Эзоп ожидал увидеть, что угодно, но даже для его ожиданий такая картина оказалась слегка более экстраординарной. Или жалкой, как вариант… Охотник сидел поперёк кровати, притянув к себе колени и сложив на них руки. Он наполовину лежал на руках, смотря пустыми глазами в окно, и даже не отреагировал на звук открывающейся двери. Не похоже и на то, что он слышал хоть что-то из их с Марией разговора под дверью.
Юноша закрыл дверь, стараясь при этом издать более громкий звук, чтобы оповестить о своём присутствии. Охотник не шелохнулся. Похоже, это имела в виду Мария под «погружением в мысли». Он отключился от внешнего мира и, Эзоп даже не был уверен, видел ли он что-нибудь или просто держал глаза открытыми без причины.
— Джозеф, — попробовал дозваться Эзоп, но тот не отреагировал. Он попробовал ещё раз, но уже громче и тверже. — Джозеф.
Фотограф дёрнулся и отнял лицо от рук, бегая глазами по комнате, пока не остановился на фигуре выжившего возле закрытой двери. Зрачки сначала сузились, но потом расширились, словно он увидел что-то хорошее. Похоже, под воздействием магии он действительно терял контроль над собой. Был бы он собакой, юноша в этом уверен, забил бы хвостом по полу. Ну или, в их случае, по кровати.
Он не сказал ни слова. Ни поприветствовал, ни спросил, что он делает в его комнате, нет. Но Джозеф рассматривал чужую фигуру, будто в чём-то убеждаясь. Через пару секунд он облегченно выдохнул. Эзоп не мог понять, что именно спровоцировало такую реакцию, и, видимо, ему ещё предстоит с этим разобраться.
— Как ты себя чувствуешь? — юноша попытался оставить холодный тон. Ему действительно было интересно, просто с проявлением эмоций у него было не очень.
Он прошёл к столу, на ходу снимая маску и оставляя её на деревянной поверхности. Сейчас она была ему ни к чему.
Джозеф, немного расслабившись, опустил руки и попытался вытянуть ноги. Изменение закрытой, защитной позы на более открытую прельщало, но юноша подумает об этом потом.
— Я в норме.
Увидев скептический взгляд собеседника, мужчина нехотя поспешил исправиться.
— Лучше, чем было ночью.
— В физическом плане?
Этот вопрос словно вызвал у охотника короткое замыкание, и он, нахмурившись, уставился в свои ноги.
— Выглядишь неважно. Даже если физически твоя рана беспокоит тебя меньше, чем было до, это не отменяет других её побочных эффектов. Те же кошмары от пореза, каким бы серьёзным он ни был, не появляются, — Джозеф выглядел так, словно его поймали на каком-то проступке. — Значит, что-то всё же не так. Я повторю свой вопрос: как ты себя чувствуешь?
На минуту комната опустилась в вязкое молчание. Было видно, как охотник не хочет что-то ему рассказывать, и как в то же время он не хочет врать. В итоге он остановился на золотой середине — промолчать. Так он и не открывал бальзамировщику душу, и не врал нагло ему же в лицо. Он просто не говорил
ничего.
Эзоп, видимо, уже понял, что ответа не дождётся, но всё равно продолжил молчать. Не выдержав этой атмосферы, что воцарилась в его комнате, Джозеф решил завязать хоть какой-то разговор. Ему хотелось подольше держаться за чужой голос.
— Как проходит твой день? — простой вопрос, но в большинстве своём не тот, на который можно ответить односложно. По крайней мере фотограф не хотел, чтобы его собеседник обошёлся одним словом, вроде «хорошо». Тот, видимо, это понял.
— Пока ничего особенного. Всё-таки, ещё даже не полдень. Мало что успело произойти, — юноша попытался расслабиться, ведя эту праздную беседу. Он ещё не решил, помогал ли этому преданно и внимательно слушающий фотограф, или наоборот — смущал.
— Но что-то успело? — его голос всё ещё был слабым, но он старался говорить как можно более непринуждённо и спокойно.
— Можно и так сказать, — Эзоп посмотрел в окно, на ветки, тянущиеся почти до чужих окон.
Он не был уверен, стоит ли рассказывать об утреннем инциденте, но с другой стороны, что такого может произойти?
Джозеф ждал продолжения, словно бы ему действительно было интересно. С более-менее приближёнными людьми, будучи под аффектом магии, он действительно походил на преданную собаку. Если бы эмоции Эзопа не охладели ко всем вокруг спустя столько лет, он бы точно умилился этому сравнению.
— Эллис опять самоутверждается.
Достаточно было просто не отводить взгляда от собеседника, чтобы заметить, как посерьёзнело его лицо, а голубые глаза потемнели.
— Что именно он сделал? — вот теперь Карл почувствовал, что тему лучше было вообще не открывать.
— Оскорбления, обвинения в предательстве, ничего нового, — юноша старался не углубляться в подробности, после попытавшись разбавить обстановку. — Оригинальность — не его конёк.
Он надеялся, что Джозеф будет максимум сидеть хмурым, но картина перед ним открылась жуткая.
Охотник больше не смотрел на него, нет. Он смотрел на свои руки, опущенные на колени. Чёрные вены на ладонях проступили чётче, а взгляд, которым фотограф на них уставился, был полон ненависти, еле подавляемой голубой радужкой. Комнату опять заполнило что-то нехорошее. Но в этот раз это была не неловкость. Это было напряжение.
Эзоп, словно подавленный этим напряжением, только и мог, что наблюдать, как ткань спальной рубашки пропускает загорающийся лиловый свет. Это было что-то неизвестное, что-то, чего, казалось, стоило бы бояться. Охотник молчал, смотря на сжимающуюся в кулак и разжимающуюся обратно правую руку, пока вокруг не начали вспыхивать огни. До сегодняшнего дня Эзоп не знал, что чёрный цвет может светиться. Комбинация чёрного и фиолетовых цветов в виде языков пламени прыгала по бледной руке. Тем временем охотник совсем не казался подверженным любым неприятным ощущениям или болью. Возможно, пламя было лишь индикатором, а главным эффектом этого всплеска магии было чужое настроение. Очевидно, опустившееся довольно низко. Из-за чего именно он был так зол?
Спустя минуту бесцельного разглядывания мужчиной своей же руки, поднятой для лучшего обзора к своему же лицу, Эзоп вспомнил о просьбе Марии. Это ведь можно считать «выпадением из реальности»? Тёмные языки пламени, по крайней мере, казались не тем, что хотелось бы оставить без внимания.
— Джозеф.
Никакой реакции.
— Джозеф Десолье! — юноша нечасто повышал голос, но атмосфера, сгустившаяся в комнате, как-то повлияла и на его эмоциональный фон.
Фотограф дёрнулся от звука, ворвавшегося в вакуум его мыслей, и резко развернул голову в сторону чужого голоса. Следы проклятия рассеялись.
— Такое уже бывало раньше? — Эзоп хотел разобраться, чтобы больше не допустить подобных срывов. Он согласился на присмотр за этим «больным», да и самому не было приятно наблюдать за такими резкими переменами в настроении и проявлением неизвестной ему магии.
Джозеф проморгался, словно пытаясь рассеять ещё не ушедший туман перед глазами, а затем виновато отвёл взгляд. Эзоп думал, охотник был похож на преданную собаку? Теперь он походил на затравленного щенка.
— Нет. Я так не думаю… — он проговорил это на грани слышимости, едва не переходя на шёпот. Выжившему пришлось напрячь слух, чтобы убедиться в точности услышанного.
И снова эта тишина. Эзопу было нечего сказать? Или он не хотел более говорить на эту тему? Джозефу стало стыдно за собственное состояние.
— Прости за это, — а вот это, по скромному мнению сероглазого, был уже шёпот. В мёртвой тишине комнаты он всё равно его услышал, но всё же.
— Твоей вины в этом нет, — он попытался успокоить охотника. За что он вообще извиняется? — Но я хотел бы знать, что тебя так разозлило. Если это возможно.
Он не хотел давить.
— Мне не нравится, когда тебя в чём-то обвиняют. Что у них в головах?
«Что у тебя в голове?» — подумал Эзоп, не понимая, чем так угодил охотнику, что теперь его злит, когда на выжившего кто-то кидается.
— Элисс слишком напыщенный и самовлюблённый, громкий и раздражающий. С букетом таких «потрясающих» качеств лучше бы он не смел открывать свой рот на тебя.
Юноша несколько растерялся. Таких откровений он точно не ожидал, но, что ж, если Джозеф готов был поделиться с ним причинами своего негодования, он не будет его затыкать.
— Меня не волнуют его слова, и ты это знаешь. Ты не должен переживать за это, я могу дать отпор, если…
Его прервал короткий стук в дверь.
Оу. Он уже успел забыть, что попросил Марию принести ему аптечку.
Джозеф перевёл взгляд на дверь, словно не ожидал, что кто-то ещё захочет зайти к нему сегодня.
Юноша подошёл к двери и отпер её.
— Спасибо, — единственное, что он сказал Марие за переданные медикаменты. Та лишь улыбнулась и поспешила удалиться, понимая, что ей там сейчас не место.
Фотограф осмотрел маленький чемоданчик в руках выжившего и перевёл на него вопрошающий взгляд.
— Я сменю бинты, — Карл сел на край кровати рядом с Джозефом, со стороны раненной руки. — Позволишь?
И Джозеф не видел причин отказывать.
***
Эзоп завязал узелок под конец и осторожно обрезал лишнюю длину бинта. Как и ожидалось, только на выживших раны заживали, как на собаках, а охотники довольствовались медленным восстановлением, даже немного слабее обычного человеческого. Хотя было уже хорошо, что живым мертвецам дали хоть какую-то регенерацию.
Юноша сложил аптечку, пока охотник застёгивал рубашку, оставляя две верхние пуговицы расстёгнутыми. В комнате было немного жарко. Встав с кровати и отложив чемоданчик на стол, сероглазый приоткрыл окно, запуская прохладный воздух и проветривая помещение от запаха спирта и заживляющей мази. На самом деле, ему нравился этот запах, но даже учитывая это, из-за его долгого вдыхания начинала побаливать голова. Да и фотограф выглядел немного запыхавшимся и красным, так что освежиться ему точно не повредит.
Оперевшись о подоконник и сложив руки на груди, Эзоп наблюдал за качающимися то в одну, то в другую сторону листьями, вдыхая прохладу с улицы. С кровати послышалось копошение, а затем глухие шаги. Юноша не поворачивался, но боковым зрением уловил, как охотник подошёл к нему, ставая рядом. Не отводя взгляда от гипнотизирующих покачиваний листвы, Эзоп заговорил.
— Ты будешь в порядке?
— Да, — уже не так сипло и тихо, как было до этого.
— Я надеюсь, это правда, а не просто то, что я хочу услышать.
— Ты хотел бы услышать, что со мной всё в порядке? Лестно.
— Так быстро поправился что-ли? — заслышав знакомую манеру самоуверенного аристократа, юноша по-доброму возмутился, — Спокойным ты мне больше нравился.
— Я тебе нравился?
— Ну, раз поправился, я, пожалуй, пойду, — тут же нашёлся с ответом Карл, уже показательно поворачиваясь.
Вдруг охотник развернулся и быстрым шагом пересёк комнату, садясь у двери и подтягивая к себе ноги.
— А вот и не пойдёшь.
От резкой перемены настроения от мёртвой серьёзности до такого детского поведения Эзоп немного опешил. Великий и ужасный фотограф, тем временем, упрямо смотрел на него, сидя, обхватив колени, словно так его будет сложнее отодвинуть от двери.
Эзоп почти засмеялся.
Почти.
Он позволил только тихому фырканью вырваться на волю. Затем же он плотно сжал губы, позволяя смеху ютиться лишь в серых глазах.
Француз же пристально наблюдал за ним, периодически раздражённо сдувая растрёпанные волосы с глаз. После этой ночи на его голове был полный беспорядок, не перевязанный даже лентой.
Бальзамировщик, спустя несколько таких сдуваний, решил всё же что-то с этим сделать.
— Сядь на кровать, — коротко указал он, ничего не объясняя и подходя к ящичкам в столе.
Охотник, словно кукла, хоть и с непониманием в глазах, сделал то, что от него просили. Он устроился на кровати, по-турецки скрещивая ноги и наблюдая за действиями сероглазого. Увидев в его руках расчёску и жёлтую ленту, он ещё больше удивился и раскрыл глаза, снова не контролируя проявления эмоций. Эзоп не соврёт, если скажет, что более открытый к эмоциям фотограф в его присутствии ему нравится гораздо больше, даже если истинной причиной и не являлось именно его присутствие. Спасибо Патриции за её вспышку гнева. Однако, вспоминая поглощённого в не самые хорошие мысли мужчину, рассыпающегося на глазах вчера ночью, юноша решил, что лучше бы остался более сдержанный, но более здоровый психически охотник.
Он осторожно забрался ему за спину, провожаемый заинтересованным взглядом, и устроился на кровати поудобнее, после чего, стягивая перчатки, уточнил:
— Ты уже понял, что я собрался делать?
— Мгм, — как-то возбуждённо согласился Джозеф, даже слегка кивая головой.
— Ты разрешаешь мне это сделать?
— Ты можешь перестать спрашивать разрешение на всё, что хочешь сделать.
Эзоп промолчал, но принял к сведению.
***
Если бы Джозеф сейчас сказал, что ему неприятно осознавать, что кто-то прикасается к его волосам и что-то с ними делает — он бы наглым образом соврал. Ну, если бы «кто-то» трогал его волосы, может, и правда, но сейчас это делал чёртов — «я не имел это в виду» — Эзоп. И о господи, как это было хорошо. Он едва не уснул сидя, но сдержался, желая как можно дольше побыть под влиянием этих рук, будучи в сознании. Едва не замычал от удовольствия, из последних сил удерживая свои голосовые связки от таких опрометчивых решений. Но, несмотря на попытки не сильно забываться в приятных ощущениях, он всё же немного сгорбил спину, расслабляясь, и опомнился только тогда, когда услышал за спиной тихий и вкрадчивый голос.
— Сядь ровнее.
Джозеф дёрнулся и тут же выпрямился, вызывая у второго тихий смешок.
— На сегодня с тебя хватит, — прозвучало, как прогремел приговор в зале суда, и Джозеф уже хотел было возмутиться, но вовремя понял, что его волосы действительно уже собраны и делать там больше особо нечего.
Однако, ощущения были немного странные. Из чего мужчина понял, что его волосы сейчас собраны точно не в привычный хвост или его подобие. Такое чувство, словно волосы собраны, но всё ещё свободно лежат на спине.
— Что ты там наплёл? — охотник повертел головой, ища взглядом свою ленту, которой не оказалось рядом.
Эзоп не понял, почему бы голубоглазому просто не провести по причёске рукой, но спокойно и терпеливо принял этот пробел в догадливости, спровоцированный рассеянностью. Юноша молча встал и, посмотрев на часы, висящие над дверьми, сказал, игнорируя предыдущий вопрос:
— Мне пора на игру, — он отложил расчёску на стол и подобрал свою маску.
— Уже? — как-то даже обиженно спросил Джозеф, грустно разглядывая чужую фигуру, словно пытаясь напоследок запомнить все мелкие детали.
Уже в дверях, расправляя и поворачивая маску нужной стороной, Карл насмешливо ответил:
— Чувствую, это будет не последний раз, когда Мария заставит меня с тобой сидеть, поэтому не расслабляйся, — и открыл дверь, покидая комнату.
Либо проклятие повлияло и на зрение, либо это была очередная галлюцинация…
Либо Джозеф всё же успел увидеть лёгкую улыбку на чужих губах.
