Unspoken Feelings

      Утро выдалось холодное и туманное, на улице тихо — даже птицам лень петь в такой день, как этот. Се Лянь уже давно проснулся, но продолжает лежать с закрытыми глазами — никак не справляется с тем, чтобы уговорить себя их открыть. Хочется продолжать нежиться в кровати и дальше, но сон окончательно отступает, а принц сдаётся. Разлепив глаза поочередно, он смотрит на спящее лицо демона и сдавленно вздыхает.       Довольно редко лицо Хуа Чэна выражает что-нибудь, кроме убийственной серьёзности, фальшивого оскала или нежности, но только в моменты, когда тот смотрит на принца. Но сейчас оно такое спокойное и расслабленное: губы слегка приоткрыты, завившаяся прядь чёрных волос лежит на фарфоровой щеке, лоб расслаблен, а ресницы на единственном глазу чуть подрагивают. Принц даже забывает устыдиться тому, как открыто он любуется. Взгляд его, наконец, останавливается на чёрной повязке на втором глазу.       «Он даже спит в ней?» — думается ему. Затем же Его Высочество сомневается: «Или только при мне?»       Кисть Се Ляня невольно отрывается от кровати и тянется к лицу демона. Мягкой подушечкой пальца он, едва касаясь, очерчивает контур повязки от переносицы до виска. Второй глаз неожиданно распахивается, принц сдавленно ойкает, отдёрнув руку.       — Чем занят, гэгэ? — невозмутимо спрашивает Хуа Чэн. Голос его слегка похрипывает после сна, почему-то это очень умиляет принца.       — Извини, — тут же выпаливает Се Лянь.       — Ни свет, ни заря, а Его Высочество сразу с извинений день начинает, — немного устало произносит демон, прижимая к себе принца и гладя того по спине. Се Лянь немного виновато обнимает его в ответ, как вдруг замечает кое-что, и глаза его округляются в изумлении.       — Эт-то м-моя рубашка? — заикаясь и краснея, спрашивает принц, в груди у которого всё сжимается от нежности и смущения одновременно. Видеть его в своих вещах — такая глупость, а всё же так необъяснимо волнительно.       Демон отстраняется в непреодолимом желании посмотреть на Се Ляня. «Нет, такое я должен видеть своими глазами, хотя бы тем, что у меня остался», — усмехается он про себя и жадно смотрит на то, какие впечатляющие эмоции разворачиваются на лице Его Высочества.       — О, какая жалость, гэгэ оказался против, — притворно скулит Хуа Чэн. — Мне её снять? Я сниму её, гэгэ, — он решительно тянется руками к краям рубашки.       — Что?! Нет! Подожди! — щёки принца совсем зарделись, Се Лянь нависает над демоном и хватает его за руки, препятствуя тому, чтобы он ненароком не стащил с себя одежду. Хуа Чэну категорически мало: он щекочет принца за бока, отчего тот громко смеётся и принимается брыкаться, на глазах выступают слёзы. — Пере… Перестань! А-ха-ха, пожалу… а-хах, — Се Лянь уже начинает задыхаться, когда Хуа Чэн всё же решает пощадить принца и избавить его от страшной участи умереть со смеху — нелепая была бы смерть. Отсмеявшись, принц осознаёт, что он буквально сидит на бёдрах у демона, нависнув над ним и оперевшись на свои руки, между которыми располагается наглая рожа возлюбленного. Се Лянь тут же принимает попытку ретироваться, но его удерживают крепкими руками за талию. Кажется, что дальше краснеть уже некуда.       — А всё же, гэгэ — что это было? — спрашивает Хуа Чэн.       — Что именно? — опешил Се Лянь.       Демон внимательно смотрит в лицо принца, а затем поднимает изящную кисть и указательным пальцем проводит дугу на лице Его Высочества так же, как и он сам несколько минут назад — от переносицы и до виска.       — Мне стало интересно, спишь ли ты в повязке, когда меня нет рядом, — честно отвечает Се Лянь, отведя взгляд в сторону. Хуа Чэн молчит. — Прости, я слишком любопытен, ты можешь не отвечать, — принц снова поднимает взгляд на демона, тот кажется ему растерянным.       — Когда я один, я сплю без повязки, — сухо отвечает он.       — Почему ты не снимаешь её при мне? — робко интересуется Се Лянь.       — Потому что незачем твоим прекрасным глазам видеть такое уродс… — принц мягко касается кончиками пальцев холодных губ, мешая ему продолжить, на лице его застывает болезненная гримаса. Он медленно опускается ниже и нежно целует его. Глаз Хуа Чэна на секунду распахивается шире, он чувствует, как его щёку щекочут волосы Его Высочества. Се Лянь аккуратно обхватывает нижнюю губу и чувственно облизывает её, отчего демон тихо стонет от накатившей нежности прямо в губы принца. Отстранившись, бог внимательно заглядывает Хуа Чэну в единственный глаз, даже румянец спадает со щёк, настолько его задело сказанное.       — Пожалуйста, не говори мне такое, — просит он. — Твои слова так сильно ранят меня, — Хуа Чэн опешил.       — Что именно не говорить, гэгэ? — он действительно не понимает.       — Что что-либо, касающееся тебя… — принц замялся не в силах произнести это слово в отношении возлюбленного. Он прикрывает глаза, с усилием вдыхает всей грудью и выдыхает, после чего всё-таки открывает глаза снова: — Не говори мне, что это уродство. И тем более я не хочу слышать, что мне не стоит видеть твой шрам, поскольку это, мол, недостойно быть мною увиденным. Я хочу посмотреть, — нежно произносит он, аккуратно кладя ладонь на щёку демона и поглаживая её большим пальцем чуть ниже повязки. — Можно? — тихо спрашивает он, вглядываясь в глаз Хуа Чэна, в котором явно отражается растерянность.       — Гэгэ, не надо, — как можно строже говорит он, но и в голосе отчётливо угадывается неуверенность, если не отчаяние.       — Почему? — Се Лянь снова наклоняется, потеревшись своей щекой о лицо демона и чмокнув его возле уха. Пару минут назад он готов был отступить и не наседать на Хуа Чэна с вопросами, однако сейчас он понимает, что его роль совсем не такая. Ему страшно ранить его, но он не отступит — ведь не сможет потом сделать вид, что равнодушен к произошедшему.       — Просто не нужно, — уклончиво отвечает Князь Демонов, отведя взгляд.       — Почему? — повторяет принц, но ответа не слышит. Он понимает, что у Хуа Чэна только один ответ на этот вопрос, а его бог запретил произносить. Больнее всего Се Ляню становится именно тогда, когда Хуа Чэн так пренебрежительно говорит о себе — ему всем сердцем хочется показать ему, что он любит его любым. Он снова припадает к холодным губам, но в этот раз увереннее, поглаживая затылок Хуа Чэна одной рукой, пальцами другой он проводит еле ощутимые линии по щеке. Так как ему пришлось перестать опираться руками на кровать, он ложится на грудь демона, прижимаясь к нему всем телом. Хуа Чэн томно закрывает глаз, кладя руки на спину Его Высочества и сжимая его одежду. Принц углубляет поцелуй, толкаясь языком, чуть покусывая губы возлюбленного.       — Ах, — Хуа Чэн несдержанно стонет между поцелуями, ощущая нежные руки принца кожей. — Гэгэ, — ему снова закрывают рот. — Я не…       — Я хочу посмотреть, — шепчет Се Лянь, нежно, но уверенно целуя припухшие губы, а после шею. Он даже не догадывается, как соблазнителен сейчас. — Я хочу…       — Гэгэ, — Хуа Чэн понимает, что он на грани потери рассудка и самоконтроля, и, честно говоря, он не ожидал, что принц так осмелеет. Мягко отстранив Его Высочество за плечи, он берёт его за руку. — Гэгэ, — повторяет демон. — Я никому это не показываю, не только тебе.       — Чего ты боишься? — терпеливо продолжает задавать вопросы Се Лянь, смотря на него сверху вниз. — Что я сбегу в страхе, увидев пустую глазницу? Что только из-за этого сочту тебя уродом? Что я за человек такой, по-твоему? — хмурится он.       — Самый лучший человек на свете, — как обычно прямолинейно. — Что? Так пылко целовал меня и не краснел, а теперь опять? — Хуа Чэн чуть расслабляется от привычного зрелища и улыбается, а Се Лянь и правда снова краснеет. — Хорошо, — он вдруг становится серьёзным и внимательно смотрит на принца. — Ты можешь взглянуть, но тогда я сниму с тебя одежду, — самодовольно ухмыляется демон. Вот теперь он явно получает удовольствие от происходящего в полной мере, наблюдая растерянное лицо бога, хоть и опасаясь показать Его Высочеству то, что находится под повязкой.       — Что? — хлопает ресницами принц.       — Для меня снять повязку, как для тебя раздеться. Возможно, даже страшнее, — Его Высочество молчит, глуповато уставившись на демона. — Гэгэ согласен на сделку? — Хуа Чэн уверен, что не согласен, а потому держится довольно уверенно, решив, что нашёл лазейку: вот уж на что принц абсолютно точно не согласится. Какого же его удивление, когда Се Лянь, внимательно глядя ему в глаза, выпрямляется, тянется к краям своей рубашки и обнажает белоснежный крепкий торс, оставшись в штанах. Хуа Чэн неосознанно приоткрывает рот в изумлении. Он аккуратно дотрагивается до голой спины принца, ощупывая подушечками пальцев позвоночник и лопатки так трепетно, словно касается древней фарфоровой вазы. Принц следит за его жадным взглядом, за тонкими пальцами, скользящими по его телу, за тем, как демон шумно сглатывает, отчего его кадык перекатывается. Хуа Чэн не смеет надавить на кожу сильнее, чтобы остался красноватый след от его пальцев, но и отнять рук не может. — Ты так безупречно красив, — только и выговаривает он. Принц наклоняется, и его каштановые волосы спадают с плеч. Они пахнут мылом. Демон чувствует, как его губы нежно сминают, но в этот раз не закрывает глаз, поскольку ему мало — он хочет запомнить, как выглядит лицо принца, который сам тянется поцеловать его, будто боится, что другого шанса ему не представится. Се Лянь немного отстраняется и целует совсем близко к уху, отчего по шее и спине бегут мурашки.       — Ты тоже, — ласково шепчет принц и выпрямляется, касаясь дрожащими не то от смущения, не то от нетерпения, пальцами завязок на своих штанах.       Хуа Чэн жадно следит за его движениями. Он хотел было сказать что-то, но внезапно озлобленно хмурится, хватает Се Ляня за руки, останавливая его от дальнейшего решительного обнажения. — Гэгэ, подожди, — он прислушивается, а затем озлобленно шипит: — Сука, не было ж печали…       В этот момент дверь в дом отворяется, и знакомый голос довольно громко произносит.       — Се Лянь, ты чё тут помер от тоски по своему Собирателю Хуйни в Говне у Обочины, от тебя ни весточки за два дня… — Фэн Синь входит в дом, его челюсть с громким хрустом падает ему на грудь. — Блять! Вы чё тут делаете? — орёт он, с отчётливым шлепком закрывая глаза ладонью и отчаянно бранясь. Се Лянь, подтянув простынь и опустившись обратно на грудь демона, накрывает себя ею с головой. На миг он действительно уверяет себя, что так может исправить ситуацию, спрятаться и сделать вид, что ничего не было. Мечты, как можно догадаться, крайне далёкие от реальности.       — Чего ты орёшь с самого утра, как полоумный? — Му Цин ещё внутрь дома не зашёл, а его глаза уже закатились. — О, хмырь, так ты вернулся, — совершенно не удивившись, констатирует он. — А где Се Лянь? Отлучился куда-то?       — Да вон он, прямо на нём! — орёт Фэн Синь, одной рукой с чрезмерной усердностью закрывая глаза, а пальцем другой неустанно тыча в направлении кровати. — Да лучше бы я ослеп! Выколи мне глаза сейчас же! Друг! Мой лучший дружище! Пожалуйста, избавь меня от такой страшной участи, как зрение, — мёртвой хваткой он вцепляется в плечо Му Цина, и тот тоже орёт, но от боли.       — Бля, — рычит Хуа Чэн, проводя рукой по волосам, убирая их от лица. — Два долбаёба-скомороха! Я сейчас вас обоих урою, раз вам так жизнь не мила, — он снимает с себя Его Высочество, самозабвенно прячущегося под простынёй и, кажется, рыдающего от стыда, и садится на кровати. — Давайте я вас сразу от тяготящей необходимости жить избавлю, подходите оба, не соблюдайте очерёдность, я вас вдвоём голыми руками легко отделаю, — он всерьёз закатывает рукава ночной рубашки, в его единственном глазу вспыхивают яростные огни — он и впрямь рассвирепел.       — Чё сказал?! — закипает Фэн Синь, молниеносно вынимая лук из-за спины и натягивая тетиву.       — Пора показать тебе, что ты слишком самоуверен, — Му Цин берётся за рукоятку сабли.       Хуа Чэн подаётся вперёд, но из-под простыни вылезает дрожащая рука и удерживает его за запястье.       — Хватит, — всё из-под той же простыни раздаётся сдавленное всхлипывание Его Высочества, а затем показывается и его голова. Заплаканными глазами он смотрит на своих друзей. — Фэн Синь, Му Цин, уберите оружие и выйдите на минуту. Сань Лан, сядь обратно на кровать и даже не вздумай затеять драку, — он останавливает свой взгляд на демоне. Хуа Чэн кривится в лице пуще прежнего, но безропотно садится. Это смешно, но тон Се Ляня в миг становится как у истинного наставника, хотя ситуация не располагает от слова совсем.       — Почему это мы должны уйти? — встаёт в позу Му Цин, озлобленно и с какой-то невнятной долей отвращения зыркая на Се Ляня, но Фэн Синь молча хватает его за шиворот и тащит на улицу, закрывая дверь снаружи, откуда тут же раздается брань.       — Так что ты видел?       — Блять, да что я видел, они там!.. Ну, это!.. Блять. Не спрашивай!       Голоса постепенно удаляются и стихают, а Се Лянь отчаянно стонет и роняет лицо на кровать, однако быстро оправляется, вылезает из простыни и принимается одеваться. Даже волосы в тугой пучок завязывает и лицо собирает по кусочкам в приемлемое выражение.       — Если он ещё раз на тебя так посмотрит, этот твой генерал Сюанчжэнь, я ему и впрямь глаза выколю, — почти рычит Хуа Чэн, завязывая собственные растрепавшиеся волосы.       — Успокойся, пожалуйста, — Се Лянь нежно гладит его по плечу. — Не обращай внимания, он всегда такой. — Принц натягивает сапоги, находит чистое ханьфу, набрасывает на плечи и перевязывает талию поясом. Он набирает в лёгкие воздух, открывает дверь и на выдохе громко кричит:       — Заходите, будем завтракать, — затем поворачивается к Хуа Чэну и уже тише произносит: — Мы этот разговор ещё продолжим.       — Многообещающе, — пошло ухмыляется демон, но осекается из-за строгого взгляда принца. — Не переживай так, я тебя услышал, — уже серьёзнее говорит он, за что получает благодарный взгляд и трогательный поцелуй в щёку.       — Уже можно заходить? А открывать глаза? — складывается впечатление, что ладонь Фэн Синя навсегда прилипла к его лбу.       — Хватит паясничать, — Се Лянь устало потирает переносицу.       — И это ты мне говоришь? — ворчит генерал Наньян.       — Успокойтесь, я сейчас приготовлю что-нибудь, и мы все вместе позавтракаем.       — Ну, уж нет, — закатывает глаза Му Цин. — Мы предусмотрительно взяли еду с собой, не дело день начинать с твоей стряпни — говорят, плохая примета.       — И вообще, с каких пор у тебя кровать появилась? Не считая твоего дворцового прошлого, ты всю жизнь на циновке спал... — Фэн Синь получает мощный подзатыльник от Му Цина.       — Заткнись уже, — просит он. — У меня от тебя голова болит. Однако, — сам не сдерживается он, обращаясь уже к демону. — Когда ты вернулся? Тебя целый год не было, мы уже думали, ты окончательно сгинул, а ты вон он — живой-здоровый, такой же охеревший наглый извращенец… Ай, да больно, твою мать! — орёт Му Цин, получивший ответный подзатыльник от Фэн Синя.       — Я тоже совершенно не рад вас видеть, — язвительно усмехается Хуа Чэн, скрещивая руки на груди и натягивая на рожу самую фальшивую из фальшивых улыбок в своём арсенале. У Му Цина и Фэн Синя аж животы сводит от этого зрелища.       — Ну, всё! — строго говорит Его Высочество, сильнее сжимая пальцами свою переносицу и мученически хмурясь. — Всё, перестаньте! Фэн Синь, хватит орать — и правда голова болит. Му Цин, хватит провоцировать Сань Лана, все мы в курсе, что это ты умеешь лучше всего после закатывания глаз до самого затылка. Сань Лан, сотри этот кошмар со своего прекрасного лица, я тебя умоляю, — отчитав каждого, Се Лянь обводит взглядом собравшихся. Эффект есть.       — А чё мне больше всех досталось? — недовольно ворчит Му Цин, намеренно закатывая глаза сильнее обычного.       — Доставайте, что вы там принесли, раз вам так моя стряпня не люба. Сань Лан, помоги мне вытащить бочку, пожалуйста, она занимает место, которого тут и так мало.       Фэн Синь и Му Цин принимаются накрывать на стол, постоянно переругиваясь, но уже шёпотом. И поносят они не друг друга, как обычно, а Хуа Чэна, естественно. Се Лянь и Хуа Чэн вытаскивают бочку, выливают из нее воду и меняют воду в поилке для быка, не перебрасываясь и словом.       Спустя полчаса все усаживаются за стол в молчании и принимаются поглощать еду, которую принесли генералы. Лица Фэн Синя и Му Цина смурнее тучи, Хуа Чэн нацепил на лицо маску праздного безразличия, Се Лянь откровенно страдает.       — Как дела в Небесной Столице? — неловко пытается разбавить атмосферу Се Лянь. На успех он не сильно-то рассчитывает.       — Ты правда это сейчас хочешь обсудить? — с набитым ртом бубнит Фэн Синь.       — Ты хоть поднялся бы на пару дней, — отправляя в рот кусок свинины, чинно произносит Му Цин. — Сидишь здесь, как затворник, в этой халупе — света белого не видишь.       — Градоначальник Хуа, а вам в Призрачный город не надо заглянуть? Всё-таки вас так давно не было, — снова пристал к Хуа Чэну Фэн Синь.       «Только не уходи сейчас никуда, пожалуйста», — звучит обеспокоенный голос Се Ляня в голове демона. Князь Демонов сдержанно улыбается, когда думает о том, что принц произнес пароль от его духовной сети и даже бровью не повёл.       «Не волнуйся, выбирая каким образом мне избавиться от этого завтрака, я, несомненно, выберу выпнуть из-за стола этих двоих».       «И этого тоже, пожалуйста, не надо делать», — просит Се Лянь.       «Только потому что гэгэ просит», — нежно произнёс Хуа Чэн и заговорил вслух:       — А без вас, господа, разве не разваливается в этот час Небесная Столица, пока вы тут задницы протираете? — улыбается Хуа Чэн, закидывая в рот маринованную редьку. — А то я могу помочь дорогим гостям вознестись, скорость будет приличная, везде успеете, — размеренно произносит он, а после чувствует, как Се Лянь кладёт ладонь на его колено под столом.       — Ты, между прочим, сейчас ешь еду, которую мы принесли Его Высочеству, хоть спасибо бы сказал, — замечает Му Цин.       Хуа Чэн незамедлительно размашисто и с грохотом ударяется лбом о стол, таким нетривиальным способом кланяясь в сторону генералов, рука же его обосновывается на бедре принца, нежно сжимая его и поглаживая.       — Ах, спасибо дорогим гостям, — с придыханием и как будто в горячке стонет он. — За возможность вкусить эти невероятные дары, которые у нас в Призрачном городе даже собакам скармливать не принято.       Волосы на головах Фэн Синя и Му Цина почти видимо шевелятся. Се Лянь одновременно и пугается за целостность головы демона, и покрывается румянцем от того, как свободно рука возлюбленного блуждает по его бедру. Хуа Чэн убирает руку, выпрямляется и снова облокачивается на спинку стула, скалясь безбожно. Он просто на седьмом небе от своей выходки и лиц генералов напротив, обсидиановый глаз его сияет как полярная звезда.       — Чёрт тебя дери, поистине демон, — снова закипает Фэн Синь.       — А ты чего раскраснелся? — уставился на Се Ляня Му Цин.       — Подавился рисом, — сконфузился принц, притворно кашляя. — Пожалуйста, остановитесь все трое. Неужели мы ни при каких обстоятельствах не сможем нормально разговаривать все вместе без оскорблений и плевков ядом? — все четверо замолчали.       — Гэгэ, я налью тебе воды, — Хуа Чэн встаёт и направляется к кувшину с водой, стоящему у кровати.       — Се Лянь, когда он уйдёт? — незамедлительно шёпотом интересуется Му Цин.       — И правда, он же не останется тут жить? — вторит ему Фэн Синь.       Принц тяжело вздыхает. У него разболелась голова. Ещё никогда генералы не были так дружны, как в вопросе общей ненависти к Хуа Чэну.       «Если я решусь сказать им про свадьбу, они наверное вообще прямо в моём доме и повесятся», — думает принц.       — От того, что Сань Лан отошёл на полчжана от вас, он не перестал вас слышать, — стонет Се Лянь. — Пожалуйста, хватит вам так отзываться о нём. Вам двоим он вообще ничего не сделал.       — А как же паутина его кошмарных бабочек, куда он нас засунул?       — Или как он чуть не перерезал мне горло из-за треклятых извращенских статуй?       — Или как он каждый раз грозится нас убить?       — Или как он избил нас тогда в пещере?       У Се Ляня в буквальном смысле жужжит в ушах.       — Хватит, — умоляет он. — Просто остановитесь прямо сейчас.       — Гэгэ, твоя вода, — как ни в чём не бывало Хуа Чэн протягивает ему глиняную пиалу.       — Спасибо, — принимает ее принц. — Так как нам ещё не раз придётся сидеть за одним столом, давайте установим правила. Как вам такое? Например, Сань Лан не будет грозиться вас убить. А вы не будете его подначивать и обзывать, как вам вздумается? Мне бы очень хотелось, чтобы вы попробовали подружиться, — теперь Се Лянь всё больше походит на уставшего родителя троих детей-переростков.       — Да ни в жизнь, — выпаливает Фэн Синь.       — Спасибо, мне такие друзья не нужны, — вторит ему Му Цин.       — Несбыточные фантазии, — отрезает Хуа Чэн, пронзая ножом красное яблоко       — Достали, — констатирует Се Лянь, поднимается и выходит вон. Эти трое в одной комнате из кого хочешь душу вытрясут. Принц бредёт, не разбирая дороги. Нужно проветрить голову от этого кошмара.       «И всё-таки», — думает он. — «Как я скажу им о свадьбе, если они даже просто на его присутствие так реагируют. Да и Сань Лан тоже хорош — что ни слово, то плевок. Как тут налаживать отношения?» — думает принц, останавливаясь на пыльной дороге и вглядываясь вдаль. Оглядевшись, он обнаруживает какой-то булыжник и неловко мостится на нём. Он без сомнения понимает, почему они с Хуа Чэном за эти несколько дней так много и откровенно разговаривали о своих страхах и чувствах — ранее для этого просто не находилось времени. Они наспех подтвердили друг другу взаимность их чувств в Пещере Десяти Тысяч Богов, но там вскрылось столько всего, что им ещё было о чём говорить, и говорить очень долго. Но потом Цзюнь У, он же Безликий Бай, он же наследный принц Уюна напал на них, и им пришлось драться, а потом прыгать в Медную Печь, выбираться оттуда, спасаться и снова биться. А потом Хуа Чэн он… исчез. И поговорить обо всем, что случилось, было не с кем, обсудить чувства было не с кем. У них просто так и не случилось этих разговоров, которые теперь хотелось наверстать.       Но Се Лянь доходит до ещё одного открытия в своих размышлениях, которое расставляет всё волновавшее принца в его голове по полочкам: он также не говорил обо всём этом с Фэн Синем и Му Цином. Ему казалось, что раз они разобрались в их собственных отношениях, то и особо серьёзных тем для разговора у них не осталось. Но на самом деле была одна: он никогда не говорил им, как важен для него Хуа Чэн, что он не просто его гость, который вскоре уйдёт — Его Высочество откровенно хочет прожить с демоном остаток своей бесконечно долгой жизни. Всё это он не то что не объяснял друзьям, что хуже — он и впрямь был отшельником этот год. К нему приходило много знакомых, Фэн Синь и Му Цин так вообще чаще всех, но он ни с кем из них не говорил всерьёз или хотя бы с вниманием. Более того неосознанно стряпал такое выражение лица, открывая дверь, будто стоящий напротив него — Самое Большое Разочарование во всех трёх мирах.       Но разговаривать с Фэн Синем и Му Цином нужно без Хуа Чэна — утверждается принц. Се Лянь потирает плечи и понимает, что озяб.       «Нужно будет раздобыть себе зимнее ханьфу», — думает бог, в последний раз хлопает себя по плечам, поднимается с булыжника и бредёт обратно, в сторону дома.