Нелисар Брегон

В большой палатке главы деревни организовали немногочисленное собрание. На низком столике стояло сладкое вино, множество засушенных плодов, мясо и ягоды. Для постоянного сезона туманов, такой стол был весьма богат и роскошен. На четырех опорах висели небольшие светильники, дававшие достаточное количество света. Несмотря на холодное утро, в шатре было тепло и уютно. Нелисар присел на предложенное ему место, чуть позади него устроились Доминик и Морин. Напротив Нела расположились главы деревень, Мовиан и еще несколько почетных арахайцев, имена которых Нел не знал. Мовиан смущено посматривал на Нелисара, он так и не поблагодарил его за спасение брата. В его лице, как и в лице Миригарда отражалось странное чувство. Морин дал им понять, что он всегда останется на стороне Нелисара, чтобы он не предпринял и это немного пугало и смущало их. – Итак, Нелисар Брегон, ты собрал нас здесь и мы готовы выслушать тебя и дать ответ, – Миригард, как глава деревни, первым взял слово, говорил он спокойно и размеренно. В его голосе не было ни наигранности ни торжественности, он обращался к Нелу, как к равному, но с известной долей почтения. – Я буду с вами краток. Много лет назад, король Владислав, вместе с вами пытался превратить грандиозную мечту в реальность, – он обвел всех спокойным взглядом, – город Ханривел. Но история обернулась таким образом, что возвести город до конца ему не удалось. Сюда я пришел с одной единственной целью, я предлагаю вам вернуться в Ханривел. Наступила пауза. Танташ и Миригард не дрогнули, ничем не выдав своего волнения. Они оба ожидали чего-то неординарного от принца, но такой удар, без предисловий, без объяснений ошеломил обоих. Некоторое время в палатке царила гробовая тишина, не нарушаемая даже случайным вздохом. – Нелисар, – заговорил, наконец, Миригард, – ты должен понимать что предлагаешь. Если ты говоришь об этом, значит ты там был и ты знаешь, что город только начал строится. Едва ли он способен вместить в себя жителей хотя бы одной деревни. – Строительство возобновится. – Думаешь это так просто? Мы пытались продолжить строительство, пытались остаться там жить. И в итоге Ханривел стал причиной многих кровопролитных сражений. Пока король Дериан... – Танташ замялся и тяжело вздохнул, – Ты сам знаешь, насколько сильна взаимосвязь между народом, королем и Арахаем. Мы не хотим повторения тех страшных дней, что нам пришлось пережить, когда ты был еще младенцем. – Танташ прав, Нелисар. Мы бы хотели вернуться туда, но едва ли это возможно. Никто не знает, как поведут себя люди, вернувшись в стены крепости. – Я пришел не спрашивать у вас наставлений и советов, – слова были резкими, почти грубыми. – Ты еще молод и наивен, Нелисар и… – Ты боишься! – почти прошипел Нел, – Боишься что твоя хрупкая иллюзия рухнет! – Танташ опешил, потеряв на мгновение дар речи. – Разумная доля страха – залог безопасности, – вступился за лангокца Миригард, – Последствия опрометчиво принятого решения могут быть ужасными. К тому же, кто-то должен возглавить строительство. – Значит ваш ответ – нет? – Ты слишком спешишь, Нелисар. Дай нам время. – У вас было, больше двадцати лет, неужели этого времени не достаточно? Неужели страх так плотно засел в ваши сердца? Не будет другого шанса и вы все это прекрасно понимаете. Дериан не сможет помочь вам, если вы сами этого не захотите. – У народа нет другой судьбы... – Судьбы отчаяния и безнадежности? Об этом ты говоришь? Этого ты хочешь для своих людей? – Нелисар, такие решения не принимаются с размаха. Люди должны быть подготовлены к этому. Мы столько времени существовали порознь, а ты хочешь в один день преодолеть это. Нам понадобилось очень много времени, чтобы мы смогли хотя бы провести совместный праздник. Нужно дождаться подходящего момента. – Дождаться? Пока ты будешь ждать, город погибнет. А я не намерен допускать этого. Я не позволю ему погибнуть, из-за ваших страхов. И с этими словами он покинул шатёр, за ним следом вышли его спутники. Нела захлестывала ярость, злость на их слабость и страх. Но в то же время, он не мог не понять их. Слишком долго в народе царила вражда, слишком тяжело было добиться хоть малейшего понимания. Но он должен был это сделать, он должен был вернуть жизнь в Ханривел. Он твёрдо это знал. Нелисар окинул деревню хмурым взглядом и замер, словно поражённый: его пронзило сильнейшее вдохновение: – Арахайцы, – голос его разлетелся по деревне подобно грому среди ясного неба. Все стихло, казалось сам Арахай приготовился внимать ему, казалось что даже Санримор замер на небосводе. Нел вышел в центр деревни, на открытую площадь. Мужчины и женщины стали постепенно окружать его, неуверенно, насторожено, но верно, – Братья мои! Сестры! Оглядитесь, неужели вам не больно видеть это, – слова эти надрывно сорвались с уст его, помимо воли, когда он увидел, как лангокцы толпятся отдельно от симбольцев, – Разве ради этого Мир сохранил всем нам жизнь, разве ради этой ненависти великий Арахай принял своих детей? – Нела вдруг пронзило, он с яркой отчетливостью вдруг осознал, что народ осиротел, – Король Владислав дал вам величие и свободу. Разве таков был его завет? Оглядитесь, разве об этом он мечтал? О том, что брат будет с ненавистью смотреть на брата? Что вы отвернетесь от короля и заветов Арахая! Вы разбиты! Каждый из вас верит в то, что его правда – настоящая! Но все это, одна сплошная ложь! Вы перестали слышать друг друга, вы бросили Таниан на произвол судьбы, вы отвернулись от Арахая! Недалек тот час, когда никто не сможет ничего сделать, чтобы спасти его – он погибнет! – Нел сделал пауза, – Владислав начал строительство города, желая видеть в нем весь свой народ, желая, чтобы вы продолжили то, что он начал и та сила, которой вы обладаете, стала безмерной. И что в итоге? Вы предали его, забыв все, чему он учил вас, сразу же, как только он покинул нас! Ответьте сами себе на один единственный вопрос, достойны ли вы после этого зваться арахайцами? После того как поддались на пустые провокации? – Нел оглядел собравшихся, приметив и глав деревень, – Каждый из вас знает ответ, и этот ответ «нет»! Вы жалки в своем страхе и слабы в своей ненависти друг к другу. Вы можете тысячу раз сказать себе, что виноват во всем регент. Но разве Сургат вложил в ваши руки мечи, разве он заставил вас проливать кровь братьев? Разве не добровольно вы пошли на это? Разве не собственноручно вы взрастили в своих душах злость и презрение? Такова ваша светлая память о великом Владиславе? Такова, ваша преданность королю Дериану? Моему брату! – эти слова он бросил в лицо толпы и толпа пошатнулась, не ожидая такова оборота. Словно волна прошла по рядам и снова наступила тишина, – Я – Нелисар Брегон Аратей, сын короля Владислава, – Нел громко произносил каждое слово, лицо его стало бледным от нахлынувших чувств, – и я имею право осудить вас во имя Арахая. Вы не вняли его заветам и бросили то, к чему стремились все короли, вы бросили город Ханривел! – толпа вздрогнула, – Вам есть, что сказать в свое оправдание? Можете ли вы ответить за свои действия, не прикрываясь бесчестьем регента? Арахайцы ли вы после этого? – толпа молчала, Нелисар перевел дыхание – Никто кроме вас самих не может помочь вам. Будьте сильнее той заразы, что засела в ваших головах, искорените зло во имя Арахая, во имя Мира! Еще не поздно исправить то, что вы сотворили. Вернитесь туда, откуда вас выгнал страх и станьте вновь достойными светлой памяти короля Владислава, достойными детьми Арахая. Вернитесь в Ханривел, в наш с вами город, и продолжите вместе со мной то, что начал двадцать пять туманов назад мой отец. Нелисар знал, на что шел, в душе он ожидал услышать отказ и был готов к нему. Но ответом ему было молчание. Он не чувствовал жалости к ним, лишь ярость, поднимавшую голову каждый раз, когда он видел лица арахайцев обращенные к нему, лица полные страхов и удивления. Он уже представлял, как его станут обходить стороной, шептаться, бросать косые взгляды. Но в их глазах было и сомнение, потому что он был сыном Владислава. Напоминание об этом, бесцеремонно брошенное им, заставило многих задуматься над его словами. Нелисар действовал благодаря какому-то внутреннему влечению и он твердо знал, что не проиграл. Но произошло то, чего он никак не ожидал. Толпа взорвалась бурными криками, все смешалось. Нелисар не мог разобрать их слов, эмоций, арахайцы напирали на него, наперебой говорили. Как из-под земли рядом с ним выросли фигуры его спутников, готовые заслонить его собой от опасности. Нел слышал со всех сторон вопросы, но не мог разобрать что конкретно от него хотят услышать. Морин попытался оттеснить его от напирающих людей, но арахайцы плотно столпились вокруг них. И тут волна шепота вновь прошла по толпе и все замерли, уставившись куда-то за левое плечо Нелисара. Он не сразу понял, что так ошеломило арахайцев. – Друзья мои, – пробившись сквозь плотные ряды, обратился к толпе Танташ, – прошу вас, ни все сразу, – но они не слушали его, они как зачарованные все смотрели и смотрели. Танташ обернулся и вздрогнув замер. Глубокий капюшон плаща Нелисара сдвинулся на бок, открыв на всеобщее обозрение изящную рукоять меча с камнем, глубокого синего цвета. – Что это? – прошептал кто-то, совсем рядом с Нелом. – Меч Арахая! – был ответом приглушенный шепот толпы. *** Последующие три рассвета Нелисар и Морин провели в сборах. Они помогали всем, кто добровольно изъявил желание присоединится к ним, снятся с обжитых мест. Многие в деревне, перебарывая внутренний страх, потянулись к Нелу, хотя заводить с ним разговоры опасались. Он пугал их, потому что он не знал страха, того самого страха, что проел их души насквозь. Отправиться вместе с Нелом изъявило желание большая часть жителей. Оставшаяся часть немного колебалась, собственно, выбор у них был не велик: либо последовать со всеми, либо остаться в одиночестве и опасной близости к замку короля. В три рассвета все жители деревни были готовы выступить в поход, осталось лишь дождаться лангокцев. Танташ, Доминик и другие лангокцы вернулись в лесную деревню, чтобы собрать всех желающих и присоединится к симбольцам. В обоих поселениях царило поднятое настроение и суета. Часто слышались ругательства, проклятия, недовольство, но за всем этим скрывалось предчувствие чего-то большего и невероятно важного. Наконец, утром четвертого рассвета, когда все были в сборе, арахайцы покинули Синею равнину и направились в свой родной Таниан, в Ханривел. Стоит ли говорить, что в сердцах их царило смятение. Слишком быстро и резко все менялось. За двадцать, с лишним, лет, люди привыкли к сложившемуся образу жизни. А теперь им приходилось менять все на корню и это многих пугало. Но какая-то непреодолимая вера, в своего молодого, так резко ворвавшегося в их жизнь, вождя, заставляла их идти вперед. Нелисар – младший сын великого короля, о котором никто даже не знал, стал вдруг центром, стягивающим к себе брошенный на произвол судьбы народ. Многие осуждали его, порицали, но все же шли за ним. И этого было достаточно. Нел знал, что ему нужно во что бы то ни стало, привести хотя бы эти два племени в город и они уже ни за что не покинут его. Продвигались они медленно, с ними шли старики и больные. Нелисар следовал в конце колонны, там, где были больные и старые арахайцы, там, где было множество возможностей применить свои знания. Не смотря на все свои стремления и планы, Нел никогда не оставлял медицину. Он чувствовал в ней какой-то покой для себя, умение созидать приносило ему настоящее удовлетворение. Когда из-под его руки, лангокцу или симбольцу, становилось заметно легче, это была самая высшая награда за все. Сначала неуверенно, боясь причинить боль, но со времен все вернее и вернее Нелисар перевязывал порезы, вправлял суставы, отпаивал больных отварами. Он безошибочно определял причину недомогания и ее опасность. Старшее поколение, воспринявшее его сперва с опаской, с каждым днем проникалось к нему все большим доверием. Арахайцы никогда не отличались особыми познаниями в медицине, они были мастерами во многом, но лечение давалось всегда с трудом. Лекарей не хватало, а знания их были, по большей части, поверхностны. А видя, как из-под руки Нела арахайцам приходит облегчение, многие укрепились в своем решении последовать за ним. Морин и Доминик надолго исчезали из его поля зрения. Они появлялись почти всюду, где требовалась помощь. Танташ, глядя на их слаженную работу, проникался истинным воодушевлением. Лангокец и симболец были словно братья неразлучны, везде и всюду они появлялись вместе, иногда едко шутили, смеялись, помогали друг другу. На ночь арахайцы разбивали на скорую руку лагерь. Доминик, Морин и Нелисар, привыкшие к походным условиям, спали на открытом воздухе. Часто арахайцы наблюдали такую картину: все трое располагались вокруг костра, Нел лежал на животе, накрывшись плащом и подперев подбородок руками, изучал какие-то бумаги, Морин и Доминик о чем-то увлеченно спорили. Нел иногда поднимал на них глаза и прислушивался, но быстро терял интерес и возвращался к своим бумагам. А двое друзей с серьезными лицами, что-то доказывали друг другу, с жаром обсуждая новую интересную им тему или весело шутили. Часто слышался их громкий смех, казавшийся, поначалу, многим бесстыдным. Но чем больше времени они проводили вместе, тем очевиднее становился тот факт, что этот смех был таким громким от того, что не знал страха. Трое соратников были свободными от тяжелого бремени раскола, от предрассудков различия кровей. Они были единым целым. Каждое утро Нелисар поднимал лагерь и под его руководством арахайцы собирались в путь. Он не позволял никому тратить время на приготовления и долгие сборы. Многие возмущались такой спешкой, считая ее бессмысленной, но Нел не слушал никого и не позволял перечить себе. Он прекрасно понимал, что стоит ему дать почувствовать людям хоть малую слабину его решения, как они остановятся, так и не дойдя до города. Он не испытывал жалости к ним, жалости были достойны лишь убогие. А народ, с которым он был связан – это был великий народ, пусть и заблудший, но жалость, это не для него. Многие из тех, кто был не согласен с тем, как Нелисар вел арахайцев, зачастую скромно замолкали, когда он появлялся где-то рядом. Они не перечили ему, ощущая ту безмерную силу, что так притягивала Морина и Доминика. Никто не знал в чем собственно состояла эта сила, но каждый про себя признавал в нем предводителя. Пересекая огромный Таниан, многие арахайцы ни раз с горечью вздыхали. На каждом шагу были заметны штрихи одиночества и заброшенности, местами лес стал непроходим, тропы заросли, стволы молодых танианов высились в опасной близости к старшим собратьям, крона деревьев так разрослась, что скудные лучи Санримора не могли пробиться сквозь нее. Все это навевало сильную грусть и подсознательно сближало арахайцев. Они встречали задумчивых, величественных муренов, многие из которых были больны и слабы. Всю дорогу их сопровождало бессчетное количество птиц, прельстившиеся легкое едой, которой кормили их дети. Иногда показывались тангасы, но старались скрыться как можно быстрее. Все говорило о том, как устал безмерно красивый мир, от бесконечного сезона туманов и одиночества…. Никто не знал, что ждет впереди, какие испытания, радости, потери предстоят великому народу. Тяжело было вновь действовать рука об руку с теми, кого еще недавно ненавидел всем сердцем. Но словно какая-то великая и огромная сила сплотила их вместе.