Стань моим спасением

***

      Саске пребывал в состоянии полудрёмы. Через тонюсенькие щёлки чуть приоткрытых век пробивался слепящий свет, и всё отчётливее и громче становились звуки. Мех был ещё мокрым, поэтому, когда дул слабый ветерок, тельце погружалось в противный холод. Даже сквозь сон он почувствовал, что его кто-то и куда-то несёт: обмякшие лапы и хвост свободно болтались в воздухе, холка чуть оттянула — похоже, что держали за шкирку. Подвешенное состояние напомнило лисёнку, как этой ночью он, точно так же, висел на верёвке, попавшись в ловушку. Вместе с этим в голове начало всплывать и всё остальное: капкан, шум грома, страшные люди. Испугавшись оказаться всё ещё в их руках, юный Учиха резко задёргался, тут же придя в сознание. На этот раз удалось крутануться так, чтобы вырваться, и за освобождением последовало болезненное падение на твёрдую почву. Поднявшись на дрожащие лапы, он обернулся, но не увидел человека. Перед ним, возвышаясь, стоял огромный светло-серый, почти белый, лис, величаво оглядывающий его свысока. Тому ничего не стоило задавить маленького сородича, просто наступив.       Как только кутёнок узнал стоящего перед собой, поспешил склониться, согнувшись на передних лапах и половиной тела прижавшись к траве, испуганно опуская уши и поджимая хвост, не смея поднять взгляд. Этого альфу он пару раз видел рядом со своими родителями, и сам был с ним мало-мальски знаком.       — «Встань, — спокойно скомандовал Хатаке. Несмело Саске послушался. Даже двигаться в присутствии главы было страшно. Рядом с ним юнец чувствовал себя совсем мелким. Будто ко льву приставили мышонка. — Я больше тебе не вожак, — добавил взрослый лис, на что кроха только наклонил голову. Он был растерян и напуган, и совсем не понимал, о чем тот говорит. Маленькая грудная клетка ходила ходуном, стараясь поймать в лёгкие как можно больше воздуха. — Теперь ты не сможешь всегда отдавать отчёт своим действиям, подвергая всех вокруг себя угрозе, — разумеется, что о ночном происшествии вожак уже знал. — Без психологической опоры ты не сможешь контролировать свой гнев и в итоге одичаешь, превратившись в чудовище. Для тебя не будет иметь значения, свой или чужой. Ты будешь опасен для всех, — потому Какаши и нашёл осиротевшего кутёнка на берегу, достал из воды и приволок на поляну. Всё ради одного. — По нашим правилам, теперь я должен убить тебя.»       И вновь это чувство, сковывающее все движения маленького хвостатого. Пленящий страх. Ему от главы не спрятаться, не убежать, и если тот намерен его прикончить, то сделает это легко, не напрягаясь. Один укус или удар лапой — и всё, конец. Но малец не понимал, почему тогда всё ещё оставался в живых, ведь альфа мог утопить его в той реке, и дело с концом. Не было бы этого разговора сейчас. Но он всё ещё тут: замерший, трясущийся, но живой.       — «Но в случившемся есть моя вина. Твои родители всегда были преданы мне и многое сделали для стаи. Мы были товарищами, — дыхание Учихи стало чуть спокойнее. Но чего ожидать?.. Значит ли это, что его пощадят или же просто прикончат безболезненно? — Поэтому я не убью тебя, — холодно заявил Хатаке. — Я сохраню тебе жизнь с условием, что ты сможешь сдерживать свой гнев. Пока это так, я не трону тебя. Но если ты выйдешь из-под контроля и убьёшь кого-то на нейтральной территории или в городе, твои часы будут сочтены. Тебе это ясно?» — со страхом в глазах, Саске нервно кивнул.       Взгляд старшего стал менее суровым. Хотелось бы ему проявить большее сочувствие, но благополучие всей стаи было важнее одного единственного щенка, которому уже никак не помочь. Тот обречён быть нестабильным. Быть пленником болезни. Для роли лидера необходимо сохранять хладнокровие, и то, что было сделано — исключение из правил, уже высшая степень сострадание и милосердия.       — «Я вынужден изгнать тебя из стаи, чтобы не подвергать риску своих лис и твою жизнь, в том числе. Никто из них более не обязан помогать или защищать тебя. Отныне для «Листа» ты одиночка-бесстайный. Чужой.»       Вот так в одночасье Саске лишился всего. Он не издал ни всхлипа, ни скуления, лишь едва пошатнулся в сторону, словно намереваясь упасть, но всё же смог преодолеть нахлынувшую слабость от шока и неверия в реальность происходящего. Складывалось такое ощущение, словно от него оторвали большой кусок, резко и без предупреждения. Забрали важную часть жизни, оставив на её месте рваный край. Будто изгнали не из стаи, а из всего мира целиком. Всё стало чужим… Он остался один. Так просто и быстро. Юнец не понимал, что ему делать. Просто молча стоял перед бывшим вожаком, стараясь не упасть. Маленькая пасть была чуть приоткрыта, а глаза потухли и остекленели, перестав выражать хоть какие-то эмоции. Могло показаться, что они вовсе не моргают, и весь лисёнок был похож на ненастоящего, на игрушку. Он не выл, не кричал, не рыдал, даже не постанывал. Выражение моськи было никаким, пустым. Ни страха, ни грусти, ни отчаяния — ничего. Словно все эти чувства для крохотного тельца оказались слишком велики, и шкала достигла своего предела, аннулировав вообще всё. Когда позади раздались шаги, Учиха не выдал никакой реакции, как будто не услышав их.       — «Саске…» — уловив голос Шисуи, чёрные уши едва дёрнулись. Его окликнули, и он послушно медленно обернулся, как по команде. На зовущего кутёнок толком не смотрел. Сразу отвёл глаза, убедившись, что перед ним действительно стоял друг семьи, а не кто-то другой. Взгляд младшего был рассеянным, расфокусированным, точно впереди расползлась пропасть.       — «Вы из одного клана, — начал Какаши, поясняя ситуацию, — поэтому, на какое-то время, Шисуи возьмёт над тобой опеку, исключительно по его собственной инициативе, — на это лисёнок не ответил, лишь молча зашагал в сторону опекуна. Его передали из лап в лапы, и ничего не оставалось, кроме как следовать указаниям вожака. — Будь послушен ему,» — добавил вслед Хатаке. Теплилась крохотная надежда, что соклановец мог бы стать для сироты спасительной психологической опорой, заменив родителей, что ранее выполняли эту функцию. Один клан, родная кровь как-никак. Но верилось в это слабо.       Младший Учиха остановился перед молодым альфой, ожидая дальнейших указаний. Не находя слов, Шисуи печально оглядел детёныша, не зная, как и подступиться. Ему самому стало дурно, когда услышал о произошедшем этой ночью. А Саске там был, видел и слышал то, что не должен был. Отец, мать, брат, и всё за одну ночь… Он всего лишь шестилетний ребёнок, внезапно ставший сиротой и теперь изгнанный из стаи. Сложно представить, как это тяжко. Для лиса было неудивительно, что малец сейчас похож на оживший труп. Слишком большая нагрузка для детского сознания. Скорее всего, тот ещё толком ничего не осознал. Понимание запаздывает, но оно придёт. Легонько подтолкнув младшего кончиком носа вперёд, альфа повёл кутёнка за собой, периодически поглядывая, чтобы оценивать состояние того. Следил, чтобы не отставал.       — «Запоминай эти тропы: их запах и расположение, — начал оборотень. — Тебе долгое время придётся передвигаться только по ним, — Саске обратил внимание, что они идут по протоптанной дорожке, в которую многочисленные запахи разных лис въелись так сильно, что и дождём не смыть. — Пока ты на нейтральной территории, ты в безопасности, но только от своих собратьев. Даже на мирной зоне может объявиться охотник, — его нужно было стремительно учить основам, ведь в будущем тому придётся полагаться только на самого себя. Так появится шанс на выживание. О чужих для стаи лисятах заботиться запрещено, и только то, что Учихи из одного клана дало повод вожаку сделать исключение. Полноценно растить лисёнка Шисуи не имел права. Ему позволено поставить Саске мало-мальски на лапы, чтобы тот смог дальше жить самостоятельно, и время на обучение было ограничено. Четыре года — потолок. — Пока не станешь достаточно быстрым и сильным, будь тише воды, ниже травы.» — пожалуй, это основное правило для маленького оборотня.       Глядя себе под лапы, кроха шёл рядом со старшим соклановцем. Тот не гнал, не торопил, заметив рану от верёвки на задней лапке, что ещё не успела зажить из-за слабой регенерации в силу юного возраста. Чёрный лисёнок, прихрамывая, неспешно шагал, словно к пястям и голеням были подвязаны гири. Чем дольше шли, тем более узнаваемой становилась местность. Складывалось впечатление, что по этой дорожке Саске уже ходил. И он не ошибся. Его вели домой тем же путём, по которому этой ночью совершался побег. Поэтому здешний запах, кусты и деревья казались знакомыми. Шисуи говорил что-то. И младший был бы не против послушать, да и слушал, но в ушах всё ещё гремел гром, едва вздыбливая мех на холке, из-за чего он был похож на растрёпанного воробья. И так странно: вроде как опираешься лапой о землю, а той как будто нет. И звуки тихие, и запахи слабые, и солнце не греет, и ветер не цепляет… Запнувшись о какой-то камень, маленький пошатнулся, но устоял, не сопроводив это никакой реакцией, никаким звуком. Даже выражение моськи не поменялось, и взгляд не дрогнул от неожиданности или лёгкого ощущения боли от удара. Альфе казалось, что рядом с ним идёт одно лишь тельце, абсолютно пустое, запрограммированное вышагивать следом. Коротенький хвостик безжизненно висит, уши расслаблено наклонены вперёд, чуть ли не заваливаясь.       Вот и низкий заборчик. Шисуи остановился прямо перед ним, и младший в ту же секунду повторил за ним. Самостоятельных движений от него не последовало: он не поднял головы, не взглянул на дом, не сделал ни шагу дальше. Так что опекун сам перенёс его через ограду, мягко ухватив за шкирку, как котёнка, а после проводил до двери.       — «Утром я зайду за тобой, — сказал он уже мальчишке, стоявшему перед ним. — Завтра будет тяжёлый день, — как и дальнейшие, но у сироты теперь нет выбора, если хочет протянуть подольше. — Тебе нужно выспаться. Иди, » — и тот, ухватившись за ручку двери, послушался его.       — Шисуи, — впервые за всё время заговорил Саске, — мама, папа и Итачи ведь больше не придут?.. — спросил, пусть уже и сам всё знал. Просто ждал подтверждения. Похоже, что весь путь он думал только об этом, постепенно осознавая, вспоминая и прокручивая в голове всё то, что случилось ночью.       Неприятное чувство подкатило к горлу молодого альфы, заставив чуть стиснуть зубы и сквозь них на выдохе выпустить воздух, чтобы не издать жалостливый скулёж. На миг зверь зажмурился, сглатывая тоску. Тяжело… Для него члены клана ближе прочих. Это была его семья, потому не один только кутёнок лишился родных. Их осталось двое, и эта боль их общая.       — «Нет, не придут,» — как можно спокойнее, но вместе с этим и твёрже ответил Шисуи. Кратко, прямолинейно, без всякой надежды. Реальность должна предстать перед лисёнком в своём истинном, не всегда справедливом и добром свете, чтобы тот скорее повзрослел. Детство закончилось раньше, чем должно было, и это уже не исправить. Нянчиться с ним никто не будет. Остаётся только приспособиться и научиться жить по новым правилам. Не будь у мальчишки соклановца, пришлось бы быть совсем одному. Ему ещё повезло, что рядом оказался кто-то, кто возьмёт под своё крыло. Это, конечно, не заменит семью и родственные узы, но поможет выжить.       Не сказав больше ничего, младший Учиха зашёл в пустой дом, закрыв за собой дверь. Свет в гостиной, как и на всём первом этаже, был выключен. Солнечного света, что влезал через окна, вполне хватало для освещения. Непривычно тихо. Ранее утро на дворе, и в такое время все члены семьи собирались на кухне, чтобы позавтракать: гремела посуда, пока её расставляли на стол; звенели ложки и вилки; по несколько раз повторялось, привычное: «Доброе утро» или ласковое: «Проснулись наконец?»; стулья шуршали по полу, пока на них усаживались; по дому распространялся приятный запах яичницы и тостов. Как по привычке Саске прошёлся до кухни, оглядывая стол, за которым должны были сидеть брат с отцом. После глянул в сторону плиты, где обычно суетилась мама. Чашки и тарелки были с вечера убраны в кухонный шкаф, плита была холодная, на конфорках не стояла сковородка, и за столом, естественно, никого не было. Стулья плотно задвинуты. После кухни темноволосый поднялся на второй этаж. Дверь в его комнату была открыта, и из коридора стало видно, что одеяло скинуто на пол. Видать трюк с подушками был быстро раскушен старшим братцем. Подобрав постельное, мальчик аккуратно заправил кровать, ведь родителям не нравится беспорядок. Они всегда ворчат, если дома бардак. После он заглянул в спальню Итачи, дверь в которую так же была открыта. Только в ней горел свет, и шторы ещё не задёрнуты. На столе лежал пустой альбомный лист. Парень так и не успел его заполнить. Подойдя к письменному столу, Саске не стал ничего трогать, разве что, дотянувшись, щелкнул выключателем на настольной лампе, погасив её. В комнате родителей, как и всегда, был идеальный порядок, и немного пахло мамиными духами. Касаясь стен кончиками пальцев, мальчонка вдоль обошёл спальню. Ему не верилось, что сюда больше никто, кроме него, не зайдёт. Ещё вчера у дома было двое взрослых хозяев. Прошло ведь всего ничего. Как столькое могло измениться? Лисёнок не хотел принимать это, ведь их фото, их вещи — всё на месте. Он вернулся на кухню, где, усевшись за стол на своё привычное место, через пару минут уснул так крепко, словно не спал несколько суток. _________       В себя малец пришёл лишь на следующее утро, когда Шисуи легонько потрепал за плечо. Спал он долго, но бодрости в теле не чувствовалось. И сна никакого не приснилось, только тёмная пустота.       — Тебе следует быть более бдительными, — недовольно сказал опекун вместо обыденного: «Доброе утро». То, что лисёнок проснулся лишь в тот момент, когда кто-то был вплотную к нему — не есть хорошо. Бесстайный всегда должен спать чутко, держа уши востро, чтобы быстро отреагировать на приближение потенциальной опасности. — Начиная с сегодняшнего дня, ты не должен расслабляться даже дома. Нам нужно накалить твои рефлексы и органы чувств до предела. Но ничего не выйдет, если дашь себе малейшую слабину, — не отвечая, Саске только сонно потирал глаза. — Впрочем, сделаем скидку на то, что мы ещё не начали тренировки. В первый и последний раз, — чуть смягчился опекун. Сейчас он не очень похож на того Шисуи, которого знал мальчик. Тот Шисуи пусть и не был легкомысленным, но частенько улыбался ему, мог подшучивать, и взгляд у него всегда был добрым, как у Итачи. Сейчас же голос строгий, командный, и сам он серьёзнее. С суровостью Фугаку, конечно, не сравнить, но всё же. — Переодень пижаму на что-то более практичное. Мы идём на долгую прогулку, — и брюнет послушался его, спрыгнув на пол, не поднимая глаз. — У тебя пара минут, — дабы ускорить того, добавил юноша. В ответ мальчишка молча кивнул и направился в комнату. — И захвати какую-нибудь свою игрушку.       Меньше чем через десять минут они стояли у чёрного заборчика. И рядом с ним лисёнок, держа в пасти игрушечного зайца, встал в ступор, не решаясь сделать шаг вперёд, точно перед ним была невидимая стена. Замер, как статуя: ни туда, ни сюда, уставившись стеклянными глазами в глубину чащи. Молодой альфа глянул на него, чтобы узнать, в чём дело. И тогда заметил лёгкую дрожь в маленьких лапах. Возвращаться в лес Саске не горел желанием. Боялся на подсознательном уровне. Кажись, события той ночи оставили свой отпечаток. То, что представлялось ему лисьим раем, оказалось адом воплоти. Мечта обернулась ужасом, выбив из колеи.       — «Вперёд,» — строго рыкнул лис, грубо толкнув маленького передней лапой. После чего сам перемахнул на ту сторону. Нельзя было допускать, чтобы страх имел власть над тем, кому предстоит выживать в одиночку. Поэтому Шисуи не оставлял выбора, кроме как идти навстречу любым сложностям. Оступившись, но не упав, младший пошёл следом, продолжая еле заметно трястись. Он вышагивал, как деревяшка: без всякой плавности и уверенности. Будто его вели к высокому обрыву, чтобы после скинуть от туда.       Старший вёл подопечного за собой, как лань оленёнка, стараясь всегда держать того на виду, подгоняя кончиком носа, лапой или хвостом. Сам он навострил уши, вертя ими, как локаторами. Шёл почти бесшумно, обступая каждую веточку, чуть склонившись к земле. Периодически останавливался, замирая, и оглядывался, как бы проверяя, нет ли кого опасного поблизости. Альфа использовал все свои органы чувств, прикрывая неопытного щенка, в одиночку прощупывая путь. Так что младшему оставалось только следовать за ним и наблюдать за его поведением. Они шли вновь по протоптанной тропинке, но уже другой. Эта вела в самую глубь леса. Чем дальше заходили, тем свободнее и смелее становились движения Шисуи.       За те три часа, что оборотни шли, лисёнок не задал ни одного вопроса: ни куда, ни зачем. Происходящее вокруг будто бы ничуть не волновало, хотя от него исходил едва уловимый запах страха. Многообразие звуков и запахов не вызвали никакого интереса или реакции. Малец просто шагал, стараясь не отставать. Однако силы у него не бесконечные. Выносливость и скорость многократно уступали подросшему лису. А учитывая то, что шли они не по ровной лужайке, а по оврагам, а после и вовсе по заросшим горам, силы покидали стремительно. Младшему тяжело давалось вскарабкиваться по камням, переплывать речку и перескакивать через поваленные деревья. Чем дальше его заводил Шисуи, тем сложнее пробираться. На то, чтобы взобраться вверх по горе, еще хватило энергии, а вот на спуск не осталось совсем. А ведь казалось бы, спускаться должно быть легче, но нет. Это был крутой склон, растягивающийся на большое расстояние, так что с высоты, за кустами и деревьями, низа не видать. Почва под лапами состояла из сухой земли и мелких камней, поэтому была неустойчивой и скользила при любом неосторожном движении. А лихое скатывание с такой высоты ничем хорошим не закончится. Одни только лапы переломать — плёвое дело. Валуны, опавшие ветки, обрывы местами — только осложняли спуск. Старший посмотрел на уставшего, но по-прежнему молчаливого кутёнка и подумал, что аккуратными шажочками они будут лет сто добираться, да и дитё выдохнется вконец. Потому, оценив ситуацию, он ухватил мелкого за шкирку и уже с ним в зубах стал быстро спускаться прыжками и перебежками, как горный козлик, виляя змейкой. У него опыт в таких спусках уже был — не первый год всё же! Да и лапы длиннее, и кости прочнее, чтобы приземляться на местами твёрдую поверхность без последствий.       Минут десять таких виляний, и вот он — ровненький луг: с одной стороны горы, с противоположной лес и только он, а по центру озерцо. Красивое место, а главное безопасное, ведь от города его отделяет не только приличное расстояние, но и опять же горы, спуститься с которых ещё ни один человек не рискнул. Более того, так далеко охотники не заходят, уж слишком опасно для них, поскольку не только зайти в чащу нужно, но и выбраться из неё. А по времени это ого-го-го для двуногих! Оставаться в лесу подолгу никто из них не рисковал. Так, зашли недалеко, постреляли, ловушки понаставили и обратно в безопасную Коноху. Нет, конечно, находились и заядлые любители своего дела, которые и с палатками приходили. Но таких крайне мало, да и ограничений в физических возможностях это не отменяет. Стоит в расчёт брать ещё наличие других диких животных, отсутствие человеческих удобств и не бесконечность патронов. Так же долго, как оборотни, в лесу «человеки» не задерживаются. Оттого глубь — самый лучший вариант. Сюда-то Шисуи и привёл своего подопечного. Это межгорье было излюбленным местом крупнейшей стаи, и других из «Листа» тут всегда можно было встретить. Вот и сейчас здесь не было пусто. Кто где: кто-то у озерца, куда и Учихи подошли; кто-то в лесу чуть дальше, кто-то в горах гуляет. И если обоняние не подводит, а такого не бывало еще, вожак тоже где-то тут. По пути к водоёму молодой альфа поприветствовал нескольких своих знакомых киванием морды. Выпустив игрушку из пасти, младший сделал пару жадных глотков из озера, окунув моську по самые усы. Вода была хрустальной чистоты, что аж дно видно как на ладони. Но будь она мутной, мальцу, измученному жаждой, было бы наплевать. Для большинства людей вот так просто пить из природного водоёма — дикость, но у хвостатых были на это свои взгляды. Если вода чистая и не похожа на болото, то почему бы и нет? Иммунитет у них покрепче человеческого, да и чутьё подскажет, где можно пить, а где нет.       — «Шисуи, — обратилась к альфе тёмно-серая лисица, значительно старше, — прими мои соболезнования. Ужасное происшествие… — гибель членов стаи всегда переживается нелегко. Почти как одна семья всё-таки. Все друг с другом знакомы, все друг друга знают не один год. Лиса глянула на лисёнка, что всё ещё был у озера. — Бедняга… — скульнула она. — Совсем кроха, а уже пережил такое. Сколько ему, лет семь?»       —«Шесть,» — поправил Шисуи.       Стайная какое-то время смотрела на мальца, переводящего дух после долгого пути.       — «На удивление, спокойный, — подметила она. — Не скулит, не плачет, как поступили бы другие на его месте… Ему бы это сейчас не помешало для разгрузки. Тебе его поведение не кажется… странным?»       — «Дайте ему время, Куренай, — ответил лис. — Он сейчас не в себе. Должно быть, ещё находится в состоянии шока.»       — «Сложно представить, что сейчас творится у него в голове…» — добавила омега.       — «Но Вы правы, — рыкнул альфа, глядя на безжизненную моську подопечного, — было бы хорошо, если бы он проревелся как следует, — а то сейчас был ни живой ни мёртвый. — Саске, — подозвал Шисуи, и тот, взяв плюшевого зайца, подошёл к нему, — пойдём,» — кротко бросил лис, направившись в сторону леса.       Куренай составила им компанию, чтобы в случае чего отогнать недовольных наличием бесстайного лисёнка в их окружении. Такие тоже имелись. В особенности её волновал альфа — Данзо, что всегда любил радикальные меры. Уже не молодой, но и недостаточно старый. В отличие от Хатаке, он был всеми лапами за то, чтобы устранить нестабильного кутёнка. Да и сам по себе новый советник странноватый, не внушающий доверие. За ним глаз да глаз.       Каждый лис в лесу в первую очередь опирается на свои зрение, слух и нюх. Именно органы чувств помогают ориентироваться, находить воду, выслеживать добычу, обнаруживать опасность. От них зависит выживаемость. У всех Учих было превосходное чутье. Но нет толку от чутья, если его не развивать. Это как с талантом: он может быть, но не проявляться без практики. И первым делом Шисуи решил развивать у Саске то, что на генетическом уровне у него было лучше, чем у других — обоняние. Для этого он и попросил захватить игрушку из дома. Вещь, пропитанную знакомым запахом. Старший начал с относительно несложного, отыскав подходящую небольшую полянку посреди леса. Взяв зайца, он передал его Куренай. Малец непонимающе уставился, но ничего не сказал.       — «Хорошо запомни запах этой вещи, — начал альфа. — Твоей задачей будет найти её на незнакомой местности и принести мне. Ты впервые видишь Куренай, и её запах тебе знаком не так хорошо, как мой, потому найти игрушку по её «следам» будет сложнее чем, если бы прятал я.»       После молодой оборотень велел закрыть мальцу глаза. Может на зрение он полагаться сейчас не мог, но вот слуху ничего не мешало. Одновременно с обонянием лисёнок мог за это стандартное упражнение улучшать и его, стараясь определить направление, в котором пошла лиса с зайцем. Но полагаться на несколько органов чувств для него всё ещё было тяжеловато. Для начала Куренай запрятала игрушку недалеко, а именно в кусты, находящиеся на расстоянии примерно в метров десять. После вернулась к Шисуи, и тот дал разрешение открыть глаза.       — «Приступай, — скомандовал он. Согласно кивнув, Саске растеряно оглянулся по сторонам. В игре «лисы и охотники» он уже пользовался нюхом, чтобы найти брата. Но то — дом. Там все запахи знакомые и их меньше, поэтому выделить определённый легче. — Чтобы упростить себе задачу, можешь вновь закрыть глаза. Тогда обманчивое зрение не будет мешать тебе сосредоточиться,» — видя смятение младшего, дал совет лис.       А тот что? Ему велели быть послушным, вот он и послушал. И подсказка старшего себя оправдала. Постояв на месте с минуту, вдыхая запахи вместе с воздухом, обволакивая легкие, юный Учиха стал замечать, как перед глазами потихоньку вырисовывалась цветастая картинка — всё то, что окружало его. Трава, кустарники, деревья, мелкая живность, другие лисы. Сначала слабо, как мелькнувшая искра. Затем снова вдох. И вот уже больше деталей удалось «разглядеть», но пока не внятно, рассеянно. Непонятно, что и где. Ещё глубокий вдох. И Саске уже знал, в какой стороне какой запах. Но чей? Все запахи были окрашены разными цветами, и от каждого тянулся хвостиком след, ведущий к источнику. Чем сильнее запах, тем ярче след. Вдох. Перед глазами устойчивые образы. Теперь кроха-хвостатый точно знал, где и на каком примерно расстоянии от него стоят Куренай и Шисуи. Поодаль другие запахи, отдаляющиеся, в целом похожие, но всё же различающиеся. Это незнакомые лисы. Картинка местности вырисовалась: где какой кустик, где какое деревце. Вдох, протяжнее предыдущих, чтобы отыскать нужный запах и напасть на след. Среди чужого многообразия лисёнок искал запах дома. И вот он! Игрушку несли в зубах, потому на земле не было следов, так что пришлось приподнять моську, чтобы учуять. Синеватый хвостик в сопровождении запаха лисицы вёл прямиком в кусты, образ которых возникал зеленоватым пятном. Достаточно быстро младший понял, в какой стороне и на каком расстоянии игрушка. Определив это, он как по намеченному маршруту подошёл к кустам и, нырнув моськой в листву, повернулся к старшим, держа зайца за ухо. После, найдя их так же по запаху, остановился рядом, открывая глаза и протягивая находку.       — «Сразу видно — Учиха, — хвалебно сказала Куренай. — Другим бы понадобилось больше времени,» — так же добавила она.       — «Это только начало,— одобрительно, но не слишком, проурчал Шисуи. — Дальше будет сложнее.»       Пару раз они повторили это упражнение, постепенно увеличивая дистанцию, а так же обращаясь за помощью со стороны, прося других лис прятать игрушку, чтобы Саске не находил её, привыкнув к запаху Куренай. Тот скоро просёк, как это делается, потому быстро отыскивал вещицу, даже если «учителя» прибегали к хитрости, например: прятали зайца на ветку дерева или в дупло, или зарывали в землю. Чтобы увидеть след, кутёнку всё ещё требовалось какое-то время, но это лишь дело неопытности. Ещё больше практики, и тот будет возникать интуитивно — сразу. Поиски с закрытыми глазами облегчали задачу, и вскоре альфа запретил проводить учение вслепую. Но и с этим подопечный вскоре разобрался. Всё же разница была не так велика. Цветастая картинка отвлекала, но след-хвостик заметить можно было.       Поиск знакомого предмета — детский лепет. И раз уж юнец раскусил, как и что, наставник решил перейти к чему-то посложнее. Вернее, перешёл бы, если бы его не отвлекло урчание живота маленького оборотня. Неудивительно, ведь тот давно ничего не ел. Ранее о лисятах старший не заботится, потому роль опекуна была для него новой, и учиться приходилось на ходу. По правде говоря, он был в полной растерянности. Не знал, как стоит вести себя с лисёнком? Как поступить с ним? Как правильно подготовить его? Шисуи самому было всего пятнадцать — сам мальчишка ещё. И всё же сделал шаг навстречу такой большой ответственности. А разве он мог поступить иначе? Он знал мелкого с пелёнок. Считай, что всю жизнь. И это так просто не остаётся в прошлом, не забывается. Нельзя в один миг взять и разорвать все связи. Кроме того, маленький бесстайный не просто одного с ним клана, он ещё и младший брат лучшего друга, да и Фугаку с Микото были отнюдь не чужими. Именно они позаботились о Шисуи, когда три года назад тот единственный из своей семьи вернулся с охоты домой. Так же как они не оставили его, так и он не смог бросить их младшего сынишку одного. Совесть бы загрызла, не оставив и косточек. Она бы не дала спокойно спать по ночам. Поэтому старший Учиха и попросил у вожака разрешение на опекунство.       — «Сделаем перерыв, — произнёс он, усмиряя строгость. — Пойдём, тебе нужно поесть, — прихватив игрушку, Саске последовал за ним в сторону водоёма. — Куренай, не могли бы Вы приглядеть за ним несколько минут? — та утвердительно проурчала. — Спасибо.»       Бесстайный с лисицей остались на берегу, а вот лис зашёл в воду по шею. После и вовсе занырнул с головой. Всплеск, и будто не было его. Но не долго. Меньше чем через пару минут, Шисуи так же резво вынырнул, удерживая в пасти две рыбины, что норовили вырваться, виляя всем телом. Отряхнув мех, альфа окончательно вышел из воды. Что ни говори, а вот есть сырое мясо, да ещё и временно живое, в современном мире является дикостью даже для некоторых оборотней. Поэтому большинство всё же прибегает к готовке, если простую жарку на костре так ещё можно назвать. Без специй, без соли. Не кулинарный шедевр, которому в лесу и не место, но съедобно, пусть и пресно. Разведение огня было по старинке: взять одну деревяшку, чтобы быстро тереть её о другую, подобно стержню в ладонях. Способ требует времени и сноровки и, конечно, наличие рук, а не лап. Шисуи, как опытный «покоритель лесов», быстро разделался с этой задачкой, отойдя чуть дальше в лес, показывая и рассказывая Саске, что нужно делать. И вот уже наколотые на палочки, как на шампурах, рыбки красовались у пламя, едва дымясь.       — Держи, — протянул одну из них мальчонке парень.       Ухватив палку с двух сторон, тот без интереса уставился на рыбу, невзирая на голод. Пропало всякое желание его утолить, и в рот ничего не лезло. Старший так и видел, как воля к самой жизни потухает в детском взгляде, точно тлеющий уголёк, оставляя лишь поникшее тельце. Сам Саске этого ещё не осознавал, но со временем навязчивые мысли могли бы взять над ним верх. Лис неодобрительно хмыкнул, и кроха отреагировал на это, взглянув с тенью непонимания.       — Если ты когда-нибудь почувствуешь жалость к себе и решишь что-нибудь с собой сделать, то можешь считать себя предателем и позором клана Учиха, — строго прорычал наставник, уставившись на подопечного со всей тяжёлой серьёзностью. Тот лишь чуть дрогнул в плечах. Слова задели за живое. Похоже, когда речь заходила о семье, эмоциональная стабильность терялась и пошатывалась. И нам этом можно было «поиграть». — Твои мать, отец и брат отдали свои жизни не за тем, чтобы ты так обесценил их жертву! Не имеет значения, что будет происходить в твоей жизни, у тебя нет права опускать руки. Даже не смей допускать подобных мыслей, — мысленно Шисуи извинялся за свою грубость. Извинялся за то, что так давит, требуя стойкости от шестилетнего лисёнка, когда не каждый взрослый легко переживёт потерю всей семьи. Гибель родных, изгнание из стаи — да, тяжело, несправедливо, больно, обидно, страшно… Но он не может допустить, чтобы тот в будущем наложил на себя руки, поддавшись печали. У мальчишки должен быть внутренний стержень. Его необходимо закалить, пускай и при помощи манипуляции. — Родители хотели видеть тебя крепким бойцом, а не слабаком, — продолжил он. — Собери всю свою волю и иди вперёд. Тебе ясно?        — Да… — тихо ответил Саске, поднося рыбу ко рту и без аппетита, но с какой-то едва уловимой злобой, начиная есть, не обращая внимание на пресный вкус и заставляя себя откусывать раз за разом, глотая, как казалось, через силу. Во взгляде промелькнуло что-то ещё, разбавив туманную пустоту. То ли чувство вины, то ли яростная цель. А может, и всё сразу. Но вид стал осознание, будто дымка перед глазами рассеялась. После того как лисёнок, чуть ли не давясь, доел, он с разрешения вернулся к озеру, чтобы попить воды.       — Не слишком ли ты резок с ним? — не удержавшись, спросила Куренай. — Он же ещё совсем ребёнок…       — Это необходимость, Вы ведь знаете, — твёрдо ответил Шисуи. После того, как младший утолил жажду и обратился, так и заявляя о своей готовности, альфа последовал его примеру. — «Он больше не ребёнок. До встречи, Куренай,» — та лишь прощально кивнула. Встав на лапы, лис дождался, когда детёныш подбежит к нему, чтобы уже вместе продолжить путь глубже в лес.

***

      Дома Саске оставался редко, лишь для того, чтобы прибраться в комнатах. После уходил с Шисуи в лес на несколько дней. Тот каждый раз водил его в новые места, расширяя кругозор младшего. И тогда тот вспомнил о зарисовках Итачи, о его многочисленных записях, и стал пользоваться ими, добавляя свои, которых не было у брата. Так же как он, мальчишка учил по нарисованной карте местность и её особенности, выстраивая в голове полную картину по памяти. Один кусочек пазла за другим собирались в цельный рисунок. Совсем скоро стена детской комнаты была похожа на географический атлас, а на столе и полках были различные дневники, записные книжки и тетради. Благо, что Фугаку и Микото позаботились о том, чтобы даже младший их сын был хорошо обучен чтению и письму. Строгое воспитание и придирчивость родителей пошли на пользу.       Пока другие лисята беспечно играли, Учиха продолжал оттачивать своё обоняние, расширяя спектр запахов. Для этого опекун и показывал новые места, новые растения, новых животных, а тот слушал, смотрел и запоминал. Поиск определённого предмета ему давался хорошо, потому вскоре Шисуи стал проверять его способность различать и, опять же, запоминать запахи. Начали с простого: с закрытыми глазами назвать фрукты, либо овощи, либо любые другие продукты, не касаясь их. После перешли на что-то менее знакомое, например, многообразие луговых растений. А затем ассортимент стал вовсе разношёрстным — тут тебе и листики, и палочки, и клочок шерсти, и кусочек подошвы, и железная банка, и всё в таком духе. Привыкнув к лесному и домашнему многообразию ароматов, юнца отправили в город, чему тот не был шибко рад, хотя вслух не жаловался. Заводя его в большой торговый центр, наставник ставил задачу, чтобы тот нашёл для него что-то определённое среди общего изобилия, которое так и норовило сбить нюх и запутать. И мальчонка старался выполнить задание. Подобное парень проворачивал и на улицах, углубляясь в места скопления людей или машин. Он стремился закалить чутьё младшего, чтобы то сложнее было обмануть или притупить. Так они добрались до начинаний в охоте, а точнее до выслеживания уже движущихся источников запаха. Птицы, грызуны, куницы, белки, бродячие кошки и собаки — всякая небольшая дичь становилась целью. Их лисёнок только отыскивал, не нападая, стараясь не выдать своего присутствия, учась незаметно подкрадываться и наблюдать. ________       Чутьё стало верным спутником. Но не только обоняние помогает сохранить свою шкурку. На зрение опекун не стал делать упора, ведь в основном лисы полагаются на слух и нюх. Если, конечно, те не из клана Хьюга — эти и ночью способны видеть почти как днём, если усердно развивать свою генетическую особенность.       Следующей образовательной ступенью стал слух. И тут Шисуи прибегнул к неприятной, но очень эффективной хитрости. В один из дней он зашёл за подопечным, держа в руках одну любопытную вещицу — небольшой глиняный горшок с одним единственным ярко-оранжевым цветком, вернее соцветием таких маленьких цветочков, похожих на колокольчики с красными язычками. Такого растения мальчишка ещё не видел. На вид хрупкое, красивое, даже удивительно, что ни на одной клумбе, ни в одном цветочном магазине такого нет. Но он не понимал, зачем опекуну понадобился цветок?       — Что это? — резонно спросил маленький хвостатый, рассматривая растеньице. Не для красоты же принесли. — Мне снова нужно будет искать предмет? — на что Шисуи отрицательно покачал головой. Вариантов у мальца не осталось.       — Саске, — временно оставляя вопросы без ответов, обратится к нему лис, — у тебя найдётся что-то похожее на распылитель, как у духов? — мальчик не понял, зачем Шисуи это понадобилось, но поразмыслив с минуту, ответил:       — Только тот, которым листья растениям водой опрыскивают. Сойдёт? — уточнил он и, получив утвердительный ответ, приволок с подоконника небольшую пластиковую колбу с распылителем вместо обычной крышки. Затем они прошли на кухню, и юноша указал мальчишке на стул, мол: «Присаживайся». Тот так и сделал, усевшись за стол. Старший же, поставив цветок чуть дальше от него, встал напротив, облокачиваясь спиной на столешницу.       — Это растение называется Лисий аконит, — начал он. Название мало о чём говорило, так что Саске все ещё был в недоумении. Связан с лисами, ну и? — Он же Лисья отрава, — а вот это уже интереснее. При слове «отрава» кутёнок едва нахмурился, разглядывая оранжевые колокольчики с недоверием. Название прямо указывало, для кого же эта отрава предназначалась. — Правильная реакция, — отметив отвращение мальчонки к цветку, сказал Шисуи, — ведь этот цветок может принести очень много хлопот, — набирая в колбу воды из-под крана, добавил он. — В своём обычном виде аконит безобиден. Ты можешь спокойно брать его за листья, стебель, даже за лепестки. Но будь осторожен, — увлечённо слушая, маленький наклонил голову. — Сок этого растения — опаснейший яд для нас, оборотней. Даже капли будет достаточно, чтобы навредить взрослому лису.       Подойдя к столу, парень шустро, но осторожно, с хрустом оторвал соцветие, переломив стебель. Бесстайный тут же вздрогнул, отодвигаясь назад, а во взгляде так и читалось: «Что ты творишь?!». Сам говорит, что опасно, а потом вон что делает!       — Спокойно, — словно прочитал мысли брюнет, — пока сок или его испарения не попадут на слизистые или в кровь, всё хорошо, — если с кровью понятно, то что предоставляют из себя «слизистые» младший не особо понял. В голове сразу предоставлялось что-то похожее на садового слизняка. Уж очень слова похожи. Но такая ассоциация только сильнее запутала. Свою ошибку старший сразу осознал, уловив гадающий детский взгляд. Что поделать, иногда он забывал, что разговаривает с шестилетним ребёнком. Но быстро исправлялся. — Проще говоря, лучше не есть, не пить, не нюхать и не капать в глаза или уши эту отраву, — вот так уже понятнее, так что Саске кивнул. — Самое худшее — это попадание аконита в кровь. Яд разнесётся по телу и, если тот в достаточном количестве, убьёт быстро, но не безболезненно, — лисёнок, смутившись, ощутил, как по спине волной пробегает неприятное покалывание, от чего передёрнулся. Будь у него сейчас мех, на миг распушился бы, точно перья взъерошенной птицы. До чего же противный цветок всё-таки. — Поэтому охотники используют против нас аконитовые пули с небольшим отсеком под яд.       При упоминании двуногих, тело мальчика непроизвольно напрягалось и от этого подёргивалось, как от заряда током. И сам он становился мрачнее. События той ночи тут же проносились перед глазами, наполняя неприятными эмоциями. Весь несмышлёный вид сменялся немой и отнюдь не детской злобой. Маленькие ладони нервно сжались в кулачки, стараясь таким образом снять напряжение со всего тела.       — При столкновении, пуля деформируется — сминается, как алюминиевая банка из-под газировки, — как можно доходчивее говорил Шисуи, приводя понятные примеры. — Так яд впрыскивается в тело, — младший Учиха сглотнул, осознавая, что так было с папой и братом. Тот шум грома был ядовит. — К счастью, Лисий аконит — не дешёвое удовольствие, потому, как правило, охотник будет стрелять отравленными пулями только в том случае, если точно уверен в попадании. Дистанция для выстрела маленькая, примерно метров десять. Но более дорогое ружье и с двадцатью метрами справится. С более дальнего расстояния кожу оборотня не пробить, — небольшая дистанция для лисов всегда была выигрышной, ведь так к ним сложнее подобраться, благодаря слуху и чутью. — Повторюсь, что просто тратить аконит никто из людей не станет из-за цены и сложности выращивания растения. Поэтому в остальных случаях используются обычные пули, которые пусть и причиняют боль, но убивают нас с трудом. Их цель — замедлить и временно обездвижить, чтобы шанс на попадание отравленной пули был выше. Но в твоём возрасте нужно быть аккуратнее даже с ними, ведь детская регенерация крайне слаба, — предостерёг наставник. — Тебе стоит так же учесть, что многие опытные охотники, у которых яда больше, нередко смазывают им свои ловушки. Так что с ними тоже будь осторожен, — но на этом все сюрпризы опасного растения не заканчиваются. — Помимо этого, сок Лисьего аконита сбивает наше чутье, маскируя человеческий запах и запах ловушек. Не у каждого есть средства на такое, но это тоже нужно помнить.       После Шисуи взял разделочную доску, самую старую на вид из имеющихся, и стал нарезать сорванное соцветие, будто петрушку для салата.       — Что ты делаешь? — поинтересовался малец, глядя на то, как лезвие ножа пачкается в жёлто-оранжевом яде, точно в краске.       — Сейчас увидишь, — сказав это, парень аккуратно смёл нашинкованное растение в колбу с водой, затем закрутил крышку-распылитель и встряхнул пару раз. — Доску и нож после обязательно нужно выбросить, — так же добавил он. — А это… — взгляд падает на колбу, — … нам понадобится для твоей тренировки слуха, чтобы упростить задачу и ускорить сам процесс, — звучало неплохо, но мальчишка чуял подвох, что неприятно щекотал затылок. — Как и у всех Учих, у тебя превосходное обоняние. Но в тренировке слуха оно тебе только помешает, ведь ты будешь интуитивно использовать нюх, чтобы определить местоположение объектов вокруг себя, — звучало логично. У Саске было плохое предчувствие. Он уже догадывался, зачем были нужны эти разговоры про пренеприятный цветок и колба с распылителем. Старший по взгляду понял, что тот смекнул. — Должен предупредить, будет ужасно больно, — встряхнув колбу ещё разок, сказал он. К горлу комом подступило волнение, но деваться некуда. Молча подопечный согласно кивнул, борясь с испугом.       Замотав полотенцем его глаза и рот, чтобы не повредить, Шисуи отвел того в центр гостиной, а после уложил на ковёр, усевшись рядом, нависая.       — Готов? — спросил он, подставив край распылителя к маленькому носу. А куда тот денется? По сути не важно, готов или нет. Надо — вот, что важно. Страх, нежелание, бессилие и волнение бушевали. Каждый ребёнок боится боли, и Саске не был исключением. Но если такова цена за быстрое развитие слуха, то он обязан ее заплатить. Пусть и испугано, кутёнок согласно промычал сквозь полотенце, чувствуя, как напрягается каждая мышца, и лежать на ковре становится неудобно. Не получалось расслабиться. — Хорошо, тогда на счёт три делай глубокий вдох. Раз, — пульс ускоряется, как при длительном, интенсивном беге, — два, — в теле появляется дрожь и холод, — три, — лис нажимает на кнопку распылителя, выпуская множество мелких, быстрых капель, с водой и ядом, прямиком в нос мальца. И в ту же секунду тот делает вдох.       И всё. Миг тишины, а после пронзительный крик, приглушённый полотенцем.       Жгучая, разъедающая боль разом проносится по всему телу, охватывая лёгкие и словно погружая их в неистовое пламя. Ощущение такое, будто по трахее пустили расплавленное, вязкое железо. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Интуитивно Саске пробует вскочить. От моментального рывка с места останавливает Шисуи, навалившейся на него и сдерживающий каждое барахтанье на полу. Нос тут же закровил, и алые дорожки побежали по щекам, как при скачке давления. Не самое приятное зрелище. Полотенца соскальзывают на пол. Смешенный с криком скулёж, кажется, был слышен даже за пределами дома. Ударяя о пол руками и ногами, мальчуган ёрзал по ковру, крутился и вертелся в разные стороны, дёргаясь в болезненном припадке, как выброшенный на берег угорь. Скуления сменяются хрипами от нехватки воздуха. После пяти минут агонии кроха-хвостатый, не выдерживая, теряет сознание от боли, оставляя под альфой обмякшее тельце и алые лужицы на ковре.       Что ж, и такое бывает. Про себя Шисуи не помнит, но вот Итачи при такой практике тоже отключался в первые разы. Отравление аконитом в любом виде очень болезненное, так что тут только самые стойкие останутся в сознании, поэтому было ожидаемо, что мальчишка отключится. Предвидя это, парень и попросил того лечь на ковёр, чтобы хотя бы падать не пришлось. Не каждый соглашается на развитие слуха, прибегая к методике «выжигание обоняния». Оно и неудивительно. Но бесстайному свои органы чувств необходимо научиться использовать как можно раньше. И по большей части у Саске не было выбора, пусть и держался молодцом — сразу согласился.       Пришёл он в себя через часа три-четыре, лежа на диване, с ватой в носу. Первые попытки вдохнуть — та ещё дрянь. Ощущения были такими, будто по полости носа на всей скорости прошло сверло, содрав все слои кожи, оголяя чувствительную плоть. Трахею жгло при вдохе. Боль не такая сильная, как в самом начале, но темноволосый все равно закашливался, держась за покрасневшее горло.       — Живой? — глядя на него, спросил Шисуи. Понятное дело, что живой. Он рассчитал нужное количество яда и смешал в правильной пропорции, чтобы не убить соклановца. — Ты наверняка уже заметил, что больше не «видишь» никаких запахов, — и то верно. Оглядевшись по сторонам, младший Учиха ничего не почуял. Цветастые следы-хвостики пропали.       — Яд? — хрипло процедил он, закрывая нос и болезненно щурясь.       — Именно так, — подтвердил юноша. — Вдохнув аконит, ты повредил себе обонятельный нерв, а вместе с ним все обонятельные рецепторы. Травмировал всю дыхательную систему, — что это, лисёнок не понимал, но чувствовал прекрасно. — Выжег до основания, — будто специально, уточнил опекун. — На несколько недель твой нос будет бесполезен, и ты не сможешь полагаться на чутьё.       — Поэтому я буду использовать слух? — прозвучало чуть сопя.       — Быстро схватываешь, — протягивая ему руку, ответил старший. — Время начинать обучение, — ухватившись, Саске подтянулся и поднялся на ноги. __________       Для тренировки слуха хорошо бы подошёл оборотень помладше Шисуи, да и самому Саске не помешало бы быть чуть постарше. Но что имеем, то имеем. Лис не повёл лисёнка в лес, что необычно, а вывел того на задний двор. Решил не рисковать и начинать постепенно. Ну, относительно. Перед тем как начать, он перекрыл повязкой глаза бесстайного, чтобы тот ненароком не открыл их. Использовать можно лишь слух, и ничего больше.       Стоя в полной темноте, да ещё и без обоняния, кутёнок чувствовал себя крайне некомфортно, небезопасно. К тому же, старший ни слова не сказал о том, что от него требуется.       — Шисуи?.. — машинально оглядываясь по сторонам, спросил маленький лис, стараясь найти наставника. — Что мне делать? — и ответ не пришлось долго ждать. Его Саске хорошо ощутил на себе в виде удара в правый бок мягкой, судя по всему, передней лапой.       Подкравшись к дезориентированному младшему, стайный, замахнувшись и ударив, отправил того в свободный полёт, от чего кроху-хвостатого откинуло на несколько метров. Кувыркнувшись по газону пару-тройку раз, он не сразу поднялся. Подушечки большой лапы мягкие, да и когтей альфа не выпустил, но отпихнул — будь здоров! Зато теперь Саске знал, в чём заключалась тренировка: на него будут нападать, а он должен уклоняться, ориентируясь на слух, чтобы понять, где «враг». Встав на лапки, замер, навострив уши.       Но со слухом всё оказалось не так просто, как с обонянием. Любое дуновение ветра, любой хруст веточки, чириканье птички — абсолютно любая мелочь сбивала. Очень долгое время младший Учиха не мог понять, как найти в этой темноте Шисуи? Как распознать звуки, которые исходят именно от него, а не со стороны? Получалось пару раз, но с опозданием, из-за чего, не успев среагировать, его снова отправляли покорять воздушные просторы на пару секунд. Он начинал слышать пульс, дыхание, шаги подросшего альфы, но тогда, когда дистанция между ними становилась «опасно» коркой. Однако это уже было чем-то. И так, раз за разом, тренируясь день за днём, у Саске получалось увеличивать эту дистанцию: сначала на полметра, затем на метр, на два, на три, на четыре и по нарастающей. И так до тех пор, пока в один из многочисленных дней учения ему не удалось увернуться. Затем ещё, и ещё. К тому моменту, когда чутьё восстановилось, малец уже справлялся, избегая ударов. И пускай Шисуи приходилось подстраиваться под детскую скорость, ведь в ней подопечный временно уступал взрослому сородичу.       К несчастью младшего, процедуру «выжигания обоняния» пришлось переживать ещё порядка десяти раз. И, как говорится, каждый раз, как в первый раз. Всё та же адская боль, мучительные конвульсии на полу и мажущая кровь. Разве что сознание, на пятом-шестом повторении, мальчишка терять перестал. Теперь всю боль — те первые, самые тяжелые часы — он проживал в сознании, не погружаясь в бесчувственную темноту. Легче от этого явно не становилось. Но выносливость и стойкость заметно возросли.

***

      Убедившись, что Саске готов, старший стал брать его с собой на охоту, чтобы продолжать учения, но уже на практике. Не сказать, что в современных реалиях она была необходима для выживания. Это скорее хобби, помогающее реализовывать себя, как хищника. Хотя тут каждому своё. Кто-то от этого получает удовольствие, равняя охоту с развлечением для досуга, а кто-то от неё отказывается полностью. Для маленького Учихи это полезный опыт, а так же возможность проявить свои новые умения. Ну, и куда без тренировки органов чувств и рефлексов? Сам малец не отказывался вонзать клычки и когти в заячью или птичью тушку. В его представлении всё это — необходимость. То, что он обязан сделать, дабы стать сильнее. Жалко зверюшку, конечно, но лес не проявил к нему сочувствие. Вот и он ответил тем же. На кого-то крупного, взять того же оленя, идти не рисковал, выбирая добычу по размеру. Было, однажды, что маленький оборотень встретил волка-одиночку. Но тот, заметив второго крупного лиса, проявлять агрессию не стал. Другое дело медведь, на которого Саске не повезло наткнуться, увлёкшись погоней за зайцем. Этому громиле явно не понравилось присутствие чужака возле своей берлоги. В тот день бесстайный понял, насколько сильно ошибся, сочтя лохматого за медленный, неповоротливый комок шерсти. Пятки Учихи так и сверкали! Бегать тогда тот научился в разы быстрее. Но по итогу грозного зверя всё равно пришлось отгонять Шисуи, и косолапый не сразу отступил: порычал, оскалился, принимая попытки кинуться. Но и оборотень не промах, да и пошустрее будет. Поняв, что ловить нечего, бурый вернулся к своим делам с гордым видом. В лесу сплошное веселье, что уж сказать. Не соскучишься. Если старший решит устроить тренировку-пробежку, то и подавно! Там не то что скучать, вдохнуть некогда.

***

      Редкие посещения дома были не временем для отдыха, когда мальчишка мог позволить себе вальяжно развалиться на диване или удобно устроиться на мягкой кровати. Дела находили и тут, и было их ничуть не меньше. Опекун готовил подопечного не только к особенностям жизни в лесу, но и не забывал про мир людей — город. В жизни Саске придется контактировать не только с собратьями, но и с двуногими, отчасти перенимая их поведение. Важно уметь позаботиться о себе не только как лису, но и как человеку. Быт никто не отменял, и нужно было научиться основам: уметь самому готовить, следить за домом, пользоваться техникой, ориентироваться в городе, разбираться с документами и многому другому. Всё то, что раньше делали родители, перешло на плечи младшего Учихи. Что-то легкое, о чём можно узнать из того же интернета, он учил сам. В более сложных вопросах опирался на подсказки старшего. Всё, естественно, было не запомнить, так что тут снова на помощь приходило ведение кучи записных книжек, где малец подробно расписывал: что и где искать, как и что заполнять, что делать в той или иной ситуации. Опять же, всё не уместить, потому Шисуи учил самому основному. Чтение человеческих книг, просмотр лекций — всё относилось к домашним делам. Это были дела мальчишки, его обязанности, работа и досуг одновременно. Отдыхом служили только сон и короткие «привалы». Последними кроха-лис частенько пренебрегал, опережая намеченный план обучения, чем беспокоил опекуна.

***

      Какой бы долгой и изнуряющей ни была тренировка, Саске ни разу не жаловался, даже если было больно и тяжко. Порой доходило до крайностей. Он не говорил о своей усталости, выполняя все поручения наставника до тех пор, пока не свалится без сознания от изнеможения. Усердствовал до боли в костях, как говорится. Продолжал двигаться до последнего, игнорируя настаивания старшего на коротком отдыхе. Стремление стать сильнее гнало маленького Учиху в ненормальном ритме, заставляя забыть обо всём другом и переступать через собственные возможности, жертвуя здоровьем. Безудержное рвение, в порыве которого тот переставал быть похож на девятилетнего ребёнка. От несмышлёного и наивного детёныша в нём, как казалось, ничего не осталось. Он изменился до неузнаваемости. Перестал быть улыбчивым фантазёром, которому только дай поиграть. На лице всегда была неестественная серьёзность. Мальчишка был как кукла: ни смеялся, ни плакал, ничего. Будто подменили. Шисуи не узнавал его. Конечно, он знал, что та ночь оставит свой отпечаток, но младший всё никак не приходил в норму: ни через месяц, ни через пол года, ни через год. ______       В один из дней они, как обычно, зашли глубоко в лес. Под видом тренировки, а именно — охоты на рыб или по-человечески рыбалки, лис с подопечным задержались у реки, устроив привал. Ловил добычу Саске уже сам: по камням добираясь до центра реки и хватая в пасть выпрыгивающую чешуйчатую тушку, после до хруста прокусывая ей черепок, пока та не перестанет дёргаться. Затем охотник клал рыбёшку рядом. И так несколько раз. Быстро, и мочить мех не надо. За три года он неплохо подрос, и речь не о человечком теле, что растёт значительно медленнее. Теперь кутёнок с лёгкостью мог перескочить через чёрный заборчик на заднем дворе или потягаться с тем волком-одиночкой, а может и с парочкой таких. Чрезмерные тренировки приносили свои плоды: тело юнца было крепким и выносливым, органы чувств остры и точны. Охотник из него вышел неплохой. Со своими возможностями Саске мог попробовать одолеть сородича постарше на несколько годков. Так думал Шисуи, присматриваясь к нему. Сейчас тот умел то, чему сверстники научатся только годам так к пятнадцати. Значительное опережение. И наставник мог бы быть за него спокоен, если бы не это стояние ни мёртвого, ни живого. Изначально он хотел придерживаться строгих отношений учителя к ученику, и не выходить за намеченные рамки. Но за годы всё же успел привязаться к мальчишке, породнившись. Старший в полной мере ощущал себя опекуном, что заменял лисёнку родителей. Хотя раньше мелкий не вызывал у него особого интереса из-за большой разницы в возрасте — девять лет, как ни крути. Ему было интереснее с Итачи, но та ночь решила иначе.       — Ты не переборщил? — шутя спрашивал парень, глядя на то, сколько рыбы поймал подопечный. На что тот только фыркнул, красуясь уловом.       И всё же от крови нос воротил, смывая с моськи. Умертвлять тушки ему было морально тяжело. Как бы ни старался скрыть это за хладнокровным видом, Шисуи всё прекрасно видел. Видел это секундное сомнение перед тем, как стиснуть челюсти. Но младший не отступал, даже если хотелось. И это ярое рвение использовать клыки и когти беспокоило.       — Саске, — подойдя к мальчишке, разводящему костёр, окликнул старший. Малец сначала никак не отреагировал, не желая отвлекаться от начатого дела, — мне давно следовало поговорить с тобой, но я не решался затрагивать эту тему, — гибель соклановцев оставалась болезненной для обоих. Эту рану не хотелось трогать, позволяя ей спокойно зажить. — Однако похоже, что это необходимо, — закончив с огнём и нашпиговав по краям рыбу, опекаемый-таки поднял взгляд. — После той ночи ты сам на себя не похож, — кутёнок моментально побледнел, лишившись спокойствия. Всякое упоминание быстро выбивало из колеи, играя на струнках-нервах, заставляя тело покрываться мурашками. Когда задевали за живое, хладнокровность уступала место чему-то другому, и взрослому лису нужно было понять, что в этот момент творилось в голове маленького Учихи. — Мне лишь хочется, чтобы ты был в порядке. Мы ведь с тобой так ни разу и не поговорили об этом. Что у тебя на душе? Ты знаешь, что можешь рассказать мне всё.       Угомонив нервную дрожь, бесстайный зло сморщил нос, точно в оскале. После ненадолго сощурил глаза до боли в висках, приструняя буйство эмоций в груди, стараясь не дать тем волю. Он долго таил их, пропуская через каждую клеточку своего тела день за днём, накапливая густую ненависть. Засыпал и просыпался с этим чувством. Жил им.       — Хочу отомстить им, — без капли сомнения процедил темноволосый, стиснув зубы. Сначала Шисуи не понял, кому «им». — Хочу стать сильнее и убить стольких двуногих, скольких смогу, — с недетской злобой добавил мальчишка. Тёмные волосы, подобно шерсти, вздыбились. — Всех их. Плевать, охотник или нет, — вот и причина всему: почему младший не жаловался на трудности, почему шёл на всё, почему пренебрегал отдыхом. Как одержимый, он гнался за своей целью, наплевав на всё остальное. Эта цель стала для него зацепкой за этот мир — смыслом существования.       — Вот как, — спокойно ответил парень, подбрасывая хворост в костёр. Всё встало на свои места. — Для этого тренируешься до потери сознания? — а ответ был и не нужен. И так ясно. — Саске, — более строго сказал альфа, — не будь глупцом на поводу у ненависти, — тот, хмуря брови, посмотрел на него, улавливая раздражающее неодобрение. И это подначивало бунтовать, твердо настаивая на своём. — Никому не станет от этого легче, и в первую очередь — тебе, — малец уже чувствовал, как ярость начинает закипать внутри. Он был в корне не согласен с опекуном. Слова провоцировали, пробуждая всё больше непонимания и злости. — Откажись от мести. Я понимаю твой гнев и твоё горе, но путь, который ты хочешь для себя избрать, не приведёт ни к чему хорошему, — старший слышал, как учащается пульс лисёнка. И тот становился всё более беспокойным. — Не в ненависти сила. Не в ружье и пулях, не в когтях и клыках. Настоящая сила в сострадании. Пока оно есть, жизнь имеет смысл, — не бросал попытку образумить соклановца Шисуи. — Так думаю я, так думал твой отец. И так считает вожак. Благодаря состраданию ты остался жив.       Тело дребезжало протестующей дрожью.       — И где он? — тихим, сдавленным голосом спросил Саске, опустив голову, спрятав тем самым лицо. — Где теперь папа? Мама? Брат? — взглянув на старшего, скрипя зубами, продолжал спрашивать, переходя на раздражённый рык. — Никто из тех людей не проявил к ним сострадания! — с нескрываемой ненавистью выкрикнул он. Тёмные глаза просияли злобой. — С чего это делать мне?!       Малец не понимал позицию старшего, упорно противясь ей. Почему он должен так просто всё отпустить? Куда деть все свои эмоции, всё своё желание отомстить? Злость всё сильнее окутывала, бушуя внутри, причиняя оборотню нестерпимый дискомфорт, который только подливал масло в огонь, сильнее выводя из себя. Тело словно окутывало огнём. Ненависти было так много, что она уже не умещалась в теле.       — Сострадание? — прозвучало с истерическим не понимаем. Казалось, что Шисуи просто издевается. Ядовитая, болезненная пульсация распространялась по тельцу. — Да что ты вообще понимаешь?! — вскочил на ноги Саске. — Всё это бред! — злоба вырвалась вместе с рыком.       Сверкнув глазами, юный лис, размахнувшись, с силой отшвырнул весь улов, нанизанный на сучки, в сторону. Те отлетели, как лёгкие зубочистки, расколовшись в щепки. Следом подорвался и парень, чуя опасность и словно… испугавшись?.. Хруст веток, поднявшаяся пыль и обеспокоенный вид наставника, будто отрезвили разум мальчишки, и того начало попускать. Туманная пелена спала, и очаг возгорания гнева стал затухать. Пульс бил по ушам. В ладони ощущалась тяжесть и перенапряжение, как от судороги. Взглянув на свою руку, подопечный застыл в оцепенении. От кисти и до локтя та начала принимать свой привычный вид: черная шерсть сменялась человеческой кожей; конечность, напоминающая антропоморфную переднюю лапу, на глазах обращалась ладонью с пятью детскими пальцами и ногтями вместо когтей. Как так? Он не давал себе команды обращаться. Всё произошло само собой, без его контроля. Волосы потихоньку улеглись, больше не напоминая взъерошенный мех. Придерживая правую руку, мальчишка ошарашенно уселся.       — Почувствовал, да? — глядя на него, спросил лис. — Вспыхнувший как огонь гнев и непреодолимое желание ему поддаться. Так и охватывает целиком, подчиняя себе сначала тело, а потом и разум, — как и предполагалось, нестабильность давала о себе знать постепенно. Чем старше и сильнее становился бесстайный, тем более ярко она выражалась. — Уже ощущал это раньше?       — Не так сильно… — переводя дыхание, растерянно ответил Саске. — Что это? — судя по-тому, что альфа не был удивлён, у него был ответ на этот вопрос. Было видно, что младшего напугала внезапная потеря контроля. Ещё бы! Впервые он почувствовал себя чужим в собственном теле. Пусть и всего на миг, но этого хватило с головой. Тогда-то малец наконец ощутил в себе что-то неправильное. Что-то мешающееся в голове, лишнее. Никак не убрать, не достать. — То, о чём говорил Какаши?.. — вдруг вспомнил маленький хвостатый. В последнюю их с вожаком встречу, тот упомянул что-то о бесконтрольном гневе.       — Да, — прямо ответил парень. — Это ещё одна причина, почему тебе нужно отказаться от ненависти. Иначе ты перестанешь быть хозяином самому себе и сделаешь много чего, о чём будешь жалеть, — опекун тяжело вздохнул, осознавая своё бессилие в данной ситуации. Даже единство клана не помогло. — Каждый раз злясь, ты будешь терять над собой контроль. И я не знаю, как излечить это. Единственный способ — контролировать свои эмоции и избегать конфликтных ситуаций, — но это не всё, что должен был знать лисёнок. — О твоей нестабильности в курсе только я, вожак и некоторые его советники. Остальные же думают, что я смог тебе помочь, благодаря тому, что мы оба Учихи. Держи это в тайне, не то все ополчатся против тебя и сразу же попытаются убить, как потенциальную угрозу.       Мальчишка не представлял, как скрывать такое. Он может не показывать эмоции открыто, но они же никуда не деваются от этого. Они остаются за безразличной маской на лице и бушуют, кишат внутри головы навязчивыми мыслями. Да и злость — чувство, которое испытывает каждый хотя бы раз в жизни. Нельзя же просто взять и удалить её, как ненужный файл. Как ни старайся, а раздражающих ситуаций не избежать: они найдут тебя и в городе, и в лесу, и даже дома. Держать всё в секрете просто невозможно…       Из любопытного, неугомонного ребёнка Саске превратился в бомбу замедленного действия, которая может рвануть в любой момент, ведь никогда не угадаешь, что случится в следующую минуту. Может это будет нечто, что разозлит его, и тогда всё — взрыв. А ведь ему казалось, что сильнее жизнь рухнуть не может. Ни семьи, ни стаи, а теперь ещё и эта трещина, называемая «нестабильностью», что с годами будет только расползаться и трескаться сильнее. Каждый всплеск гнева, как удар, увеличивающий эту трещину. И никуда не деться от этого. Из своего тела не сбежать, и маленький Учиха стал в нём пленником. Стал противником самому себе без возможности победить. Темноволосый чувствовал себя наполовину лежавшем в луже: сыро, неприятно и холодно, а воздух, чтобы дальше жить, всё равно есть… Если даже Шисуи не смог найти решение этой проблемы, то было ли оно вообще? Саске не верил в то, что для него есть спасение. Опустошение дошло быстрее надежды. Он сдался сразу, со страхом принимая реальность. Хотя ему ничего и не оставалось, кроме как смириться.       Безысходность…       — Шисуи, — неуверенно поднимая взгляд на лиса, спокойно и стыдливо обратится к нему малец с провинившимся видом, — извини меня… Я не должен был кричать на тебя, — Саске прекрасно осознавал, сколько парень сделал для него. Тот научил его всему. Без него он бы не протянул и недели. — Я просто… — мысли все в узел, не развязать. И голова трещит. Внутри тревожно, боязно и грустно. — Во мне столько злости, и она никуда не уходит… — закрывая лицо ладонями, прячась от реальности, замучено и жалостливо сказал младший.       Тоска вцепилась удушающей хваткой. Он не знал, на кого злится сильнее: на охотников, убивших его мать, отца и брата, или на себя.       — Я так запутался… Я думал, что всё слабое не должно существовать. Но… в ту ночь я ощутил себя таким беспомощным, — от этого чувства хотелось волком выть. Оно беспощадно рвало душу на кусочки, оставляя жалкие ошмётки и не давая им срастись. — Ничего не смог сделать, только смотреть… Я сам оказался слишком слаб, чтобы спасти, защитить их…       Всей душой Саске возненавидел ощущение собственной слабости, которое каждый раз напоминало о той ночи, заставляя чувствовать себя жалким и ни на что не годным. И эта ноющая боль постоянно гудела в теле, не давая покоя, как назойливая муха. Казалось, что ещё немного, и он сойдёт с ума.       — Прости меня за всё… — продолжил юный Учиха. — Это моя вина, что они погибли. Я ослушался, я вышел в лес и привлёк охотников… — и от этих мыслей было хуже всего. Если бы только можно было повернуть время вспять… — Я убил их, руками людей… — и тут парень приятельски потрепал мальчишку за волосы, взъерошив тёмную макушку. Всем видом показывая, что ничуть не злится. А на лице была слабая улыбка. Хиловатая, но заботливая и тёплая.       — Осознание своей слабости помогает стать сильнее, — мягко сказал наставник. Малец вздрогнул. На миг показалось, что перед ним стоял Итачи в лице Шисуи. Молодой лис смотрел на него точно так же, как когда-то брат: так по-доброму, так по-родному, что сердце колко сжимается. — Я понимаю твою злость. Но даже если ты убьёшь всех людей, ты не почувствуешь облегчения. Их смерть не вернёт погибших, — то, к чему неосознанно стремился младший, за его кровожадной целью, парень разглядел истинное желание и попал в самое яблочко. Как бы Саске ни старался, смерть не торгуется. — Ты только отнимешь жизнь невинных, — на этот раз мальчишка не ощущал очага возгорания злости. Он лишь чувствовал себя растерянным и опустошённым, выпавшим из этого мира. — Есть такая поговорка — зуб за зуб. Но так и беззубым остаться недолго. Не думаю, что твоя родня хотела, чтобы ты всю свою жизнь потратил на месть, — по взгляду мальца альфа понимал, что теперь тот слушает. С одной стороны, он хочет осознать правильность слов опекуна, но смятение всё ещё терзает, ослепляя и маня на свою сторону. — Саске, ты не глупый малый и точно не убийца, — блеском в глазах эта фраза отразилась для мальчишки, и голос затих в горле. Только плечи содрогнулись. — Ты поступишь правильно, я уверен.

***

      На межгорье, как и всегда, было спокойно. Само это место олицетворяло непринуждённость: луг под открытым небом, глянец озерца, слабый из-за гор ветерок. Так и клонит в сон. Потому сам луг лисы старались на тренировках избегать, чтобы тот одним своим видом не выпил всю энергичность и бодрость. До межгорья они добирались в разы быстрее, чем раньше. Больше не нужно было аккуратно вышагивать и следить, чтобы младший не отстал. И пускай в скорости была большая разница, Саске стал шустрее и проворнее, так что даже крутой склон преодолим. Ни он, ни овраги, ни высокие валуны, ни бурное течение реки больше не страшны. С лесом малец был почти на «ты», приложив к этому уйму сил. Вот и сейчас он, скучая, отдыхал после пробежки от дома до самого межгорья. Чуть поодаль, ближе к лесу, был холмик, на котором маленький Учиха устроился, улёгшись на мягкую траву. Рядом подрёмывал Шисуи, что поддался сонному влечению. Опекаемый же молча наблюдал за резвящимися у водоёма лисятами ненамного старше. Те кувыркались, наскакивая друг на друга и чуть прикусывая кончики ушей, имитируя драку. Когти не выпускались, и скулежа не слышно. Всего лишь дурачество. Забава, которая в будущем сыграет роль, став первой ступенькой в обучении, когда ребячество станет настоящей борьбой. Этот этап сам Учиха уже прошёл, но своего пика достигнет только лишь повзрослев. Увы, с детским тельцем максимума в силе и скорости не достичь. За соплеменниками он наблюдал от скуки, да и те так маячили перед глазами. Тяжело не заметить. Бесстайный знал, что ему те рады не будут. Для них он странный чужак: всегда молчаливый, всегда уходящий в глубь леса. К тому же, вожаку такое тоже не понравится. Пороховая бочка среди группки стайных лисят — это небезопасно. А таких же одиночек встречать еще не доводилось. Это легко объясняется тем, что те ведут себя скрытно, дорожа шкуркой. Они, как юркие тени: редко выходят в свет, на открытое пространство, и всячески заметают свои следы.       Протяжное урчание сопутствовало пробуждению молодого альфы от лёгкого сна. Усевшись, зверь потянулся, протягивая передние лапы вперёд, на миг выпуская когти. Он хотел было уже спокойно рыкнуть, сигнализируя окончание отдыха, чтобы продолжить тренировку, но глянул на младшего. Тот продолжал со скромным интересом смотреть в сторону балующихся сверстников. Чёрный хвост без влияющего азарта неподвижно лежал на траве, не демонстрируя никаких ярких эмоций, хотя, обычно у лисят рвение поиграть заставляет того быстро-быстро вилять из стороны в сторону. И всё же, во взгляде старший улавливал слабую искру, как чирк от зажигалки, что не мог стать полноценным огоньком. Рвение присоединиться вспыхивало и потухало, точно тот игривый мальчишка, каким подопечный был раньше, старался сместить себя скованного и апатичного. Былое ребячество пыталось вновь заблистать, но пустота глаз тушила его. Желание боролось с безразличием, но ему не хватало сил. Кончиком носа молодой альфа играючи завалил младшего на бок, а после перекатил на спину. Взъерошивая мех на брюшке, он подталкивал моськой, зная, как мелкий боится щекотки. Всё ещё по-детски пискляво рыча, мол: «Эй, зачем? Ну, хватит, Шисуи!», тот барахтался в попытках подняться на лапы. Крутанувшись в сторону, ускользая от щекотливого «нападения», малец недоумевающие глянул на наставника, а после встал и отряхнулся. Он ждал дальнейших указаний, раз привал окончен. Идти к сверстникам и не собирался. Всё же безразличие победило. Но то, что на миг в нём появляется былая искра, делающая Саске вновь живым, радовало Шисуи. Мало-помалу, но тот приходил в себя. В спокойном детском взгляде был едва заметный любознательный блеск, возвращающий интерес к окружающему миру, а не мертвенная пустота. Хороший знак.       Ушки чуть дрогнули, уловив странный звук. Кутёнок, резво развернувшись, уставился в сторону источника шума, отвлекшись от соклановца. Внизу, на скалистом выступе, он заметил двух взрослых лис-альф, как подсказывало обоняние. Одного из них малец сразу узнал. Горделивый белый лис — вожак стаи, которого нечасто увидишь в центре межгорья. Статность и величие — всё при нём. А вот второго лиса не узнать: его мех был тёмно-серый, выцветающий, как пожухлый лист, и с явной сединой; правая сторона морды располосована глубоким шрамом, из-за чего глаз почти не открывался; рубцы на нижней челюсти. Не молодой, но всё ещё крепкий и массивный альфа. Холка была вздыбленной, и он еле сдерживал свой оскал. Судя по-всему, с Какаши они чего-то не поделили, и тёмный лис отвечал тому рыком, что и привлёк внимание младшего. Шисуи так же стал наблюдать, чуть хмурясь.       — Кто это? — спросил Саске, не отводя взгляда.       — Один из главных советников вожака — Данзо Шимура, — с какой-то неприязнью ответил опекун. Это имя казалось знакомым.       — Куренай не доверяет ему, — вспомнил лисёнок. Лисица советовала ему держаться подальше от этого старого альфы.       Несмотря на агрессию со стороны Данзо, Какаши уверено прошёл мимо, рыкнув что-то напоследок. Их конфликт разрешился не мирно, хотя и без драки. Видно, как советник дыбит шерсть, и только разница в силе не даёт напасть. Вожак знает, что тот ничего не сделает. Это раздражает малознакомого сородича, однако, он стискивает зубы и умолкает. Замечая слежку со стороны, оглядывается. Их взгляды с Шисуи сталкиваются. Старший Учиха чуть напрягается, но глаз не прячет.       — Не одна только Куренай.       В свои годы Данзо принёс много пользы стае. Его сила, опыт, знания многими ценились и признавались. К тому же, своей стае он всегда был предан, никогда не заглядываясь на переход в другую. Своими качествами серый лис доказал, что достоин быть советником — приближённым к вожаку, выполняющим наиболее сложные, личные и важные поручения. Но старомодная суеверность и радикальный склад ума временами перечили идеологии стаи, что у некоторых вызывало негодование и недоверие. К врагам он был готов проявлять крайнюю жестокость, считая это необходимостью, дабы показывать силу и превосходство «Листа», а так же страхом отпугивать потенциальную угрозу в виде чужаков. Помимо этого, оборотень считал, что съеденная жертва чужестайного приносит силу стае и по большей части убившему, точно та переходит через поглощённую плоть и кровь к новому владельцу. Каннибализм вызвал всеобщее неодобрение, и вожаку пришлось пригрозить советнику. Но почва для недоверия на этом не увядает. Данзо уверял, что необходимо избавляться ото всех двуногих, зашедших в чащу, создав отряды лис-охотников, что звались бы «Охотники на охотников». Они бы специально находили и расправлялись с людьми, обозначая, что двуногим в лесу не место. Советник полагал, что это уменьшит количество стрелков, ведь охота станет для тех в разы опаснее. Сторонники этой идеи, как и самого Данзо, нашлись, но большинство прислушалось к Какаши и главному советнику Фугаку. Однако от своих взглядов Шимура не отказался, напротив, продолжал их навязывать. И с годами всё настойчивее. Он хотел распространить свою идеологию, заняв более высокие посты, получив тем самым больший авторитет и власть. Этим только подогревал недоверие некоторых. Им казалось, что мотивы Данзо медленно пожирают его изнутри, превращая во что-то ужасное.       — Говорят, чутьё и слух начинают подводить его, — слухи об этом давно ходили, но подтверждения на неудачных вылазках появились с месяц назад. — Какая жалость, ведь в роли главного советника он пробыл всего три года, — с поддельным сочувствием добавил молодой лис. — Раньше эту роль занимал твой отец,— упоминание Фугаку быстро переключило внимание мальца. — И шрамы Данзо получил от него.       Саске вопросительно проурчал, наклоняя голову.       — Когда-то он бросил вызов твоему отцу, чтобы занять более высокое место в иерархия стаи. Это был хамский поступок, ведь вызвать на бой своего же товарища и брата по стае, приравняв того к врагу, считается оскорблением чести и почти предательством. Фугаку настойчиво отговаривал его от этой затеи и отказывался. Но Данзо был слишком уверен в себе. Ему хотелось подняться выше по ступеньке власти любой ценой. Не желая отступать он прозвал соперника трусом, за что и поплатился, оставшись с изувеченной мордой, — маленький лис ощутил приятное чувство гордости за своего отца. Подумать только, он одолел этого громадного нахала, преподав тому урок! Аж душу греет. — Фугаку был ему не по зубам, — а вот Шисуи от своих же слов чувствовал неугомонное метание внутри. Неприятная, дребезжащая тревога дергала лисью душонку, как струны гитары.       С Данзо он никогда не был особо близок. Их никак нельзя назвать друзьями, разве что знакомыми. И к советнику парень относился с положенным уважением, не проявляя особой симпатии, а скорее нейтрально. Он — свой, и на этом всё. Украдкой присматриваться к нему старший Учиха стал после того, как был брошен вызов Фугаку. Шисуи такое отношение к соклановцу мысленно не одобрил, и это ухудшило мнение о советнике, да и его идей он не поддерживал. Но особенная неприязнь и недоверие появилась относительно недавно, а именно три года назад. С той ужасной ночи молодой лис стал косо смотреть на своего знакомого. Смерть Микото и Фугаку скорбью отразилась на других советниках, ведь они были связаны многолетней дружбой. Но Шимура и ухом не повел. Он не был опечален или удивлён. В тот же день, когда новость о гибели Учих распространилась, он хладнокровно поднял вопрос о том, что нужен новый претендент на место главного советника, выдвигая свою кандидатуру. С одной стороны, правильно, а с другой — юноша счёл это подозрительным и пугающим. Ему даже показалось, что за безразличным выражением морды взрослого альфы скрывалось гадкое удовлетворение. В голове возникала картина, как под шкурой благородного лиса вьются коварные ядовитые змеи, чья чешуя иногда поблёскивает в надменных глазах и приоткрытой пасти, словно эти мерзкие твари так и норовят вырваться наружу, и иногда это им удаётся. Их так много, что тело оборотня, как мешок, набито ими. В голове возникали вопросы: «А точно ли он лис? Или чудовище, облачённое мехом?». Глупость, а по телу пробегала необъяснимая дрожь, когда опекун смотрел на нового главного советника. Он будто источал угрозу, как лампа источает свет, чем вызывал подсознательный страх.       Но не только страх не давал молодому Учихе покоя. Тем, кто обнаружил ловушки, был Данзо. И он же рекомендовал на ту миссию Фугаку с Микото. Кажется, что посылать лис, чьей особенностью является сильное обоняние, логичный поступок. Сообщил о угрозе вожаку, предложил хорошее решение — поступил, как полагается. Территорию на наличие людей проверяли вожак и несколько советников, включая Шимура. Всё как положено перед тем, как послать на миссию оборотней, в чьей семье есть маленькие лисята. И вот тут Шисуи находил несколько странностей. Во-первых, оборотню без генных возможностей было бы сложно обнаружить те капканы. Но тут можно списать на опытность. А вот с людьми всё странно. Охотники, как правило, просто так далеко не заходят, особенно ночью. Что, если всё «не просто так»? Если в ту ночь, те охотники оказались на том месте не случайно? Если люди могут нанимать других людей для добычи трофеев, то что мешает сделать заказ лису? Ничего, лишь стереотип о том, что главная угроза — двуногие. Кругом капканы — сложно защищаться и сбегать, так тут ещё и люди, которых никто не ждал. Всё это было похоже на ловушку, и брюнет нутром чувствовал причастность Данзо. Но у него были только догадки и никаких доказательств. А обвинения в сторону главного советника без должных аргументов — простой скулёж щенка. И всё же, с той поры он обходил Данзо седьмой дорогой.       — Пойдём, — проводив советника взглядом, ровно скомандовал опекун. Саске уже умел хорошо ориентироваться на местности, поэтому удивился, когда тот пошёл не в глубь леса, как это происходило обычно, а в сторону дома. Слишком рано решил вернуться. Неужто тот альфа так встревожил?       — Почему мы уходим сейчас? — нагнав лиса, спросил юнец. — Солнце ещё высоко.       — Так будет лучше, — конфликт Данзо и вожака встревожил старшего, потому он решил переждать в более безопасном месте, пока всё не уляжется. — Ты преуспеваешь в обучении, поэтому день-два отдыха в городе пойдут на пользу. Кто знает, может, за это время научишься чему-нибудь полезному, — всей своей чуйкой он предчувствовал что-то плохое, потому, поравнявшись с подопечным, ускорился сначала до быстрого шага рысцой, а после перешёл на бег, желая побыстрее вырваться из чащи. Как и велел Какаши, лисёнок оставался послушен, потому без лишних вопросов или возражений принялся догонять. _____________       Шисуи зашёл в продуктовый магазин, чтобы прикупить чего-нибудь на обед, а то в холодильнике мышь повесилась. Частая картина, поскольку лисы редко бывают дома, и тех кормит лес, подбрасывая следы какой-нибудь пташки или кролика, или плескание рыбки. К пресному вкусу мальчишка привык, тот даже стал, в какой-то степени, приятен. Так или иначе, а за старшим он не последовал, оставшись ждать, сидя на ближайшей лавочке. В таких местах, как магазин, всегда скопление людей, и это раздражало. Саске при возможности избегал контактов с двуногими и толпиться в очереди на кассу не горел желанием. И вот надо же было наставнику положить глаз на магазинчик не где-то, а в самом центре города, на главной площади, вдоль которой шли разные торговые центры и ларьки! Мясо тут, видите ли, самое лучшее! Да, а ещё двуногих уйма. Мальчонка не любил это место, но старший запретил вести себя неподобающе. Потому, садясь на свободную лавку, он замирал, подобно статуе, уходя в собственные мысли подальше от реальности, подальше от людей. Старался ничего не слушать, ни на кого не смотреть, как неживой, которому всё безразлично. Благо, что в магазине Шисуи долго не задерживался, и через пятнадцать минут стеклянные двери выпустили того на улицу. Мигом младший соскочил с лавочки, подбежав к нему, как бы встречая и говоря: «С возвращением». В ответ на это парень лишь потрепал волосы подопечного, и они уже собирались вернуться домой, как звук, выбивающийся из общего гула толпы, непроизвольно отвлёк внимание Саске. Дёрнув ухом влево, он машинально посмотрел туда же, чтобы увидеть источник. Это были не шаркающие шаги, не телефонная болтовня, не шуршание ладоней в декоративных сумочках и не шум машин. Всего два слова, жалобно зовущих: «Мама» и «Папа». Человеческая девочка, чьи розовые волосы были подвязаны красной лентой, беспокойно топталась на месте, испуганно прижимая руки к груди и судорожно оборачиваясь по сторонам, вглядываясь в лица проходящих мимо людей. Испуганные зелёные глаза бегали туда-сюда, точно ища что-то. На вид розоволосая была чуть младше Саске. Он уставился на неё, выделяющуюся среди спешащих людей: совсем низенькая, не уходящая со своего местечка. Двуногие обходили её, как поток воды обходит камешек.       — Потерялась похоже, — обратил внимание и Шисуи, заметив пристальный взгляд опекаемого, направленный куда-то в толпу. — Столько народу сегодня… Неудивительно, что маленький ребёнок отбился от семьи.       Плечи девочки начинали дрожать. И зелёные глаза заблестели, как два изумруда. Страх и отчаяние брали верх, неприятно окутывая, подобно колючему одеялу, и гася всякую надежду найтись. От безвыходности ситуации зелёноглазая вскоре, не сдержавшись, паникуя, начала плакать посреди площади, прикрывая щёки ладонями, продолжая вертеть головой в поисках мамы с папой.       — Она потеряла родителей? — неуверенно спросил мальчишка, не отворачиваясь и продолжая наблюдать. Его ещё никогда не заинтересовывал человек так, как сейчас. Внутри что-то болезненно сжималось при виде этой девочки. Дыхание и пульс будто затихали. Страх этого маленького двуногого был ему по-настоящему знаком. Мальчишка чувствовал тот испуг так, словно был на месте потеряшки. Он знает это ощущение потери. Розоволосая оказалась одна. Она напугана и беззащитна, прямо как он в ту ночь. Впервые чувство сострадания к человеку пронзило тело лисёнка бесчисленным множеством игл. Как же неприятно смотреть на это…

— «Знаешь, на самом деле у нас с ними достаточно много схожего…»—

      Вспомнившаяся фраза брата заставила холодящую дрожь пробежать по телу мальца. Только сейчас он начал понимать, о чём говорил Итачи. Да, девочка — человек, но её эмоции и чувства такие же, как у него.       Шисуи, даже сказать ничего не успел, как младший забежал в толпу, не в силах больше наблюдать. Саске сам себе не верил: ему было всё равно, двуногий перед ним или нет. Он не мог вновь выносить ту боль потери, пусть она уже и не была его, но ощущалась именно так. Гонимый, как огнём, он подскочил к розоволосой и, отвлекая внимание на себя, ухватил ту за руку, обозначая своё присутствие. Лисий нюх сразу уловил — юная альфа! Девочки-альфы — редкость, особенно среди людей. Едва ошарашенная зелёноглазая посмотрела на маленького Учиху. Тому уже доводилось икать предметы и выслеживать разную живность, потому найти пару человек будет под силу. Он сразу спросил:       — Ты помнишь, какой запах у твоих родителей? — мальцу надо было знать, по какому цветастому следу идти.       Шмыгнув, девочка поуспокоилась, вытерев рукавом щёки. Подоспевшая помощь в лице темноволосого не могла не утешать.       — Вишня… — тихонько ответила она, снова шмыгнув красноватым носом. — Вишня и ваниль, — более уверенно повторила девочка.       Свезло, ведь запахи оказались простыми и узнаваемыми, да и сам юнец их хорошо знал, тренируя нюх в своё время на продуктах, специях и прочем. Не отпуская человеческой руки, он, делая глубокий вдох полной грудью, чуть повертелся влево-вправо, чтобы напасть на след, учуяв, откуда доносится запах. Среди разнообразия сладких, горьких, кислых, приятных и не очень, сильных и слабых запахов омег и альф он быстро распознал вишню и ваниль, отделив их от прочих, чтобы не отвлекали. Примечательно, что сама девочка тоже пахла вишней, как один из её родителей, и найти похожий запах было для представителя клана Учиха легко. Тускло-розовый след-хвостик вырисовался перед глазами ведущей к источнику нитью. Сжав ладонь зелёноглазой покрепче, Саске повёл её по следу, протискиваясь сквозь толпу. Он прямо шёл к цели, словно от этого зависела его жизнь. Рвение найти родителей незнакомки бушевало, затмевая всё остальное. Она же молча следовала за ним, стараясь угнаться. Розоволосая с интересом разглядывала лисёнка, что помогал ей. Вскоре хватка темноглазого ослабла, и впереди он увидел источники: человеческие мужчина и женщина оглядывали площадь, ища свою дочь.       — Мама, папа! — звонкий голосок девочки моментально привлёк их внимание. Потеряшка, сорвавшись с места, на радостях кинулась обнимать родителей, будто не видела их много-много лет. Мальчишка смотрел, как маленький человек ластился в объятиях, и самого пробирало приятное удовлетворение и… тоска? А ведь он больше никогда не сможет обнять ни маму, ни папу, ни брата. Ему остаётся только наблюдать за тем, как это делают другие дети со своими родителями. И от этого пустота внутри болезненно ныла, резко напоминая о себе. И приятно, и больно одновременно. Так хорошо, и так плохо. Как же всё это странно… Ком подкатил к горлу. Чтобы сдержать выступающие слёзы, Саске с силой закусил нижнюю губу, глядя на воссоединившееся семейство. — Ты в порядке? — спросила девчушка, вновь подбежавшая к нему, чтобы отблагодарить. И хвостатый рад бы ответить, да только лёгкие туго сжались, и голос затих, чтобы не пропустить жалостливый скулёж.       На его плечо поддерживающе легла ладонь Шисуи. Подопечный и не заметил, что тот шёл за ними. Сделав глубокий вдох, малец смог заставить себя улыбнуться человеку в ответ, пересиливая ноющую печаль. Он молчал, мол: «В порядке». Но глаза пришлось зажмурить, чтобы всё-таки не дать волю слезам.       — Меня зовут Сакура, — представилась потеряшка. Забавно, как имя ей подходило.       — Саске, — второй аккуратный, медленный вдох помог разлепить лёгкие и вернуть голосу уверенность. Это позволило младшему Учихе ответить.       У него появился первый друг-человек, а вернее подруга. И маленький оборотень не ощутил к ней ненависти или злости, наоборот, внутри трепетала ненавязчивая радость. Он не был против познакомиться с ней. Этот факт самого удивил.       Выслушав благодарности родителей и попрощавшись с подругой, предварительно обменявшись номерами телефонов, он снова остался один на один с Шисуи. И вот тогда вся тоска обрушилась тяжёлым грузом, перед которым Саске не мог стоять. Боль утраты переполняла, неутолимо разрывая на части. Прижавшись к опекуну, мальчишка крепко ухватился руками за его футболку, смяв ткань в ладонях. Держался за старшего, как утопающий за спасательный круг. Уткнувшись головой, пряча лицо, сквозь зубы лисёнок издал протяжный скулёж, переходящий в жалобный стон, и дыхание сбилось в одночасье. Глядя на семейство Харуно, он целиком и полностью осознал, чего лишился в ту ночь. И так знал, но все те эмоции и чувства, что подавлялись и не признавались три года, разом вырвались наружу. И мальчишка заплакал навзрыд, как никогда до этого: давясь, задыхаясь, захлёбываясь слезами, не успевая вдохнуть воздух. Гул толпы заглушал болезненные крики и вои. Но Шисуи всё слышал. Прижимая младшего к себе, он спокойно повторял:       — Я тут, я рядом… — так и заверяя, что тот не одинок. Парень не отпускал до тех пор, пока тот не затих.       — Мне… — прозвучало писклявенько из-за остатков плача, — мне стало лучше… — те чувства вины и бессилия, не дававшие покоя днями и ночами, наконец ослабли. И голова перестала болеть. Какое же это облегчение! Внутреннее спокойствие — просто наслаждение, а ведь Саске уже и забыл, что это такое. Давно ему не было так хорошо, так свободно. Он помог кому-то, а значит не оказался бессильным. Как же приятно не чувствовать собственную слабость и бесполезность. Не верилось, что можно так прекрасно и расслабленно себя чувствовать. Мальчонка не верил, что боль и тоска способны отступать.       — Сородичи той девочки убили твою семью. Те охотники, — начал Шисуи. — Но не она, и не её родители, и не кто-то другой. Они не должны брать ответственность за то, чего не совершали, — раньше младший бы разозлился и возразил, но сейчас понимал, о чём говорит опекун.       Впервые Саске взглянул на людей по-другому. Брат был прав, не все они плохие.

***

      Бесстайный заметил, что помощь людям, даже незначительная, для него была как обезболивающее. Он переставал чувствовать себя слабым и ни на что негодным, и за этим приходило приятное чувство спокойствия, от которого малец быстро стал зависим. Помогая кому-то, он помогал и себе. Беспокойные сны переставали навещать, внутренняя тревога угомонилась, а все положительные эмоции вновь обрели свои краски. Так что всё чаще темноволосый стал выходить в город, чтобы делать приятные мелочи. Чаще он занимался поиском пропавших вещей, домашних любимцев или таких же потеряшек, как Сакура.       Лисёнок без стаи, но с выдающимся обонянием быстро привлек к себе внимание федеральных служб. Желание и умение делали из Саске прекрасного ищейку. Таких ребят брали с руками и ногами, не упуская возможности. И мальчишке предложили работу — использовать свой нюх на благо общества, выполняя своего рода миссии. Если стайные лисы получали задания от своего вожака, то он — от людей. Так ему это представлялось. И кутёнок почти сразу согласился, разве что послушался совета Шисуи: не соглашаться на миссии, которые могли бы спровоцировать на раздражение или злость. О своей нестабильности юнец не забывал, поэтому осторожничал, избегая ситуаций, что вывели бы его из себя. На дела с убийствами или травмами он редко соглашался, боясь ощутить злобу. Обычно помогал найти оружие или, как называл это опекун, «сахарную пудру». Так же находил по следам преступников, участвовал в допросах, определяя по запаху выброса адреналина и скорости пульса, врёт ли подозреваемый. Саске без дрожи соглашался на недетские задания, где обострённые органы чувств были бы полезны, и где он не испытает жалости или злости к человеку. Если приходилось встречаться с осуждённым — очевидно, плохим двуногим, мальчишка просил, чтобы всю информацию об этом человеке ему не рассказывали, сохраняя нейтральность. Конечно, всё это не без должного обучения и подготовки, по большей части эмоциональной. Из-за возраста физические возможности особой роли в работе пока не играли, хотя, он и был быстрым и проворным, но силы ещё не хватало. До взрослого лиса в этом плане ещё далеко. Тем не менее, так Саске продолжал совершенствовать свои слух и чутьё, к тому же, стал финансово независимым от Шисуи. С людьми, с которыми приходилось работать, сохранял исключительно рабочие отношения. К двуногим он больше не ощущал ненависти и не хотел мстить всем и каждому. Скорее наоборот, многие «коллеги», да и простые прохожие даже симпатизировали. Но нестабильность очерчивала грань между ним и людьми, заставляя держаться на безопасном расстоянии и ни с кем особо не сближаться. Пусть и приходилось часто контактировать с «человеками», взять ту же Сакуру, у которой младший Учиха частенько гостил и играл, тот всегда осторожничал, не рассказывая о себе слишком много и не расспрашивая в ответ о всяком «человеческом». Потому назвать его знатоком двуногих было нельзя.

***

      А между тем, нестабильность проявляла себя всё чаще. Казалось, что она прогрессирует, точно настоящая болезнь, распространяясь всё сильнее, въедаясь в тело глубже и глубже, прямиком в кости, становясь с ними единым. Мерзкое чувство, засевшее к глубине и притаившееся, точно змея, которую нельзя было вытравить. А может и можно, но никто не знал, чем это сделать. Она показывалась, сверкая клыками, лишь в моменты злобы, даже если та была мимолётной. В остальное время змея чутко дремала и была наготове. Саске воспринимал это чувство, как что-то чужое, будто кто-то отдал всю свою злость ему. Он её не принимал, а змея уверяла, что принадлежит ему, подчиняя себе тело и разум всё сильнее с каждым своим пробуждением. И разбудить её становилось всё проще. Неудачная охота, чужая грубость, неправильное решение задачи — всё могло потревожить её сон. _________       Так случилось и в день, когда Саске учился готовить ньокки. Простой рецепт, простые ингредиенты, и, казалось бы, что могло пойти не так? Невнимательность стала причиной ошибки. Мальчишка пропустил один пункт, и теперь всё придётся делать заново. Но раздражение вызвало не потраченное время и продукты, а мысль о том, что он не справился с чем-то банальным. Напоминание о своей никчёмности разлилось ядовитым всплеском, задевая все болезненные струнки. Осознав свою глупую ошибку, младший замер. Баночка с солью, которую тот держал в руках, со звонким хрустом расползлась трещинами от сильного сжатия. В миг стекло разлетелось по кухне, лопнув вместе со спокойствием мальчишки. Змея тут же обвила детскую шею, заставляя того прогибаться под её силой и тяжестью.       Обычно Саске учился домашнему быту в одиночку, но в тот день с ним был Шисуи. Заметив неладное, он, подскочив к подопечному, крепко прижал того к себе, стараясь погасить нарастающую злость и не дать ей вырваться из маленького тельца. Почти беззвучно юнец открывал рот, заглатывая воздух и задыхаясь оттого, что ярость сбивала дыхание. Чёрные волосы вздыбились и распушились, подобно шерсти, когда нестабильный делал очередной вдох.       — Тише, Саске, — парень обращался напрямую к опекаемому, чтобы тот сильнее осознавал себя, успокаивая змею, — спокойнее…       Голос Шисуи был мягким и приятным, как пена, что тушит очаг возгорания. Пока мальчишку накрывала «чужая» ярость, на него самого накатывала паника, ведь тело снова перестаёт слушаться и выходит из-под контроля. Всё становилось кошмарным сном. Страх холодком расползался вдоль спины. В глазах испуг, и злость стремится сместить его. В такие моменты, Саске чувствовал себя так, будто покидал своё тело, и то переставало ему подчиняться. Крепкие объятия старшего помогали вернуть самоощущение за счёт прикосновений. Это как растирание затёкшей конечности. Уже не первый раз малец теряет контроль, но каждый раз захлёстывает паническая атака. Мысленно лисёнок кричал: «Это не я! Не я!».       — Давай как обычно, хорошо? — спокойно продолжал старший, поворачивая подопечного лицом к кухне. — Ты знаешь, что нужно делать. Выбери любой предмет, который увидишь, — это всегда помогало. — Выбрал? — на что тот кивнул, с трудом заставляя голову двигаться. — Отлично, продолжай. Опиши его, — старший придерживал Саске за плечи не отпуская от себя. — Всё, как обычно. У тебя получится.       Беззвучно двигая губами, мальчишка стал проговаривать: что это за предмет, какого цвета, размера, формы. Описывал всё, что приходило на ум. И постепенно дыхание его стало ровным, холодок на кончиках пальцев и жар в груди пропали, головная боль затихла. Повернувшись к наставнику, он, отходя от испуга, несмело поднял взгляд. Знал, что Шисуи не сможет помочь, но всё равно искал в его глазах ответ. Приступы участились, и это нагоняло тревогу. И что делать? В конечном итоге он просто отсрочивает неизбежное. Но как же Саске боялся сойти с ума…       — Прости, Шисуи… — виновато пробормотал он. Из-за ничего потерял контроль, не сдержался, поэтому и чувствовал себя провинившимся. Темноволосый понимал, что представляет опасность, и от этого чувства хотелось провалиться сквозь землю. Он — проблема, которую вожак «не решил» из жалости, и с этой проблемой теперь возится опекун.       Старший лишь дружелюбно потрепал того меж ушей, успокаивая. Он не злился и не кричал, не боялся и не осуждал, за что младший был безумно благодарен.       — Ты поранился, — осмотрев детские ладони, спокойно сказал парень, не акцентируя внимание на потере контроля. Кусочки стекла, разлетевшиеся по кухне в один миг, оставили на руках мальчишки множество глубоких и не очень кровоточащих порезов, и из нескольких виднелись кусочки стекла. Капля за каплей кровь, стекая вниз по пальцам, марала пол, собираясь в лужицу у ног. Из-за нарастающей злости и паники малец совсем не почувствовал боли, и только сейчас та стала горячо пульсировать, начиная от кистей и по всему телу, неприятно пощипывая и ноя. — Нужно обработать, — выводя опекаемого из оцепенения и шока, продолжал Шисуи. Говорил не торопясь, без дрожи и волнения, передавая тем самым своё спокойствие Саске.       — Само заживёт, — едва одёрнув руки, ответил тот, отворачивая лицо и пряча взгляд. От него всё ещё исходил страх — страх случайно навредить. Поэтому маленький хвостатый придерживался дистанции, избегая прикосновений. — На мне всё заживает как на собаке. Быстро.       — Не переоценивай свою регенерацию и не выпендривайся, — по-доброму ухмыльнулся юноша, прочитав его поведение, как открытую книгу. — Раны начнут быстро затягиваться лишь, когда тебе исполнится десять, — что уже скоро. — Да и стекло хотя бы нужно убрать, а то возникнут проблемы с заживлением. Ты же знаешь, — неторопливость и невозмутимость вселяли уверенность, да и сам Шисуи воспринимался мальчишкой, как кто-то родной, сильный и умный. Уж ему можно верить. Не сразу, но он молча протянул ладони, чтобы тот, отведя за стол, избегая стекла на полу, аккуратно извлёк всё лишнее.       Осторожно, старший при помощи пинцета, доставал из продолговатых ран осколки: сначала те, что были крупнее и торчали на поверхности, затем более мелкие, что были глубже. Закусывая нижнюю губу, Саске терпел. С болью от аконита это не сравнится, но приятного всё равно мало. После наставник плавно покрутил детские руки, осматривая со всех сторон на наличие стекла, чтобы убедиться в чистоте порезов.       — Надо же, — вдруг удивился он. Младший недоуменно наклонил голову, — у тебя и впрямь отличная регенерация, — поверхностные раны уже затянулись, да и более глубокие начали стягиваться, словно порезы зашивались сами собой, сводя края травмированной кожи вместе и соединяя их в целостный лоскуток. — С такой регенерацией ты легко сможешь совершать обмен.       Обмен? Что за обмен? Про это мальчишка впервые слышит.       — О чём ты? — спросил он, с минуту разглядывая ладони.       — Как бы тебе объяснить… — замешкался парень, подбирая нужные слова. — У лис и людей бывает родство душ. Это ещё называют истинностью, — и об этом подопечный тоже не слышал. — Это случается с альфой и омегой, и реже с бетой. Когда один лис или человек судьбой предназначен для другого. Как были твои мама с папой, — на примере родителей малец стал примерно понимать, что значит «истинные», а вот с обменом неясно. — Между истинными всегда есть незримая связь, которая помогает им найти и узнать друг друга. Как невидимая нить, связывающая их, и её ничем не разорвать. Чем сильнее и крепче чувства, тем значительнее обмен. Он даёт возможность разделять эмоции, а иногда и таланты со второй половинкой. Истинные обмениваются состояниями, ощущая друг друга, как себя самих, — всё это звучало для Саске сложно и интересно одновременно, а ещё как-то сказочно что ли. — При особо сильной связи и хорошей регенерации, лис может обмениваться своей способностью, и раны его родственной души будут заживать быстрее, — мальчишка вновь взглянул на свои руки, наблюдая, как затягиваются порезы. — Ты очень способный. Твои родители и брат гордились бы тобой.       — Спасибо, Шисуи, — едва смущаясь, ухмыльнулся подопечный.

***

      Всем известно, что повторение — мать учения. Для своего возраста, Саске прекрасно отточил слух и чутьё, достигнув пика. Ну, пока не повзрослеет, и уже тогда откроются новые высоты. Но тренировки в лесу у межгорья продолжались, хотя, теперь они больше напоминали игру: всё тот же игрушечный заяц, что был «полуживым» от столького времени своей игрушечной службы; всё так же не используя зрение. Держа зайца за ухо, лис с размаху закидывал его далеко-далеко, куда попадёт: в кусты или в траву, а то и вовсе на ветку дерева. А младший должен был найти и принести его, опираясь на слух и нюх. Отработанная сотни, если не тысячи, раз схема.       И вот, зайца вновь зашвырнули в произвольном направлении, а его искатель, довольно виляя хвостом, выдвинулся на поиски. Шисуи же остался на месте, ожидающе усевшись и проводив младшего взглядом. На этот раз он не жалел сил при броске, так что тому понадобится какое-то время.       Знакомый, стремительно приближающийся, запах резко ударил в нос. Молодой альфа сразу подскочил и уставился в сторону источника с недоверием. От подушечек лап растягивалось нарастающее напряжение, но мех на холке всё ещё лежал ровно, не выдавая тревоги. Кончик хвоста медленно повиливал, говоря о недоброжелательном настрое. Уши чуть отведены назад, делая вид более угрожающим.       — Данзо, — сохраняя невозмутимость в голосе, опекун поприветствовал тёмно-серого лиса, горделиво вышедшего из кустов к нему на небольшую поляну. — Чем обязан Вашему визиту? — насторожено спросил он, следя за дистанцией между ними.       — Шисуи, — грубым, похрипывающим рыком проговорил советник, — я искал тебя, — тот не успел спросить: «И зачем же?», как получил ответ. — Для тебя есть задание от нашего вожака. Я проведу тебя к нему.       — Почему бы ему лично не сказать мне об этом? — всё нутро подсказывало, что тут что-то нечисто. Было в Данзо что-то отталкивающее, пугающее, не внушающее доверие. Шисуи вспомнил о коварных змеях под шкурой взрослого лиса, и ему тут же стало не по себе. Он не доверял этому альфе, так что не сделал и шагу навстречу, оставаясь в паре метров.       — Глупости. Наш вожак занятой, — ответил серый. — Он не может бегать за каждым, чтобы раздавать поручения, — и говорил убедительно, но шестое чувство кричало: «Нет!» — Для этого существуют советники, и один из них перед тобой, если ты забыл, — голос Данзо становится всё грубее и настойчивее. — Я отведу тебя, — повторил он, но молодой оборотень не сдвинулся с места. — Ты смеешь ослушаться меня и своего вожака?       Учиха замешкал. С одной стороны, он обязан подчиняться старшему по званию, а не вести себя, как трусливый дурак. Но с другой, он не хотел доверяться этому советнику и следовать за ним куда бы то ни было. Всё тело пробирало от одного только взгляда на огромного сородича. Пускай Шисуи и был из клана Учиха, что ненамного крупнее своих собратьев, но пик роста у них достигается медленнее, чем у прочих, лишь к двадцати пяти годам. Потому сейчас он был меньше взрослого оборотня, что стоял перед ним. Для него стычка с таким крайне опасна.       — Я никуда не пойду с Вами, — твёрдо стоял на своём наставник.       — Вот, значит, как? — прозвучало подозрительно спокойно, и Данзо чуть посмотрел в сторону. На морде проступало коварство. Вот тот блеск змеиной чешуи! Та гадость и подлость, что теплились и извивались под седоватой шкурой!       Холка Учихи тут же встала дыбом. Но он не успел подскочить быстрее, чем серый лис, услышавший приближающиеся шаги младшего, что не знал запаха этого советника, а потому, без всякой опаски, бежал прямиком к нему. Стоило ему выпрыгнуть из-за кустов, как большие лапы придавили тельце к земле, когтями едва задевая тонкую кожицу выше носа, оцарапывая её. От давления лисёнок приоткрывает пасть, выпуская игрушку. Какой же этот альфа всё-таки тяжёлый!       — А ты такой же, как Фугаку. Упрямый и несговорчивый, — глядя на Шисуи, гаденько рычит напавший. — Не дёргайся, щенок! — было адресовано уже Саске, что так и норовил вырваться, цепляясь за почву когтями и стараясь подтянуться, дабы выскользнуть из-под вражеских лап. Но те давили слишком сильно. Кости мальца чуть ли не хрустели под ними. Он снизу вверх злостно смотрел на чужака, протяжно рыча и оголяя оскал с небольшими клыками. — Бойкий, — отметил чужак-альфа.       — Отпустите его, он всего лишь ребёнок! — опекун понимал, что сейчас у него связаны «руки». Попробуй он напасть, и советник в миг прикончит младшего, раздавив того лапами. — Что Вам нужно?! — находясь чуть больше чем в метре от Данзо, спросил молодой хвостатый.       Саске думал лишь о том, что снова всё повторяется: вновь он не может двигать, вновь кто-то близкий смотрит на него со страхом и бессилием. Прямо, как в ту злополучную ночь.       Пасть советника искривляется в довольной ухмылке.       — Мне нужны твои слух и нюх, — прорыкивает он.       — Что? — ответ взрослого лиса вводит старшего Учиху в ступор. — Что Вы имеете ввиду?..       — Ты ведь уже слышал те слухи, что главный советник промахивается на охотах и уже не годен к поиску охотников и ловушек, — злостно прорычал альфа. И всё же это были не простые сплетни. Вспомнилась стычка советника и Какаши в межгорье. Спор был давно, так что молодой лис счёл, что в лес уже можно выходить, но ошибся… Его поджидали.       — Вожак снял Вас с должности главного советника, — догадался он. — Так ведь?       — Хатаке глупец, — от ярости Данзо распирало, Шисуи попал в самое яблочко, — даже не представляет, сколько я сделал для того, чтобы добиться этого звания!       — Бросили вызов предыдущему главному советнику,— напомнил опекун, желая разговорить старшего по должности, что начинал терять голову от злости. — Вы не смогли его одолеть.       — Фугаку… — поймал мысль Данзо, вспоминая свой проигрыш и гневно щурясь, словно в пасти у него было несколько кислых лимонов. Как раздражали упоминания об этом Фугаку! — Плевать на этого мягкотелого кретина, я убрал его иначе! — а вот и оно… Учихи замерли, интуитивно навострив уши. — Он был недостоин этой должности! Я лишь сделал стае одолжение, избавившись от него!       Чёрные лисы стояли в оцепенении, и рык Саске затих. Ему становилось как-то болезненно горячо в теле, дискомфортно…       — Это были Вы… — дыбя шерсть, проговорил молодой альфа, осмысливая происходящее и выстраивая в голове логическую цепочку. Когти сами покинули подушечки. Он догадывался, но убедившись, ощутил, как душа тяжёлым камнем провалилась вниз. — Убийца… гнусный предатель стаи!       — Не делай вид, что удивлён, — с насмешкой скульнул Данзо. — Ты подозревал меня с самого начала. Стоит признать, ты очень проницательный. Слишком проницательный, — они оба наблюдали и присматривались всё это время, стараясь залезть друг другу в головы. — Те идиоты, которых я навёл на него и Микото, всё испортили, потому что испугались, — Шисуи с ужасом слушал, о чём говорит мерзавец. — Для того, чтобы забрать слух и нюх лиса, мне он нужен был живым. Его должен был прикончить я, забрав всю силу Фугаку, вкусив его плоть. А они со страху убили его. От такой мертвечины нет толку, ты же знаешь поверье, — старшего Учиху пробрала дрожь. Этот советник в край обезумел! Сумасшедший! Он хотел не просто убить, он собирался съесть его! Неудивительно, что в качестве жертвы подлец выбрал Учих, обладающих превосходным чутьём… — Но ничего, у меня ещё есть шанс всё вернуть и стать не только главным советником, но и вожаком стаи!       Данзо заболтался, совсем забыв о пленнике, и в этом Саске, сгорающий изнутри и терзаемый головной болью, увидел возможность.       — Отпусти меня! — прорычав сквозь клыки, он, заерзав под ослабевшей хваткой, вцепился в лапу советника, укусив со всей силы.        Машинально тот отдернул её, и малец выскользнул на свободу. Опекун тут же, ухватив подопечного за шкирку, как котёнка, откинул того подальше. Убежать от взрослого оборотня они не смогут. Не оставалось выбора, кроме как рискнуть. Не теряя и секунды, Шисуи наскочил на убийцу, и они сцепились, кубарем валясь на землю. Рыки и скулёж смешались в рёв и вой, и в воздух стала подниматься пыль. Кувыркаясь друг через друга, держась когтями и вонзая клыки, лисы безудержно грызлись, вырывая мех прямо с кусочками мяса. Клочки шерсти мешались с грязью и кровью. Зубы вонзались всё глубже, доставая до кожи и вспарывая её, как плуг вспахивает землю. Когти позволяли не отпускать своего врага, оставляя рваные полосы. Передними лапами звери впивались в шеи и ребра, а задними раздербанивали брюхо — одно из самых уязвимых мест. Пена и слюна смешивались с кровью, становясь розовато-алыми и ещё более тягучими. Сил у советника было на порядок больше, и Учиха прилагал немыслимое количество усилий, чтобы валить его на землю снова и снова. Лапы дрожали и болели в суставах от перенапряжения. Выносливость начинала подводить. Вырвавшись из хвата молодой челюсти, Данзо вцепился в холку, наскочив сверху. Он прижимал Шисуи к земле, не давая дотянуться и укусить в ответ.       От страха и злости тело мальца потряхивало. Видя, как советник расправляется с Шисуи, а кровь разливается по поляне, тело охватил жар. Всё не как в тот раз! Он больше не бессилен! Ярость воспылала, как никогда прежде, взъерошив шёрстку и разгорячив кровь, причиняя болезненный дискомфорт маленькому хвостатому. Истинный убийца его семьи прямо перед ним, и сейчас тот желал отнять у него ещё одного дорогого лиса. Пульс колотил по ушам, словно вместе с сердцем сокращалось и пульсировало всё тело. Разум затмило алой пеленой. С разбегу Саске наскочил на огромную морду чужака, зацепившись когтями, как дикий кот. Расцарапывая всё, что попалось под когти, ему удалось задеть оставшийся глаз предателя. И, замахнувшись, младший нанёс удар, вырвав какую-то его часть, вонзив коготь в глазницу до основания. Данзо, в миг отпустив Шисуи, взвыл, как подстреленная собака, вставая на дыбки, интенсивно крутя головой в разные стороны, в попытках скинуть щенка. Но тот держался крепко. Тогда советник, зацепив щенка передней лапой, отрывает его от своей морды и грубо отшвыривает в сторону. Лишённый зрения, со слабым слухом и чутьём, он стал в разы уязвимее. Пользуясь этим, старший Учиха из последних сил вскочил, отталкиваясь задними лапами, и, повалив предателя, сомкнул пасть на вражеской шее. Вонзил клыки по дёсна, под нижней челюстью. А после, резко дернувшись и оттолкнув мерзавца от себя, вырвал значительный кусок мяса, тут же выплюнув. Заливая траву фонтаном крови, советник с пару секунд потоптался в лужице, хрипя и бурля, полностью потеряв ориентир. Его шатало из стороны в сторону, и тело извивалось, как змея. Покружившись, оборотень с плеском завалился набок, а его грудная клетка перестала раздуваться от вдохов. Дыхание Данзо затихло, сердечный пульс прекратил отбивать ритм. С ним было покончено.       Покачиваясь на лапах, Саске поднялся и отряхнулся. Взрослый альфа сильно отбросил его прямиков в стоявшее рядом дерево, располосовав спину, от чего ту жгло и щипало. Голова трещала после удара, что отрезвило разум от обжигающей боли. Заметив лежащее тело тёмно-серого лиса, опекаемый ощутил приятное облегчение. Они наказали предателя, и тот получил по заслугам. Дальше с ним разберутся Фугаку, Микото и Итачи. Чёрный хвостик завилял. Они выиграли!       — Шисуи! — на радостях лисёнок подбежал к наставнику, восторгаясь победой. Тот стоял возле туши, жадно вдыхая воздух через приоткрытую пасть. С брыль, языка и верхних клыков тягуче медленно стекала кровь, смешанная со слюной. Но вдруг его задние лапы подкосились, и молодой лис пал ниц, приняв положение полулёжа. Выглядело так, точно вторая половина тела была парализована. — Шисуи?.. — уже менее радостно повторил Саске, вопросительно наклоняя голову.       Ком подкатил к горлу, упёршись в нёбо, когда он опустил свой взгляд: весь мех на брюхе был слипшимся от крови. Ни одного сухого, целого места. Под телом старшего стремительно растекалась кровь, звонко выплёскиваясь из огромной рваной раны от конца рёбер и до паха. Выглядело так, словно эту часть тела вспороли, разделив пополам. Работа мясника, не иначе… Из образовавшейся раны свисали волокнистые кусочки мяса и чего-то ещё, но малец испугался вглядываться.       — Ты же можешь излечиться, да?.. — но ответом было только тяжёлое дыхание Шисуи. Тогда, обратившись, мальчишка, прислонив ладони к ране, начал пытаться закрыть ее, стремясь остановить кровь. — Ну же, заживай! Заживай! — дрожа, кричал он. Его трясло, как осиновый лист, и по щекам быстро скатывались слезы от паники. — Почему не заживает?! — шмыгая носом и сглатывая солёные капли, спрашивал младший. — Ты должен излечиться! Заживай! — маленькие руки были полностью запачканы кровью. Глядя на алые ладони, до Саске доходило осознание, что ничего не получается. Кровь изливается слишком быстро и не останавливается. Выставив перед собой окровавленные кисти рук, малец сильнее впадал в отчаяние, и слезы текли все быстрее. — Что мне делать?! — он подполз к лисьей моське, ища подсказку у опекуна. Тот ведь всегда давал советы, если что-то не выходило. — Как мне помочь, скажи, Шисуи?!       Саске чувствовал, что начинает задыхаться. Глубокий вдох, словно не доносил кислород до лёгких. Плечи судорожно опускались и поднимались. Мысли спутывались в узел, туго затягиваясь. Паника сжимала мальчишку в своих холодных тисках. Из-за нехватки воздуха тот не мог более сказать и слова, только хрипеть и посвистывать. Его охватил дикий ужас. Много, как же много крови…       Следом обратился старший. Он прижал мальчишку к себе, чтобы не показывать ему рану и сосредоточить внимание на себе.       — Ты помнишь… что нужно… делать… когда… накрывает паника? — делая частые перерывы на посвистывающие вдохи, спросил Шисуи. Слушая то, как слабеет его голос, младший молча закивал, щуря глаза от слёз и прикусывая губу. — Говори…       — Нужно… — голос сорвался на всхлипе. По волосам мягко прошлась трясущаяся ладонь юноши, взъерошивая волосы и помогающая успокоиться. — Нужно выбрать любой предмет и сфокусироваться на нём… — жалостливо начал Саске. — Потом описать его: какого он цвета, — сглотнув слезы, продолжил он, — какого размера, какой формы, какой текстуры, — дышать становилось легче, — как далеко он находится, для чего он используется… — вытирая щёки, сказал мальчишка.       — Молодец… — молодой альфа улыбался ему как ни в чём не бывало. Как всегда, с теплотой и заботой.       — Шисуи… — между тем, маленький Учиха видел, как вместе со струящейся кровью, жизнь быстро покидала его тело. Она таяла на глазах, как свечка. Опекун становился нездорово бледным и холодным…       — Мне… больше… не подняться, — уставшим голосом проговорил он. Бесстайный прижался к нему, как озябший птенчик, сжимая порванную, запачканную кровью футболку. — Не плачь… Саске…       — Я не хочу! — проскулил тот. — Ты столько сделал для меня, столькому научил… — слёзы всё никак не останавливались. — Пожалуйста, что угодно, — пискляво шептал мальчишка, — только не умирай, Шисуи! — он не сразу заметил, что руки парня, обнимавшие его, вяло обвисли. Сглотнув, Саске чуть отстранился, посмотрев на старшего. Взгляд того был абсолютно пустой, не моргающий. Рот, с кровоподтёками на уголках губ, едва приоткрыт. — Шисуи? — несмело спросил кутёнок, чувствуя, как сердце уходит в пятки.       Через пару секунд, как он отпустил остывшего опекуна, тот безжизненно свалился на спину, как тряпичная кукла. Кроха-хвостатый, отворачиваясь в сторону, закрыл рот рукой. Но, не выдержав рвотного позыва, всё же опустошил желудок до самого дна. Перед глазами всё помутнело, и он плюхнулся в алую лужу рядом с Шисуи. _____________       Прикосновение холодного носа заставили съёжиться и сонно отмахнуться рукой. Но сонливость, как ветром сдуло, стоило вспомнить о приходе Данзо. Резко дёрнувшись, точно ледяной водой окатили, Саске опёрся на руки и стал испуганно оглядываться по сторонам.       Всё, как и тогда… ничего не изменилось.       Белый лис вновь смотрел на него сверху вниз. Лес быстро разносит вести. Оглядевшись, малец увидел бесчисленное множество других оборотней, что окружили небольшую поляну. Среди них была и Куренай. Она смотрела на него с сочувствием, опуская уши. В груди всё болезненно сжалось при виде лежащего Шисуи, такого безмолвного и неподвижного… Не сдержавшись, мальчишка снова дал волю слезам, согнувшись к земле, стараясь спрятаться от тоски. Сквозь стиснутые зубы раздался сдавленный детский крик. Зарываясь пальцами в траву, с силой сжимая ладони и вырывая зелёные пучки, последний Учиха жалостливо постанывал. Плевать на рану на спине, даже она болела не так сильно, как его душа. Прогнувшись в спине, вожак издал громкий, протяжный вой, наполненный скорбью. К нему поочерёдно подключились и остальные. Лисья тоска слилась в единый вой, распространяющийся по всему лесу, разносясь по ветру.       — Почему? — сквозь всхлипы спросил Саске. — Почему Вы не защитили его? — он посмотрел на Какаши заплаканными глазами. — Вы же вожак, Вы же несёте ответственность за своих подопечных… Так где Вы были?.. Вы все… — оглядевшись по сторонам, проскулил Учиха, вымещая свою боль на собратьях. — Зачем Вы воете? — отчаяние переполняло его. — Почему стайный напал на своего же? Почему?! — белый хвост обвил тельце мальчишки, подобно объятиям, и моська вожака склонилась, аккуратно трясь. — Почему?.. Почему?.. Почему? — раздавалось всё тише и тише. Ища утешение, лисёнок утыкался носом в пушистый белый мех, пачкая тот в алый.       — Мне жаль… — только и ответил Какаши.       — Я был уверен, что он победит… — шёпотом. — Он же всегда был таким сильным… я был уверен…       — Даже самые сильные бывают порой беспомощными… — Хатаке знал, что несмотря на обвинения, маленький альфа просто был в отчаянии. Будь во главе сейчас злоба, нестабильность взяла бы верх. — Прости, что не уберёг их, — говоря о всём семействе Учих, добавил глава.       — Я не уберёг их и Шисуи… — глотая слёзы, ответил последний из своего клана.       — Будь ты старше, то сделал бы больше, — спокойно сказал вожак. — В случившемся нет твоей вины. Ты сделал всё, что мог. Главное — остался жив, — лис признавал, что этому юному оборотню очень везло сохранять свою шкурку. —Ты уже не в первый раз избегаешь клыков смерти. Наверняка для этого есть причина. Потому, утри слёзы. Нужно идти вперёд, как хотел бы Шисуи.       Ещё один день, и опекун застал бы, как Саске исполняется десять.

***

      Царапины, оставленные Данзо, давно затянулись, не оставив и малейшего следа. Шисуи был прав, регенерация после десяти лет стала отменной, хотя полосы заживали не одну неделю. Ну, на то они и раны от другого лиса. С той стычки прошло пару лет, но из память ничего так просто не стереть. Свою первую драку бесстайный запомнил навсегда. Драку, что сделала его последним из своего клана. Она дала многое осознать окончательно. К примеру то, что лисы ничуть не лучше людей и способны на такие же ужасные вещи, а то и хуже. Среди тех и тех есть свои змеи, а таить злобу на всех подряд крайне тяжело и глупо. Данзо был мерзавцем, пусть и оборотень, в то время как Шисуи и Куренай были крайне добры. И среди людей всегда найдётся кто-то, как Сакура, и не всем им быть беспощадными охотниками. Парнишка научился отличать друга от врага, и неважное, какого тот вида.       Фраза вожака: «Будь ты старше, то сделал бы больше» стойко въелась в память и засела в голове. Чтобы больше не чувствовать себя бессильным, чтобы суметь кого-то спасти, Учиха должен быть старше и сильнее. Когда вырастет, ощущение собственной слабости оставит его, и тогда он сможет вдохнуть полной грудью. Чувство вины за всё перестанет постоянно терзать, и наступит облегчение. Скорее бы вырасти. А до тех пор юный альфа придерживался того, чему его учил опекун: ходить исключительно по безопасным зонам; быть тише воды, ниже травы; всегда прислушиваться к звукам и принюхиваться к следам; остерегаться чужаков; пробираться, прячась за кустами и всегда оглядываясь по сторонам. В лесу он был всего лишь осторожным подростком, сныряя как тень, наблюдая за всем со стороны и избегая всякий риск.       Еще никогда Саске не чувствовал себя так одиноко, как после смерти Шисуи. Старший был единственным, кто заботился о нем, кто наставлял. Пускай и не мог заменить лисенку семью в полной мере, но он определённо стал её незаменимой частью. Его самого, его советов, его компании очень не хватало. Бродя по лесу, младший иногда ловил себя на том, что интуитивно оборачивается, словно ожидая увидеть, как следом за ним идёт соклановец. Подопечный обычно всегда рвался вперёд, обгоняя его и, отдалившись на достаточное расстояние, останавливался, чтобы молодой лис нагнал. Конечно, позади никого не оказывалось. Одни кусты, да деревья, и пустая тропа. Так странно, но лес теперь казался непривычно тихим и нежилым, хотя все его обитатели и другие лисы остались при нём. И всё же так тоскливо. Стайным лисам до Учихи не было никакого дела, большинство так и вовсе представляло опасность. От своих сородичей юнец оказался изолирован незримой стеной, которую не пересечь. Но стоит отметить, что за ним всё-таки приглядывали, пускай и из тени. Хатаке украдкой присматривал за собратом-одиночкой, защищая. Так что многие чужестайные лисы, когда по случайности натыкались на Саске, делали вид, что он им не интересен. Пару раз тот замечал, как между деревьями, вдалеке, мелькает белый лисий силуэт. Наверняка вожак чувствовал вину за всё случившееся и так пытался загладить её. И всё же их договор оставался в силе, несмотря ни на что. Учиха не должен ни в коем случае нападать на человека или лиса там, где это запрещено, не то никакая вина не спасёт его. Редко чёрный лис натыкался на следы таких же бесстайных, но вживую ещё никого не видел. Лес для него опустел.       Но и дома парень утешения не находил. Там его встречали пустые, идеально отмытые до блеска, комнаты без хозяев; лестница, не скрипящая под отсутствующими шагами; посуда, не гремящая без чьих-то прикосновений. Куда бы ни пошёл: кухня, гостиная, спальная — везде был один. Только он создавал в этом доме хоть какой-то шум. Никто не ждал его, и он не ждал никого. Родные стены становились холодными и чужими, и находиться дома становилось просто невыносимо. И тогда юноша стал сбегать в город, где было не так тихо. Так и появилась любовь к бесцельным, как могло показаться, прогулкам по длинным улочкам. И неважно, обращает ли кто-то внимание на него или нет. Главное, так Саске видел — он не единственный остался в том мире. Одно лишь существование кого-то ещё приносило облегчение. Временами хвостатый заглядывал к Сакуре. Чаще они просто созванивались или переписывались. В доме Харуно оборотень всегда был желанным гостем, и розоволосая хорошо помогала ему справиться с одиночеством. Без этой человеческой девушки он скорее всего сошёл бы с ума от всей изоляции. Она не знала о бесконтрольных вспышках ярости своего друга. Ну, как не знала. Парнишка пробовал намекнуть, но человек воспринял это по-своему. Счел за вспыльчивую черту характера, ведь одичание людям было незнакомо. Да и пускай. Оно и к лучшему, пожалуй. Тот поступок был необдуманным. Просто в один из дней темноволосый поддался тоске, и в голову пришла эта идея поделиться с кем-нибудь своими переживаниями и проблемами. Небезопасно. Он почти тут же пожалел о сказанной глупости. Мало ли? Про нестабильность нужно молчать. Узнай кто болтливый, и нестабильного убьют. Слишком нелепая смерть из-за длинного языка и недостаточной стойкости духа. Поддался грусти! Дурость. Так подвести свою семью лис не мог. Нужно быть сильным, каким его и растили. После того раза, разговор о «вспыльчивой черте характера» не заходил. Тем не менее, девушка так же знала, что раньше друг относился к двуногим крайне недоброжелательно, и была в курсе причины такого отношения. Харуно частенько подстёбывала Учиху тем, как забавно и иронично вышло бы, если бы его истинным омегой оказался человек. На это парень только фыркал, мол: «Да ну, наговоришь тут всякого…». Часто видеться им не удавалось, поскольку в свои молодые годы оба были занятыми.       А вот, что не оставляло Саске ни на день, так эта пугающая нестабильность. Не обязательно было испытывать злость или раздражение, он всё равно чувствовал её — эту ядовитую змею. Чувствовал, что в его голове что-то не так, что-то неправильное. Это как неправильная деталька, из-за которой механизм пусть и продолжает работать, но с помехами и подозрительным шумом. Лишняя шестерёнка или змея, затесавшаяся среди деталей. Парнишка не знал, в какой момент подвернется возможность, чтобы она проснулась и обнажила клыки, отравляя тело и разум. Потому был осторожен в общении, стараясь сохранять нейтральность и избегать ситуаций, которые могли бы спровоцировать нестабильность. Ему всё ещё удавалось самостоятельно охладить рассудок, когда злость закипала. Но эта способность медленно и верно утекала у него из-под носа. И альфа догадывался, что через пару лет самостоятельно уже не справится. Что делать с этим дальше, он не имел ни малейшего представления. Одичание с каждым разом быстрее распространялось, и остановить процесс становилось всё тяжелее. Тело так и стремилось скинуть человеческий облик полностью, и лисья шкурка расползалась всё дальше. А ещё появилась тяга — желание напасть, как нападает разъярённый хищник на жертву. И проявлялось это по отношению к людям. Это удавалось погасить, но пламя разгоралось всё с большим жаром, и когда-нибудь оно себя тоже проявит. Саске нутром чувствовал, что, всё сильнее, теряет возможность контроля над собственным телом. Чем взрослее становился, тем ярче выражалась нестабильность. Лис был опасен для людей.

— «Хочу стать сильнее и убить стольких двуногих, скольких смогу. Всех их. Плевать, охотник или нет» —

      Быть может, эта первоначальная сильная ненависть к людям вбила в голову одичавшего зверя, что всякий человек — враг номер один. Эта ненависть стала всей сутью бесконтрольной ярости, фундаментом, сросшись с болезнью и обретя силу в её лице. Брюнет этого точно не знал, но ему так чувствовалось. Ведь его грань исказило в ту злополучную ночь, и тогда же появилось желание убить каждого двуногого, какого только удастся. Как бы то ни было, для него это ловушка без выхода. Остановить свой рост парень никак не мог. Оставалось только ждать и бороться, пока он в состоянии делать это. Через несколько лет у него не хватит силы воли, и тогда вожак его прикончит. Такой конец видел для себя Саске. Это неизбежно. Жалкие попытки только отсрочивают погибель. Смириться с этой мыслью не получалось. Страх пробирал до самых костей. Парень ни столько боялся смерти, хотя и её тоже, сколько стать чудовищем. Потерять себя, что может быть хуже этого? Он был уверен, что когда-нибудь отнимет чью-то невинную жизнь, заставит кого-то проходить через тот же ад, через ту же боль утраты, что и он сам. И тут Шисуи был прав — он не убийца, и становиться им более не хотел. Но иного не дано. Судьба — умереть, будучи не собой… Даже если парень спятит в лесу, то с лёгкостью найдёт людей, ведь его слух и чутьё прекрасно под это наточены… Думая об этом, альфа не мог спокойно есть и спать. Никакое занятие надолго не отвлекало от этого. Он всегда был как на иголках, не находя покоя. Постоянные страх, стресс и тревога стали его сопровождающими везде и всюду. Учиха был в капкане, ожидая, когда тот захлопнется. Никогда и нигде ему не было по-настоящему хорошо: ни в лесу, ни в городе, ни дома.       Это была не жизнь, а настоящий кошмар наяву.

***

      Гуляя как-то раз в лесу, не доходя до межгорья, лису повезло наткнуться на свежие следы бесстайного. По запаху не ясно, альфа проходил или бета: с одной стороны, он был сильный и грубоватый, но недостаточно стойкий и тяжёлый. Непонятно. Но точно не омежий. Саске сверил отпечаток своей лапы и незнакомца. Второй был ненамного меньше, а значит принадлежал ровеснику. Следовательно, и силы у них приблизительно равны, что крайне важно учитывать, если вдруг они пересекутся, и чужак будет не в лучшем расположении духа. И тут Учиха предстал перед выбором: пойти по следу или от него? Желательно избегать даже бесстайного, ведь кто знает, что у того в голове. Возьмёт и нападёт ещё, а это лишний шум. До межгорья далеко, так что тут вполне себе промышляют охотники. Но Учихе было интересно увидеть такого же одиночку, можно даже сказать, товарища по несчастью. В свои пятнадцать чёрный лис был хорошо сложен: крепкая спина, сильные лапы, острые клыки и когти приличной величины, достаточной для того, чтобы постоять за себя. Да и бесстайный меньше него, так что можно аккуратно попробовать посмотреть. Если драка окажется неизбежна, то преимущество будет на стороне чёрного лиса. Скрываясь за густой листвой кустарников, в попытке не задевать ветки, хвостатый быстро поймал цветастый след, ведущий прямиком к чужаку. Судя по глубоким отпечаткам лап, тот явно был не осторожен и бежал на всех парах, вдавливая подушечки в почву, отталкиваясь от неё. В отличие от этого безрассудного бесстайного, Саске шёл медленно, крадучись, мягко переставляя лапы так, что трава почти не прижималась к земле. Ступал плавно и грациозно, как представитель семейства кошачьих. Шисуи научил его правильно подкрадываться, оставаясь незамеченным для людей или добычи. Если у незнакомца всё хорошо с чутьем, то он в скором времени заметит приближение Саске, а там будь что будет. Убежит — пускай. Остановится или пойдёт навстречу — вот тогда будет интереснее. Сам же альфа его уже прекрасно ощущал, и запах другого лиса не двигался. Не убегает, смельчак! Ведь у юного Учихи запах был пронзительно-тяжелым, отражающим всю нарастающую с годами силу и мощь. Смысла красться больше нет, только подозрения вызовет. Ещё и спровоцировать на агрессию может, а оно не нужно. Так что темноглазый рысцой стал приближаться к цели. Людей и посторонних поблизости не было, можно и пошелестеть.       Дальше шёл покатый спуск с небольшого холма, ведущий на поляну, которую таковой и назвать-то было нельзя. Просто деревья внизу поредели, и расстояние между ними было чуточку больше, чем в другой части леса. Неспеша альфа подошёл к склону, уставившись на его подножие. И тут-то он понял, от чего запах незнакомца не двигался. Дело было отнюдь не в смелости. Бесстайный был лишён всякой возможности двигаться: всё тело, от пасти до хвоста, было стянуто толстенной верёвкой с железными карабинами. Относительно простенькая ловушка, безобидная разве что тем, что не убивает как капкан. Но выпутаться из неё без посторонней помощи фактически невозможно: она полностью сковывает и сдавливает любое движение. Белый лис лежал, едва ворочаясь, стараясь посмотреть в сторону Саске. Он того учуял и, вероятно, запаниковал. Через сомкнутую челюсть доносился угрожающий рык. Сейчас чужак был в беспомощном положении, но всё равно огрызался, защищая себя, в попытке спугнуть потенциальную угрозу. Глядя на него, молодой альфа подумал: «Ну, и дурак». И ведь не поспоришь. Видать, этот, как оказалось, бета так бежал, что был вынужден спрыгнуть с холма в свободном падении, чтобы не клюнуть носом в землю, поскольку вовремя затормозить на таких скоростях — не затормозишь. И тут на тебе! Человеческий подарочек! Наскочил прямо на крючок, прямиком в ловушку, ай, да меткость! Поэтому Шисуи всегда говорил, чтобы Саске смотрел себе под лапы и не спешил. А то валялся бы сейчас так же, и кто знает: доберётся до обездвиженного первым охотник, другой лис, любой дикий зверь или банальные жажда с голодом.       Саске мог пройти мимо этого легкомысленного глупца, который ещё и агрессировал к тому же, будучи загнанным в угол. Он ему ничем не обязан, они никак не связаны, да и нет гарантии того, что этот бесстайный не нападёт после. Рисковать — себе дороже. Не зря же существует поговорка: «от добра добра не ищут». Учиха мог уйти. Но один лис когда-то сказал ему, что сила заключается в с сострадании. И теперь он считал точно так же, сохраняя в себе волю своих близких. Еще раз оглядевшись по сторонам, чёрный лис аккуратно спустился к пойманному. Тот, услышав его приближение, заёрзал и зарычал сильнее. Альфа сделал пару шагов, обойдя бету, и их взгляды столкнулись. Несмотря на рык и оскал, в глазах незнакомца был страх. Тот был напуган от собственной беспомощности. Это чувство Саске было до жути знакомо. Пока белый лис дергался и брыкался, насколько позволяла верёвка, он ушёл из его поля зрения и резким хватом вгрызся в одну из верёвок, мотая головой и разрывая путы. Поняв, что делает альфа, чужак притих, перед этим удивлённо скульнув. Крепкая, сильная челюсть быстро расправилась с плетёными тисками, освобождая пленника. Вскоре тот смог встать на лапы, что успели затечь от неудобной, скованной позы. Прикусив остатки верёвки, что стягивали морду, как собачий намордник, темноглазый стянул их и отбросил в сторону. Оборотни уставились друг на друга. Вот и гадай теперь, нападёт или нет…       — Что смотришь? — спросил Саске, которому надоели эти молчаливые переглядки. — Ты свободен, иди давай, — мотнув моськой в сторону леса, добавил он. И вот какого чёрта этот бесстайный стоит и рассматривает его. Он не экспонат музея!       — Почему помог? — ответно спросил незнакомец.       — Глупый вопрос, — фыркнул альфа. — Сам бы ты не выпутался, вот и помог, — на что бета только проурчал, показывая, что дружелюбно настроен. — Нашёл, где бегать, — строго и надменно добавил Учиха.       — Так ведь, — начал бета, — просто плестись — скука смертная! — этот белый лис точно дурак.       — Да, — прозвучало саркастично, — зато вот так валяться очень весело. Да ты экстремал, я погляжу, — беспечность чужака-бесстайного удивляла. — Тебя что, совсем ничему не учили? Ну и болван!       — Сам ты!.. — хотел было уже огрызнуться тот, но понял, что у него нет достойных аргументов. М-да, этот альфа был прав. — Грубиян же ты!.. — ухмыльнулся бета, а после припал на переднюю лапу, опуская моську и благодарно кланяясь. От такого жеста Саске смутился. — Как бы то ни было, ты спас мне жизнь, спасибо, — незнакомец вновь выпрямился. — Я твой большой должник, — вот те на. На подобное темноглазый не рассчитывал. — Меня Суйгецу звать.       — Саске, — кратко рыкнул чёрный лис, вскакивая на верхушку холма.       Своё дело он выполнил, так что теперь был свободен и мог идти, куда душе угодно. Но по какой-то причине этот бета хвостиком увязался за ним. По-началу Учиха думал, что им просто по пути, но тот всё никак не оставлял его, следуя чуть позади. В какой-то момент альфе это надоело.       — Чего ты идёшь за мной? — остановившись, раздражённо спросил он.       — Сказал же, что теперь я в долгу перед тобой! — нагоняя, ответил Суйгецу. — Кто знает, когда подвернётся случай отплатить тебе за помощь? — Саске посмотрел на него, как на ненормального.       — И что, ты теперь везде меня преследовать будешь?! — рыкнул настороженно. Что это за приставучий одиночка такой?! — Скажи, ты сумасшедший?..       — Грубиян, это дело чести! — упрямо скульнул бесстайный и продолжил следовать за своим спасителем. Тот старался не обращать на него внимания. И пусть прилипала дышал ему в спину, но враждебных жестов не проявлял — и на том спасибо. — Слушай-слушай, — спустя пару минут молчания нарушил тишину Хозуки, — ты же бесстайный, да?        — И что с того? — похоже, что этот белый лис ещё и болтливый… А ещё безрассудный. Увязался за первым встречным альфой, как ни в чём не бывало!       — Здорово это — встретить себе подобного! Такого же свободного скитальца, — отчасти Саске был с ним согласен, хотя ему скорее было любопытно, чем здорово. Закрадывались мысли, что надо было оставить болтуна в ловушке, а то уж больно шумный. И почему он одиночка? Суйгецу со стороны казался крепким лисом: не мелкий, отличной кондиции для беты. Вряд ли его выгнали бы за бесполезность, скорее за длинный язык!       — Отчего ты не в стае? — Учиха не замечал, как начинал втягиваться в разговор, сам задавая вопросы. Всё-таки он скучал по общению с себе подобными.       — Я состоял в одной стае, но это оказалось не для меня, — чёрный лис вопросительно скульнул. — Вот скажи, в чём радость быть у кого-то в подчинении? Вздор! — белый мех распушился. — Я сам себе хозяин и более никому не подчиняюсь! Мне не нужен вожак, — если ранее бета шёл немного позади, то теперь они поравнялись, поддерживая зрительный контакт. Впервые юный альфа слышал такую точку зрения. — Стая — это сила, стая — это защита…— закатывая глаза, продолжал одиночка. — Нет уж, спасибо! Я позабочусь о себе без поводыря! — Саске хмыкнул, ухмыляясь, мол: «Ну да, ну да», напоминая, что тот пару минут назад беспомощно валялся на земле. — Цыц! Это разовая оплошность! — прочитал его мысли Хозуки. — Я ещё плохо знаю этот лес… Кто ж знал, что там ловушка! У себя я мог бегать вдоволь, а тут такая подстава!       — Неместный, значит… Для такого тебе нужно отходить дальше от города. У межгорья можно не думать о охотниках, — по взгляду беты сразу стало ясно, что тот понятия не имеет, что ещё за «межгорье». — Ты вообще не ориентируешь тут, да? — на что бесстайный неловко кивнул, а Саске в очередной раз подумал: «Ну, и дурак». — Что ж с тобой поделаешь, — н-да, с такими знаниями местности и дня не пройдет, как сородич вновь попадётся в ловушку. Каким бы приставучим он ни был, Учиха не хотел, чтобы этого дружелюбного лиса убили. — Я покажу тебе это место и научу ориентироваться в лесу.       Белый хвост завилял, как у радостного щенка.       — Пускай и грубиян, но ты не плохой парень, Саске! — довольно проурчал Суйгецу, задиристо подталкивая собрата, выражая благодарность. — Это же настоящий дуэт бесстайных, а! — восторженно добавил он. — Представь только: два лиса, не подчиняющиеся никому, покоряют лесные просторы бок обок! — и юный альфа представил эту картину. Как наивно, но стоило признать, что звучало не так плохо. Всяко лучше, чем быть одному. — Айда прямо сейчас на это твоё межгорье, приятель?       — Приятель?.. — неуверенно переспросил чёрный лис. Последние пять лет его единственным другом была Сакура, так что он опешил от неожиданности.       — Ну, да, — без раздумий ответил Хозуки. — Или тебе больше нравится товарищ? Коллега? Соплеменник? О! — осенило его. — Дуэтный партнёр!       — Что? — не сдержавшись, чуть посмеялся от такой глупости Саске. — Что за ужас? — за что его снова легонько толкнули.       — Эй! — ухмыльнулся бета. — Не так уж и плохо! — но смешки чёрного лиса говорили об обратном. — Ладно, так и быть, остановимся на друге, — вот это Учихе понравилось больше. — А теперь вперёд на межгорье! — задорно рыкнув, сорвался с места белый лис и юркнул в кусты. Следом за ним метнулся и юный альфа.       — Стой, не в ту сторону! — но пытливый бета оказался очень быстрым, так что пришлось догонять, пока он не нашёл себе проблем на хвост. — Вот ведь проблемный… Суйгецу, подожди!

***

      Лес вновь обрёл звуки. Чрезмерно активный и эмоциональный бета стал прекрасным компаньоном, хотя, из-за него лисы частенько попадали в разного рода неприятности: во время рыбалки на бушующей речке, Хозуки, стоя на сглаженной тропе из каменистых порогов, обязательно получал по моське рыбой, что решила совершить прыжок веры, вместе с этим он, теряя равновесие от смачной пощёчины, сбивал с лап Учиху, и оба с плеском отправлялись в плаванье; или случалось, что неугомонный и шумный лис беспокоил дремлющего медведя или лося в не лучшем расположении духа, и тогда приходилось удирать, сверкая пятками, ведь лишние травмы никому были не нужны. Но дикий зверь — это ещё цветочки! Приходилось повидать разок пару охотников, правда, те были совсем зелёными в своём деле, поэтому опешили ровно так же, как Саске с Суйгецу. Хвостатые, замерев, постояли с пару секунд, осознавая происходящее, посмотрели на людей и с мыслью: «Ох, ты ж ёмае!» пустились наутёк под свит пуль. Меткости тем двуногим точно не хватало! А молодые оборотни после отлёживались на траве, восстанавливая дыхание и посмеиваясь над косыми охотникам. Альфа с лёгкостью мог назвать своего друга безбашенным дураком. Ну, какой нормальный будет дразнить стаю волков, чтобы побегать от них, а в конце всё равно забраться на дерево и вертеть хвостом уже оттуда? Или гонять бедного кролика по лугу, чтобы в конце всё равно отпустить? Или подкрадываться во время привала у водоёма, а затем начинать ребячиться, брызгаясь? И всё же, что ни говори, а с ним было весело. Временами опасно и рискованно, но тем не менее! Чего только стоили ночёвки под открытым небом и костерком. А совместная охота? Ух, то ещё развлечение! Вдвоём они передвигались по лесу смелее, чем врозь. В своём дуэте лисы были свободны и равны, но и дружны. От любой опасности спасались вдвоём, исключая мысль о том, чтобы бросить товарища. Саске показывал Суйгецу множество мест, с которыми его когда-то познакомил Шисуи. Он рассказывал всё, что знал сам. Какое же это приятное чувство, вновь прогуливаться по чаще в компании кого-то, а уж особенно задиристого сверстника. Роскошь, невиданная раньше!       Не только в лесу, но в городе парни периодически встречались. А уж когда Суйгецу занялся тем же родом деятельности, что и Саске, выполняя поручения от людей, то они стали видеться чуть ли не каждый день, поскольку работали по большей части в команде. Как выяснилось, в его семье, стремление к свободе от стаи, мягко говоря, не поддержали, что и подтолкнуло лиса к переезду. Потому он точно так же, как и альфа, был фактически один. О своей нестабильности Учиха даже не заикался. Одно дело Сакура — простой человек, что не поймёт, а другое дело оборотень. Это наверняка разрушило бы всю дружбу и доверие. А быть одному темноволосому не хотелось.       Хозуки был открытым к общению и лишний раз язык за зубами не держал. Он — сама прямолинейность, и всегда называет вещи своими именами. Из его уст брюнет узнал, что родом тот из города Кири, в лесах которого почти не встретишь охотников, а главенствующей стаей является «Туман». Собственно, в этой стае бета и состоял, как и вся его семья. И по его словам, правила у них там были чрезмерно строгими, а воля вожака неограниченной даже моральными нормами. Настоящий тоталитаризм! Не желая мириться с подобным, белый лис запротестовал, отказываясь подчиняться, вследствие чего ушёл из «Тумана» сам, чудом избежав наказания и полностью разругавшись с семьёй. С ними он до сих пор не поддерживает связь. На вопрос о жилье ответил странновато, что снимает комнату у «знакомого человека», оказывая тому некоторую услугу взамен. Что за услуга, не сказал. Но вскоре Саске и сам встретился с этим «знакомым». __________       Вместе с Суйгецу они стали проворачивать одно дельце, а именно: находить и обезвреживать ловушки, терроризируя тем самым охотников. Для тренировки парням нужно было несколько образцов ловушек, и, дабы не тратить кучу времени на то, чтобы бегать по лесу и искать их, Хозуки предложил альтернативу — наведаться к нему в гости. Как он говорил, его «знакомый» отлично разбирается в ловушках и имеет парочку лишних, а иногда и новые модели находятся. Ещё тогда всё это показалось альфе подозрительным, но, доверившись, он согласился. И какого же было его удивление, когда вместо обычного человеческого дома он увидел сооружение, похожее на секретную базу из фильмов про шпионов, находящуюся за пару сотен километров от Конохи. В тот момент ему показалось, что он снимается в фантастическом сериале, настолько всё выглядело необычно и нереально: высоченное ограждение, автоматические ворота, несколько массивных грузовых машин с контейнерами рядом, громадная «лаборатория», а внутри и вовсе словно бункер, со множеством разветвлённых коридоров и ещё большим количеством дверей. Металл, да бетон. А ещё камеры, глазеющие то там, то тут. И все они следили, поворачивая свои «головы» вслед за чьими-то движениями. От всего этого глаза на лоб лезли. И к этому месту у простого лиса, как Суйгецу, был доступ. Он вёл друга за собой и был, ну, ничуть не смущён окружением. Будто по гостинице топал, ей-богу! В то время, как темноглазый мотал головой по сторонам, точно ребёнок, которого впервые привели в зоопарк.       — С ума сойти… — вполголоса говорил он. — Ты куда меня привёл? — находясь под впечатлением, темноволосый спросил друга, уже сомневаясь в том, что тот «простой» лис. Да и как тут не засомневаться? Конечно, с Хозуки он попадал в разные ситуации, но чтобы так! Если бы приятель сейчас заявил что-то вроде: «На самом деле… я агент ФБР», Учиха бы уже не удивился. Чего-то такого он теперь и ждал.       — Расслабься, — ухмыляясь, ответил беловолосый. Ну да, расслабишься тут! — Знаю, место слегка необычное, но переживать не стоит, — так и хотелось переспросить: «Слегка?».       — Настоятельно прошу тебя разъяснить, что это за место, и куда мы идём, — стены были настолько толстыми, что и звуков из комнат не услышать. Саске тут было как-то не по себе, но в то же время до жути любопытно. — А то складывается ощущение, что сейчас меня сдадут на опыты.       — За кого ты меня держишь? — усмехнулся бета, а альфа не знал, что на это ответить. — Хотя опыты тут и правда проводят, и о некоторых лучше не знать. Ну, я и не знаю, — а между тем, коридор казался бесконечным. — Сейчас Орочимару, «хозяин» сего здания, проводит эксперименты с аконитом. Какая-то из стай заплатила ему, чтобы он нашёл противоядие, — по взгляду брюнета Суйгецу понял, что тот почти ничего не понял. — Это непростой человек, и я бы назвал его кем-то между учёным-изобретателем и учёным-психом. Смекалистый и мозговитый, в общем! А ещё известный среди охотников и лис, — а вот Учиха слышал о нём впервые… — Благодаря его влиянию я смог без проблем уйти из стаи, и взамен на помощь теперь помогаю ему в разработке некоторых его «творений». Ну, знаешь, собираю всякие штуки, — ничего себе услуга! — Орочимару над многим работает. Именно он создал лекарственную повязку, что укоряет заживление ран, нанесённых другими лисами, — к слову, для создания подобного его нанял Какаши, после происшествия с Шисуи. — Или, может, ты слышал о лисьих пилюлях, что ненадолго повышают все физические качества? Это тоже его заслуга. Хотя на последнее я бы не налегал… — о многом же альфа не знал. Подумать только, о скольком осведомлён приезжий бета. — Ну, и так, по мелочи: различные витамины для укрепления клыков и когтей, для здоровой шерсти и всё такое.       Звучало так, словно этот Орочимару неплохой человек, помогающий лисам. Но зачем ему это? Мысли друга Хозуки точно прочёл, и тут же развеял.       — Ты губу-то не раскатывай! — заявил он. — Этот человек не так прост. Настоящая змеюка, говорю тебе! Хитрый, коварный и скользкий тип, — на что Саске недоумевающе наклонил голову, так и спрашивая: «Что ты имеешь ввиду?». — Он нам не друг, но и не враг. Не думай, что он создаёт полезности только для лис. Нет! — повысил голос бета. — Так же он обслуживает и охотников, снабжая их оружием, ловушками и прочей атрибутикой, в сборке которой я, кстати, не участвую. Нафиг надо! — в памяти сразу всплывают те грузовые машины. И всё это охотничье снаряжение?.. — Орочимару без разницы, человек или лис. Кто заплатит, для того и работает. А ещё, — прошептал парень, — при себе у него всегда ствол, так что не нарывайся. Себя в обиду он не даст, уж поверь, — хотелось просто сказать: «Да ну его нахрен, и в лесу ловушки поищем, пойдём отсюда!» — Не парься, мы просто возьмём то, зачем пришли. Всё будет отлично!       — Зная тебя, я бы не был в этом так уверен… — на что Суйгецу только обидчиво фыркнул. И вот, идя по длиннющему коридору, в котором ранее пахло лишь бетонной пылью, стал проявляться чей-то запах. Он принадлежал альфе-человеку, сразу определил Саске. И вскоре источник стал заметен. Их поджидал мужчина, и длине его волос могла позавидовать любая девушка. Сам он был в каком-то недокостюме, что больше напоминал халат. Кожа бледная, взгляд с хитрецой. От него на расстоянии веяло холодом, и юному альфе от его взгляда становилось неуютно. Друг оказался прав, было в том что-то змеиное. — Это Орочимару?.. — шепча, спросил парень и получил тихое, утвердительное: «Ага». — Зачем он ждёт нас? — от этого было беспокойно.       — Ты думаешь, я знаю, куда идти в этом лабиринте? — этот вопрос озадачил.       — Но ты же вёл меня куда-то всё это время! — более громко прошептал брюнет.       — Ты издеваешься? — в ответ прошипел бета. — Мы просто прямо по коридору шли!.. — Хозуки поднял руку, приветствуя человека, но тот так и продолжил смотреть на лис без всякого телодвижения. Учиха всё думал: «Ну почему нас должен сопровождать именно этот стрёмный тип?» — Орочимару не особо доверяет мне, — словно отвечая на вопрос, начал бета, — а тебе так тем более. Поэтому он самолично нас проводит до склада и выпроводит обратно, — очевидно, что двуногий глаз с них не спустит, от чего становилось ещё более неловко и жутковато. — Про ствол помнишь?       — Не нагнетай, — буркнул темноглазый.       Орочимару оказался неприветливым. Дождавшись, пока парни подойдут достаточно близко, он молча развернулся и пошёл вперёд. Н-да, экскурсовод из него вышел бы никудышный. Но, стоит сказать, что в этих коридорах он ориентировался, как крот в собственных тоннелях. Шёл уверенно, и глазом не моргнув. А вот лисы сбились со счёту, сколько поворотов они уже успели сделать. Молчаливость провожатого Хозуки ничуть не напрягала, а вот Саске не сводил глаз со «змея», присматриваясь и ожидая подвоха.       — Сверлить кого-то взглядом не особо вежливо, юноша, — вдруг отозвался мужчина. От его хрипловатого, чуть шипящего голоса по спине темноволосого прошлась дрожь. У этого типа что, глаза на затылке? Или же отменные интуиция и реакция. — Суйгецу, — окликнул тот беловолосого с каплей недовольства и высокомерия, — кого ты с собой привёл?       — Вот почему ты спрашиваешь это только сейчас?! — раздражённо воскликнул тот. И впрямь, уже минут десять в тишине шагали, а тут на тебе! Странный человек. — Это Саске, — представил друга Хозуки.       — Тот самый?       Брюнет удивлённо посмотрел на белого лиса, указывая пальцем сначала на себя, потом на Орочимару, так и спрашивая: «Ты обо мне этому хмырю что-то рассказывал?!». Тот виновато пожал плечами, мол: «Ну, было разок-дрогой». Ответом на это юнец, пусть и шутя, но пригрозил, резко проведя рядом с шеей большим пальцем, обозначая: «Кирдык тебе, болтун хренов!». Тогда, выставляя ладони вперед, дважды махнув ими, Суйгецу, словно проговорил: «Ну-ну, не горячись ты так!»       — Может, прекратите общаться на языке жестов за моей спиной? — холодно сказал Орочимару, не оборачиваясь, и у обоих хвостатых мурашки побежали. Этот двуногий точно затылком видит! Пройдя ещё пару метров по коридору, альфа остановился возле одной из множества дверей, разворачиваясь к «гостям». Те тоже сразу затормозили, уставившись на своего провожатого. — И надо тебе было отвлекать меня ради такого… — недовольно прошипел мужчина, глядя на бету. После он приложил карточку, что висела на его шее и была похожа на ту, что есть у беты, к датчику на стене. Пискнув, с тяжестью железная дверь открылась. — Пришли, — добавил двуногий. — Суйгецу, — намекающие подозвал он паренька.       — Помню-помню, — отозвался тот. — На временное пользование, и всё вернуть в таком же состоянии, — по взгляду понял, что сказал не всё. — Не то: «Все убытки будешь по болтикам самолично собирать и склад до блеска неделю вылизывать» — закатив глаза, процитировал лис слова, сказанные ранее Орочимару. Первыми в помещение зашли лисы, а за ними уже человек, дабы видеть и контролировать их. — Ищи, что нам нужно, — скомандовал Хозуки, и они с Учихой стали рыскать в поисках подходящих ловушек, держась друг от друга на расстоянии, чтобы расширить диапазон поиска.       Склад представлял из себя громадное помещение с высоченными потолками, и такими же высокими стеллажами, на которых хранилось всякое разное: коробки со всякими баночками и склянками; сушёные травы в контейнерах; множество различных карабинов, крюков, верёвок, стройматериалов и подобного добра. Это только из того, куда приятели заглядывали, подозревая найти там то, зачем пришли. Что в других коробках — черт его знает. Если не вглядываться в окружение, то складывалось ощущение, что они зашли на склад строительного магазина. И пахло тут так же: бетонная пыль, древесная стружка, железо. Проходя вдоль стен, Саске заметил ряд гаражных ворот. Видать для того, чтобы погружать товар в те грузовые машины снаружи, либо для завоза новых «материалов». Находясь чуть поодаль, за юными оборотнями следил Орочимару, пока те блуждали между стеллажами, точно в гипермаркете.       Столько всего, аж глаза разбегаются! И запах металла кругом. Не понять, где именно хранятся ловушки. Учиха, как истинный следопыт, выявил цветастые-следы, чтобы по очереди пройтись про каждому и глянуть, что за источник, и в кой-то веки найти нужное. И наконец, спустя полчаса хождения туда-сюда, от стеллажа к стеллажу, он увидел сначала простецкие ловушки, состоящие из веревок или цепей и карабинов. В одну из таких попадал Суйгецу. За ними клетки разной величины, куда поймать можно было и зайчонку с пташкой, и оборотня — от лисёнка до взрослой особи, главное подогнать размерчик. Глядя на это, у брюнета было неприятное, тревожное ощущение. Всё это использовалось, используется и будет использоваться против него и его сородичей. Далее были капканы — цель прихода парней к Орочимару. Тут и большие, и маленькие; очень дорогие и относительно дешёвые; щадящие, дробящие кости и убивающие в миг; работающие дистанционно и обычные; срабатывающие моментально, стоит только наступить на платформу, или чуть погодя, когда жертва приподнимет лапу; сетчатые, похожие на натянутые на округлые оправы, рыболовные сети, и чисто железные, как вырванные челюсти огромного зверя. Пока они не активированы — не представляют опасности. Но стоит только им разинуть пасти…       — Суйгецу, сюда! — сообщил о находке юный альфа, с холодящим трепетом разглядывая ловушки.       Он смотрел, какие могли бы пригодиться им для тренировки. Вспоминал, какие чаще всего встречаются. Откуда-то со склада приятель ответил ему: «Иду!». Пока Учиха ждал того, продолжая взглядом пробегаться по полкам с интересом, но в то же время и с неприязнью. Ловушки были в самом углу склада, и стеллаж с ними упирался в стену. Кружась на месте, осматривая всё на триста шестьдесят градусов, краем глаза Саске заметил нечто знакомое. Леденящая дрожь прошлась по телу, вздыбливая волосы и осушая горло. Этот двойной зубец огромного капкана ему не забыть, не развидеть. Только увидев его, в голове покадрово промелькнула та ночь: встревоженная мать в кругу из острых зубов, железный скрежет и глухой хруст, застывший взгляд пронзённой лисицы… Тройка таких же капканов стояла у стены, блеском привлекая внимание и будто зловеще здороваясь со своим старым знакомым. Сейчас темноволосый находился там, где создали причину смерти его матушки, и создатель всего в нескольких метрах от него. Жар струящимся по венам потоком разлился по телу быстрее, чем обычно. Его было не ухватить, не задержать… ____________       Услыхав, что приятель нашёл то, что надо, Суйгецу чуть ли не в припрыжку направился к нему, желая поскорее взять подходящие ловушки и смыться подальше от недоверчивого Орочимару. По голосу Учиха был рядом, оставалось пройти лишь пару метров и свернуть за угол, а там прямо и до упора. Бета и до этого резво шагал, но услышав внезапный грохот, ускорил темп, ведь за поломку чего-либо отвечал непосредственно он. А судя по шуму, не сносить ему головы… До поворота он прилетел, подобно пули.       — Какого хера ты тут вытворяешь?! — возмутился бета, но тут же впал в ступор, замерев на месте. В метрах десяти от него стоял чёрный лис, еле умещаясь между стеллажами. Хвостом и мордой тот ронял капканы с полок на пол, что и создавало звенящее баханье, эхом разносящееся по всему складу. Зверь стоял, опустив морду и тяжело дыша. — Эй, Саске, ты чего? — недоумевающе спросил Хозуки, глядя на друга, но от чего-то не рискуя подходить ближе.       Что-то не так, и на упавшие ловушки стало всё равно. Приоткрывая пасть, оборотень продолжал громко выдыхать горячий воздух, выпуская тонюсенькие струйки пара из уголков пасти. После Учиха не спешно, будто с тяжестью, приподнимая морду и вставая ровнее, перевёл яростный взгляд на бету. Взъерошенная холка, отведённые назад уши, узкие зрачки не сулили ничего хорошего.       — Саске?.. — полушёпотом произнёс бета. Сам не мог объяснить себе свои же мысли, но кожей чувствовал, что это не его друг сейчас стоит перед ним. Внешне это он — всё тот же лис-Учиха, но глаза совсем чужие.       Ответом ему были начавшееся протяжные рычания, приподнятые в оскале брыли, в следствие чего образовались складочки кожи перед носом. От давления ярости альфы беловолосого подкосило, будто на плечи упала пара тяжеленных гирь. Пошатнувшись, он стал пятиться назад. Так обычно отступает скованная животным ужасом жертва, спасающаяся от хищника. В запахе кофе, что исходил от последнего Учихи, стало больше горечи, что аж челюсть сводило. И едва заметное движение Хозуки сработало для зверя командой «Марш!»: он метнулся в сторону приятеля, стоило тому отшагнуть назад. Рывок. В последний момент бета успел отскочить в сторону. Чёрный лис влетел в стеллаж, промахнувшись. Пара коробок посыпалась на пол, и весь стеллаж дрогнул. Помотав головой, отходя от столкновения, зверь вновь оголил клыки. Подняв взгляд на Суйгецу, нестабильный возобновил ход, перекидывая мощные лапы вперёд. Подушечки заглушали тяжесть шагов. Парень продолжал пятиться назад. Но давящая мощь разъярённого альфы не позволила уйти далеко. Вскоре бета, запнувшись, повалился на спину. Он не понимал, что за чертовщина происходит и что случилось с его бесстайным товарищем. К своему сородичу особого энтузиазма Саске более не проявлял. Понял, что тому никуда не деться. Поэтому к лежачему приближался вальяжным шагом, а не рвался сломя голову, как умалишённый. К тому же, собрат почти не тормошил внутреннюю змею, что отзывалась бы болезным жжением, побуждающим к агрессии. Нависая над беловолосым, одичавший не прекращал скалить зубы. Смотря чудовищу в глаза, Хозуки видел лишь злобу. Он интуитивно закрывал лицо и тело руками, мнимо защищая себя. Казалось, что белый лис забыл о собственной возможности обращаться, настолько был удивлен и напуган. Однако интерес к нему зверь потерял моментально, стоило столько заметить человека. На Орочимару, что стоял в пяти метрах, он набросился с пеной у рта, как оголодавший волк на говядину. Но не тут-то было. Быстрым движением руки мужчина достал из кобуры на поясе, что была скрыта свободной накидкой, небольшой пистолет, похожий на револьвер с более продолговатым стволом и громоздкой рукоятью. Не думая ни секунды, двуногий нажал на спусковой крючок. Ни одна мышца на его лице не дрогнула в тот момент. В сопровождении «грома», дымясь, пуля с прозрачным отсеком на конце, через который просвечивалась желто-оранжевая жидкость, вырвалась вперёд, со свистом рассекая воздух, и как по маслу вошла в плечо оборотня. Барабан странного «револьвера», щелкая, прокрутился. Рычание и скулёж слились в одну какофонию, и черный лис заметался по сторонам, ударяясь о стеллажи, как мячик для пинбола о флипперы. Задирая морду кверху, Учиха был дезориентирован. С пару секунд, шатаясь, он сбивал контейнера с полок. После умолк и свалился на бок.       — Мать твою, боже! Саске! — подскочил на ноги Хозуки. Отчётливо пахло Лисьим аконитом. Пуля была непростой. — Ты что, убил его?! — подбегая к другу, заорал он, глядя на Орочимару. — Я знал, что ты отбитый, ох, боже! Чёрт! — пребывая в полнейшем шоке, вопил бета. — Зачем я только предложил пойти сюда, зачем?! Идиот, идиот! — Учиха лежал без всякого движения. — Ахиреть, ахиреть!       — Незачем так кричать, — невозмутимо ответил человек, подходя к лисам. — Развёл шуму, — побледневший и, кажется, поседевший бета смотрел на него, как на психа. — Ничего с ним не будет. По крайней мере, от такой дозы, — судя по диаметру ствола, пули на «револьвер» шли совсем мелкие — сантиметр-полтора. В этом беловолосый убедился, когда разглядел оружие поближе. Оборотня-подростка такой ерундовиной не убить, тем более одним выстрелом. Ну, разве что в голову или сердце, если попадёт. А попадание пришлось в плечо.       Суйгецу выдохнул, ощутив неимоверное облегчение. От шока не сразу услышал пульс и дыхание друга. То, что у Орочимару был ствол под аконитовые пули, ничуть не удивило. А что? Кто знает, в лице кого придёт угроза? Человека вальнуть любой пулей можно, а вот лиса только аконит хорошо берёт. Так что мужик-то не промах! Двух зайцев одним ударом! Одной пулей, если точнее.       — Необычный юноша, — глядя на то, как зверь, дымясь, обращается темноволосым парнем, сказал Орочимару. — И как только нестабильный столько прожил?       — Нестабильный? — бета слышал эту скучную лекцию про лисью грань от своих родителей, но никогда не видел этих «нестабильных». — Так это не сказка для запугивания лисят? — из его слов двуногий понял, что Хозуки ни о чём не знал. И то, что сам Саске держал всё в секрете, было понятно. О нестабильных мужчина знал не так много, поскольку от тех быстро избавляются свои же сородичи, но всяко больше, чем беловолосый. Интересный малец ему попался, а главное вполне себе живой.       — Не сказка и не миф, — ответил Орочимару. — Я абсолютно уверен, что твой друг — нестабильный. Обычно таких убивают ещё в детстве, и мне не ясно, почему он ещё продолжает дышать, — наведя пистолет на лежащего без сознания Саске, спокойно добавил он. — Нестабильность — сродни проклятию, лучше прикончить, чтобы не мучился.       Но бета, прикрывая рукой друга, встал на его защиту.       — Должно же быть лекарство! — парень не мог позволить убить того, кто спас ему жизнь. Кто он будет после этого? Лис? Нет, подлая крыса!       — Лекарства нет, — ответ человека не обнадёживал, но белый лис не отступил. — А может, и есть, — ох, уж этот скользкий тип! — Не желая рисковать, сородичам, легче прикончить нестабильного, чем наблюдать за ним и искать способ выровнять грань.       — Я найду способ, — но один бета бы не справился, ему нужна помощь. Сам он, по правде говоря, глуповат и в науках не смыслит совсем. Но Орочимару — другое дело. Может Суйгецу и не умён, но хитёр, и он точно знал, как привлечь двуногого к помощи. — Орочимару, — подойдя к нему так, чтобы ствол пистолета упирался в грудь, начал беловолосый, — помоги мне найти лекарство, — сходу попросил он. — Это нужно не только мне, — голос полон уверенности. — Тебе ведь и самому интересно разобраться, — тут хвостатый попал точно, ведь к изучению всякой ненормальщины человеческого альфу тянуло, как магнитом. — И если ты сможешь найти способ излечиться от нестабильности, это принесёт тебе ещё большую известность и влияние, — что тоже немаловажно. — Это нужно нам обоим, — Хозуки сильнее упёрся в револьвер, демонстрируя спокойствие и настойчивость. — Поэтому ты не выстрелишь. Саске слишком интересен тебе. А будь это не так, он был бы уже мёртв, — после его слов человек, хмыкнув и по-змеиному ухмыльнувшись, опустил оружие.       — Верно, — прошипел он и кинул «револьвер» парню, что еле поймали его, не ожидая броска. — Проследи, чтобы твоего друга не убили. Боль и продолжительный сон должны утихомиривать его, — аконит вытравливал «лисью змею» за несколько дней, возвращая контроль владельцу тела. — Учти, что чем ближе яд окажется к головному мозгу, тем более эффективно подействует, и тем болезненнее и дольше будет восстановление, — мужчине нестабильность чем-то напоминала бешенство: если погрузить заражённого с симптомами в искусственную кому и вводить антивирусные препараты, то есть вероятность излечения.       По сути, аконит погружает оборотня в относительно кратковременную, из-за их самоисцеления, искусственную кому и представляет собой тот самый «антивирусный препарат», разве что антитела против нестабильности не вырабатываются. Отрава повреждает клетки мозга, что глушит все эмоции, возвращая нестабильного в норму. За несколько дней тот регенерирует и просыпается. Это было только предположением, но ученый верил в успех.       — А я займусь сбором информации, — многие стаи посодействуют в этом. И кто знает, вдруг найдутся ещё интересные случаи с нестабильными. Финансирование так или иначе обеспечено. — И пусть Саске периодически навещает меня, ведь он — главный источник информации, — Суйгецу с недоверием посмотрел на Орочимару. — Волнение ни к чему, он будет в целости и сохранности, — ведь никакой уважающий себя учёный не позволит главному подопытному погибнуть. — А сейчас нужно перенести его в покои, — по-старомодному человек называл комнаты отдыха своих подчинённых, одним из которых частично был Суйгецу, — а так же нужно извлечь пулю из раны. __________       Пришёл в себя Учиха через четыре дня, лёжа на кровати, удерживаемый физической фиксацией, которую Орочимару специально закрепил на тот случай, если его предположение об «оздоровительном» сне окажется всё же неверным. Пока темноволосый валялся в коме, Хозуки осваивал навык стрельбы. В нём бушевало смешанное чувство: с одной стороны, он учится на благо; а с другой, стрелять отравленными пулями — удел охотников. Сложно представить, что придётся наставлять ствол «револьвера» на друга. Это не давало покоя. Когда Саске очнулся, бета сидел рядом с койкой. Голова гудела и раскалывалась, как переспевший арбуз, но в сравнении с болью в плече — всё цветочки. Закрадывалась мысль, что лучше отгрызть его, чем терпеть. Ох, Шисуи, как же он быль прав: попадание аконита в кровь и впрямь самое болезненное! И почему опекун всегда оказывался прав в таких вещах? Жмурясь и стиснув зубы, темноволосый старался лишний раз не двигаться.       — Саске, — начал Хозуки, — в день нашего знакомства ты спросил, от чего я не в стае. Тогда я посчитал это простым любопытством. Но теперь понимаю, зачем ты спрашивал, — Учиха хотел узнать, не встретил ли он себе подобного. — О причинах своей бесстайнности ты ни слова не сказал, — осознавая собственную невнимательность, печально ухмыльнулся беловолосый.        Воспоминания о случившемся на складе стали возвращаться к юному альфе. Чёртова змея будто специально показывала ему всё в наиярчайших красках, не упуская ни единого момента. Тыкала носом, так и шипя с нескрываемым удовольствием: «Погляди, что ты наделал!». Напоминала о резком рывке, о каждом рыке, о желании порвать «жертву» на части, о том испуге в глазах приятеля. Ничего не оставалось без внимания. Ничего не забывалось. Брюнету захотелось провалиться под землю. И как он только мог напасть на друга? Нестабильность вышла на новый уровень, и теперь могла обращать парня целиком. Больше её не удержать…       — Суйгецу, я… — виновато начал темноглазый сквозь острую боль, но его перебили.       — Я понимаю, почему ты так поступил, почему всё скрыл, — без всякой злости сказал бета. Простая истина, что никто не хочет умирать. Как бы неизбежно это ни было, все боятся. И тогда, пойманный в ловушку и лежащий на земле, белый лис тоже боялся. — На твоём месте я поступил бы так же.       — Бессмысленно… — слабо прошептал Саске. — Это невозможно скрывать, как невозможно вылечить… — от беспомощности и бессилия хотелось разрыдаться, как маленькому мальчишке. Правда, что он не хочет умирать, но ещё сильнее не хочет отбирать жизнь кого-то другого. Уже дошло до того, что он нападает на единственного друга-лиса. Парень был в глубочайшем отчаянии.       — Ты спас мне жизнь, — уверенно и воодушевленно начал Хозуки, — и теперь я попытаюсь спасти твою, — он был готов пойти на всё, ради этого. — Я верну тебе должок, приятель. Я клянусь, — словесный нерушимый договор был заключён. — А, ну, и ещё нас отсюда с тобой не выпустят, пока не возместим убытки…

***

      — Не задание, а хрень какую-то поручили! — возмущался Суйгецу, идя вместе с Саске к назначенному месту. Тот уже устал слушать его нытьё, хотя и был полностью солидарен. — Нет чтобы находить нормальное применение нашим способностями и поручать что-то стоящее: искать преступников, наркоту, оружейные склады и всякое там! Так ведь нет! — восклицал бета. — Повесили на нас девчонку какого-то богатея и отдали ей в услужение, чтобы в клубе поразвлеклась со всем комфортом! — вот уж вздор! Не ради этого беловолосый оттачивал свой слух и нюх! — Я что, телохранитель?! — бесспорно, использовать лис как охрану более безопасно, чем нанимать на эту роль человека. Оборотень будет эффективнее. Но такому заданию парни, прежде рыщущие в криминалистике, были не шибко рады. Ранее им давали более сложную и серьёзную работу. А это что за детский сад? Зря пропадают острые слух и нюх, эх. — Да и к тому же, на такую ерунду нас двоих-то много. Один бы справился, так они ещё какого-то третьего лиса подогнали! Нас явно недооценивают! — как раздражало. — Ох, устрою я им, когда закончим с этим! Такую взбучку устрою!       — Вообще-то мы могли отказаться от этой миссии, — спокойно сказал Учиха, намереваясь остудить пыл друга, но вышло наоборот.       — А это и неважно! — воскликнул белый лис. Его, в отличие от альфы, свои возгласы посреди ночного города ничуть не смущали. — Факт того, что нам предложили такую фигню, уже о многом говорит!       Время близилось к одиннадцати часам ночи. Если бы не многочисленные светящиеся вывески и фонари, то была бы непроглядная темень. Несмотря на позднее время, в Конохе было отнюдь не тихо и безлюдно. Наступил час пробуждения, как называл их Хозуки, «сов» — людей с ночным образом жизни. Совы были чуть ли не громче «жаворонков» — дневных горожан! Да уж, город никогда не спит, прямо как лес. Под безрезультатные попытки Саске утихомирить приятеля, они наконец дошли до нужного места. Глядя на здание ночного клуба с горящим названием «Цукуёми», в головах парней непрестанно суетился вопрос: «Какого хрена мы тут делаем?». Вот уж местечко для работы. Забавно, что афишировали им это задание, как нечто почётное, умолчав некоторые детали. «Охрана важного лица», говорили. Вот и договорились. А здание было о-го-го, сразу видно, что ни абы какое: на входе очередь, и у дверей пара коренастых оборотней-охранников в деловых костюмчиках пропускают через красную вытяжную ленту только «достойных» — прям, как в кино, им бы ещё очки чёрные нацепить; сам «Цукуёми» этажа четыре, и снаружи напоминал дорогущий отель, облачённый в черные и фиолетовые цвета ночи; всё заведение переливалось и сияло, так и маня к себе сов, как свет лампочки завлекает мотыльков; человеческому уху музыки было не слыхать, пока не приоткрывалась дверь, пропускающая гостей, но Суйгецу и Саске негромко слышали её, стоя у входа; на крыше был слышен людской говор и отголоски песен, а по небу пробегали лучи от зенитных прожекторов.       — Мать моя… — не удержавшись, проговорил бета, глядя на всё это. В подобном местечке парни впервые. Им оставалось дождаться только ещё одного лиса и дочь заказчика, ради которой они все собрались. И тут беловолосый увидел неприятный сюрприз. — А это что за хрень? — посмотрел он в сторону на двух лис, идущих им навстречу.       Как юноша понял, что они с ними на одно задание? Все просто! Те были одеты в точно такие же неудобные костюмы: черные брюки и того же цвета жилетка, белая рубашка с рукавом три четверти, дурацкий галстук. Всё в этом прикиде Хозуки находил дурацким и чувствовал себя каким-то официантом, а не телохранителем. Единую форму им выдал заказчик, так что тут не ошибиться — та парочка с ними.       — Какого черта вас двое?! — поинтересовался Суйгецу. — На это задание что, всех лис созвать решили? — начальство говорило, что с ними будет ещё одна омега. Собственно, омега была: красноволосая девушка в очках и с хорошенькой фигурой. Но вместе с ней был и рыжеволосый громила-альфа. — Троих с головой хватает, ты-то чего припёрся? — глядя на него, в недоумении процедил бета.       — В самом деле, — повернулась к нему девушка, — Джуго, на кой чёрт пришёл? — о, не похожа она на ропотную омегу, что подметил звонкий малый. — Говорила же, что сама прекрасно разберусь с этим, — язвя и скрещивая руки на груди, добавила лисица.       — Не выёживайся, — ответил рыжеволосый. Что примечательно, его интонация и вид в общем, несмотря на громоздкость, казались более мягкими, чем у девушки. Она же ассоциировалась у Саске с колючкой. — Как я могу тебя одну с двумя незнакомыми альфой и бетой отпустить, а, Карин?       — Санта-Барбара… Парочка, что ль? — влез в их разговор Хозуки.       — Совсем идиот? Нет конечно! — возразила Карин, давая нахалу подзатыльник. — Мы брат и сестра, — поправила она. Тогда еще брюнет подумал: «А внешне такие разные, да и запахи тоже». — Или ты из тех недоразвитых, что при виде альфы и омеги даже мысли не допускают, что они могут быть родственниками или друзьями? Ненавижу эти стереотипы!.. — сквозь зубы процедила лиса.       — Да понял я, понял! Виноват, — цыкнул беловолосый. — Тьфу ты, женщины…— более тихо пробормотал он. — Я Суйгецу. А вы, как я понял, Джуго и Карин?       — Надо же, хорошая память. Для идиота, — ухмыльнулась красноволосая, и парень был готов влезть в словесную перепалку, но, предвидев это, Учиха закрыл тому рот рукой.       — Саске. Рад знакомству, — он переключил внимание на себя. — Надеюсь, сработаемся, — брюнет выбрал тактику, при которой вежливость сгладит первоначальное недопонимание. Да и за бестактного друга нужно отвечать…       Тут Карин с каким-то непониманием уставилась на него, из-за чего стало не по себе. У него что-то на лице? Чего смотрит?       — Ты болен? — вдруг спросила она. Хват альфы ослабился, но Хозуки уже не вырывался. Оба лиса были в ступоре от вопроса. Как она?.. — Забудь, проехали. — чтобы не вводить темноглазого в большее смятение, сказала девица, махнув рукой.        «Возможно, что мне просто показалось» — подумалось ей.       — Мы тоже рады знакомству, — на слове «рады», она с особой, дразнящей ухмылкой посмотрела на Суйгецу. Тот в ответ лишь показал язык. — Я тебе сейчас его с корнем вырву, бета! Сюда иди!       Пока эти двое выясняли отношения, Саске и Джуго стояли и наблюдали.       «Боже, восемнадцатый год стукнул, а ведут себя как дети в песочнице…» — разделив одну мысль на двоих, альфы переглянулись.       — Тоже проблемный? — спросил рыжеволосый.       — Да, — как-то уставше ответил брюнет.       — Понимаю.       Расцепились омега и бета лишь после того, как к клубу подъехал чёрный автомобиль. Никто из хвостатых не был удивлён тому, что подъехал именно лимузин. Ну и банальщина, хотя другого и не ожидалось. По выражению лиц Джуго и Карин было видно, что их с «охраной важной персоны» надули точно так же. На статус человека, которого предстоит охранять, оборотням было по большей части всё равно. Они только хотели выполнить свою работу. Так что плевать лимузин, не лимузин. Хвостатые поравнялись, готовясь. Водитель открыл дверь авто и подал руку девушке — как подобает. Девица-омега выглядела так, как все её примерно и представляли: при марафете; макияжа на лице больше, чем самого лица, и особо выделялась ярко-красная помада; туфли с пугающе-высоким каблуком; вызывающе открытое платье, которое Хозуки, не стерпев, тихонько прокомментировал, как: «Мои трусы и те длиннее её наряда»; забавной деталью стал странноватый розовый то ли меховой шарфик, то ли воротник, что был отдельно от платья намотан на руки и шею и напоминал новогоднюю мишуру; дорогие кольца, серьги, подвески, браслеты — всё, что можно было нацепить на себя; высокомерный взгляд, раздражающая мимика, писклявый голосок. Не шибко приятная особа, но лисы были вынуждены терпеть каждый её каприз. Благо, что в их обязанности входила только охрана, а не обслуживание.       Первой в заведение зашла девушка, а следом за ней и лисья свора. Стоило тем только пройти через вытяжную ленту и попасть в сам клуб, как моментально насквозь пронзила звуковая волна. Музыка кувалдой ударила по острому слуху, продырявив головы насквозь. С непривычки боль была первые полчаса невыносимой. Если бета и альфы могли хоть как-то её игнорировать и бороть, то Карин пришлось придержать, чтобы не свалилась с ног. Но, как ни странно, приспособилась к громкому шуму быстрее всех. Пока остальные трое мучились головной болью, она чувствовала себя прекрасно, словно ничего не было. Омеги всегда быстро адаптируются и быстрее привыкают к боли, справляясь с ней. Спустя какое-то время остальные тоже ощутили облегчение. Ну, почти все. Особо острое чутье Учихи просто било тревогу от едкого запаха алкоголя. Ни вдохнуть, ни выдохнуть! Вонь прожигала, плавила, разжижала лёгкие, и тошнотворный ком подкатывал к горлу. Парню становилось дурно от каждой секунды нахождения в этом месте.       — Эй, дружище, — обратился к нему Суйгецу, — ты побелел весь, — темноволосый только посмотрел на него, стараясь не дышать, и пошатнулся от головокружения. — У-у-у… — протянул белый лис, позволив другу опереться на своё плечо. — Да, видок у тебя так себе… — от запаха спирта некомфортно было и Джуго, но терпимо. Чутьё беты и омеги же уступало чутью альф, так что им было вполне себе нормально. Брюнет резко закрыл рот ладонью. — Эй-ей-ей, не тут, не тут! — засуетился Хозуки, но догадка не оправдалась. Пока что.       — Отведи его в уборную, — указывая на нужную табличку, посоветовала Карин. — А за той фифой мы сами присмотрим.       Согласно кивнув, парень, придерживая друга, вместе с ним направился к спасительной комнате, протискиваясь сквозь народ. Да уж, неприятное местечко: людей уйма, резкие звуки и запахи, ещё мерцает и светится всё, что ни попадя: диванчики, стены, полотки, пол, даже барная стойка — и та переливается с синего на фиолетовый! Всё двигается, всё мельтешит. Что удивительно, развлекались тут не только люди, но оборотни. И как тем это удаётся? Видать, привыкли уже.       Опираясь одной рукой о раковину, второй Саске черпал холодную воду, полоща рот и обдавая лицо отрезвляющей прохладой.       Бета же подавал влажные полотенца.       — Что-то мы не предусмотрели, что так может быть, — что правда, то правда. О последствиях такого места, как ночной клуб, никто не подумал. Уже минут пятнадцать они в уборной, а альфе едва ли лучше становится. Вот так сильные стороны превращаются в слабости. — Интересно, как там эти двое?       — Возвращайся к ним, — громко дыша, сказал Учиха. Хозуки хотел возразить, но не успел. — Я тут сам. Иди, я подойду через пару минут.       Суйгецу так прикинул и решил, что ему лучше пойти разведать, как там Джуго и Карин. Глянет, и, если все чики-пики, вернётся к другу. Да и темноволосый в конце концов не маленький — справится и за пару минут никуда не денется, особенно в таком состоянии. Выходя из уборной, парень впал в секундный ступор. И на какой из четырёх этажей ему нужно? Подумав: «Слава тому, кто наделил лис хорошим обонянием!», решил им воспользоваться, но только сильнее запутался.       — Как странно, — пробормотал он. Запах альфы оставлял за собой более явный след, что логично, ведущий дальше на лестницу и наверняка до последнего этажа. А вот запах Карин всё ещё был на первом этаже, и следов её пребывания на лестнице не наблюдалось. — С чего вдруг разделились?..       Мало ли какая может быть причина. Но для спокойствия беловолосый всё же решил проверить. Посчитав, что Джуго сам по себе крепкий альфа, и за него можно не волноваться, первым делом пошёл по следу Карин. Может, и язвительная, но она — омега, а в таком месте им нужно всегда быть начеку. Запах девушки отдалялся от танцпола, где было наибольшее количество людей. Это начинало напрягать. Хотя, может, ей надоела громкая музыка, вот и решила пойти в более тихое местечко? Однако бета не понимал, почему та не со своим братом, что так переживал за неё и потому припёрся на чужое задание. В клубе лис вообще не ориентировался, оттого был без понятия, где конкретно сейчас находится. Скорее всего в каком-то помещении для персонала, ведь никого из посетителей вокруг не видать, пусть запахи двуногих и оборотней были хорошо ощутимы. Звуки из основного зала сюда почти не доходили. Куча закрытых дверей, и все с какими-то табличками. Прочитав надпись на одной из таких, Суйгецу всё понял и просто охренел. «Не беспокоить» — написано чёрным по белому. Да это же всё приватные комнаты! Но запах лисицы точно вёл сюда. Шаг парня тут же перешёл на бег.       — Твою мать! — рыкнул он. — Ну почему именно я всегда влипаю во всякую жесть?! — в таком темпе, быстро добравшись до нужной двери, забарабанил по ней. — Карин, ты тут?! — в ответ тишина. Но она точно там, парень был готов поклясться собственным хвостом! — Вот чёрт… — лисица заперта не одна. Лис-альфа был с ней, как пить дать!       Дёрганье ручки ни к чему не привело. Конечно, чёртова дверь закрыта, ну да и хрен с ней: разогнавшись от противоположной стены, белый лис выбил ту как пробку из-под шампанского, влетев в комнату и едва устояв на ногах. Сразу же он увидел упирающуюся красноволосую, лежащую на полу. Сверху на ней какой-то мужик, воняющий перегаром. Одна его рука закрывает девичий рот. Та всячески пытается не дать себя раздеть и оттолкнуть мерзавца. Но лисица всяко послабее будет. А обратиться гад ей не позволял, подавляя омежью волю своей поганой силой альфы. Доминант хренов! До чего низко!       — Ублюдок, ты что творишь?! — за шкирку отшвырнув незнакомца, рыкнул Суйгецу. Пусть он и бета, но отнюдь не слабый бета!       — Ты кто ещё, блять, такой?! — пьяно хлюпая, ответно рыкнул альфа, поднимаясь на ноги кое-как. — Ты ни чё не попутал, а? Написано же, не беспокоить, щенок!       Это хамло ещё возмущается? Подобное просто выводило парня из себя. Девушку-сородича он знает всего ничего, но это и неважно. Сейчас у них одна миссия, а значит, она — часть временно сформированной стаи без вожака. А своих оборотни не дают в обиду, такова уж их природа. Стоит ли говорить, что подобное отношение к омегам априори непозволительно? Гадко, подло и мерзко! Смотришь на таких индивидов, и блевать тянет! Позорно не только для альф, но и бет. Это очернение чести и гордости сильного пола! Суйгецу был в ярости.       — Готовься получать по ебалу, — только и сказал он.       После, резво метнувшись к насильнику, пару раз заехал тому по челюсти. Лисья рожа быстро заживёт, поэтому сил юноша не жалел. Еще один размашистый удар! Так, чтобы костяшки хрустнули вместе с носом пьянчуги! Не устояв на пьяных ногах, тот повалился на спину. Бета быстро занял удобное положение, нависнув сверху. Очередное попадание по физиономии наглеца сопровождается булькающим скулежом. Затем ещё, и ещё.       — Сейчас мигом отрезвеешь, мудак! Отвратное животное! — нахал был медлительным и косым, находясь под градусом, так что отбивался с промахами. Однако парень всё же пропустил один ответный удар, не уклонившись вовремя. Зараза, а! По нижней челюсти получил. Ну и силища в руке! — Паскуда… — сплюнув несколько клыков с кровью, процедил он. Запах альфы становился навязчивее и гуще — обращается, сволочь. — Ну, давай… — полушёпотом произнёс белый лис, вытирая подборок тыльной стороной ладони. После последовал примеру мерзавца.       Новые клыки уже заняли свои места в дёснах. Но и лицо пьяницы затянулось. Регенерация делала драку слаще. Бета — не омега, так что альфе будет крайне сложно манипулировать его волей. Хренушки! Юнец слишком стойкий и крепкий для такого отродья. Да, внутренний голос говорил ему: «Ты бета, ты физически слабее альфы!», на что Хозуки, ухмыляясь, отвечал: «Да плевать!».       Белый лис стоял напротив более крупного бурого собрата. Оба скалили друг на друга клыки, дыбя холку. Не дожидаясь действий со стороны мерзавца, первым кинулся бета. Оборотни, повалившись на пол, сцепились. Движения альфы были неуклюжими из-за выпитого алкоголя, но тот всё равно давил за счёт большей массы тела. К тому же, долго под градусом оборотень не мог находиться, всё из-за той же регенерации. С каждой минутой бурый наращивал силу. Юркий белый лис хорошенько успел его потрепать: цеплялся в холку и прикусывал шею; располосовывал морду и бока, дербанил и выдергивал клочки шерсти. Но всё-таки оказался придавлен к полу тушей. Тяжёлый гад! Сила и давления в лапах просто убийственные, словно под прессом! Позвоночник беты был готов хрустнуть. И тут к двум рычаниям добавилось ещё одно. Громкое и угрожающее, заставляющее нутро подрагивать. В дверном проёме показался третий оборотень. Учуяв запах крепкого кофе, Хозуки довольно ухмыльнулся. Похоже, что Саске немного попустило. Что ж, он вовремя! Даже под остатками алкоголя чужак понял, что против беты и альфы в дуэте ничего не сделает. Но он не успевает отступить. Чёрный лис заносит переднюю лапу над его модой. Молниеносный удар со свитом сносит чужака в сторону, как пушинку. Тот отлетает и валится на пол. Нокаут! Внезапно, как для самого мерзавца, так и для Суйгецу. Уж очень быстро! Учихе хватило одного хорошего замаха, чтобы завершить потасовку. И выпущенных когтей не нужно. Вот тебе и альфа в полном расцвете сил, закалённый годами тренировок! Тот беззащитный щенок, ростом не выше колена, напуганный и выгнанный из стаи, вырос в массивного зверя.        Нахал не успел серьёзно ранить белого лиса. Так, царапины в некоторых местах. Такое заживает почти сразу. Забавно, но после одного своего мощного удара, темноглазый перестал выглядеть столь грозно. Ему всё же не намного стало лучше. Обратившись, брюнет опёрся о стену. Всё хорошее самочувствие было потрачено за секунду на одну атаку. Парень собирался с силами, пока Суйгецу помогал встать Карин, протягивая той руку. Насильнику не удалось даже пару пуговиц на её жилетке расстегнуть. Вот ведь фуфел!       — Спасибо, — приходя в себя, сказала девушка. — А с этим что? — глядя на валяющегося пьяницу, спросила она.       — Пусть отоспится, — вытирая кровь с левого уголка губ, ответил бета. Укусы, оставленные им, заживать будут долго и послужат хорошим уроком. — Лучше скажи, как так вышло, что Джуго не с тобой?       — Да всё девица та, — раздражённо ответила Карин. — «За мной что, вся ваша толпа бегать будет?! Вот уж обойдусь! Хватит и этого альфы. На кой мне омега?» — сказала и увела его с собой, — цитируя слова человека, добавила она. — Заказчик переборщил с количеством лис для охраны, а ей хотелось развлечься без всего этого. Я решила дождаться вас, а тут это недоразумение, — вновь взглянув на гада, продолжила девушка. — Выползло, шатаясь. Попросил довести его до выхода, мол плохо ему стало, — а выход был рядом с проходом в помещение с приватными комнатами. — Пожалела, козла этого, — как хотелось пнуть, да только тот уже в отключке и толку не будет. — А он просто притворялся полумёртвым. Только я не сразу это почувствовала. Разум-то у него не трезвый. Когда поняла, поздно уже было: рот закрыл мне и сюда приволок.       — Ну, ты, блин, добрая, наивная душа, — прокомментировал её рассказ Суйгецу. — Нельзя же так! Направляй таких к альфам, чтобы те помогали, а сама не рискуй, — стал нравоучать он. — Мало ли, что у него на уме! — слушая бету, что по-началу показался обычным грубияном, омега удивлённо ухмыльнулась, подумав, что он не так плох. — Не улыбайся, всё серьёзно! — на что Карин дружески стукнула его по плечу.       — Я поняла, спасибо, — сказала со всем своим омежьим очарованием, так что бета замолчал, уставившись на неё. — Может, переместимся в другое место?       Суйгецу эту идею поддержал, а Саске вообще было без разницы, где «умирать». Перед тем, как вернуться к танцполу и пройти на следующие этажи, дабы быть дальше от шума, нужно было решить вопрос с выбитой дверью. Хозуки, подняв ту, поставил на место, словно ничего и не было. По крайней мере, на какое-то время поломка будет не заметна, да и всю вину наверняка повесят на мерзкого альфу. Сделав дело и подхватив темноволосого под руки, лисы поднялись на третий этаж, где располагался большой зал отдыха для тех посетителей, что устали от танцев и громкой музыки. Очень предусмотренное решение, сделать такое помещение. Народу тут было значительно меньше, а вместо басовой музыки играла спокойная мелодия. Диванчики, столики и барная стойка с барменом. К ней кое-как приковылял Саске, желая запросить какой-нибудь безалкогольный напиток, чтобы полегчало. Самому смешно от того, как его, достаточно крепкого альфу, в чьи тренировки входило отравление аконитом, победил какой-то там спирт! Иронично, что у барной стойки пахло не так сильно, ведь вся эта вонючая гадость, в большинстве своём, была в бутылках, а не в открытых стаканах, как на столиках в зале. Рядом с альфой стояли и о чём-то болтали Карин с Суйгецу на тот случай, если тому снова поплохеет. Взглянув на табло с ассортиментом бара, Учиха удивился дважды: первый раз от цен, второй раз от названий. Что еще за «Голубая лагуна»? «Изумрудный бриз»? От «Отвёртка с Джином» парень вообще выпал. Вот ведь креативные люди! Пробежавшись взглядом по столбцу с названием безалкогольных напитков, лис решил ткнуть пальцем в небо. Ему сейчас всё равно на вкус.       — Определились? — спросил молоденький человек-бармен. Вежливый, улыбчивый.       — Д-да, — потирая лоб, будто бы от этого тошнота спадёт, ответил Саске. — «Золотистый Гаваец» — произносить это было забавно. Хозуки не сдержался и тихонько хихикнула в кулак.       — Принято, — кратко ответил парнишка. Юный совсем, наверное, работает недавно. Альфа чувствовал прилив адреналина в человеческую кровь. Бармен нервничает, но движения быстрые и ловкие.       — Вы тут не так давно? — чтобы проверить, не ошибся ли нюх, спросил лис.       — Первый день стажируюсь, — всё так же улыбаясь, ответил бармен. Что ж, Учиха был прав. — Ваш один «Золотистый Гаваец», — сказал двуногий, подавая темноволосому вытянутый стакан с оранжевым напитком, кусочком ананаса на краю и декоративным зонтиком. На повторное произношение нелепого названия бета хихикнул немного громче.       — Благодарю, — Саске рассчитался. Содержимое приятно пахло: лайм с имбирём и гранатом. Удивительно, что напиток не алый. Но лису было не до цвета. Хотелось наконец избавиться от жара в лёгких. Лёд приятно звенел, ударяясь о стенки стакана. Альфа, поднеся напиток ко рту, почти что сделав первый глоток. Но тут рука омеги резко выхватила стакан. Учиха чуть раздражённо, но больше непонимающе посмотрел на неё.       — Не вздумай пить это! — воскликнула лисица. Чёрный лис недоуменно наклонил голову, вопросительно проурчав.       — Карин? — Хозуки тоже ждал пояснений.       — Бармен, — подозвала она, — из чего этот напиток? — бета и альфа переглянулись, мол: «Что на неё нашло?».       — Имбирный эль, — смятенно начал человек, — сок лайма, гренадин, долька ананаса, — паренёк не понимал недовольство клиента. Не хотелось бы так скоро покидать работу в таком элитном заведении, потому он не на шутку нервничал, — лёд и для придачи оранжевого цвета аконит, — вот те рас! Теперь лисы смотрели на красноволосую с озадаченным удивлением. — Прошу прощения, что-то не так? — на этот вопрос лиса, отведя уши назад, неодобрительно уставилась на двуногого, чуть слышно рыча.       — Карин, он недавно работает тут, — заступился за бармена Учиха. — Он просто стажёр.       — Да мне плевать! — воскликнула та. — Он чуть не отравил тебя! Ты хоть представляешь, сколько нужно аконита, чтобы перебить красноту гренадина? — Карин знала, что такое количество выпитого яда убило бы лиса. — Уточняй, что ты заказываешь! — она перевела взгляд на человеческого парня. — А Вы смотрите, кому и что подаёте! — частый случай, когда простые люди не понимают всю опасность аконита для оборотня. Для человека это растение абсолютно безвредно. — Аконит токсичен для лис. Вы могли убить моего друга.       — Я, — молодого бармена обдало холодным потом, — я прошу прощения! — склонив голову, произнёс он дрожащим голосом. — Я понятия не имел! Я думал, что это просто краситель для напитков! В этом баре ассортимент гораздо разнообразнее, чем на моём прошлом месте работы, и я ещё не со всем ознакомиться в полной мере… — быстро проговорил он. — Я прошу прошения! Мне безумно жаль!       Как бы Учиха ни уговаривал, а деньги ему за напиток вернули. Ушли они от барной стойки относительно мирно, разве что Карин провела бармену ознакомительную беседу. Но начальству не сообщила.       — Жалко его как-то, — сидя за столиком поделился своими мыслями альфа. — Не специально же, и человек так перенервничал.       — Ничего, будет уроком, — невозмутимо ответила омега.       — Кстати, — присоединился к разговору Суйгецу, — Карин, как ты узнала о яде?       — Почувствовала неладное, вот и всё, — но её ответ вызвал только больше вопросов. — У меня случаются обострения шестого чувства. Иногда.       — О! — возгласил бета, подпрыгивая с места. — Ты типа ясновидящей?       — Нет! — возразила лисица. — Что за глупости? У меня просто хорошая интуиция, — добавила хвостатая, скрещивая руки. — Я не могу заглядывать в прошлое и будущее или делать ещё какую-нибудь выдуманную ерунду, — после она по странному уставилась на белого лиса. — Раз уж об этом… — парни переглянулись. — Скажи, зачем ты носишь при себе пистолет с отравленными пулями?       — Да ты ведьма! — крикнул беловолосой, за что и получил подзатыльник.       — Грубиян! — рыкнула лиса. — Говорю же, интуиция у меня хорошая! — хоть и омега, но рука у неё была тяжёлая. — Ты не ответил, — но бета, как язык проглотил. Он не мог выдать друга.       — Это для меня, — Саске выдал себя сам. Карин не удивилась, и от неё не последовало дальнейшего вопроса. — Ты ведь с самого начала знала?       — Я сомневалась, — но теперь все сомнения отпали, и Учиха поднапрягся. Ещё один лис знает о его нестабильности. Н-да, плохо же он хранит секреты. — Расслабься, — спокойно произнесла красноволосая, глядя на то, как сковываются мышцы плеч альфы, а вместе с ним и бета стал выглядеть серьёзнее, — я не собираюсь сдавать тебя ни людям, ни лисам, — это удивило. — Вы помогли мне отделаться от того альфы, — но это была не единственная причина. — Мой брат такой же, как ты, — тут уж парни не смогли держать рты закрытыми. — Джуго мне не родной брат, — вот теперь стало ясно, почему ни их внешность, ни запахи не схожи. — Он стал сиротой за день до того, как ему исполнилось десять. Его грань пошатнулась, но совсем на немного и так закрепилась, — это давало Хозуки некоторую информацию для Орочимару. Чем больше времени останется до закрепления грани, до десятилетия, тем больше её кривит. — Поэтому он не теряет самообладание полностью. Это скорее похоже на кратковременную вспышку гнева, как «неконтролируемый гнев» у людей, но Джуго остаётся в сознании и редко впадает в такое состояние. Но кому это объяснишь? Никто из стайных лис слушать не станет. Они просто убьют его, — её опасения бета и альфа понимали, как никто другой. — Мои родители и родители Джуго не только хорошо ладили, но и были бесстайными. Потому не пришлось отчитываться перед вожаком. Пусть его нестабильность слаба, но знают о ней только родня и вы, — Карин прикрывала своего брата точно так же, как Суйгецу Саске.       — А мы с вами похожи, — ухмыльнулся беловолосый. — Послушай, я знаю человека, который ищет лекарство, чтобы выравнивать грань, — по глазам видно, что омега заинтересовалась. — Мы можем объединиться. Вместе нам будет проще защищать наших нестабильных друзей, и быть может общими усилиями мы найдём лекарство быстрее, — парень протянул девушке руку. — Согласна? — та, немного поразмыслив, пожала её.       — Согласна.       Учиха дернулся в сторону знакомого запаха. Это был Джуго, несущий на руках спящую человеческую девушку, что лисам было поручено охранять. Ну и ну. По сути миссия была не рыжеволосого, но выполнение пало на него.       — Похоже, она немного перебрала, — сказал он.       — Немного? — ехидно улыбаясь, уточнил Суйгецу. — Да она в хлам! Быстро что-то, — на часах был четвёртый час ночи. — Вызывайте этой барышне машину, и, кажется, на этом наша работа окончена, — что не могло не радовать.       — Наконец-то, — отозвался Саске. _________       На той миссии дружный дуэт лис превратился в квартет. Они образовали стаю без вожака, но с целью — найти лекарство от нестабильности. К тому же, оборотни отлично поладили, а бета, так и вовсе, частенько заглядывался на язвительную омегу-ведьму. Добыча информации шла не так быстро, как хотелось бы. Но вскоре Орочимару озвучил основу того, что выровняет грань, а именно — кровь бывшего нестабильного лиса. У мужчины была теория, что в ней будет содержаться фермент, работающий, как антивирус против нестабильности. Шанс вероятности этой теории был велик, но вот найти такого бывшего нестабильного — та еще задачка. И все же вероятность излечения воодушевила членов стаи без вожака. Всех, кроме Саске, что искренне не верил в то, что такой лис найдётся.       Мысли о нестабильности продолжали терзать его. И вот в один день, когда не было никаких важных дел, альфа бесцельно гулял по городу, отвлекаясь от тревоги…

***