Don't touch me... or else.

— И что ты делал в коридоре рядом с лобби, если не шёл на матч? — Эзоп чувствовал себя родителем, отчитывающим напакостившего ребёнка.       После того, как отделались от выживших, явно не имеющих ничего хорошего на уме, фотограф и бальзамировщик дошли до комнаты первого и сейчас, за закрытыми дверьми, разговаривали. Хотя «разговаривали» — это громко сказано, ведь говорил в основном Эзоп. Что само по себе необычно. Похоже, с момента их полноценного знакомства они «немного» поменялись ролями.       Сам «ребёнок» сидел на кровати, скрестив ноги, и не отводил взгляда от интересного узора на деревянном полу. Юноша стоял напротив, опираясь на стену, скрестив руки на груди. Маска по приходу носителя в комнату оказалась на столе. — Что случилось с манерами? — конечно, парень спрашивал несерьёзно. Скорее просто хотел подчеркнуть это изменение в поведении всегда такого аристократичного охотника. Ситуация в какой-то степени была комичной.       И, конечно же, ответа не последовало. Джозеф стал выглядеть лишь затравленнее, словно бы действительно был виноват в чём-то ужасном.       Эзоп решил всё же не издеваться над искажённым проклятием сознанием охотника, а поэтому тихо выдохнул, расплетая сложенные руки. Он подошёл к Джозефу и встал перед ним, дожидаясь, пока на него обратят внимание. Но голубоглазый, кажется, совсем затерялся в мыслях, не потревоженный появившимися в обзоре серыми штанами и чёрными туфлями. Выживший приподнял бровь и наклонился, упираясь руками в колени. — Джозеф, — он позвал, ожидая чужой реакции.       Охотник мелко вздрогнул и резко поднял голову, оказавшись лицом к лицу с бальзамировщиком. Расстояние между ними оказалось критически маленьким. Но, к своему же удивлению, Эзоп и не дёрнулся. Риск физического контакта не спровоцировал реакцию его тела. Словно бы он заранее был к этому готов. Готов и не против.       Выживший проследил за тем, как расширились чужие зрачки, и отошла голубая радужка. — Я не сплю, — промямлил заворожённый чем-то фотограф, словно оправдываясь. — Сомнительное заявление, — спокойно произнёс Эзоп, отодвигаясь и отходя к столу, снимая на ходу белые перчатки. Он положил их рядом с маской, после чего принялся и за пиджак. Он чувствовал на своей спине прожигающий взгляд, но решительно не обращал на него внимания. — В порядке я… — тихо отозвался через минуту Джозеф.       Эзоп лишь скептически приподнял бровь, поворачиваясь. Вспомнилось, каким разбитым и уставшим был охотник вчерашней ночью, и каким не выспавшимся он выглядел этим утром. Интересно, он хоть сколько-то спал сегодня? Возможно, из-за бессонницы он и блуждал ночью по коридорам, но смог ли он уснуть потом? Или дела обстояли куда хуже? — Джозеф, — Эзоп решил всё же уточнить этот момент, — Сколько ты сегодня спал?       Охотник снова, точно провинившийся ребёнок, опустил, наконец, пронзительный взгляд в пол и начал постукивать по ногам длинными ногтями. — Наверное, я задал не тот вопрос. Перефразирую: ты сегодня спал?       Спина Джозефа сгорбилась ещё пуще. — То-то я и думаю, что ты сегодня сонный такой. Бессонница?       Мужчина как-то заторможенно приподнял голову и посмотрел на него взглядом, будто удивлённым оттого, что его не начали упрекать. Эзоп подумал, что не ожидал в этой жизни ситуации, когда великий и опасный охотник будет бояться ругани выжившего.       Всё же осознав вопрос, фотограф медленно покачал головой и, словно не был уверен, увидел ли этот жест Эзоп, произнёс: — Не совсем. — Кошмары?       Охотник вздрогнул от прямоты и меткости вопроса. Юноша понял, что попал в точку. — Я не стану расспрашивать, если ты не хочешь говорить об этом, — он мягко продолжил тему, не настаивая на чужом участии в этом разговоре, делая его необязательным, если Джозеф не пожелает отвечать, — но я бы посоветовал тебе хоть немного поспать, если у тебя есть какие-то матчи вечером. Всё же не стоит давать выжившим причину думать, что они могут расслабиться или попытаться тебя как-то устранить. Ведущей руки тебе хватило. — Я не смогу. Не смогу уснуть, — голос француза становился всё тише с каждым словом. — Не смогу ещё раз смотреть на… В общем, не смогу. Просто не выдержу этого. Я то проснусь и «жизнь» продолжится, но я не уверен, смогу ли после очередного ужаса встать с кровати. А там и до ограничений за неявку недалеко. Я просто сыграю раз уставшим, а завтра… Попробую отоспаться завтра. Завтра у меня нет матчей.       Обычно складная речь аристократа прерывалась постоянными повторениями и несвойственными паузами. Под конец же Джозеф поднял взгляд и мягко, почти незаметно, но искренне, улыбнулся. — Не волнуйся. Невелика потеря. Я правда буду в порядке, — приятное выражение на чужом лице и мелодичный, хоть и тихий, голос немного осадили юношу, заставив его почувствовать неловкость. Понять бы ещё природу этого чувства, почему оно решило сейчас появиться… Но он никогда не был хорош в распознавании собственных эмоций. — Когда у тебя игра? — парень решил не слишком отходить от темы, но и больше не говорить о том, что именно его беспокоит. Он перешёл на более нейтральную сторону этого разговора. — Который сейчас час? — вопросом на вопрос ответил фотограф, немного оживляясь. — Около часа дня, я думаю. — Через пять часов, — помолчав немного перед ответом, подсчитывая, произнёс охотник. — Точно не хочешь попытаться поспать? — Всё в порядке.       Конечно, это не было ответом на его вопрос, но сейчас связных мыслей от Джозефа ожидать не стоит. Также для себя Эзоп подметил, что, похоже, они будут играть вместе. Вернее, не вместе, а друг против друга. Возможность в случае чего проследить за состоянием охотника почему-то радовала.       Юноша хмыкнул, решив не продолжать этот разговор, поскольку из него уже почти ничего полезного ни один из них не извлечёт в любом случае. Он решил вернуться к другому, более безобидному и лёгкому вопросу. — И всё же, что ты делал в коридоре рядом с лобби? — он спросил, почти выдавая веселье в голосе. Он даже на секунду предположил, что сам и стал причиной выхода фотографа из комнаты в его-то состоянии. Единственное, что изменилось в его внешнем виде: накинутый камзол и привычная причёска. Ему не понравилась коса, и он решил вернуть свой обычный хвост?       Либо зрение серых глаз со временем начало подводить обладателя, либо выживший заметил едва видимый румянец на чужих щеках. — И почему хвост? Коса не понравилась? — он подошёл к охотнику и, вопреки своим же запретам касаться людей, положил свободную от перчатки руку на белые локоны, прослеживая пальцами одну из шелковистых прядей.       Джозеф застыл, не двигая даже глазами, словно боясь спугнуть восьмое чудо света. Но уже спустя момент-другой попытался ответить. — Я её растрепал. Хотел найти тебя и попросить заплести снова.       Голос был несколько приглушённым, но в безмолвии комнаты выживший хорошо его слышал. Он почти не сдержал лёгкую ухмылку, но вовремя взял лицо под контроль. То есть, его шуточное предположение оказалось верным. Джозеф всё-таки искал его. — Сделать сейчас? — не убирая руку с удивительно приятных на ощупь волос, тихо спросил Эзоп. Казалось, любой громкий звук мог разрушить эту хрупкую и странно-приятную атмосферу вокруг них.       Джозеф хотел ответить, но внезапно сгорбил спину, протягивая руки к голове и вплетая одну в свои волосы. Выживший одёрнул руку, опасаясь, что мог как-то навредить, хоть и не делал ничего такого с чужими волосами. Ни тянул, ни расчёсывал, просто время от времени перебирал пряди, не применяя никакой силы.       Послышался глухой, болезненный стон. Пару секунд спустя мужчина убрал руки и со всё ещё нахмуренным выражением поспешил успокоить напрягшегося бальзамировщика. — Не сейчас, голова шалит… Может, последствия проклятия, — он попытался расслабиться и посмотреть в серые глаза, чтобы убедить в правдивости своих слов.       Юноша всё ещё не выглядел таким спокойным и безмятежным, как было до внезапной мигрени Джозефа, но заметно расслабился, когда понял, что не он является причиной чужой боли. Он едва заметно кивнул, принимая разъяснения, но больше не приближался. Боялся?       Но много времени на раздумья Джозефу не дали — уютную, хоть и немного неловкую, тишину комнаты прервал тихий стук. После послышался тихий голосок Мичико. — Джозеф? Могу я войти?       Эзоп почти дёрнулся от постороннего звука и перевёл взгляд на дверь. Фотограф же не мог решить, хорошо ли то, что их прервали, или на Мичико он сегодня будет смотреть немного недовольно.       Юноша накинул пиджак, надел перчатки и маску, всем своим видом говоря, что собирается уйти. Когда же он прошёл мимо фотографа, почти уже разместив руку на дверной ручке, повернулся и бегло кинул: — Встретимся на матче.       И вышел из комнаты, разрушая их недо-идиллию. Послышалось приглушённое приветствие, после чего охотница повторила свой вопрос, но уже чуть громче и чётче.       А Джозеф безумно скучал по руке на своих волосах.