two soulmates — one yoongi

      С переезда из Тэгу прошёл год.       Юнги шёл с подработки домой, смотрел по сторонам, на вечерние неоновые вывески баров, которые к позднему времени уже успели заработать во всю силу. В этом районе было столько людей — не протиснуться. Несмотря на середину недели, многие студенты уже были навеселе, ему же приходилось иногда уворачиваться от неуклюжих парней, что норовились то ли сжать его в объятия и утащить вместе с собой на пьянку, которая собиралась продолжаться вплоть до утренних пар, то ли просто задавить, упав на него. В общем, Юнги был против, из-за чего непроизвольно морщился, стоило только пьяной тушке оказаться достаточно близко, чтобы в нос ударил запах перегара. Его передёрнуло.       Вскоре он свернул на безлюдную улицу, которую воспринимал после подобных смен как своё спасение. Он взглянул на расписание автобусов и вздохнул. Чего ещё было ожидать, закончив работу позже, чем обычно? Если бы не уговоры начальника и обещанная доплата за обслуживание большого количества посетителей — в основном тех же пьяных студентов, — он бы точно отказался.       Конец февраля — финальная неделя экзаменов. Многие студенты уже закрыли все свои долги, сдали зачёты и теперь праздновали в кругу одногруппников, но стоило отметить, что у многих ещё оставалось парочка экзаменов. На что особо равнодушные студенты забивали и шли проставляться.       Редкие фонарные столбы светили тускло, а Юнги перестал сверлить пустое табло. Всё равно, даже задержав взгляд, не смог бы призвать автобус. Да так удачно, что приехал бы нужный, и он наверняка бы радостно запрыгнул в салон и доехал прям до самой ближайшей остановке к дому. Но оставалось только шлёпать ботинками по влажному асфальту.       Кончики пальцев промерзли насквозь, он убрал руки в карманы, нащупывая в них скомканные фантики, телефон, ключи и пачку сигарет, вложенную на всякий случай. В данные месяцы он старался не курить и всячески брал аскезы. У него это даже получалось, однако всё ещё во время сильных стрессов рука тянулась к сигарете.       Юнги плечом куртки потёр нос, слегка согревая его. Всё-таки был февраль, всё ещё было зябко до мурашек. Внезапно его кто-то тронул. За ногу. Куча мыслей успело пронестись в голове. Он вздрогнул, напрягся телом и обернулся.       Теперь уже в ботинок тыкалась носом небольшая собака, на вид её размеры не доходили даже до колен, дрожь тела чувствовалась даже через лёгкое касание. Вся в колтунах, грязи, а глаза завешаны длинной шерстью. Её лапы сырые, согнутый хвост плотно прижимался к телу.       Из-за долгого взгляда собака позитивно восприняла незнакомца, а через ещё одну секунду она дала ему титул самого лучшего человека на земле, из-за чего в качестве награды решила подскочить и грязными лапами упереться в колени напротив. Но это всё было ради того, чтобы чмокнуть человека!       Юнги успел отшагнуть, и его джинсы не пострадали. Собака приземлилась передними лапами на асфальт, её план не удался. — Что ж, я знаю, что в моей жизни и так не всё гладко... И я не то чтобы могу позволить себе сейчас содержать собаку, понимаешь? — Юнги присел перед ней на корточки и начал говорить с ней. Он провёл рукой по её мордочке, зачёсывая ту шерсть, что лезла в глаза. Юнги встретился с удивительно умным взглядом. — Понимаешь. Моя мать всегда была против всякой живности. А я всегда хотел, — ещё мгновение назад он собирался высказывать собаке все аргументы против данной затеи. Однако каким-то образом Юнги пришёл к совершенно иной мысли. Он медленно погладил её по голове и вспомнил, что ему вроде бы писала мать. Но в том время Юнги обслуживал посетителей, поэтому не смог ответить. Да и не хотел он отвечать ей. — Пойдёшь со мной? Кормить найду чем, — не сдержался и улыбнулся. Собака, похоже, бродила не один день. Шерсть вся в колтунах, лапы в твердых кусках земли. Даже бумажная упаковка из-под жвачки затесалась среди шерсти. Юнги подхватил её за туловище, не боясь испачкать толстовку. Собака лезет ему в лицо, пытаясь облизать, но он, сморщившись, отстраняется. — Фу, со своими глистами в рот лезешь, — смеется, прижимая щенка ближе к груди. — Вот когда я тебя помою, тогда и поцелуемся. Обещаю. Он стоял возле входа в квартиру, одной рукой прижимая собаку к своей груди, а другой доставая из кармана ключи. На цепочке звенели брелочки, при поворотах в замке создававшие тонкий перезвон. Юнги открыл дверь и зашёл внутрь, сразу же тихо прикрыв за собой. В квартире стояла тишина, но также было как-то холодно. С кухни тянуло холодный воздух. Хосок опять уснул на диване в гостиной, забыв закрыть окно. Юнги опустил собаку на пол, разулся и поставил свои ботинки рядом с обувью Хосока. Чужие кроссовки стояли немного небрежно, так что он выровнял их по стенке. Юнги решил не снимать курточку, ведь после этого стоило поставить её в стирку — из-за обнимашек с собакой на одежде точно остались пятна грязи. Он прошёл в зал и остановился взглядом на Хосоке. Тот даже не переоделся в домашнюю одежду. Хосок сжался от холода и сильнее вцепился в декоративную диванную подушку. Юнги прошёл вглубь квартиры, включая по пути свет в коридоре и комнате. Зашумела вода, но потом затихла. Юнги вернулся. Он накрыл Хосока принесённым пледом и задержался взглядом на лице друга, а потом на цифрах на его руке. Но оставалось сделать ещё кое-какие дела, так что Юнги неохотно отошёл от дивана, закрыл окно на кухне, которая была совмещена с залом, и заглянул в холодильник. На полке так и стояла нетронутая еда, которую перед уходом на подработку Юнги успел оставить Хосоку. Он включил чайник и вернулся назад в прихожую. Собака не сдвинулась с того места, где её оставили. Но, заметив вернувшегося человека, она радостно забила хвостиком. Юнги взял её на руки и понёс в ванную комнату. На полочках стоял шампунь, который он так и не выкинул. Его тётя раньше жила здесь с собакой, из-за чего дома всё ещё можно было найти миски, шампуни и поводки. Из-за хороших сроков годности Юнги было совестно выкидывать шампунь, так как он думал, что тот может ещё когда-нибудь пригодиться. Так и произошло. — Полезай-ка в душ, — сказал он, перенося собаку за небольшое водное ограждение. Он начал вытаскивать всякую мелочь, зажигалку, сигареты и фантики из карманов и после этого снял куртку. Закинул её в стирку, но машинку пока не включил. Он ненавидел вещи без длинных рукавов — для него всегда было обязательно чтобы те прикрывали зону запястья. Ну а если получалось так, что рукава не доходили до начала ладоней, то Юнги чувствовал себя неуютно. Поэтому под курткой у него было худи с длинными, до самых ладоней рукавами. Всё из-за двух отметок, которые подарили ему в комплекте с жизнью. Именно из-за них он успел понять многие горечи жизни, ещё даже не став полноценным взрослым. Но на одном из запястий, чтобы не пугать окружающих, особенно клиентов ресторанчика, был повязан медицинский пластырь, закрывавший этот ужас. Юнги много раз думал о том, а если бы этих отметок не было, то сложились бы его жизнь и характер иначе? Наверное? Иногда он очень много думал об этом и представлял прекрасный, совершенно идеальный сценарий жизни, но потом вспоминал родственников и делал выводы, что одна сфера его жизни всё равно бы не изменилась и в конце концов он бы всё равно уехал в Сеул. Но может, тогда хотя бы у него были бы друзья, в отличие от его жалкого настоящего. Тёплая вода струилась из ручного душа, Юнги смачивал шерсть, но капли скатывались вниз, и шерсть совсем не намокала, даже казалось, что она была водонепроницаемой. Тёмная челка лезла в глаза, не помешала бы заколка. Он лениво моргал сонными и слипшимися глазами. Налил в руку шампунь и начал намыливать шерсть, из-за чего всё-таки вода смочила шерсть. Грязь стекала вместе с водой, пена не была чистой. Юнги несколько раз намыливал собаку снова и опять смывал шампунь. И вскоре шерсть стала более чистой, хотя всё ещё запутанной. Особенно ему не давал покоя огромный колтун под шеей собаки. Он взял расчёску с мелкими зубчиками, которую совсем было не жалко использовать, и начал вычёсывать шерсть с шеи. У него ничего похожего на пуходёрку дома не нашлось, а зоомагазины были закрыты, так что металлическая и никому не нужная расчёска наконец-таки пригодилась. Он вычёсывал и думал, что определённо хотел бы встретить любимого человека, начать встречаться с ним и проводить много времени. Но ещё со школьных лет ему стало противно от этой мысли. Он не мог представить себя с кем-то в паре. Так ещё на его запястьях были два числа, а это значило, пусть и небольшую вероятность, но того, что оба потенциальных партнёра могли начать искать его... Но, они были так далеко. Так что, навряд ли они бы стали? Поэтому Юнги остановился на мысли, что если что-то пойдёт не так и он так и не найдёт любимого человека, которого собирался искать независимо от меток на запястьях, то проведёт всю жизнь с Хосоком. Почему нет? Они очень близкие друзья. Даже уже год живут в одной квартире, и ничего. Совместный быт их устраивает. Хосок посмеивался над предложением, но никогда не говорил, что против такого варианта. И это вселяло в Юнги небольшую уверенность. Ведь улыбка и взгляд близкого друга, понимавшего его иногда лучше, чем Юнги сам себя, говорили, что всё будет хорошо. Он нащупал рукой что-то твёрдое, похожее на металл. Вокруг шеи был кожаный ошейник — Юнги точно это понял. А запутавшейся в шерсти вещью оказалась небольшая табличка с именем. — Со-ул... — он посмотрел на собаку, та сразу же отреагировала на это имя, весело замахав хвостиком. — Что ж, похоже, кличка твоя. А на обратной стороне может есть адрес?.. Он перевернул табличку, но нет. На обратной стороне была надпись «Hecho en España». Как бы ещё Юнги мог охарактеризовать? — Ошейник был не из дешёвых. Такое бездомным собакам не покупается. То есть она точно потерялась. У Юнги больше не было сомнений. Пожалуй, нужно будет обратиться в службы, чтобы они помогли найти хозяина собаки. Так будет правильней, но почему-то при такой мысли Юнги ощущал себя немного грустно. Неужели он успел привязаться к собаке так быстро? Тёплыми струями воздуха Юнги сушил шерстку, собака сидела на мягком махровом полотенце и подставлялась под фен. От Соула пахло приятным ароматом, также постепенно вычёсывались колтуны. Внезапно дверь в ванную открылась, и в неё зашёл Хосок. — Юнги? Он слегка удивленным взглядом посмотрел на Соула. — Собака? — на лице Хосока расцвела улыбка. Юнги приостановил работу фена. — Я слышал довольно продолжительный шум, поэтому решил проверить, жив ты или мёртв, а то как-то долго фен работал. А тут ты в обнимку с песиком. — Как видишь, — Юнги погладил Соула по мягкой шерстке и тыкнул в тёмный нос. Собака пока не знала, как стоило реагировать на нового человека, пришедшего в эту комнату. Но она была не прочь познакомиться. — Когда ты пришёл? — Хосок подошёл ближе к Юнги. Он протянул руку к собаке, дотрагиваясь пальцем до носа. — Не очень давно, — Юнги посмотрел в лицо Хосока. Тот в ответ смотрел в глаза. — Было много клиентов. Работодатель еле-еле отпустил сегодня. — Я тебе писал. — Да? — Юнги достал из кармана толстовки мобильник. Он быстро просмотрел сообщения. И правда увидел несколько сообщений от Хосока. Хосок спрашивал насчёт продуктов и предупреждал, что если Юнги не поторопится, то придётся идти пешком до квартиры. Чем Юнги после работы и занялся. — Я работал, ничего больше не могу сказать. Он зашёл в звонки и увидел несколько пропущенных от матери. Та оставила сообщения на автоответчике. Юнги же просто проигнорировал их и выключил телефон. Хосок это увидел и хотел оставить решение на усмотрение близкого друга, но он, воспитанный строгой и консервативной бабушкой, автоматически выпалил вопрос. — Ты даже не ответишь? — и сразу пожалел, из-за чего хотел прикусить свой язык. — Я сейчас устал и не в настроении. Ты можешь взять Соула на руки и пойти с ним в зал? Я хочу ополоснуться, пока не свалился с ног в кровать. Хосок поднял собаку на руки: — Ты придумал ему имя? — Оно написано у него на именной табличке, — Юнги хотел встать на ноги, Хосок протянул ему руку, и он поднялся. — Там, кстати, я ужин оставил днём для тебя. — Его разогреть? — Хосок уже стоял в проёме двери. Юнги пожал плечами: — Сам думай. — А ты будешь есть? — он приобнял собаку. Соулу это очень понравилось, поэтому хвостик задёргался. Юнги молча снял с себя толстовку. Она вслед за курткой отправилась в стирку. Он также начал снимать с себя футболку. — Будешь наблюдать за тем, как я раздеваюсь? — не выдержал, неосознанно пытаясь нагрубить. — Я на тогда тебя тоже разогрею, — улыбнулся Хосок и ушёл, прикрыв за собой дверь в ванную. Секундное раздражение прошло, и Юнги отпустило. Хосок всегда хорошо к нему относился, а он со своими эмоциями был вечно невпопад. Шквал раздражения с пустого места. И почему это так? Под тёплым душем он покрылся мурашками и резко продрог. Он посмотрел на свои запястья. На одном был медицинский широкий пластырь, другая рука была свободна, но не от чисел. На правой руке числа не превышали четырёх сотен, и Юнги не обращал на само число особого внимания. Он лишь с внутренним недовольством как всегда быстро окинул кожу запястья, прошёлся по ней мочалкой и смыл с себя пену. Он редко смотрел на эти числа, они всегда были тем, что вызывало неприятные эмоции. Также его тело казалось ему большим и бесформенным, каким-то неправильным и толстым. Он высушился полотенцем, накинул на себя футболку, штаны и вышел в зал. Юнги на самом деле не ожидал, что Хосок проснётся. Был ли он причиной? Неужели так сильно шумел? — Слушай, Хосок, — Юнги увидел друга с собакой на диване. Хосок из ванной успел захватить расчёску, поэтому сидел и расчёсывал шерсть, — я тебя разбудил? — Не стоит переживать. Я проснулся сам, потому что выспался. После учёбы пришёл и уснул, а тут как получилось. Ужасный график сна, но что поделать? — Точно? — Юнги присел рядом на диван. — Точно. Кстати, ты так и не ответил своей матери. Брови Юнги недовольно опустились. — Ты ведь знаешь, что я не хочу общаться с ней. Как и с семьёй в целом. Они были теми, от кого я ожидал поддержки больше всего, ведь в тот период мне нужна была опора. Но они не дали мне этого и только обвиняли меня. Так в чём я не прав, что просто не хочу теперь поддерживать с ними общение? — он облокотился на бортик дивана и устало прикрыл глаза. Но потом приоткрыл и хитро посмотрел на Хосока. — Тем более, если произойдёт что-то важное, что мне будет необходимо узнать, то твоя бабушка определённо передаст нам это. — Не начинай. Как я только вспоминаю её, то меня съедает тревога. Тот факт, что она в любой момент может прознать, что я всё это время обманывал её... Если она узнает, то мне не жить. — Нам в любом случае когда-то придётся умереть. Сделаешь это чуть быстрее. Хосок тыкнул его в бок, а Юнги рассмеялся и согнулся, руками пытаясь прикрыть незащищённые места. Хосок наблюдал за его яркой улыбкой и сам чувствовал ту же радость. Юнги привстал, чтобы всё не дошло до щекотки. Он ощутил смущающую неловкость, будто заранее пытаясь защититься от нападки. Его взгляд зацепился за руку Хосока, что тянулась его защекотать. Тот никогда не скрывал метку, так как ему по большей части было всё равно. Предначертанные или нет — какая разница, если числа на руке были большими? Но в этот раз числа были маленькими. — Хосок, неужели тот человек в Сеуле? — улыбка Юнги сползла. И вся радость также испарилась. Хосок не придавал этому значение. Он редко смотрел на запястье, так как оно всё равно часто прикрывалось одеждой. Так что если расстояние между ним и неизвестным ему соулмейтом стали меньше настолько, что они находились в одном городе — ему всё ещё было не важно. — Эти числа уже были много раз небольшими. Помнишь? И даже если он опять в Сеуле, это не значит, что ждёт встречи со мной. Уже много раз они были более четырёх тысяч, а теперь исчисляются всего десятками. А сколько дней это уже длится? Юнги это слегка успокоило. Но он всё равно посмотрел на своё запястье. Мало ли? Но число было тем же. Около четырёх сотен.