Между ними.

Вы когда-нибудь просыпались в постели супермодели-волейболиста?

Первый летний день встретил жителей Буэнос-Айреса ярким солнцем и допустимой жарой. Днём, наверное, будет невыносимо. Мозг Ким проснулся ещё минут пять назад, но она не спешила открывать глаза. Нежиться в тёплой постели ей нравилось больше. Светлые волосы растрепались по всей подушке и оголённой коже. Глаза открыть всё-таки пришлось. Ким медленно размяла шею, прикоснувшись ладонью к нагретому участку кожи. Только после этой маленькой разминки и долгого зевка девушка начала осматриваться. Первым в глаза бросился волейбольный мяч и шведская стенка, прикреплённая к стене. — Стоп. Потом она прошлась взглядом по всей комнате и заметила плакат на стене. — Чёрт… — выругнулась Ким и тут же начала прислушиваться к звукам в не её квартире. Раздались шаги и тихий хриплый голос, которым кто-то напевал мотив песни. Дверь открылась, а Ким сильне натянула одеяло, закрыв голову, но оголив лодыжки. Услышав смех, она согнула ноги, спрятав их. — Ты уже проснулась? — Ким вздрогнула от мужского хриплого от сна голоса. — А? Ким высунула голову и чуть повернулась, придерживая одеяло у груди. Она была без одежды. Только трусики. Девушка увидела перед собой грёбанного Аполлона, ну или красивого спортивного полуголого парня. Ещё конкретней? Ким лежала голой в кровати грёбанного-сексуального-Ойкавы-Тоору! Блондинка закрыла глаза и отвернулась. Ойкава тут же захохотал и подошёл ближе, после чего и вовсе опустился на кровать. В одних только светло-серых спортивках. Он обнял Ким. И повернул ее к себе. — Не смущайся, детка. Тоору провёл подушечкой пальца по светлой брови Ким, а она в ответ мило сщурилась от новых ощущений. Спустя две минуты Кимберли всё-таки осмелилась открыть глаза. Тут же она вблизи увидела оголённую грудь Ойкавы. Нет, она и раньше видела его полуголого, но там был экстрим соревнований, и она не придавала этому значения. Мощная грудь, хорошо прокаченный пресс, круто выделяющиеся мышцы рук — всё так и призывало дотронуться к ним. Ким метнулась к глубоким медово-карим глазам, обрамлённым длинными ресницами, в поисках разрешения. — Детка, ты вчера такие вещи со мной вытворяла и трогала моё тело без всякого разрешения. Почему же сейчас ищешь его у меня в глазах? — горячим шёпотом прозвучал голос Тоору. Вопрос застал Ким врасплох. Она хлопнула длинными ресницами и покраснела. — Прости, детка. Я не хотел тебя смущать.       Хотел. Ещё как хотел. — Как я оказалась здесь в таком виде? — В каком «таком»? В счастливом и голом? — Ойкава придвинулся ближе и подарил один поцелуй в шею. — Вчера мы с тобой целовались. Ты такая сладкая, детка. — Мы только целовались, но я голая? — Кимберли вздёрнула бровью и откинула голову назад, чтобы для Ойкавы было больше пространства на поцелуи. — Нет, детка. Ты голая, потому что вчера мы занимались сексом. И я бы с удовольствием это повторил. — Мы занимались сексом? — Да, — Тоору перевернул Ким на спину и возвысился над ней, удерживая своё тело на одном только предплечье. Ойкава продолжил целовать шею блондинки, потом перешёл на ключицы и в итоге подцепил зубами одеяло, начав его медленно спускать, оголяя Ким. — Я намереваюсь сейчас повторить события прошедшей ночи, Кимберли, — прошептал Тоору, целуя родинку девушки около пупка. — У тебя такие красивые родинки. Особенно те, в виде звёздочки, на пояснице. Блондинка вздрогнула и положила руку на голову Тоору, сжав его волосы, когда тот дошёл до резинки красных трусиков. — Я не помню, что было ночью… — Так это же хорошо, детка. Сейчас я тебе напомню, и в этот раз ты точно запомнишь каждое моё прикосновение и каждый свой громкий стон удовольствия… — Ойкава вернулся рывком вверх и впился поцелуем в губы Ким…