Две судьбы

За 19 лет до великой битвы. Срединно-западная империя, Траксония, континентальное герцогство Феронци, город Грасс, поместье герцога Трафальбраса. - И как вам она? – спросил полненький мужчина. - Не знаю, но, пожалуй, мне понравилось, несмотря на отсутствие левого глаза, я не жалею о потраченных деньгах, тем боле этот её ржавый цвет волос достаточно необычен, откуда она говорите? – спросил Трафальбрас. - С севера, герцог. - С севера? Но я слышал… - Да, я знаю, беловласые красавицы севера, но это не тот север, это немного восточнее, границы Рейка и Кияны. - Интересно. Хорошо, если будут ещё, привозите, но пожалуйста, на пару лет моложе, вы же знаете, это очарование юности… - Да-да, знаю, это был так сказать пробный товар. Рад что вам понравилось. Извольте откланяться. Поместье Трафальбраса было воистину огромным, и занимало площадь небольшого города, чем, по сути, и являлось, имея полноценную городскую инфраструктуру и все прочие признаки. И вот, в одном из тёмных закоулков, достаточно далеко от самого замка рыдала совсем ещё девочка, на вид ей дашь не больше 14, хотя от роду ей уже 16. Девочка буквально обливалась слезами, и были это слёзы боли, ну а причина была видна любому достаточно догадливому человеку, ибо под ней, на земле было несколько капель крови, да и по ногам с внутренней стороны бедра были видны несколько дорожек. Прорыдав над потерянной с особой жестокостью невинностью, она просто шлёпнулась рядом с ручьём, у дерева, и просто дрожала от холода, боли и унижения. Её ещё неоформившееся тельце было слегка помятым, герцог любил, когда брыкаются, и можно усмирять жертву, так что сегодня он получил своё по полной. Хотелось утопиться, спрыгнуть с обрыва, или броситься в лапы кровожадным зверям. Но северная стойкость перебарывала эти позывы, и Девочка лишь всхлипывала, тем более сил уже попросту не было, ни физических, ни моральных. Лишь к вечеру она с трудом разлепила единственный глаз, и одеревенелой рукой потёрла под повязкой. Выбитый глаз порой страшно чесался, и даже за прошедших полтора года она толком не привыкла к этому. Кожаная повязка на левом глазу уже в принципе стала привычной, в отличие от ощущений. Если бы не та дикая кошка, оцарапавшая глаз, возможно Генриетта сейчас была бы не тут, а у себя на севере, возможно в другой деревне, скорее всего на правах наложницы. Но она была бы там, у себя, а не в этой разнеженной теплом стране на правах рабыни, да ещё в какой-то странной, излишне открытой, по мнению северянки, одежде. Выбитый глаз не позволил в нужный момент убежать, она споткнулась, рухнула в овраг, и её поймали. С трудом подняв обессилевшее тело, Генриетта прямо так, не раздеваясь вошла в ледяной ручей, пытаясь смыть с себя все тяжёлые воспоминания, боль и унижение. Ручей был неглубокий. Так что ей пришлось сесть в него, и подставить тело относительно вялому течению, а потом и вовсе лечь, и отдаться воде. Медленно, но верно вода несла девочку, пока не уткнула в бережок, на который северянка таки вылезла, и принялась выжимать одежду. Естественно, ни о каком нижнем белье речи не шло, о нём попросту никто не знал. И всё бы ничего, но вдруг за спиной у девочки раздалось странное урчание, и шуршание травы. Первая же, и вполне адекватная реакция была отскочить и развернуться, ведь надо было понять что это, а то вдруг простая собачка забрела. Но нет, существо, представшее взору рыжей, было похоже на собаку только общим строением. В остальном же это было нечто совершенно чуждое. Пять глаз, прочная кожа, отсутствие какой бы то ни было шерсти, лодкообразная морда, вытянутая, пожалуй, сверх меры, страшные зубы, предназначенные рвать жертву, да когти почти в палец, которыми располосовать человека на ремни, что чихнуть… Но при этом, какая-то вселенская грусть, и боль всего еврейского народа во взгляде. Зверушка протяжно, и заунывно завыла, правда очень тихо, боясь привлечь лишнее внимание. Как ни странно, девочка, ни капли не испугалась, а лишь тряхнула выжатой одеждой, чтобы расправить её и нацепила на себя. Видимо некоторый шок и моральная истощённость от событий за день повлияли на неё, но она, глянув на зверушку с некоторым сочувствием, собрала какие-то травы, и примотала к тем ранам, которые заметила. Видимо у зверушки попросту не было сил сопротивляться, или она сама чувствовала, что девочка не сделает ничего плохого, и в итоге Генриетта попросту легла рядом, устроившись на зверушке как на подушке, почти мгновенно погрузившись в царство Морфея. В этот момент ей было плевать на всё, на барона, который наверняка будет искать, когда захочет насладиться молодым телом, на слуг, которых он загоняет в поисках, на то, что рядом лежит и также сопит неизвестный зверь, что она вообще в чужой стране, что она сейчас на правах рабыни, и изменения статуса не предвидится. Сейчас она просто хотела спать, как любой человек после тяжёлого дня. Хватились её к вечеру. О побеге тут думать было сложно, уйти от конников и страха перед герцогом было почти нереально. А загонять несчастных рабов, да ещё и показывая это в назидание другим он любил. Даже слишком любил, ведь именно такие охоты стали излюбленным времяпрепровождением знати в окрестностях, и не без его усилий. Поисковые партии она увидела издалека. И странное дело, она была до безобразия спокойна. Она чувствовала тепло, исходящее от зверя, она чувствова тепло людей и коней, что её искали. Это было странно, но придавало уверенности в себе. - Сиди тут, и не рыпайся, пока они не уйдут. Понял? - Генриетта и сама не поняла, зачем это сказала, но по ощущениям, её поняли, и зверушка лишь плотнее припала к земле. - Да, всё правильно - девушка улыбнулась, почесал под повязкой, и выдохнув, пошла навстречу поисковикам. Разум лихорадочно думал, как объяснить, где это она пропадала весь день. В принципе, всё базировалось на полуправде, поэтому должно было сработать. Хныканье даже не пришлось изображать, ибо от осознания своей судьбы слёзы сами наворачивались на глаза. К конникам-поисковикам вышла зарёванная, истрёпанная и помятая девчушка, едва передвигающая ногами. Жалкое зрелище, но на её зарёванный вид, и историю потеряшки, кажется, поверили. - Сбежать решила, да? - рыкнул герцог, глядя на уже слегка приведённую в чувство девушку. - Нет, просто, кажется я задремала в ручье, и меня отнесло течением. Я потерялась! - дрожащим голосом начала оправдываться Генриетта. Но герцог не был настроен лояльно. - Ещё и врать мне вздумала! Несите плетей, я буду её воспитывать! - мужчина гадко усмехнулся, и схватил несчастную за руку, попутно разрывая её одежду свободной рукой. - Нет, нет, пожалуйста! - одноглазая не на шутку испугалась, ибо помнила, сколько боли было в прошлый раз. Её страх перерос в решимость. Решимость переросла в цель. - Ай! Какого... - герцог ошарашено посмотрел на страшный ожёг на всю ладонь, а потом н чернеющий вокруг девушки пол, и разрастающееся жаркое марево в воздухе. - Умри, умри, умри! - на этот раз уже Генриетта грозно кричала на своего обидчика, каждый раз припечатывая это хлёсткими ударами, от которых загоралась одежда, мебель, картины... В особняке занялся пожар, стремительно расползшийся от крыши до подвала. Попытки потушить не привели ни к чему, а когда дом обрушился, став грудой горящих обломков, люди и вовсе перестали. Но когда из-под обломков выскочила некая фигура, и дико хохоча принялась танцевать на ещё догорающих развалинах, люди просто сбежали, в ужасе причитая про проклятие.