От тебя до меня…
Оставалось так мало, так близко.
Мы взлетели, упали так низко.
Утро.
Как же иногда бесит это слово. Это ебанное существительное. Ну вот что в нём хорошего. Ложишься ты себе спать ночью, в полночь, на рассвете, не важно. Лежишь ты себе прекрасно, спишь, наслаждаешься временем когда тебя никто не заёбывает. И вдруг — твой организм, какого-то хера решает открыть твои глаза, прервать твой сон, наслаждение твоей прекрасной постелью. И всё это просто потому что — он так захотел. С хера ли? Наверное каждый за свою короткую или долгую жизнь, хоть раз просыпался с мыслью «уф» или «блять», ну или знаете просто с протяжным, жалким стоном.
Классика.
Утро.
Напротив дома нет ещё одной многоэтажки, или офисного здания, поэтому ровно с десяти дня, когда солнце поднимается в удобную ему позицию, оно начинает светить всем жителям солнечной стороны с расположенной кроватью вблизь окна, прямо в сонные глаза. На опущенные веки, зрачки которых привыкшие с ночи к потушеному в комнате свету, не очень радуются такому расположению событий. А тем более мозгу не совсем зрелого организма, в который вчера поступило алкоголя на полторы бутылки больше чем должно было.
Штор которые могли бы прекратить их мучения, на окнах не было, или были, как минимум с закрытыми глазами можно было понять только то, что либо их вчера никто не удосужился задёрнуть, либо их, блять, просто не было.
Ваня лежал на левой стороне кровати, на левом боку, прижав одну руку к груди, пока вторая свисала с края кровати. Не расклеивая веки зажмурился от попадающего на глаза света, поднял руку и потёр глаза. Наконец, перевернувшись на спину и согнув одну ногу, разлепив веки, несколько раз проморгал, пытаясь привыкнуть к свету. А когда открыл глаза в голове тут же возник вопрос:
«Чё за хуйня?» «Где я?»
Начал крутить головой, пытаясь понять где находится и одновременно вспоминая где находился вчера. В подсознании начинает нарастать страх. Приподнимается облокатившись на руки, в голову ударяет. К сожалению не воспоминания. Зажмуривает глаза, хватается за голову, в мозг поднимается резкая боль, как будто кто-то издевательски медленно, на сколько это возможно, протыкает иголками черепную коробку. К горлу в мгновение поднимается тошнота и тут же безумная сухость. Открыв глаза ещё раз, свет в комнате кажется два раза ярче, ярче чем может воспринять его мозг. Опять ложится на спину, но это движение делает головную боль ещё сильнее, как будто иголки ещё и вибрируют внутри.
Отлежавшись в таком неподвижном положении минуты две, казалось пятнадцать, глаза наконец привыкают к освещению. Голова не перестаёт болеть, но фиксируется в одном состоянии. Опять начинает осматривать комнату, яркий свет не позволяет смотреть в сторону окна, поэтому отворачивается в противоположную и изучает остальную часть комнаты, стена, дверь, стол с белой скатертью, два стеклянных бокала, свечка, замечает свой телефон рядом. Пытается встать, в этот раз не так резко, двигается к другому краю кровати, находит кое что более интересное.
Пешков.
Он лежит на полу, прямо у кровати, без каких либо спальных принадлежностей (или признаков жизни) кроме пастельно розовой подушки, засунув одну руку под неё, свернувшись калачиком. В рубашке и обычных штанах. Как странно.
Вдруг в голове как будто шестерёнка встаёт на место и механизм запускается, вспоминает вчерашний вечер. Помнит как Пешков пишет тому, что у него есть билеты на хоккейный матч, помнит как выходит из дома, сказав маме, что идёт с Сашей, что б не сильно волновалась, помнит как приезжает к Пешкову на автобусе который тот называет, помнит как находит тот дом по памяти, помнит как поднимается в квартиру, зажимает звонок, помнит странно одетого, смешного Пешкова, бутылку вина, которую кажется не пил, опускает взгляд на неё пустую, лежащую сейчас на полу рядом с тем же Пешковым, помнит как болтают ни о чём, помнит как едут на матч, помнит матч, не помнит счёт, и, кажется, дальше тоже ничего не помнит.
Время звать на помощь.
— Серёг, — тыкает в неподвижно свернувшегося комком брюнета. — э, кудрявый, встаём.
Раненый, после полуминутной тафталогии этой же фразы, наконец подаёт признак жизни.
Переворачивается на спину, мычит и трёт глаза ладонями. Зеленоглазый улыбается, от схожести реакций. Через какое-то время немного приоткрывает глаза, смотря на нависшего над ним собутыльника.
— Ммм, Ваня, — тянет тихо, улыбаясь.
Светловолосого же такая реакция на похмелье удивляет.
— Ммм, Ваня, — передразнивает того, более низким голосом, прищурив глаза и ядовито улыбаясь.
— Ангел, — добавляет, не смотря на утреннюю язвительность "Ангела". Улыбка с лица Вани спадает.
— Так, хорош, кучерявый, надоели твои вот эти, — не заканчивает мысль, начинает другую. — давай, объясняйся лучше, чё вчера происходило.\
Встаёт с кровати, перешагивает кудрявого, направляясь к столу, за телефоном.
10:21
Мама
4 пропущенных вызова
Анёк
13 пропущенных вызовов
Новое сообщение от Анёк
Анёк
Ты где? 21:15
Сука, возьми трубку 21:27
Перезвони 21:29
Еблан, я надеюсь ты не валяешься где-нибудь в канаве 22:40
Позвони, еблан 9:40
Тварь, я щас по геолокации приеду 9:55
— Ебать — тянет протяжно, схватившись одной рукой за голову
Пешков который кажется пытался прийти в себя и встать, что у него получалось, кстати, в разы лучше чем у Вани, он сделал вывод, что видимо не первый раз, повернулся на него с вопросительным взглядом.
— Блять, меня убьют, — подсознательно он понял, что этого не избежать, но про себя продолжал молиться.
И Пешков вместе с ним. Молится о том, что бы в его вечно пустом холодильнике, волшебным образом появилась газировка. С этой мыслью он отправился на кухню.
Ваня уже набирал друга, надеясь, что тот ещё не едет, или хотя бы не подал в полицию. Он ответил почти сразу.
— Ало.
— Ты блять, ёбаный сука, — тон друга оказался очень не доброжелательным, видимо молитвы хмельных людей до господа не доходят. — я блять, нахуй уже ехать собрался, мразь ты ёбанная…
Всё ещё стоящий у стола, пропавший, сначала опешил, потом сощурил глаза и лицо выслушивая комплименты. Этого впринципе и стоило ожидать, молитвы не помогли.
— …сука, я бы продолжал тебя материть, только твою версию событий хочу услышать. — наконец остановился. — Слушаю. Где твою сранную задницу носит?
Светловолосый сделал глубокий вдох, после начал:
— Да, блять, я вчера с Серёгой на матч ходил…
— С кем?
— Ну ебать, с Пешковым, новенький который.
— Я, блять, потом узнаю с каких пор вы кенты. Дальше.
— Да ну, блять, мы пошли на матч, потом видимо ёбнули чего-то, а меня накрыло, я ничё не помню, бошка болит.
— Блять, нихуя ты, алкаш.
— Да, я… завали блять, и так хуёво.
— Э, это блять посмотрим, кто кого затыкать будет. Я твою задницу тощую перед мамой прикрывал.
— Ёбанный свет. Мама звонила?
— Прикинь, она в девять дома, а тебя, дебила нет. А ты ещё и не отвечаешь. Мне звонит, спрашивает, чё делаем. А я ебу, чё мы делаем, меня же не предупредили, что ты со мной, оказывается. Я сказал, что ты в душе, что мы у меня сегодня останемся. Ну всё, ебать, я сказал, что ты со мной, а я ебу, где ты на самом деле? Звоню, пишу, ты хуй, молчишь. Тут, хвала небесам, Даша пишет, доказывается, типо, а Бессмертных давно с Пешковым дружит, я ей говорю тип «с хера?», она сказала, что типо вы вместе на тусы ходите, что видела вас. Я скинул ей твою геолокацию, спросил, не знает, чё за место, сказала, хата Пешкова. Я успокоился немного.
— Ахуеть.
— Вот именно.
Брюнет, который вернулся с кухни почти сразу после того, как убедился в отсутствии минералки в холодильнике, стоял в проходе, и смотрел на замеревшего Ваню с телефоном у уха, у которого так один глаз перекосило, как будто его чем-то тяжёлым по голове ударили.
— Мама? — всё ещё стоя в проходе, спросил брюнет, только когда Ваня положил трубку.
— Хуже, — включил звук на телефоне, который почему-то был выключен. Повернулся к Пешкову, — Саня.
— Ммм, это твой лучший друг, который? — прошёл в комнату, со стаканом воды, протянул второму, сел на кровать.
У зеленоглазого при виде святого нектара, глаза расширились. Взял стакан, выпил залпом. Попросил добавки, хозяин квартиры кивнул головой, взял стакан из рук, вернулся с кухни снова с полным, и с таблеткой во второй руке.
— От головы, — коротко объяснил.
— Спасибо, — запил таблетку, опять осушил кружку, поставил на стол. — Да, мы с первого класса ещё дружим.
Пешков мысленно улыбнулся.
— Так, кучерявый, давай, рассказывай, чё вчера происходило тут. Или не тут, я ахуеть как, ничего не помню.
Серёжа улыбнулся, в этот раз вживую. Он помнил всё до мелочи. Только рассказывать кажется эти мелочи не нужно было. Или не сейчас.
— Ну…
***
Парни сидели на трибунах, это был большой закрытый каток, в огромном помещении. Их места находились не слишком высоко, это были средние ряды. Справа от Вани сидели очень буйные мужчины, которые видимо сильно болели за играющие команды, они были очень резкие, громкие, это была компания друзей, или знакомых, всем мужчинам было примерно за 30. Слева сидел Пешков.
Шёл первый период. Парни идя не имели особого фаворита, и не за кого не болели, но просидев рядом с этой резвой компанией болельщиков, негласно, стали болеть за ту же команду что и они. Мужчины, что сидели рядом с Ваней изначально, завалившись на места были очень сильно заряжены (или разогреты спиртными средствами), весь первый период они явно негодовали, потому что, команда за которую они болели была не совсем настроена, так или иначе, такой казалось. Они громко ревели с остальными, когда тем в ворота прилетали шайбы, и очень растроеные вышли на тайм аут.
Благо, второй период выдался для команды более удачным, в ходе него, они почти догнали соперников по очкам. Болельщики ещё сильней разгорячились, кричали с толпой, радовались, вскакивали с мест, обнимались друг с другом, обнимались болельщиками рядом, обнимались с Ваней. Сначала шумная компания смущала кудрявого, но когда он увидел шокированное лицо зеленоглазого, когда на того налетели в приступе счастья, тому стало смешно. Вместо того чтобы вызволять друга из рук лицедеев, он начал заливисто смеяться над ним. Чем тот был сначала не особо доволен, но после того как на него опять налетели в приливе радости, оторвали от пола, а после похлопали по голове, от чего темновлосоый опять забился смехом, тот смотря на него, тоже начал смеяться.
После окончания второго периода мужчины опять вышли, как они сказали «покурить», но перед этим опять похлопав русоволосого по голове, добавив: «Малой, мы ща вернёмся, присмотри тут за нашими шмотками». Брюнет опять не скрывая начал смеяться, лишь прикрыв ладонью рот. Ваня перевёл на него взгляд.
— Не смешно, — говорил он всё же улыбаясь.
— Я не смеюсь, полезные знакомые всегда пригодятся, правда как они, — делая ударение на последнее слово. — тебе пригодятся…
— Так, заткнись, э.
Оба опять начали смеяться.
Начался третий период. Верные болельщики, а теперь и их друзья, вернулись буквально за секунды перед возвращением команд на лёд.
Последние десять минут все трибуны находились в диком напряжении и ожидании, что передалось и им, которые по умолчанию теперь были за фаворитов рядом сидящих знакомых. Обе команды шли ровно, и либо не давали друг другу забивать шайбы, либо забивали друг за другом, к концу периода за буквально последние несколько минут, отстающая на бал команда, забила почти подряд, два очка, после чего на Ваню обрушились ещё одни через чур эмоциональные объятья, с криками о победе. Пока все радовались, мужчина который за время матча сблизился с шатеном, достал из кармана фляжку с чем то крепким и сделал пару глотков, после чего сморщил лицо, а потом посмотрев на Ваню, протянул руку, предлагая.
— Нет, нет, спасибо, я не буду. — улыбаясь, отмахивался светловолосый.
— Да ладно тебе, выпей за победу, ну, ты чё, меня не уважаешь? — мужчина как бы с шуткой, но в то же время серьёзно говорил, смотря прямо в глаза.
Бессмертных отвернулся, посмотрел на рядом сидящего брюнета, тот мотнул головой, показывая, что не знает. И вернув взгляд к протянутой с улыбкой фляжкой, забрал из рук и сделал глоток. Тут же зажмурил глаза, горло обожгло, носом было невозможно дышать, простоял так с полминуты, а потом под аккомпанемент: «Ну вот, говорил же» вместе с Пешковым и компанией начали выходить из помещения.
Дойдя до главного входа в здание мужик который до дверей шёл по середине между Ваней и Серёжей, закинув обе руки тем на плечи, отпустил обоих, опять потрепав русого по волосам, сказал:
— Хорошие вы пацаны, будем знакомы, — протянул им маленькую карточку, которую вытащил из кармана штанов. — обращайтесь, если что.
Подмигнул и ушёл обратно к своим друзьям. После они удалились.
Парни же посмотрели друг на друга, опять посмеялись с ситуации, а потом опустив взгляд на карточку, удивились ещё сильнее.
Виктор Александрович Кузнецов.
Директор сети автомастерских.
Киев, Украина.
— Знакомые пригодятся… В Украине — Ваня прочитав написанное на карточке, опять залился смехом, облокотившись на плечо Пешкова который держал визитку и также тихо угарал.
***
— Да, помню, — Ваня сидел на полу, подвернув обе ноги под себя. — почему тогда хуёво так?
— Ну тебе стало плохо после того, что он тебе выпить дал, я предложил помочь. — Серёжа сидел рядом, тоже на полу.
— Чем?
— Водкой. — кудрявый смотрел на него немного опустив голову, изподлобья, ожидая реакции.
Тот смотрел на него недолго, потом молча встал, забрал телефон и сделал вид что направился к выходу. Серёжа засмеялся.
— Ваня, — теня гласные, обернувшись крикнул ему.
— Кучерявый, хуйня какая-то получается, — умывшись, вышел из ванны, вернулся в комнату, в этот раз сел на кровать.
— Да, это помогает.
— Сколько мы выпили?
— Меньше бутылки.
Зелёные глаза расширились.
— Скока? — переспросил хриплым голосом.
Повернул голову правее на постель, потому что помнил, что видел пустую бутылку от вина, которая вряд ли была распита не ими.
— Это уже дома, — Серёжа смотрел улыбаясь ему в глаза.
— Тебе не хуёво? — спросил, покачнув головой, опять прищурив глаза.
Кудрявый лёг на полу, вытянув руки наверх.
— Мне хорошо.
***
У тебя, у меня
В волосах проросли незабудки
Своим запахом скромным маня.
Фонарик айфона, два подростка на постели, погашенный свет, бутылка в руках у одного, у другого сигарета, глаза в глаза, друг напротив друга.
— Тебе нравятся мальчики?
Ваня знал почему задавал этот вопрос. Не потому что он был похож на гея, или вёл себя так. Пешков для него был непонятным объектом, он был необычным и странным, он был похож на того человека который смотрит на гендеры абсолютно с другой, не видной ему стороны. Как это работает у него в голове.
В трезвом состоянии он так или иначе, всё равно бы не спросил. Хотя сейчас он об этом не думал.
А Пешков молчал, с сидящего положения аккуратно лёг, опустившись на подушку. Посмотрел в потолок с полминуты, а потом ответил очень расплывчивым голосом.
— Кому не нравятся мальчики, даже девочкам они нравятся.
— То есть да? — очень не трезвый мозг шатена не понял размазанный ответ.
Он опять замолчал.
— Мне плевать, — разрезал тишину, — мальчик, девочка, трансгендер, какая разница, что у человека в трусах, если человек нравится.
У обоих веки были тяжёлые, ресницы очень медленно опускались и поднимались, взгляд был просто пьяный.
— А тебе? — брюнет приподнял голову, чтобы увидеть зелёные глаза, что при таком свете было конечно трудно.
А зелёные смотрели в карие.
— Не знаю, нет, наверно.
Кудрявый опять опустил голову. Усмехнулся.
— Так, не знаю, нет, или наверное? Ммм?
Ваня молчал. Он никогда об этом не задумывался. Но он никогда не чувствовал ничего к мальчикам, по этому наверно и не задумывался. Да впрочем и к девочкам он не особо пылал чувствами.
— Не знаю.
Пешков поднялся с подушки, сел ближе к Ване. Подумал с минуту.
— А я красивый? Ну внешность?
— Ну наверно.
Серёжа смотрел в глаза ещё минуты две, толи думая, толи просто выжидая. Просто сидя, смотря в глаза, медленно холопая ресницами. Ваня сидел чуть сгорбившись, с бутылкой в руках, которая всё никак не могла закончится, сложив ноги по турецки.
Потом Серёжа в одно движение поднял правую руку и положил её через ткань на член, между ног шатена.
— Чувствуешь чё-нибудь? — спросил смотря прямо в глаза.
Ваня медленно отпустил пьяную голову и взгляд на руку Пешкова, лежащую на своей промежности. Опять поднял взгляд на брюнета.
— Твою руку, — дал, как ему тогда казалось, очень логичный ответ
— Блять, а ещё? — переспросил брюнет
— Нет, — ответил отрицательно покачав головй.
Кудрявый убрал руку, и лёг обратно в то же положение.
— Значит всё в порядке.
— Всысле? — все слова и действия до мозга зеленоглазого доходили какое-то продолжительное время.
— Ну, — протянул темноглазый, — можешь жить спокойно, не боясь общественного осуждения твоего дальнейшего выбора. Только вот ты красивый такой, в клубах к взрослым дяденькам задницой не поворачивайся.
Ваня последовал действиям Кудрявого, тоже лёг на кровати, только ногами к изголовью, так что они лежали рядом, только верх ногами друг другу.
Посмотрел в потолок, и задумался над первой частью совета Пешкова.
