Вышел зверь из-под кургана

Собака ткнулась носом ей под колени, и Анна-Рената захихикала. Собака была большая, похожая на хаски, только полностью белая, и припадала на передние лапы, виляя хвостом. Она хотела играть, и в этом не было ничего плохого. – С кем ты там возишься? – окликнул Эстебан с веранды. – Смотри! – сестра выбежала из полутьмы сада, сжимая в кулаке мячик, и бросила его вперёд, и белая собака выпрыгнула из темноты следом, чтобы настигнуть игрушку в полёте. Повернув голову, она взглянула на Анну-Ренату, но не вернулась к ней. – Что за… – пробормотал Эстебан, когда собака посмотрела на него. Анне-Ренате было восемь, и глупышкой она не была. Она уже давно не изрисовывала обои, не лезла руками в тесто, поднимающееся на кухонном столе, и даже не брала помаду матери. Считавший себя вполне взрослым в свои двенадцать лет Эстебан привык относиться к ней как к равной, но того, что её не испугала собачья морда, он понять не мог. Неужели она не видела? Неужели она… не понимала? – Иди лучше в дом, – сказал Эстебан ровно, медленно поднявшись со ступеней. – Не нужно играть с этой собакой, она… чужая. Она может тебя обидеть. Собака вопросительно вильнула хвостом и неторопливо приблизилась, после чего уронила мячик из пасти на ступеньку. Она выглядела вполне дружелюбной, а ещё у неё было четыре чёрных глаза. – Почему? – спросила Анна-Рената. – Может, её хозяин живёт неподалёку. Она добрая и ловит всё, что ей бросишь, только не всегда приносит обратно. – Нет у неё хозяина, – Эстебан поманил сестру к себе, не отрывая взгляда от существа, стоявшего не по-собачьи неподвижно, и заслонил её рукой, пока она поднималась вверх на веранду. – Её создало зло из подвала. Мы же договорились с ним больше не играть. – Ерунда какая, – фыркнула Анна-Рената. – Я пойду спрошу у матери, можно ли с ней ещё побегать. Эй, собака!.. Ну вот… Будто услышав упоминание зла, существо поджало хвост, взглянуло ещё раз на Анну-Ренату и одним большим прыжком скользнуло прочь, в сгустившуюся темноту сада. Сестра фыркнула снова и убежала в дом, намеренно топая подошвами кед по паркету. Эстебан осторожно поднял изжёванный мячик. Собачья слюна, оставшаяся у него на пальцах, была угольно-чёрной. – Она тебе не повредит, – засмеялся Валентин, когда Эстебан всё ему рассказал. Валентин сидел по ту сторону зеркала, скрестив ноги, и за его спиной было видно часть той же самой комнаты, только лет, наверное, сто назад: обои были другие, мебель стояла иначе. На Валентине была та же смешная старинная одежда, что и на фотографии, будто его нарядили на праздник или в церковь. Эстебану хотелось пощупать рукав его пиджака, чтобы убедиться, что ткань была такая же грубоватая, какой он её представлял. – Кто, собака? – уточнил он. – Нет, собачья слюна. Она не ядовитая или что-нибудь в этом роде. Это как… смола, что выступает на деревьях, только эта чёрная штука появляется с приходом зла. Она часть игры, как и существа с четырьмя глазами. – Ты играл в неё, да? – раньше Эстебан не задавал этот вопрос, потому что Валентин об этом не упоминал. Но он знал об игре куда больше, чем можно было понять из правил на обороте фотографии. – Мы все играли, – Валентин заправил за ухо длинную прядь волос, отчётливо отливающую медью в свете свечей. – Я, мои сёстры и брат. Моя старшая сестра обнаружила игру, а брат погиб первым. Когда чернота поедает кого-то, то обволакивает, начиная с кончиков пальцев. Она ползёт по тебе, пока ты полностью не становишься чёрным, а потом просто… разжёвывает. Эстебан задумчиво погладил пальцами трещину, проходившую через зеркало по диагонали. – Щекотно, – улыбнулся Валентин. – Я не хочу, чтобы она съела Анну-Ренату, – рассеянно признался Эстебан. – У меня нет другой сестры. Она умная, но неосторожная, и не понимает, что нельзя играть с… четырёхглазыми существами. – Пусть не забывает про свет, – посоветовал Валентин. – Нужно всегда оставаться на свету, когда зло выходит из подвала. И всегда помните о глазах – пока лицо освещено, зло не сможет до них добраться. Эстебан посмотрел в его глаза – они были светлые, как прозрачные капли воды. – Ты знаешь об этом так хорошо, – сказал он медленно, осознавая, – потому что ты проиграл. – Милый, спускайся ужинать! – свет включился неожиданно, заставляя прикрыть глаза ладонью. – Мам! – Не вредничай. Твоя сестра уже помыла руки. Когда Эстебан снова взглянул в зеркало, в нём никого не было.