Don't touch me... or else.

      Часто.       Очень часто команда Эзопа состояла из координатора и наёмника. Четвёртое же место всегда занимали разные выжившие.       Он бы хотел сказать, что его это раздражает, но весомых причин не было. Говоря честно, ускоренный пульс замедлялся, успокаиваясь, когда Эзоп понимал, что вновь играет с ними. Фантомное чувство безопастности появлялось каждый раз при виде уверенного, твёрдого взгляда Марты и ленивых движений, впрочем, всегда настороженного Наиба. Эти двое знали, как играть друг с другом, и поневоле и юноше пришлось научиться с ними выживать. Он знал довольно много о привычках и самых часто-используемых трюках этих особ, что прибавляло некоторую уверенность в уже его последующих действиях.       Окинув взглядом всю компанию, он словил ответный, более приветственный, от Марты, и быстро отведённый от четвёртого игрока — Трейси. Девочка быстро вернула всё своё внимание на простенький пульт, управляющий роботом, составляющим её полный рост. Наиб же мерно постукивал пальцем по дереву, откинувшись на спинку скрипучего стула. Этого человека сейчас, казалось, не могло побеспокоить ничто, хоть Эзоп знал, что он готов достать свой нож из ниоткуда, донесись до них любой хоть сколько-то подозрительный шорох. В чужих напряжённых плечах сквозила опасность. И такая же нужная осторожность, не раз помогавшая спасателю при побеге или спасении.       Эзоп вернул руки на кейс после того, как поправил платиновую чёлку. Остальные же волосы были собраны в привычный пучок. Координатор сжалилась над ним и отдала одну из своих тонких резинок, покоящихся на всякий случай на её запястье.       Девушка ещё раз осмотрела старую, но верную ракетницу и с тихим стуком положила её на стол. Свет свечей отбился от дула оранжевым бликом, мигающим по мере таяния воска и от проносящегося мимо сквозняка. Фитиль тихо догорал, когда часы отбивали десять секунд на последние приготовления. Треск стекла отбился от стен.

***

      — Говорю же тебе — я видел их в коридоре выживших вечером! — услышал фотограф мужской, но не твёрдый голос за углом, прогуливаясь по коридорам.       — Ты сам то в этом коридоре был? — ответил уже более низкий, но более спокойный и безразличный голос. Джозеф не узнал в них кого-то из охотников — спор точно вели выжившие.       — Не совсем… но технически...       — Слушай, техник, не трать моё время.       — Я через приоткрытую дверь наблюдал!       — Тебе правда настолько нечего делать по вечерам?..       — Я тебе сейчас вообще не об этом рассказать пытаюсь!..       Почувствовав интерес, мужчина замедлил шаг, плавно ступая по доскам. Немного шепелявый, тот, что более высокий, голос вновь заговорил:       — Суть в том, что Карл шатается по крылу выживших с охотником и ведёт с ним светские беседы. И не просто охотником, а, чёрт бы его побрал, фотографом! Француз напрягся, сводя светлые брови к переносице.       — Ты считаешь, что это может стать для нас проблемой? — голос пониже не звучал убеждённо, но доля интереса в нём всё же появилась.       — Для выживших — абсолютно! Это предательство чистой воды. У него есть доступ ко многим нашим секретам и нюансам игры, многие из которых являются рабочими, многоразовыми козырями.       — Ты так уверен, что он решит разболтать их охотнику? Зачем бы ему это делать?       На вопрос ответил третий голос, которому предшествовали тяжёлые, быстрые шаги. Низкий, раздражённый и громкий. Очень знакомый. Фотограф недовольно поморщился от шума.       — А затем, что Карл с этим типом спелся! Этот фотограф только пальчиком помани — он тут же всё, что тот захочет, сделает. И информацию выдаст, чего уж там, если белобрысый попросит. Просто пока хватает терпения играть честно.       Джозеф сильнее нахмурился, пока разговор продолжался на фоне его раздумий. Ему стало… Нет, совершенно не обидно, но как-то… Неприятно за то, что об Эзопе думают подобным образом. Конкретно фраза о его покорности заставила сжаться аккуратный кулак с выходящими наружу ногтями. Эзоп был совсем не таким. Даже близко. Он бы ни за что не подчинился кому-то вот так, так унизительно, как посмел описать нападающий. Голос был узнан охотником через минуту чужих оскорблений.       У Эзопа чертовски сильная воля и если бы ему кто-то так самоуверенно «помахал пальчиком» и что-то приказал — вся рука, вместе с пальчиком, оказалась бы вывернута из сустава. Или, как вариант, вытирала бы кровь, текущую из разбитого носа. Бальзамировщик не позволит относиться к себе с подобным неуважением. Пренебрежение он бы терпел, оскорбления, всё подобное он бы оставил незамеченным, но прямые унижения с участием рук не пропустил бы ни за что. Свой урок Джозеф усвоил ещё тогда, когда наглым образом вторгся в личное пространство парня-социофоба с отличными рефлексами, и более не смел прикасаться к нему без надобности. Да и надобностью не имел права назвать практически ничего, кроме, разве что, случая со спадающим пиджаком вчерашним вечером.       Помани он ему «пальчиком» — его ему оторвут.       Когда же Десолье надоело слушать подобные бессмысленные фразы и предположения, охотник мягким шагом, придав себе непринуждённый вид, зашёл за угол, привлекая к себе внимание троицы. Оказалось, первыми двумя были адвокат и исследователь. Первый посмотрел на приближающегося охотника с потрясающе нелепой смесью презрения и животного страха в глазах, в то время как Курт — кажется, его так зовут — лишь немного напряг плечи. Зато нападающий, в отличие от своих молчащих коллег, не побоялся возмутиться в привычной ему манере:       — Ты что здесь забыл, белобрысый?! — громко и, как всегда, раздражающе воскликнул он.       Джозеф, в ритм своим медленным шагам, досчитал в уме до десяти на родном французском, прежде чем ответил.       — Данная половина поместья является всеобщей. Я имею столько же прав находиться здесь, сколько и вы, — охотник уже прошёл мимо троицы, но впоследствии ненадолго обернулся, сверкая голубыми глазами. — Или я помешал чему-то важному?       Хищный прищур немного остудил пыл Уильяма, и хоть тот всё же собирался что-то ответить, фотограф уже исчез за очередным углом, пресекая дальнейшие попытки выбить его из колеи. Вслед ему донеслась пара громких ругательств. Мужчина переборол желание закрыть уши руками, словно ребёнок.       Похоже, в будущем эти выжившие представят проблему. И далеко не ту, что касалась бы только его. Надо было решить, как пресечь такие потуги нагнать смуту на всё, происходящее между ним и молчаливым выжившим, при этом не прекращая общения.       Как же всё чертовски сложно.