***
Войдя в свой кабинет, я никак не ожидал обнаружить там сборище белых воротников во главе с моим отцом. Франко, Роберт, два помощника и человек в форме, которого я не видел прежде. Картина заставила меня приспустится с нирваны на землю, поскольку не сулила ничего хорошего. — Вильгельм, добрый день! — поприветствовал меня Франко. — Мы собрали срочно совещание по просьбе вашего отца. — Добрый день, надеюсь это стоит моего дорогого времени, — пренебрежительно бросил я в ответ. Я нисколько не рад их всех видеть, особенно папашу, который восседал в моем кресле как король на троне. Сообщить заранее о собрании он не счёл нужным, нагло вторгшись на мою территорию. — Это в твоих же интересах, сядь, — он кивнув на стул напротив. Я был недоволен данным фактом, но выводить себя из равновесия спором с ним не хотел. Демонстративно сев, закинув ногу на ногу, я с надменным видом накручивал прядь волос на палец. Ко мне подошёл человек в форме, и протянув руку, сказал: — Вильгельм, меня зовут Винсент Алварес — я из центрального директората уголовной полиции. Буду рад сотрудничать, — я кивнул с рукопожатием и вернулся к волосам. — Мистер Альварес любезно передал нам всю информацию из уголовно-аналитического отдела. На улике номер два, а именно складном ноже, обнаружили отпечатки пальцев. В базе их нет, видимо ранее не привлекался. Однако, со слов самого мистера Трюмпера, нападавшим является Брайан Мартино, — Роберт начал монотонный рассказ, в котором даже не за что уху зацепиться. — Ну, это мне и без вас известно! Есть новости по существу?! — бесцеремонно перебиваю Роберта, ближе к делу. — Утром получили ордер и провели обыск в его квартире, судя по всему, он не был там несколько дней. Соседи его не видели, на работе в агенстве тоже не появлялся. Взяли образцы отпечатков, если они совпадут, а я уверен, они совпадут, судья сразу выдаст ордер на арест. — Это всё бюрократия, мне плевать, кто там что подпишет. Что вы сделали, чтоб его найти, мать вашу?! — я начал закипать от бесполезного сотрясания воздуха. — Билл! Угомонись, сейчас не подходящий момент характер показывать! — рявкнул отец, взбесив меня еще больше. — И не подумаю! Пока вы стоите тут, ни хрена не делаете, эта тварь свободно разгуливает на свободе! Вам за что такие деньги платят? За сраные отчеты? — Вильгельм, простите, но вы зря поднимаете шумиху, наши лучшие люди задействованы в деле. Это лишь вопрос времени, — попытался успокоить меня Франко. — Какого времени? Он за одни только сутки напал на меня и Тома. Что дальше будет? — Главное сохранять спокойствие. Мы понимаем, что Мартино на этом не остановится и попытается снова подобраться к вам, мистер Альварес разработал план дальнейших действий. — Я весь во внимании! — сложив руки на груди, я недовольно посмотрел на Винсента, нервно подергивая ногой, надеясь услышать наконец что-то стоящее. — Его главная цель вы, Вильгельм. Самый быстрый способ поймать преступника — взять на живца. — Что?! Хотите меня на блюдечке ему вручить? Вы совсем охуели? — я пришел в ярость от возмущения на столь наглое предложение. — На первый взгляд идея кажется безумной, но уверяю, операция пройдет максимально безопасно. В моём отряде исключительно профессионалы с высоким уровнем боевой подготовки. — Раз такие крутые, так пусть они и занимаются поимкой. С какого хрена я должен живой мишенью выступать? — Билл, дослушай сначала, потом истерики закатывай, — холодно отрезал Йохан, но ему легко говорить, не он рискует своей шкурой. — Не желаю вашу ересь слушать! Это твоя идея была? Может, ты стоишь за всем? Хочешь от меня избавиться и руки не замарать, да?! — я вскочил со стула, ударил по столу руками. Сердцебиение участилось в порыве нарастающего с каждой секундой гнева. — Да что ты несёшь, совсем с катушек съехал от своих колес? Перестань позориться и помолчи! — отец возвысился надо мной, он терпеть не может, когда наши скандалы наблюдают посторонние. Как всегда переживает, что о нём подумают, и никогда обо мне. На такую абсурдную идею можно согласиться, только если сам преследуешь какие-то скрытые цели. А я всю жизнь стою ему костью в горле. — Ну, конечно! А может и в Париже было нихера не совпадение, ты свёл вместе этих больных ублюдков?! Теперь хочешь, чтоб я собой добровольно пожертвовал, и избавил тебя, блять, от проблем?! — не унимаясь, я продолжил протестовать, игнорируя дрожь в теле и сумасшедше колотившееся сердце. — Прекрати орать! Ты не в адеквате! — глаза Йохана покраснели от злости и неспособности контролировать ситуацию. — Не перестану я орать! Мне… Я… — резко стало дурно, горло сдавило удавкой. Тяжесть в груди не позволяла вздохнуть полной грудью. Руки задрожали как у больного Паркинсоном, а ноги подкосились, заставив рухнуть обратно на стул. Тревога вихрем охватила мой разум. Нет, я не могу рвать себя на части здесь. Боже, почему сейчас? — Господа, пожалуйста, срочно покиньте помещение! — Йохан понял, что грядёт, потому сразу настойчиво скомандовал лишним глазам убраться, толпа переглянулась, но незамедлительно вышла, — Билл, где таблетки? — В ящике… справа… — еле смог выговорить я от нехватки воздуха. Я задыхался от беспричинной паники. Трясучка в руках осложнилась болезненной судорогой. Мышцы сводило протяжной тягой. Снаружи меня знобило, а нутро заполоняла раскалённая лава. Хотелось кричать, но голос комом застрял в глотке. Отец среагировал быстро, вынув из банки пару таблеток реланиума, подошёл ко мне и вложил их рот. На таком близком расстоянии я видел его крайне редко, но успел разглядеть секундное сожаление на его морщинистом лице. Надеюсь, я не спутал его с жалостью, ведь ее я ненавижу больше всего на свете. Проглотив лекарства, оставалось только ждать, когда паническая атака отступит. Я залез с ногами на стул, обхватил колени и опустил голову вниз. Прячась от нежелательного зрителя. Меньше всего в такие моменты мне нужно его присутствие. Мы сидели молча минут пятнадцать, пока я находился в плену страха и немой истерики. Отец щелкнул зажигалкой, звучно выдохнул и почему-то решил нарушить молчание: — Билл, хочу чтобы ты понял, я не желаю тебе зла и тем более смерти, — спокойно и размеренно прервал он повисшую в пространстве тишину. — Ты мой сын. Да, между нами пропасть, но я никогда не преследовал цели тебе навредить. Понимаю, ты запутался, но ты зря обвиняешь меня, я никому и ни за что не позволю причинить вред семье. Можешь ненавидеть и не соглашаться со мной, но что бы не происходило, как бы мы не ссорились, это не отменяет факта, что мы одна из сильнейших династий в Европе. И обязаны стоять друг за друга до конца. Только так можно выжить. Билл, когда-нибудь тебе придётся занять моё место, и ты должен научится властвовать над своим сердцем, иначе стервятники и мелкие твари типа Брайана проглотят тебя и выплюнут. Не знаю, какой реакции он ждал, но я не желал на это отвечать. Может, он и был прав, но я просто не в силах сейчас бессмысленно рассуждать о морали. В кризисные для семьи времена я уже слышал эти наставления. Ничего нового он не сказал. Распинаться в благодарности я не стану, и уж точно мне не нужен разговор по душам с ним. Вообще уже ничего не нужно от этого человека, поезд ушёл. Место, которое он когда-то занимал в моём сердце, давно выжжено дотла. Я не жду извинений, от него они ничего не значат. С последним сбитым пеплом с тлеющей сигареты моя тревога окончательно улеглась. Тремор наконец отпустил, мышцы расслабились, а голова стала ясной. — Ты успокоился? Можем продолжать? — спросил он, затушив окурок в хрустальную пепельницу. — Я не согласен быть приманкой! — я сразу обозначил свою позицию. — Для начала выслушай мистера Альвареса. — Ты сказал маме? — сам не ожидал от себя этого вопроса, видимо где-то в подсознании мне было важно знать, что сегодня-завтра я не увижу её наполненных печальной болью глаз. Душераздирающее зрелище для меня, каждый тяжелый эпизод моей жизни становится для неё катастрофой. Я не хочу заставлять её нервничать. — Нет! Я еле успокоил и отговорил Филиппа ей звонить. Она же с ума сойдёт! — отец тоже немного опешил от вопроса, и привычная сухая манера общения, сменилась порывистыми эмоциями. — О, теперь тебе не всё равно, удивительно! — я усмехнулся, ну какой абсурд. — Мне никогда не было безразлично! И всё не так, как ты себе когда-то представил. Наши отношения с Симоной были неоднозначными, сложными, порой жестокими, в них было всё и даже больше. Мы причинили друг другу немало боли, нанесли глубокие раны, но я не стану оправдываться и убеждать тебя в обратном. Когда-нибудь ты поймёшь… Билл, не вороши прошлое, сконцентрируйся на «здесь и сейчас». Поставив в разговоре точку, отец встал и пригласил ранее выгнанную компанию вернуться. Шесть человек в деловых костюмах с папками заняли прежние места. — Мистер Каулитц, как и предполагали, отпечатки пальцев совпали, судья дал зелёный свет, мы объявляем Брайана Мартино в розыск, — с ходу огласил Франко. — Мы заморозили все его счета, отследили телефон, сигнал пропал вчера днём, последний раз его засекли в районе Порта-Нуова, как раз около вашего дома, мистер Каулитц. — добавил Альварес, глядя на отца. Сукин сын, следил за мной буквально по пятам. Знал куда и когда нахожусь, а я и не заметил. Как давно он это делает? Конченный псих, по которому больница плачет. — Вильгельм, он пытался как-то ещё связаться с вами? — оторвал меня от раздумий Франко. — Нет, вроде. — вспоминая и прокручивая в голове последние недели с момента расставания, я уже не в чём не был уверен. — Обязательно дайте знать если попытается. Звонок, смс, письмо, цветы, что угодно кажущееся странным или подозрительным. Это очень важно! — Конечно, Франко. — Не забывайте, что он действует не один! Достаньте информацию о перемещениях Вайса, если он в Италии, то скорее всего Брайан где-то рядом, — отец огласил свои догадки, напомнив мне о ещё одной гнилой персоне. Аж тошнота накатила от мысли, какие грязные намерения у них могут быть. — Мы уже этим занимаемся, и также думаем, Мартино может на какое-то залечь на дно, в квартире, где произошло нападение, столько кровищи было, ему тоже не слабо досталось. Но расслабляться нельзя, мы должны чётко следовать плану… — Винсент начал детально рассказывать, как именно будет проходить операция и возможные варианты событий в случае осложнений. Казалось, действительно всё продумано, но чувство сомнения так до конца и не отпустило. — Почему вместо меня это не может сделать кто-то другой? Найдите двойника! — У Брайана маниакальная одержимость, если он заметит подмену, мы сильно рискуем спровоцировать психоз, — выдержанно так ответил Франко. Вообще всеобщее спокойствие меня дико бесило и возмущало. Собрались тут эксперты первого ранга, и лучше ни хрена не смогли придумать. — А я, блять, не рискую?! — Будешь везде ходить с охраной, хочешь ты того или нет! И никаких клубов, пока мы не разберёмся! — финальное слово отца поставило точку в сей беседе. Он поблагодарил каждого и вместе с ними ушёл из кабинета. Наконец-то я один. Закурив сигарету, я подошёл к панорамному окну и крепко затянулся. Пожалуйста, ещё немного сил, о большем не прошу.***
К вечеру Филл позвал меня на ужин в наш любимый ресторан. Я был вымотан, но возвращаться в отель и оставаться в одиночестве не хотел, поэтому согласился. Признаться, мне редко удаётся поговорить с кем-то о простых или личных вещах. У меня нет друзей, все мои встречи либо работа, либо свидания. А Филл обладает способностью даже в тяжелые времена рассеять ненадолго тучи благодаря своей оптимистичной, легкой натуре. Однако он так же очень впечатлительный, и надеюсь в свете последних событий он не станет пытаться промыть мне мозг. Накачавшись все возможными стимуляторами и обновив макияж, я натянул маску непринужденности и отправился на Piazza Duca d’Aosta. Terrazza Gallia располагался на седьмом этаже одноименного отеля. Модный и стильный ресторан с лучшим видом в Милане. С его широкой террасы открывается роскошная панорама на Центральный вокзал и башню Пирелли. А на закате это место и вовсе становится поистине волшебным. Мы не случайно выбрали любимым именно это место — итальянская кухня в современной интерпретации вызывает гастрономические оргазмы. Я приехал первым и удивился сему факту. Обычно меня все ждут, а не наоборот. Хостес проводила к забронированному для нас столику у перил балкона. Официант сразу принес меню и винную карту. Заказав бутылку брюта Dom Pérignon две тысячи третьего года, я позволил себе насладится многогранным вкусом с оттенками апельсиновой цедры, аниса, сливочного мусса, эспрессо и поджаренного миндаля. Цитрусовая кислинка в ассамбляжном вине оставляет уникальное послевкусие. А в сочетании с сыром Грюйер и чёрной икрой вообще восторг. Давно я так не кайфовал от еды и процесса распития. Иссякающий запас внутренней энергии и атмосфера заведения располагала расслабляться. Даже приставленный отцом телохранитель за соседним столиком не напрягал. Какое-то время спустя появился Филл. Выглядел слегка запыхавшимся и растрёпанным, не хочу даже думать, чем он занимался. — Билли, я дико извиняюсь за опоздание. Задержался на совещании, — выпалил он, целуя меня в щеку. — Ну да, ну да… А блеск размазался от глубоких переговоров, видимо? — сыронизировал я, смотря на возбужденного отца. Филл немного покраснел и заулыбался как школьница после первого раза. Сев, он сразу оценил мой выбор аперитива и вскинул руку вверх, подзывая официанта. Мы заказали ещё несколько авторских блюд. Бокалы взмыли в воздух, словно мы что-то празднуем. Хоть это и было совсем не так, ведь на повестке был только мрак, но я почему-то чувствовал себя легко. Пусть и «искусственно». — Ну, рассказывай, как прошёл кастинг сегодня? — Филл сложил пальцы в замок и опустился на них подбородком, во всевнимании. — Отлично, утвердили почти всех моделей, — отвечаю сухо, ничего особенного, в подробности можно не вдаваться. — Я рад это слышать. А встреча с адвокатами? — ну блять, а я так надеялся обойтись без этой темы. Видимо, было глупо полагать, что он не спросит. — Я ждал этот вопрос чуть позже, поэтому скажу коротко, у них есть крайне сомнительный план, и я в нём грёбаный Pink Star без охраны, — сделав маленький глоток шампанского, я потянулся к пачке сигарет. — Йохан сказал, всё продуманно до мелочей, да и твоего телохранителя за версту видать, — Филл кивнул головой в сторону соседнего столика, где как истукан с чашкой чая сидел двухметровый мужчина в костюме. — Конечно, не ему же в роли пушечного мяса выступать! Знаешь, это всё вообще не внушает доверия, и я скорее под конвоем, чем защитой, — нервно щёлкаю зажигалкой. Похоже, о беззаботном вечере можно забыть. — Билли, не переживай, я уверен, скоро всё закончится, и мы забудем это как страшный сон! — поражаюсь этой способности всегда мыслить позитивно, порой он как наивный ребенок. — Филл, я последние пятнадцать лет живу в страшном сне, если я и очнусь от этой летаргии, то поверь… не в этой жизни. — Ох, ну что за негативный настрой? Целая команда профессионалов работает над поимкой этого гада. Вот увидишь, не сегодня-завтра на него наденут наручники, — он продолжал гнуть свою линию, но меня правда порядком достало мусолить этот вопрос, хотелось отдохнуть хотя бы один вечер, но хрен там. — Да знаю я, Филл пожалуйста, давай сменим тему, уже тошнит. — Хорошо, как себя чувствует Том? Ты навещал его? — ещё лучше, ну какого чёрта. Филл решил меня окончательно добить, что ли. — Всю ночь в больнице провёл, омерзительное место, кстати! Персонал — хамло равнодушное. Врач его идиот последний. А видел бы ты как его дружки меня глазами разбирали, будто я виноват, — да. Виноват. Ещё как, сука, виноват. — Билл, можно задать личный вопрос? — он выдержал паузу и добавил: — Если не хочешь, не отвечай. — Ну, выкладывай, — надежды окончательно потерпели крах, я омраченно посмотрел на отца и добавил: — Всё равно вечер испорчен. — У тебя чувства к нему, да? — робко так спросил он, опечалено посмотрев, ведь знал, что это значит. — Филл, ты же знаешь мои правила, никаких чувств! — ответил я, с отвращением к данному явлению, как факту. От чувств одни проблемы. Человек не был бы так уязвим, будь он лишён этой слабости. — Я видел, как вы друг на друга смотрите, уж мне то можешь голову не морочить. — Переспали один раз и не более, всего лишь секс… — Дорогой, твои глаза говорят обратное. Такую живую искру не подделаешь. — По-моему ты как всегда романтизируешь действительность, Филл. — Вовсе нет! Как ты не видишь, Том влюблен в тебя настолько, что готов мириться с твоим несладким характером. Он может стать надежным другом и преданным партнером. Не думаешь, что стоит попробовать? — Думаешь, всё так легко и просто? Я не хочу этого, не хочу влюбляться, не хочу наступать на эти грабли снова, но, чёрт возьми, уже это делаю. Да, ты абсолютно прав, но это не мой выбор, а той тупой штуки у меня в груди. Грёбаная людская слабость. Зачем ты это всё мне говоришь? Хочешь меня добить, да? Не утруждайся, я и сам прекрасно с этим справляюсь! — никогда бы не подумал, что и с Филлом мне придётся спорить и отстаивать своё мнение. Не ожидал, что он станет давить, тем более, когда я на грани. — Я устал смотреть, как ты наказываешь себя за грехи родителей и ошибку молодости. Билл, я был таким же, как ты и Том. Тусовался и прожигал жизнь по полной. Но когда захотел чего-то настоящего и серьёзного, слава уже шла впереди меня, никто даже не желал попытаться узнать какой я, ко мне приклеилось клеймо «всегда любовница и никогда жена», понимаешь? — боже, ну почему всем одновременно пришло в голову учить меня как жить? Неужели у меня на лбу написано: «Нуждаюсь в непрошеных советах?». — Я натыкался на козлов, что разбивали мне сердце раз за разом. Я думал, что умру от одиночества, пока не встретил твоего отца. Он был неприступным и холодным, прямо как ты, но я не сдался, а ещё сильнее стал бороться. Мне было совершенно плевать, какой тяжелый у него характер. Он был надломлен, внутренний конфликт ориентации его пугал. А я всё равно влюбился до потери рассудка. Вот настолько я хотел быть с этим человеком. Любовь, как бы банально не звучало, в итоге спасла нас обоих. — Прости, мы сейчас об одном человеке говорим? — я перебил его проникновенный монолог, мне слышать такие подробности о Йохане просто дикость. Я не хочу это знать, я годами привык считать его просто сволочью и не намерен менять мнение. — Билли, я много раз говорил, и скажу снова, отец тебя любит, но ему невероятно сложно показывать свои чувства. Я давно это понял и принял. Прими и ты. Я знаю, тебе не нравится когда вас сравнивают, но вы похожи, с той лишь разницей, что ты идешь по кривой дорожке, рискуя загубить себя. Ты не понимаешь, что сам себе вредишь? Том тот самый человек, готовый ради тебя на все, а ты… отталкиваешь и причиняешь ему боль из-за своего нарциссизма, — это уже слишком, прямо по оголённому нерву. Сохранять хладнокровность становится невозможно. За что он так со мной? — Я совершенно не такой! — протестующе выкрикнул я. — Разве? — Филл невзначай прищурился. Казалось, он был уверен, что вывел меня на чистую воду. Я допускаю, что со стороны виднее, тем более что он знает меня с детства, но я против такого заявления. Мне противно думать, что я унаследовал ёбаные гены Йохана. — Извини, мне надо отойти! — не выдержав, я схватил чёрный клатч из лаковой кожи и подорвался с удобного дивана в уборную. Здоровяк вскочил сразу за мной. Прекрасно, он и в туалет будет со мной ходить. Я захлопнул дверь прямо перед его носом, подошел к зеркалу несколько раз глубоко вздохнул. Кокаин не самый удобный наркотик для приема в туалете, но таблеток я с собой не взял. Вынув прозрачный пакетик и связку ключей с брелком из золота в виде меленькой ложки, я зачерпнул белый порошок и приложился по очереди несколько раз. Три-два-один, я на вершине. Эндорфины сладостью разлились по телу. Блаженный экстаз затопил предшествующее раздражение собой. Я уже не злился так на Филла и на правду. Поблекшие краски вокруг вновь стали яркими. Кокаин в крови достиг высшей точки, захотелось веселья и продолжения праздника. Довести до абсурда патовую ситуацию, устроить пир во время чумы. Закономерный факт — чем сильнее стресс, тем сильнее я хочу уйти от реальности. Шмыгнув носом, я убрал аксессуары назад в клатч. Поправил блеск для губ и прическу, смерил себя в зеркале взглядом и повернул дверной замок. Лёгкость восполнила тело, я буквально порхал через весь зал на балкон. Опустившись на ранее оставленный диван, я предложил: — Филл, поехали в клуб, я хочу танцевать, — отец поднял на меня растерянный взгляд, он явно не ожидая такого внезапного предложения сейчас. — Что с твоими глазами? — его лицо сменила лёгкая тревога, он пытался понять в чём дело. — В каком смысле? — Зрачки как два блюдца… ты под кайфом? — от удивления он вскрикнул, будто впервые узнал о сей плохой привычке. Но я не могу признаться, что снова подсел, почти сразу после последней реабилитации. — Тут просто темно, перестань. — Я же вижу, не пытайся провести того, кто… — надо остановить это немедленно. — Филл! Для тебя ведь не новость, что я сижу на сильных стимуляторах и антидепрессантах, так почему мы это осуждаем вообще? Не всё, что я принимаю — есть рецепт психотерапевта. Если для тебя проблема, что мне весело от пары бокалов шампанского, то я пожалуй избавлю тебя от своего присутствия! — я собрался встать, и свалить отсюда к чертовой матери, но он остановил. — Билли, подожди… прости мою бестактность, но я сильно переживаю за тебя. Столько бед свалилось разом, тебе должно быть трудно справится с таким стрессом, — с ним, как и с другими всегда прокатывает этот трюк, в отличие от Йохана. Только он видит меня насквозь. — Спасибо что заметил, но как видишь, справляюсь! Так мы едем в клуб? — Это плохая идея! Билл, отнесись серьезно, сейчас крайне опасно выходить в подобные места, даже с охраной. — очередная попытка вразумить меня, и уговорить от глупости. — Ой, ну ты зануда! — Хочешь поедем к тебе, включим музыку, закажем что-нибудь? — он улыбнулся, направив на меня позитивно настроенный взгляд. — Нет… Я два дня уже там не живу… — Почему? — снова это милое детское удивление. Ну кто меня за язык тянул, придётся теперь объясняться и выкручиваться. Но в голову не шло ничего, кроме правдивой версии, и признаться я не умел желания придумывать что-то новое. — После той ночи… с Томом, я просто не могу туда вернуться. Всё внутри теперь… пропитано им. Я совершил очень глупую ошибку, Филл. Не знаю, чем я думал. — Но почему ты считаешь это ошибкой? Что плохого, если вам обоим было хорошо в тот момент? Зачем от этого отказываться? — Ты неисправимый романтик, Филл. Я уже сказал, что не хочу этого! — я врал ему прямо в глаза, говоря как можно увереннее, надеясь, что и сам поверю в свою ложь. Филл задумался, переодически отпивая из бокала, я тоже молчал и зеркалил его действия. Разговор зашёл в тупик, мы оба это понимали. Мне было даже жаль, что я в каком-то смысле не оправдал его ожиданий и он впустую потратил на меня время. И как итог вечера — испорченное настроение у обоих. — Сходи к нему, Билл! — неожиданно вышел из транса и настойчиво выдал отец. — Зачем? — удивился я, чуть не захлебнувшись шампанским. Думал, я ясно дал понять свою позицию. — Ты знаешь! — смело заявил он, всем видом показывая, что ничего не закончилось, он был решительно настроен переубедить меня, я увидел в нём тот огонь, о котором он говорил, упоминая как начинались его отношения с Йоханом. Иногда я ошибочно воспринимаю Филла как мягкого и безобидного человека, забывая какой неистовой фурией он может стать на пути к цели.***
Пустой номер встретил меня холодным безразличием. Никогда не любил отели, какими бы шикарными они не были, они не пригодны для нормальной жизни. Пристанище для потерявшихся аутсайдеров вроде меня. Ещё несколько дней назад и я подумать не мог, что окажусь в числе транзитных пассажиров этой жизни. Я завис в неопределенности во всех смыслах. Ушёл так далеко от себя, что не знаю, как теперь вернуться. Скинув куртку и сумку на пол, я проследовал в ванную. Открыл кран с холодной водой на максимум. Раковина начала заполняться, а я неотрывно следил, как постепенно поднимается уровень. Напор был таким же сильным как и бушующая злость внутри меня. Подставив руку под струю, пальцы моментально свело, вода будто пыталась пробить кожу с костями насквозь. Но для мощи мраморной породы она не представляла никакой угрозы, как бы яростно не хлестала стихия, она всё равно слабее. Я закрыл вентиль, когда вода подобралась к самым краям. Уровень разной дряни в крови зашкаливал, но этого было недостаточно, чтоб заглушить невыносимую боль. Подняв взгляд в зеркало, я с отвращением всматриваюсь в отражение. В кого я превратился? Жалкое подобие самого себя. Я разваливаюсь на части. Медленно тону в океане призраков прошлого, кошмарах настоящего и неизвестности будущего. Беспардонно завладевшие мной чувства вот-вот раздавят и разорвут сердце в клочья. Кто тот дурак, что внушил миру, будто любовь это прекрасно? Нет. Любовь — беспощадная сука, делает из тебя уязвимую размазню, истощает морально, физически, превращает в слабое звено пищевой цепи. Любовь придумали слабаки. Я ненавижу себя за то, что поддался. Противно признавать, что утратил контроль над, как казалось, продуманной схемой. Я так и не научился сохранять самообладание, заблудился в собственной правде и вымысле. И что теперь? Я попался в собственноручно расставленную ловушку и так устал от этого обмана. Мне нужно время, чтобы разобраться. Давление со всех сторон сводит с ума. Меня буквально разрывают изнутри и снаружи. Всем, сука, что-то надо от меня, все хотят немедленных ответов, душат своей заботой, хотят, чтобы я был нормальным, хотят отдачи и не понимают, что если я ещё хоть маленькую часть себя отдам, то распадусь до основания, оставшись ни с чем. Они лезут как стервятники в душу, прикрываясь благими намерениями, но что надеются там увидеть? Кричащая бездна отчаяния, мой личный ад не случайно скрыт от посторонних глаз. Мне не нужна помощь, жалость, защита, взаимность. Я так привык ко всей этой драме, что уже питаюсь ей. А может, нет, из-за искалеченной психики, не отличаю реальность от вечного кошмара. Единственное, о чём молю — пусть этот мир отъебётся от меня! Я устал. Самое верное решение в моём случае — вырвать из груди сердце и пустить пулю в голову. Так хотя бы я буду спокоен, что принял решение сам. Пресловутая любовь не спасёт, это миф и фальшивая сказка. Однажды я получил любовь, теперь у меня травма, и кровоточащая рана, что никогда не затянется. Я не имею права потерять рассудок и дать ей растоптать себя, я должен быть сильным, должен быть безразличным, как раньше. Хочу чувствовать себя лучше. Я должен уничтожить эту убогую копию и вернуться к себе. Я должен, чёрт возьми. Глубокий вдох. Ледяная вода обожгла кожу, проникая внутрь тысячей мелких иголок. Замерло всё, дыхание, мысли, жизнь. Пять секунд — мнимое успокоение. Кипящие эмоции растворяются во льду, теряют значимость и смысл, медленно покидая разум с телом. Десять секунд — проваливаюсь в мёртвую пустоту. Там внизу больше нет ничего, что держало бы здесь наверху. Мне не за что зацепиться, кругом только безнадёжность и кромешная тьма. Двадцать секунд — поджидающий во мраке искуситель в собственном обличие хватает исподтишка. Мертвец с залитыми чернотой глазами по змеиному ядовито шепчет: «Ты проиграл, сдавайся!». Моя худшая версия манит к себе костлявыми пальцами: «Пойдем, ты же так мечтаешь о конце. Пойдем, мы начнём всё сначала!». Тридцать секунд — крохотный белый луч света разбивает темноту между нами, звук своего же голоса в стерео напевает: «Сейчас не время! Нельзя сдаваться, вспомни, кто ты и борись, даже если больно!». Сорок секунд — хитрый дьявол подкрался со спины, обволакивая руками шею продолжает замогильно шипеть: «Ты окончательно потерялся, глупый! Прими поражение, и я обещаю, вместе мы станем свободными.» Сопротивляясь рефлексам организма, я крепко вцепился за холодные каменные бортики. Пятьдесят секунд — луч света обретает физическое тело, фарфоровая фигура с пепельными волосами точь в точь как я, но лишённая злых помыслов. Он смотрит прямо в душу и взывает: «Очнись, он обманывает тебя! Нет никакой новой жизни, кроме этой, всё остальное слишком красивая ложь, чтобы неё верить». Дьявол сбоку приторно продолжает искушать: «Разве я похож на обманщика? Со мной тебе будет лучше, я навсегда избавлю нас от страданий. Давай же, будь смелей!» — его яд проникает вглубь сознания. Девственно-чистый призрак подплывает ближе, держит взглядом, не давая шанса обратиться к тьме: «Ты всегда можешь спрятаться за маской безразличия, ты же знаешь. Нужно только стереть из памяти всё плохое. Ты не можешь сейчас сдаться! Заблокируй боль. Это твоя игра, и только ты властен над её правилами. Не дай же ему сломить себя, покажи, чего ты стоишь!» Шестьдесят секунд без кислорода — руки дьявола на шее сжимаются как удавка. Яркий свет от добродетеля выжигает глаза. Каждый тянет в свою сторону. Нет, стоп! Невозможно больше терпеть. Глубинный крик души, томившийся всё это время внутри, штормом вырывается наружу. Из всех сил, что остались, выталкиваю воздух из сжатых легких, так громко как только могу, отдавая всего себя без остатка. Невыносимая боль выливается через край ледяной воды. Копившееся напряжение достигло пика и наконец-то высвободилось. Резко вынырнув, я жадно хватал ртом воздух, испытывая сильное головокружение. Я держался за мраморную плиту, что бы не упасть от расплывающейся комнаты вокруг. Потребовалось несколько минут, прежде чем дыхание и зрение пришли в норму. Брызги на зеркале исказили отражение, но даже через них было отчётливо видно, что я вернулся, и, сука, не позволю больше никому себя ранить. Плевать на отца, на Брайана, на Стефана, на всех кроме… Нет, на него тоже плевать. Один против целого мира, так было и будет всегда. Только я сам могу себя спасти или потопить. И только я буду решать, что мне делать. Я всё ещё в игре, и здесь мои правила. Они не дождутся, что я прогнусь или спрячусь пригнув голову дрожа от страха. Таких блядей, как они, я ел на завтрак каждый день и не намерен изменять привычкам.***
Обессиленный до предела физически, но морально решительно настроен, я лёг в пустынную кровать. Сегодня снотворное мне не понадобиться, я вот-вот отключусь без всякой помощи. Я почти отдался царству снов, как уведомление с телефона громко раздалось возле уха. Смс с неизвестного номера: «Тик-так, надеюсь ты соскучился? Вернись ко мне, или все узнают твои грязные секреты. Твоё время на исходе, Билл Каулитц! Тик-так!». Я сжал зубы до скрипа. Телефон в моей руке звучно треснул от яростного давления. — Это мы ещё посмотрим, сука! Вызов принят!I don’t ever ever wanna look back The future’s blurry but the past is a trap I might be staring at my last chance But I’m cold-blooded I’m cold-blooded Ice in my veins Never gonna run Venom on my fangs Fire on my tongue I’m cold-blooded It’s all or nothing If I go down Gonna burn with the sun Won’t quit now Till I’m sitting on the throne I’m cold-blooded Digging in the dirt for a reason yeah Face the fear, face the demons yeah