Don't touch me... or else.

      …Сугубо из упрямства и желания доказать, что его правда не беспокоит боль, бальзамировщик согласился на прогулку с аристократом. Но, увы, одного только упрямства и силы воли не хватило, чтобы скрывать болезненное выражение лица каждый раз, когда Карл наступал на правую ногу. Он пытался меньше хмуриться, и маска немного помогала, но юноша был уверен, что фотограф уже давно заметил этот прокол в его попытках притвориться, что всё хорошо. Заметил, но пока молчал, чему Эзоп был рад.       Они шли по тропинке молча, и эту тишину нельзя было как-то охарактеризовать. Она не была ни приятной, ни неловкой. Через минуту охотник заполнил её лёгким мычанием, напевая какую-то размеренную мелодию. Так они и дошли до той клумбы, по которой в тот самый день прошёлся нападающий. — Некоторые из них спасти, к сожалению, не удалось, но большинство цветов остались в относительном порядке. Только пришлось немного повозиться со стеблями, — спокойный голос фотографа сменил мычание. — Осмелюсь предположить, что ещё некоторое время господин Уильямс не посмеет здесь появиться. Госпожа Вудс всё ещё слишком хорошо помнит эту обиду… Эзоп молча обвёл взглядом немного опустевшую клумбу и цветы на ней. — Вы действительно решили посетить сад только за этим? — В этом месте мало когда происходит что-то глобальное, но жители ходят сюда, независимо от того, действительно ли им это нужно. Да и когда кому-то нужен был повод, чтобы просто проветриться? — объяснился Джозеф, переводя взгляд с цветов на собеседника. — Я бы сказал, что цветы в данном случае — лишь удачное оправдание, чтобы пройтись с Вами. Фотограф позволил себе мягкий смешок, когда юноша, словно чего-то не понял, нахмурился. — Мне необязательно было волочь Вас за собой только затем, чтобы проверить эту клумбу. Вам это ни к чему. Но, тем не менее, Вы дали своё согласие на эту прогулку, — мужчина приподнял руки, словно оправдываясь перед полицией. — Я ни при чём. Пока Эзоп усиленно думал, охотник лишь наблюдал за ним с мягкой улыбкой. Ему некуда было спешить, и его вполне устраивало нынешнее положение вещей. Всё же не зря он уговорил выжившего на эту прогулку. Хотя, «уговорил» — не совсем то слово. Пригласил? — В любом случае, я бы не назвал стояние на месте прогулкой. Продолжим наш путь? — не дожидаясь ответа, Десолье на шаг отошёл от клумбы, возвращаясь к центру тропинки, и не спеша пошёл дальше. Только сейчас Эзоп словно очнулся и, поглядев на охотника всего секунду, последовал за ним, не пытаясь догнать.       Шли они спокойно, а Эзопу не приходилось думать о том, что на него смотрят, а его состояние оценивают, так как он плёлся позади. Время от времени бедро давало о себе знать сильнее обычного внезапными вспышками боли, от которых приходилось сдерживать тихое шипение. Сейчас как никогда хотелось лечь или хотя бы присесть, но выживший всё ещё не желал опровергать свои же слова, брошенные в том коридоре. А поэтому упрямо шёл дальше, смотря, скорее, себе под ноги, чем по сторонам. Француз же не спешил проверять, идёт ли за ним всё ещё выживший, словно был уверен в том, что он просто не мог от него никуда уйти. Факт такой уверенности почему-то заставил Карла испытать раздражение. Не задумываясь о природе этих эмоций, он поднял взгляд на идущего впереди охотника, зацепившись за жёлтую атласную ленту, которая при ходьбе покачивалась из стороны в сторону, словно пытаясь загипнотизировать.       И, похоже, у неё это вышло, поскольку при очередной вспышке в бедре выживший, словно забывший о них вовсе, едва ли не вскрикнул и, скрипя зубами, опустился на одно колено. От лишних движений сквозь сжатые челюсти вырвалось болезненное шипение. Фотограф впереди замедлился, пока не остановился полностью и обернулся, расплетая сложённые до этого за спиной руки. Взгляд голубых глаз упёрся в юношу, старающегося встать на ноги, не издавая при этом звуков и, желательно, не упав уже на другое колено. И, похоже, делал он это, даже не пытаясь секундой ранее хотя бы перевести дыхание. Охотник молча подошёл к выжившему и просто встал рядом, наблюдая за чужими потугами. Он бы помог, но, прекрасно помня, как бальзамировщик реагирует на касания, решил не рисковать их и так с трудом сложившимися взаимоотношениями. Поэтому, Джозеф лишь стоял подле того, ожидая критического момента, когда придержать упрямца всё же придётся.       До такого не дошло, и выживший всё же смог встать на ноги и даже стабильно стоять после, но сходить с места пока не решался. Подняв взгляд слегка затуманившихся от недавних ощущений серых глаз, он поймал на себе даже немного насмешливый ответный, только уже голубых. Взгляд этот словно припоминал ему сказанные некоторое время назад слова о том, что рана его не беспокоит и он прекрасно справится без чужой помощи. Словно молча, без каких-либо слов, корил его за это упрямство и вредность. — Что за взгляд?.. — раздражённо пробурчал Карл, но удостоился лишь слегка прищуренных глаз собеседника. Да и если бы фотограф всё же хотел нормально ответить — он бы не успел этого сделать. — Джозеф! — послышалось откуда-то, и фотограф обернулся на звук. Мария вроде и шла, но шла так быстро, что невольно начинаешь удивляться, как она ещё не запуталась в полах собственного платья. — Мария, — тихо, но слышно поприветствовал охотницу Десолье. Он не ожидал увидеть её здесь, но теперь, похоже, от разговора ему не укрыться.       Только после того, как девушка подбежала достаточно близко, чтобы остановиться, фотограф заметил за ней ещё одну свою подругу, но та, в отличие от первой, шла не в пример спокойнее и никуда не спешила. А Мария тем временем, похоже, заметила рядом кого-то ещё, помимо Джозефа. Она быстро пригладила волосы, пытаясь привести себя в изначальный порядок, и склонилась в реверансе: — Приветствую, господин Карл. Простите мою персону за столь бурное появление, но мне чрезвычайно нужно провести воспитательную беседу с этим мужчиной, — на этих словах Кровавая Королева повернула голову к немного нахмурившемуся спутнику Карла, скорее всего даже не заметив, как тот в приветственном жесте склонил голову.       Тем временем к образовавшейся троице подошла и Мичико, как всегда прикрывая нижнюю часть лица веером. — Мари, этот мальчик уже давно вырос, — Гейша насмешливо смерила хмурого друга взглядом. — Но мне тоже интересно было бы с тобой кое-что обсудить. — Эй… — пропустив мимо ушей слова о «беседе» и «обсудить», фотограф решил возмутиться по поводу этих лёгких издевательств, словно разговор дамы вели с ребёнком. Только пришедшая охотница и выживший, тем временем, обменялись поклонами. Юноша вновь слегка нахмурился, разгибаясь. — Господин Карл, как Ваше самочувствие? Прошу простить моего коллегу, он, верно, не рассчитал силы… — Мичико мельком взглянула на бедро, словно ожидая увидеть на чистой ткани расползающееся пятно крови, сплетни о котором так быстро разлетелись по особняку. — Я в норме…       Фотограф, словно и забыв, что собирается подробно объяснить Марии, почему с ним не стоит общаться, как с незрелым подростком, недовольно фыркнул себе под нос и еле слышно сказал: — Опять за своё… Эзоп же, в свою очередь, недовольно посмотрел на того, хмурясь ещё больше. — Осмелюсь предположить, что такая рана не может не беспокоить хотя бы время от времени, — вставила своё слово Мария, пока Гейша сверлила взглядом француза. — И зачем вообще беспокоить бедро сверх меры? Джозеф, дорогой, объясни мне, почему меня не покидает чувство, что ты в этом виноват? — Он сказал, что в норме… — Я в норме… — в унисон ответили те, возмущаясь каждый своему. Мария тем временем смерила их таким тяжёлым взглядом, что даже Эзопу стало немного не по себе. Спустя секунду девушка указала пальцем на Карла и вынесла приговор: — Ты идёшь с нами на лечебное чаепитие, — она перевела взгляд на фотографа, — а ты за ним хвостиком.       После чего обернулась и, уверенная в том, что за ней последуют, взяла подругу за свободную руку и пошла в сторону, откуда они изначально пришли. Юноша вновь недовольно нахмурился оттого, что им вот так просто решили помыкать, но отвлёкся на усталый вздох со стороны Джозефа. — Спорить с ней — себе дороже. — выдохнул он, сходя с места. — Лучше послушай её…

***

      Эзоп и сам не совсем понял, как всё-таки оказался в просторной комнате одной из охотниц, сидя на чужой кровати, опираясь о стену, у которой та была расположена. Последняя фраза Джозефа перед этим звучала, как совет, но выживший отлично понимал, что подчиняться прихоти охотницы он не обязан и можно просто уйти, ни перед кем не объясняясь. Что его всё-же сюда потянуло — ещё одна загадка, на размышления над которой ему дана вся его серая жизнь…       Мичико, чьей являлась эта комната, попросила его принять наиболее удобное положение, даже если придётся забраться на кровать с ногами. Возможно, юноша уже устал сегодня от всего отнекиваться и мало соображал, поэтому послушно опёрся о стену всем весом, складывая ноги без туфлей по-турецки. В таком положении он сидел к остальным присутствующим боком. — Господин Карл, могу я поинтересоваться? — Мичико, сидящая, подогнув ноги, за низким чайным столиком справа от кровати, подала голос, спрашивая. Джозеф рядом с ней вслушивался, а Мария сейчас находилась не в комнате: она ушла за подносом и, собственно, чаем. Эзоп слегка повернул голову в сторону охотницы, приподнимая бровь в немом вопросе. Получив немного сомнительное, но согласие, Гейша озвучила вопрос: — Какой сорт чая Вы предпочитаете? Знаю, сейчас немного поздно спрашивать, поскольку Мария уже ушла, но интересно будет узнать. Выслушав, Эзоп повернул голову обратно, потупляя взгляд в свои руки, лежащие на щиколотках. Обдумав свои дальнейшие слова, он ответил: — Я не являюсь фанатом чая настолько, чтобы разбираться в его видах или знать, что бы мне нравилось больше. — Предпочитаете кофе? — Не чувствую особой разницы. — Беседуете, и всё без меня? — в комнату с подносом зашла Мария, принимая помощь тут же подошедшего Джозефа. — Mon dieu, Madame… Никогда не пойму, как у вас, леди, получается всё так аккуратно носить. Не пролилось и капли… — Мы не привыкли раскрывать свои секреты, да, Ми?       Гейша тихо посмеялась в секунду назад развёрнутый веер. Джозеф поставил поднос на столик и вернулся на своё место. Карл наблюдал за ними со стороны, удивляясь, насколько спокойная и мирная обстановка может быть у охотников, но момент спустя рядом с ним уже стояла Мария, протягивая в белых руках дымящуюся чашку и блюдце. Эзоп взял расписанный сервиз в руки и благодарно кивнул, на что девушка засияла улыбкой, а после и сама заняла пустое место рядом со своими коллегами. — Продолжайте, на чём остановились, словно я не прерывала ваш разговор. Неловкой тишины нам ещё здесь определённо не хватало, — Королева потянулась за чашкой, аккуратно поддевая её ушко. В другую руку поместилось блюдце. Фотограф тут же спохватился: — Что насчёт сладкого? — спросил он, развязывая жёлтый платок на шее. — Я имею в виду к чаю или кофе.       Бальзамировщик взглянул на мужчину, думая. На самом деле, его не совсем трогала тема еды, и чего-то, что Эзоп любил больше, чем другое, просто не было. — Я непереборчив, — наконец ответил он, невольно засмотревшись на жёлтую ткань, скользящую меж бледных пальцев. — Нет, дорогуша, это немного не то. То, что ты непереборчив, не значит, что тебе не может что-то просто нравиться, — Мария решила вставить своё слово. Видимо, она абсолютно комфортно чувствовала себя в этих комнате и компании, поэтому быстро перешла на «ты» с Эзопом, даже не спрашивая у того мнения на этот счёт. — Должно же быть что-то, что вызывает у тебя определённые эмоции? Что-то, что хотелось бы есть чаще, чем всё остальное? — Я не считаю тему еды достойной того, чтобы вмешивать туда свои «нравится». Это одна из главных потребностей человека, и отказываться от чего-то просто потому, что тебе это не по душе, я не считаю логичным, — юноша слегка нахмурил брови, словно задумываясь. — Эх, философ… — устало вздохнула Мария, отпивая немного горячего чая. — Ну хорошо, хорошо, а что насчёт чего-нибудь другого? Не еды. Что тебе нравится? Складка меж бровей разгладилась, а взгляд уставился в рябь на жидкости в чашке в его руках. Эзоп секунду помолчал, а после выдал: — Мертвецы. В комнате повисло слегка напряжённое молчание. Мичико отложила веер, ожидая дальнейших разъяснений, Мария по-птичьи склонила голову, выражая немой вопрос, а Джозеф смял жёлтый платок, на котором покоилась его рука. — Наверное, поэтому я не ощущаю того дискомфорта с вами, что привык чувствовать при общении с другими выжившими. Вы не живы, — Эзоп потянулся к маске, аккуратно спуская её на подбородок. Он приблизил чашку к лицу, делая мелкий глоток, дабы увлажнить губы. — Не мертвы, но и не живы.       Джозеф, казалось, заворожённо застыл: ему и раньше удавалось видеть бальзамировщика без маски, к примеру, на общих трапезах, но сейчас это было совсем другое ощущение. Сейчас Карл не был скован присутствием большого количества людей, свободно разговаривал, в том числе и с ним, и тихонько попивал чай. Картина в общем воспринималась совершенно по-иному. — Я не могу объяснить свою неприязнь к живым людям, но я однозначно знаю, что они мне не нравятся. «Не нравятся», как Вы и просили меня сказать, Мария.       Сама же Мария, тем временем, отмерла и прошлась ноготками по белому фарфору. — Я не совсем это имела в виду, но суть, как я погляжу, ты уловил… — девушка неловко отвела взгляд. — Ладно, сменим пластинку. Давно хотела спросить: что же произошло на той твоей игре с Ми, что она потом выглядела, словно белое полотно? Я имею в виду, в общих чертах я об этой игре знаю, но больше рассказать ты мне отказалась! — Хотела бы отблагодарить Вас, господин Карл, за эту игру. С Вами действительно стоит считаться, — заговорила Гейша, кротко улыбаясь.       Бальзамировщик взглянул на ту в ответ, не выражая абсолютно никаких эмоций или реакции. Однако, Джозефу на секунду показалось, что в его взгляде промелькнули смешинки. — М-м-м… — безрадостно протянул юноша, — Благодарю. Вы тоже играли на уровне. Жалко только, не слишком метко.       Комната вновь замолчала, а Эзоп тем временем вернул свой взгляд в окно напротив, рядом с кроватью, и отпил из чашки. Фотограф посмотрел на Мичико, изучая её реакцию. Она все ещё дружелюбно улыбалась в сторону выжившего, но глаз её явно дёрнулся. — Господин Карл хорошо выполняет работу и класса убегающих, если до этого дойдёт, — подал голос охотник, желая немного разрядить напряжение между этими двумя. — Почему тогда Вы классифицировали свою роль, как поддержку? Вы могли бы быть отличным убегающим с подобными навыками. — Я не совсем хорошо физически сложен или натренирован. Единственная помогающая вещь на играх — адреналин и внутриигровые правила, — Эзоп слегка оттянул воротник пиджака и немного нахмурился, словно что-то проверяя. — К тому же я не имею способностей, которые помогали бы мне непосредственно в погоне. Моя работа — бальзамирование — хорошо подходит для дистанционной помощи более умеющим игрокам, но для этого мне и самому нужно находиться в относительной безопасности. Контакт с охотником — не лучший вариант кому-то помочь, особенно когда гроб в подобных случаях находится неподалёку. — Бальзамирование… Почему именно оно? Это как-то связано с твоей нелюбовью к живым людям? — Мария задала следующий вопрос, поддерживая тему. — Ты вроде и работаешь с людьми, а вроде и нет. В этом вся прелесть, — он аккуратно поставил чашку на блюдце на покрывало и, убедившись, что она не опрокинется от лишнего движения, потянулся к воротнику, — Также это просто довольно тонкая работа. В ней нельзя спешить. Подобная размеренность и стабильность расслабляет. — А со мной Вы так много не разговариваете… — пробубнил фотограф, словно обидевшись и смотря, как выживший неспешно снимает пиджак. Он давно заметил, что в комнате было немного душновато и теперь, походу, заметил не только он. — Вы не затаскивали меня на чаепития в компании охотников и не беседовали со мной подобным образом. Имеет смысл? — Эзоп сложил снятый пиджак, положил на сложенные ноги и поставил сверху чайный сервиз, оставаясь в белой водолазке. — Имеет, — выдохнул Джозеф, засматриваясь на то, как выживший снова берёт чашку в руки и делает глоток. — Принуждаешь себя с нами говорить? — Мария сомнительно посмотрела сначала на друга, а после и на Карла. Она, на самом деле, в это не верила, но хотелось бы услышать опровержение своим словам от самого юноши. — Я нахожусь в одном помещении с тремя ни живыми, ни мёртвыми, а сам являюсь социофобом-бальзамировщиком. И общаемся мы на темы, которые я действительно способен поддержать. Меня абсолютно устраивает подобный расклад, — Эзоп посмотрел в теперь уже пустую чашку. — Если бы я не хотел с вами говорить — вы бы заметили. Уж поверьте — я умею игнорировать. — Croire volontiers… — фотограф скорее прошептал себе под нос, но сидящая рядом Мария всё хорошо расслышала и, словно что-то вспомнив, поинтересовалась у Карла: — А ты знаешь французский? — неизвестно почему, но, перейдя на эту тему, охотница словно заискрилась.       Юноша отрицательно покачал головой. Джозеф мысленно сделал пометку. Глаза охотницы загорелись ярче. — А хотелось бы выучить? — девушка в нетерпении перестукивала ногтями. — Я могла бы стать твоим учителем! — Мари, — строго оборвала ту Гейша, после поворачиваясь уже к Карлу. — Прошу её простить, к вечеру она становится немного гиперактивной. — Вечеру? — юноша взглянул в окно. Он никак не ожидал увидеть сумерки, — Оу. — Ох, верно. Возможно, Вам стоит вернуться в крыло выживших, господин Карл, пока скитания по особняку ещё не считаются подозрительными, — Джозеф, одной рукой опираясь на стол, второй забирая свой платок, поднялся, завязывая его на шее. — Позвольте мне провести Вас.       Бальзамировщик, тем временем, уже встал, оставляя пустую кружку на столе, и накинул на плечи пиджак. Возможно, это было единственным отличием от его обычного внешнего вида, поскольку маска также уже вернулась на своё место. — Хорошо. Спасибо за компанию, дамы, — юноша благодарно кивнул в сторону охотниц, открывая дверь. — Нам стоит когда-нибудь повторить подобные посиделки. Доброй ночи, Карл, — Мария ответила за двоих и легонько помахала ручкой с улыбкой на лице, пока дверь закрывалась. Выходя за выжившим, в щель мужчина заметил, как по голове Королеве прилетело веером, а Гейша, как ни в чём не бывало, раскрыла его после и начала медленно обмахиваться. Возмущённый вскрик утонул за дверью.       Они шли в тишине, которую теперь можно было назвать уютной. Фотограф шёл слегка позади, и хотя мог давно уже обогнать своего спутника, не стал этого делать, поскольку не желал тревожить больное бедро второго. Он позволял юноше выбрать комфортный темп и следовал ему.       Спустя пять минут они уже приближались к смежному коридору и ведущей на первый этаж лестнице, и тогда Десолье решил заговорить. — Вам действительно не была неприятна наша компания? — Я всё объяснил ещё в комнате. Если Вы мне не верите — не стоит. Я не бросаю слов на ветер. — Как Ваше бедро?       Эзоп остановился в начале коридора и обернулся, недовольно хмурясь. — «Не бросаете слов на ветер», да? — по-доброму усмехнулся фотограф, также останавливаясь, — Или просто не желаете посвящать других в свои чувства? — Я не силён в коммуникации, и доверие моё заработать сложно, — выживший продолжил идти, но уже медленнее, теперь лишь немного, но заметно прихрамывая, — а тема чувств для меня является тёмным лесом. Я не склонен к яркому проявлению эмоций, как Вы, наверное, уже могли заметить. — Вы меланхолик, господин Карл. К счастью, я успел, как вы выразились, это заметить. — посмеялся охотник, заходя в крыло выживших.       Коридор был пуст, и единственным, что в нём сейчас двигалось, были они сами и летающая на свету пыль. Окна были приоткрыты, как всегда, поэтому через форточку в помещение залетали лёгкие порывы ветра. Один такой порыв пробрался под серый пиджак, слегка приподнимая болтающиеся рукава. Эзоп, казалось, о чём-то задумался, но спустя секунду всё же потянулся к ушам, поддевая верёвочки белой маски, спрятанные под серебристыми прядями. Он снял её полностью и, подтянув к себе одно плечо пиджака, предварительно сложив, засунул её в нагрудный карман. После чего отпустил и поправил своеобразную накидку, как было, и продолжил идти уже с пустыми руками.       «Интересно, это можно принимать за жест доверия?..» — подумалось фотографу, пока он наблюдал за этими действиями. Да, Эзоп снимал маску на их посиделках, но тогда на то была весомая причина — чай. А сейчас таковой не было, хотя, возможно, охотник чего-то не понимает. — Часто снимаете маску? — всё же вырвалось у него сиплым голосом. — Только во время еды или как сегодня, или же если рядом никого нет. — То есть я, по-Вашему — никто? — Ну если Вы так интерпретируете мои слова… — на этом моменте Джозеф чуть не споткнулся, потому что на вечно ледяном лице в кои-то веке расцвела едва заметная, но ухмылка. Не улыбка, да, но раньше и такой роскоши бальзамировщик его не удостаивал. Хотя, кто знает, может это довольно частое явление, но его просто не видно из-за постоянно надетой маски.       Впрочем, ухмылка эта быстро угасла, возвращая Десолье с небес на землю.       Очередной порыв ветра пробрался под плечо серой ткани, заставив пиджак начать понемногу сползать. Фотограф, заметив постороннее движение, мягко придержал его, не желая напористым касанием нервировать своего спутника. Тогда уже Эзоп перехватил элемент одежды в свои руки и поправил его на плечах, после молча кивая в благодарность. — На самом деле, я ведь уже снимал перед Вами маску при других обстоятельствах, а других людей здесь нет, так чего мне тогда опасаться?       Мужчина расслабился. — Я рад, что моя компания не кажется Вам сомнительной. — А с тобой по-другому и никак, — Карл резко отбросил формальности, подходя к двери в свою комнату и нажимая на ручку. — Я уже успел понять, что ты довольно настойчивый. Джозеф слегка опешил, но быстро собрался. — Ну, если Вы обращаетесь ко мне на «ты», значит, я действительно довольно настойчив в своих намерениях. — Кому Вы собираетесь соврать, если скажете, что предпочли бы обращение на «Вы»? — уже стоя в дверном проёме и опираясь на косяк, стоя спиной к открытой комнате, юноша смерил аристократа оценивающим взглядом, считывая реакцию. На собственном же лице не дёрнулся и мускул. Фотографа даже слегка передёрнуло от такого пристального внимания серебряных глаз, но он смиренно улыбнулся, принимая поражение. — М… Как я могу видеть, только себе. Тогда, если Вы не против, хотелось бы вернуться к «ты», — охотник отошёл на шаг, слегка кланяясь в знак скорого прощания. Карл вновь обвёл взглядом чужую фигуру, что уже через секунду выпрямилась, ожидая ответа. Серые омуты блеснули на свету, когда юноша слегка повернул голову. После же он отнял плечо от дверного косяка, явно готовясь зайти в комнату. Джозеф уже успел испытать некоторое разочарование и мысленно дать себе пощёчину за такой смелый порыв, когда в следующую секунду услышал: — …Хорошо… Десолье. Раздался щелчок.