Петербург , декабрь 1896
Яков Платонович Штольман, действительный статский советник, осваивался в новом чине и своем новом служебном кабинете начальника Сыскной полиции Санкт-Петербурга. Павел Петрович перед смертью похлопотал за зятя, волнуясь о будущем своей любимой дочери. И с Высочайшего соизволения Штольман был значительно повышен в чине. А через какое-то время и в должности. Новый чин для Якова не имел настолько серьезного значения, хотя он, разумеется, понимал, какие горизонты перед ним открываются, и что для его быстро растущей семьи это было важно. Они с Варварой ждали второго ребенка, и Штольман почему-то не сомневался, что будут и еще дети. Его жена была замечательной матерью. Да и Яков очень любил детей. Ему вообще понравилось заботиться и о жене, и об их семье. Старшему Павлику скоро должно было исполниться два года. Он рос чудесным здоровым ребенком, доставляя огромную радость своим родителям. Варя все время была с ним, а вот Штольману приходилось много работать. И теперь, с новой должностью, дел должно было еще прибавиться. Но Якова это не пугало. Наоборот, он был крайне воодушевлен тем, сколько всего предстояло сделать для родного города. Новым назначением он оказался крайне доволен. Штольман знал, кому он обязан протекцией, и был благодарен Павлу Петровичу за то, что тот поверил в него. Яков был уверен, и это на самом деле было так, что если бы Павел Петрович хоть на секунду усомнился бы, что Штольман справится с новой должностью, то не замахивался бы так высоко. Благополучие государства всегда было для него на первом месте, впрочем как и для самого Штольмана. К сожалению, Павел Петрович не дожил до двухлетия своего внука. Для Вари это явилось очень серьёзным ударом, и только Яков с Павликом помогли ей не сойти с ума от горя. Тогда же она узнала, что снова беременна, и взяла себя в руки и ради будущего малыша. Ее дети и муж теперь были для нее всем. Она их очень любила. А успехами Штольмана гордилась и во всем его поддерживала. Когда Варя была на восьмом месяце, Павлику исполнилось два года. Они с Яковом решили устроить по этому поводу небольшой праздник, тем более, что в Петербург из очередного путешествия вернулся друг детства Штольмана - Алексей, который был еще и крестным отцом Павлика. Да и Варвара чувствовала себя превосходно, и была энергичней даже самого Штольмана. Алексей увлекался путешествиями, постоянно находился в разъездах, экспедициях или походах, и очень редко бывал в Петербурге. В этот раз случилось что-то из ряда вон выходящее. Находясь в очередной поездке, он вдруг женился. Но чтобы он, да и женился? Один из самых завидных женихов в Петербурге? Штольман решил, что это, вероятно, была какая-то просто невообразимая женщина, раз его друг все-таки распрощался со своим холостым положением, которое до этого его совершенно устраивало. Когда Алекс с женой и маленькой девочкой вошли в дом Штольманов, Яков побледнел. Перед ним с гордым видом стояла Анна, новоиспеченная госпожа Лаврецкая. С их последней встречи прошло ровно два года, почти что целая вечность. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, она была совершенно спокойна. А еще Анна была безумно красива. Настолько красива, что Якову даже захотелось зажмуриться и не видеть ее больше, чтобы снова не будить в своем сердце бурю. Он был так поражен неожиданной встречей, что даже не обратил внимания на крохотную и совершенно очаровательную девочку, скромно державшуюся за юбку Анны. - Друзья мои! - кинулся к Штольманам счастливый Алекс. - Позвольте представить вам мою любимую супругу - Анну Викторовну Лаврецкую. А это, - он показал на девочку. - Это наша дочь, Настенька. Варвара, услышав имя “Анна Викторовна”, почему-то почувствовала легкий укол в самое сердце, а когда перевела взгляд на застывшего на месте мужа, то сразу все поняла. Не поняла она только одного, а именно, откуда у только недавно обвенчавшихся Анны и Алекса имеется дочь возрастом примерно с Павлика. Видя, что Штольман не в состоянии сам преодолеть своего оцепенения, Варя первая начала приветствовать гостей. А потом в комнату забежал и виновник торжества - Павлик. Он подбежал к отцу и, схватившись за его ногу, стеснительно спрятался от гостей. В руках он сжимал небольшого мягкого мишку. Переодически боязливо выглядывая из-за ноги отца, Павлик с интересом рассматривал незнакомых людей и особенно незнакомую девочку, которая точно также, как и он, пряталась за Анной. Однако, когда гости стали дарить Павлику подарки, он так обрадовался и увлекся новыми игрушками, что совершенно забыл про свою стеснительность. Настеньке тоже было очень интересно посмотреть новые игрушки и она присоединилась к Павлику. На удивление, тот был вовсе не против - хорошенькая девочка ему понравилась. Павлик был очень похож на отца. У него были те же серые глаза, кучерявые волосы и даже небольшая щербинка на носу. Он еще плохо выговаривал слова, но уже пытался что-то рассказывать, и было очень забавно его слушать. Настенька же говорила уже гораздо лучше. Анна улыбалась и Насте, и Павлику, и с интересом рассматривала его. С тем же интересом она посматривала и на огромный живот Вари. Варвара заметила это и инстинктивно прикрыла живот рукой, защищая своего малыша. Однако, немного пообщавшись с Анной, она удивилась про себя, что не почувствовала в ней никакой угрозы. Напротив, Анна показалась ей светлым и добрым человеком. А Алекс так трогательно относился к своей жене, что Варя очень за них порадовалась. И только Штольман, будучи внешне вполне приветлив, находился в состоянии сильного напряжения, и Варя, уже хорошо его изучив, чувствовала это. Пока взрослые вели беседы, дети довольно быстро наигрались в новые игрушки и им стало скучно. А Варя попросила Алекса проводить ее вместе с Павликом и Настей в детскую, чтобы они могли еще во что-нибудь поиграть. Оставшись наедине с Яковом, Анна немного смутилась, и решила занять себя рассматриванием гостиной, которая была очень уютной, просторной и светлой. А на стенах висело много картин, хотя и не самых удачных, как подумалось Анне. Также здесь стояла и очень миленькая деревянная детская лошадка на колесиках. Такие были далеко не у всех детей. В целом же дом показался ей большим, красивым и уютным. Все это время, что она осматривалась, Анна чувствовала на себе взгляд Штольмана, но сама старалась не смотреть на него. Однако в какой-то момент их глаза все-таки встретились, и она убедилась, что Яков, действительно, очень внимательно следил за ней. Щеки предательски вспыхнули, и Анна опустила взгляд. - Аня, прости меня, - вдруг услышала она слегка взволнованный голос Штольмана. Ей не хотелось с ним говорить, но ничего не ответить, наверное, было бы невежливо. Однако, слова, которые она собиралась сказать, застревали в горле комом и не желали произноситься. Поэтому открыв было рот, Анна тут же его и закрыла. Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга, а потом, нарушая это затянувшееся молчание, Яков спросил то, что первое пришло ему в голову. Хотя, вообще-то, он очень хотел спросить про Настю. Ему тоже, как и Варе было совершенно непонятно, кто эта девочка. Хотя в том, что это не его дочь он, разумеется, ни капли не сомневался. - Как вы познакомились с Алексом? - был его вопрос. Анна не поверила своим ушам. Он что, действительно, хочет это знать? - В Париже на балу, - коротко ответила она ему. - И где Вы будете жить? В Париже или Петербурге? - поинтересовался Яков. - В Париже, разумеется. Там вся моя жизнь, - ее голос звучал немного раздраженно, показывая, что ей было неприятно отвечать на его вопросы. - А Настя? Кто она? - наконец, не выдержал Яков. Анна чуть не задохнулась от такой неслыханной наглости. Ее скулы напряглись в желании сказать ему что-нибудь эдакое, но она, разумеется, сдержалась. - Не переживайте, Яков Платонович. Она - не ваша дочь, - сказала Анна, усмехнувшись. - Понимаю, - кивнул Штольман, хотя и так это прекрасно знал. - Аня, я рад, что у тебя все хорошо, - искренне добавил он. - Да, нам с Алексом по-настоящему хорошо вместе, - бросила Анна, гордо приподняв подбородок. - Не сомневаюсь, - тут же выпалил он в ответ, не сдержавшись, и прозвучало это довольно резко. На этом их разговор прервался, так как в следующее мгновение Варя с Алексом уже вернулись. После чего состоялся обед, а ближе к вечеру гости, наконец, откланялись. За все это время Анна со Штольманом не только больше не сказали друг другу ни слова, но и старались даже не смотреть в ту сторону, где находился кто-то из них.**************
Проводив гостей, Штольман вздохнул с облегчением и поспешил удалиться в свой рабочий кабинет. У него было очень много работы, но на самом деле он просто хотел побыть один и подумать. На душе скребли кошки. Яков корил себя за то, что говорил с Анной, и за то, что позволил эмоциям взять над собой верх. Наверное, было бы лучше оставить все как есть, думал он. Однако, надолго уединиться у него не получилось. Уже через пять минут в кабинет вошла Варя. Подойдя к мужу, она села к нему на колени, обвила руками за шею и поцеловала. Он тоже приобнял ее и нежно погладил по животу, чувствуя рукой, как сильно малыш толкается, отвечая отцу. - Яков, а она очень красивая, - сказала вдруг Варвара. - Кто? - переспросил Штольман, прекрасно впрочем понимая, кого она имела ввиду, потому что и сам только что думал ровно о том же все эти пять минут. - Твоя Анна, - невозмутимо ответила Варя, играя рукой с завитушками его волос на голове. - Моя? Почему моя? - Штольман громко сглотнул. - Я видела, как она на тебя смотрела. На Алекса она ни разу так не посмотрела, - сказала Варя, вздохнув. - Ну что ты придумываешь? - Штольман нежно поцеловал ее. - Анна Викторовна - жена нашего Алекса. И точка. А у меня есть ты, мой мотылек, и больше мне никто не нужен, - заверил он. - Никто! Варя ласково улыбнулась ему в ответ и спросила: - Вам удалось поговорить? - Ты о чем? - не понял Яков. - Я нарочно увела Алекса, чтобы вы могли немного поговорить. Я же видела, как ты был напряжен, - пояснила она, а Штольман замер в изумлении. - Варя, послушай меня, - наконец, сказал он уже серьезно. - В этом не было никакой необходимости. Все, что мы могли друг другу сказать, мы сказали там, в Париже. - А почему вы тогда расстались? Что у вас произошло? - вдруг решилась спросить Варвара. - Не важно, - недовольно отрезал Яков. - Главное, что теперь это все в прошлом и не стоит больше об этом вспоминать. Мы же договаривались, помнишь? - Помню, - кивнула Варя. - Но тогда кто эта девочка, Настя? - Ты хочешь знать, моя ли она дочь? - уточнил Штольман, приподнимая бровь. - Да, - подтвердила Варя, голосом выдавая волнение. - Не моя. Это точно, - сказал Яков, успокаивая ее. Все это время Варя очень внимательно смотрела ему в глаза. И что она там видела, было известно лишь ей одной. - Хорошо, прости. Ты прав. Я больше не буду тебя об этом спрашивать, - вздохнув, как всегда легко согласилась она с мужем. Положив голову ему на плечо, Варя стала гладить его по щеке. А потом, приподнявшись, чтобы снова посмотреть на него, спросила: - Яков, ты меня любишь? - Конечно, люблю, - улыбнувшись, ответил Штольман. - Что за вопросы, Варвара Павловна? - шутливо поинтересовался он. Она улыбнулась в ответ и потянулась к его губам, а он стал целовать ее, уже чувствуя, что закончить этот поцелуй ему будет сложно. Варя все еще очень волновала его, особенно сейчас, когда ждала ребенка. Его ребенка. Ее такая полная тяжелая грудь с увеличившимися и слегка потемневшими сосками сводила его с ума, мягкие чересчур округлившиеся ягодицы выглядели крайне аппетитно, а те положения, которые они выбирали для близости, чтобы ей было удобно, будоражили его воображение. Однако, Варя должна была рожать в ближайшие две-три недели, и уже какое-то время Штольман держал себя в руках, как мог. Хотя она ему совсем не помогала, не разделяя его чрезмерных опасений. Но тем не менее, несмотря на все это, Яков мог поклясться, что прямо сейчас испытывает намного более острые чувства и желания, чем обычно. И кажется, он догадывался почему. И его это не только не радовало, но и крайне беспокоило. - Яков, пойдем в спальню? - сама прервав поцелуй, спросила Варвара с надеждой, чувствуя в муже желание близости. - Варя, ты ведь знаешь, как я переживаю за вас с малышом, - ожидаемо ответил он ей, а в его глазах, действительно, было столько заботы и волнения, что, умильнувшись, она не стала настаивать. Однако, слезая с колен мужа, ощутила под своей рукой его твердую, как камень, плоть. Еще раз внимательно посмотрев на Якова, Варя вздохнула и пошла к Павлику.***************
Весь следующий день и несколько последующих Штольман был, как на иголках. Знать, что Анна так близко, оказалось для него намного сложнее, чем он изначально предполагал, а точнее это было просто невыносимо. Он очень честно и старательно пытался сопротивляться своему чувству, которое поднималось из неведомых ему глубин его души, но это чувство было намного сильнее его, словно какая-то неизлечимая болезнь, с которой, видимо, придется смириться и жить до конца своих дней, сколько бы их ни было ему еще отмеряно. А через пять дней вечером к нему в кабинет постучались. Он очень ждал этого стука, будучи, однако, совершенно не уверенным, что он все же произойдет. Но все равно почему-то очень ждал. Все эти дни отчаянно ждал. И даже задерживался на службе подольше, хотя все дела были давно закончены. Только ради этого стука. - Войдите, - едва совладав с волнением, сказал Штольман, уже откуда-то зная, что, наконец, дождался. - Ваше превосходительство, к вам дама, - заглянув в кабинет, сказал его помощник. - Пусть войдет, - скомандовал Яков. - А ты уже можешь быть свободен, - добавил он тут же, заметив вдруг при этом понимающий взгляд помощника. В кабинет, как он и надеялся, вошла Анна. Она ничего не сказала, просто стояла и смотрела на него. Но и так все было понятно. От их взглядов можно было зажигать факел. Словно не в себе, Штольман взял ключ и закрыл дверь. А потом подошел к Анне и обнял ее, чувствуя как внутри него все переворачивается. Что случилось после этого, он помнил смутно, потому что напрочь потерял голову. Анна оказалась сидящей на его столе, а он стоял, прижавшись к ней, и целовал ее, как сумасшедший. Она вытащила его рубашку из брюк и, проникнув под нее руками, обнимала горячее тело Якова, на ощупь вспоминая какое оно. Его же руки беспорядочно скользили по телу Анны вверх и вниз, то останавливаясь на груди, то спускаясь к бедрам, а потом снова возвращались к груди. Глаза обоих были закрыты, они просто чувствовали друг друга. В какой-то момент, также наощупь, Штольман резко задрал все ее юбки и вмиг добрался до самого сокровенного. Проведя рукой меж раскрытых бедер Анны, он с удовольствием ощутил, как сильно она желает его. А не сдержавшись, неожиданно и для себя, и для нее скользнул пальцами глубже, чем заставил ее выгнуться и издать тихий стон, прерывая их поцелуй. После чего, ждать он уже больше не мог ни секунды и начал расстегивать брюки, но Анна остановила его руку своей. - Нет, Яков, пожалуйста, не нужно этого делать, - сказала она, смиряя дыхание и опуская юбки. - Почему? - тоже едва переведя дыхание, спросил опешивший Штольман. - Ты разве не думала об этом, когда шла сюда? - он совершенно не хотел останавливаться, буквально сгорая от желания обладать ею прямо сейчас на этом чертовом столе. - Может и думала, - неуверенно пожала она плечами. - Но я не могу так поступить с твоей женой. Она тебя любит… А Алекс меня, - добавила она. А он смотрел на нее растерянно, на его лице читалась почти что физическая боль. - Ты точно хочешь остановиться? - еще раз уточнил Штольман, очень надеясь, что Анна передумает. - А ты разве нет? - удивленно переспросила она в ответ, внимательно посмотрев ему прямо в глаза. Штольман поджал губы, отошел от Анны и привел себя в порядок. Она же в это время слезла со стола и тоже поправила прическу и платье. Потом Анна взяла ключ, посмотрела на Штольмана в последний раз и открыла дверь. - Мы завтра уезжаем. Навсегда, - сказала она, не оборачиваясь. - Прощайте, Яков Платонович. Будьте счастливы. И ушла. Остыв, Яков ощутил весь ужас того, что только что могло бы между ними произойти. Он не устоял перед Анной. А самое страшное, что он даже не пытался. Потому что его чувство к ней намного сильнее его самого. Он понял, что все еще любит ее, а главное, что уже, видимо, вряд ли когда-нибудь сможет разлюбить. Но вот что теперь с этим со всем делать, он категорически не понимал. И ничего лучше, чем начать злиться на самого себя за эти чувства, он придумать не смог. А представив себе, как Алекс может любить его Анну, он начал злиться и на него. Вообще, любого другого мужчину рядом с ней Штольман тут же возненавидел бы, но Алекс… как можно было ненавидеть своего собственного доброго друга, который ничего не знал о них с Анной и совершенно не виноват в том, что у них ничего не вышло? Штольман тяжело вздохнул. Пожалуй, сегодня он заночует в кабинете на диванчике. Идти домой в таком состоянии и тревожить беременную жену было бы глупо. Однако, долго ворочаясь на неудобном диване, Яков так и не смог заснуть. Перед глазами снова была Анна, также как когда-то многие годы, когда ее образ постоянно был с ним. Сев, он протер сонное лицо руками и осмотрелся. Его взгляд упал на стол, на котором всего несколько часов назад сидела Анна, а он ее ласкал. Тут же нахмурившись, Штольман оделся и решительным шагом вышел за дверь.*******************
Выйдя на улицу, Штольман пошел вдоль канала Грибоедова к Сенной площади и зашел там в самый приличный, по его мнению, кабак. На улице был сильный мороз, и, продрогнув до костей, Яков теперь мечтал только о том, чтобы поскорее выпить чего-нибудь горячительного. В столь поздний час народу было уже не так много и в глаза Штольману сразу же бросился одиноко склонившийся над рюмкой господин. Приглядевшись повнимательней, он с изумлением узнал в нем своего друга Алекса. Тот тоже сразу узнал нового посетителя и приветственно замахал ему. Деваться было некуда, и Яков присел за стол друга. - Алекс, что ты тут делаешь? - поинтересовался он осторожно. - Отдыхаю, - уже немного нетрезвым голосом ответил Алексей. - Ты ведь женат, зачем тебе одному сидеть ночью в кабаке, - как бы невзначай задавал вопросы Штольман, чтобы понять что у них с Анной собственно произошло. Никак иначе он себе объяснить подобное поведение друга просто не мог. - Ты вон вроде тоже женат, - недовольно ответил ему Алекс, явно не желавший откровенничать с другом, но ткнув его при этом в больное место. А потом, широко улыбнувшись, он предложил Якову: - Давай лучше выпьем? Ну их, этих жен. Ничего толком выяснить Штольману не удалось, но выпить он тоже был совсем не против. Собственно за этим он сюда и пришел. Просидев еще где-то с час, они оба уже достигли такого состояния, что не очень хорошо помнили, что их вообще сюда привело. Но самое главное, что Штольман успел узнать, кто такая Настя. Алекс, хоть и обещал жене никому об этом не рассказывать, но по большой дружбе выдал Якову, что они с Анной взяли Настю под опеку сразу после венчания. Девочка была дочкой русской девушки, которую обманул и бросил жених-француз накануне свадьбы. К сожалению, после родов девушка долго болела, и так познакомилась с Анной, которая помогала всем, чем могла. К сожалению, спасти больную не удалось, а отдавать Настю было некому, да Анна и не хотела. А когда Алекс сделал Анне предложение, она сразу сказала, что хочет, чтобы Настя росла в их семье. На что Алекс благородно и согласился. Кроме этого, Алекс в подробностях рассказал и историю их с Анной знакомства. Чувствуя, что начинает закипать от ревности, Яков поспешил перевести тему разговора. Постепенно их речь становилась все более и более громкой, они как и положено в таких ситуациях начали довольно эмоционально спорить на какие-то уже насущные темы. Второй графинчик коньяка благополучно заканчивался. Лица друзей все больше краснели. От их стола переодически доносились не совсем цензурные слова. А немного погодя к ним подошли две молодые девушки. Выглядели они соответственно своему занятию, хоть и были весьма симпатичны на лицо. Бесцеремонно усевшись рядом с Яковом и Алексом, девушки начали с ними любезничать и откровенно соблазнять нетрезвых друзей. Та мадмуазель, которая села рядом со Штольманом, придвинулась к нему поближе и стала игриво наглаживать рукой по внутренней стороне его бедра, быстро добравшись и до его паха. - Вот так, хорошо… - радостно шепнула она ему на ухо, ощутив, что его плоть тут же отреагировала на ласку маленькой женской ручки. Немного помедлив, Яков сжал зубы и убрал от себя ее руку. Но не успел он этого сделать, как девушка уселась к нему на колени и впилась губами в его губы. Они показались Якову сладкими на вкус, и довольно приятно ласкали его. Он даже на секунду закрыл глаза, но почувствовав пытавшийся проникнуть в его рот язычок, все же отстранился от девушки и снял ее со своих колен. В это время он увидел, что вторая девушка провернула тот же трюк - оказалась на коленях у Алекса и страстно целовала его. Но в отличие от Штольмана, тот совершенно не собирался прерывать поцелуй, явно получая от него удовольствие. Более того, когда девушка, наконец, отцепилась от его губ и, схватив за руку, потащила за собой, Алекс на подгибающихся ногах, но с блаженной улыбкой, последовал за ней. Яков не поверил своим собственным глазам. Тут же протрезвев, словно на него вылили ушат ледяной воды, он вскочил и, догнав Алекса, как следует размахнулся и врезал ему кулаком прямо в глаз. Алекс покачнулся и рухнул на пол без чувств.****************
После оглушительного удара, Алекс пребывал в бессознательном состоянии, которое плавно перешло в состояние глубокого сна. Он начал громко храпеть, лежа прямо на полу кабака. Штольман долго сидел рядом, смотрел на него и думал. А потом еле-еле поднял друга, взвалил на себя и потащил к выходу. Подозвав извозчика, он усадил Алекса в пролетку и поехал вместе с ним к нему домой. Якову очень не хотелось встречаться с Анной в таком состоянии, но бросить друга он не мог. Когда Штольман занес Алекса в дом, Анна вышла из спальни на шум. Она была сонная и на ней было впопыхах застегнутое всего на несколько пуговиц домашнее платье. Яков не мог не отметить про себя, как она была прекрасна и соблазнительна. Увидев мужа в бессознательном состоянии, поддерживаемого в вертикальном положении только Штольманом, Анна тут же кинулась помогать Якову. Вместе они дотащили его до гостиной и устроили на диване. Пока они возились с Алексом, платье на Анне совсем расстегнулось, и Яков увидел сквозь тонкую, почти полупрозрачную ткань сорочки, ее обнаженную грудь. Громко сглотнув, он тут же отвернулся, а Анна, слегка покраснев, быстро застегнулась. Выполнив свою миссию по спасению друга, Штольман решил не задерживаться более в их доме. - Всего доброго, - сказал он и, повернувшись, зашагал к двери. - Яков! - вдруг позвала Анна. Он очень хотел поскорее уйти, но снова не смог сопротивляться, ненавидя себя за это. - Что? - громко и резко почти выкрикнул он, повернувшись к ней обратно с гримасой страдания на лице. - Я ведь не виновата, что ты женился, - тихо сказала она. - Не виновата, - немного помолчав, так же тихо подтвердил Штольман, опустив глаза. - И если бы мы тогда поженились, то твой ребенок остался бы без родного отца, - также тихо продолжила она. Штольман нервно заиграл желваками, не зная, что ответить, и по-прежнему не смотрел на нее. - Остался бы, - он все-таки нашел в себе силы честно подтвердить и это. - Значит, все к лучшему? - спросила Анна, стараясь изобразить оптимизм в голосе. Уж кому-кому, а ей с ее маленькой Настенькой хорошо было известно, как это неправильно и страшно, когда дети остаются без родных родителей. На это Штольман уже резко поднял глаза, чтобы внимательно посмотреть на Анну. “Ну как ей хватает сил говорить это так спокойно?” - подумал Яков, кожей все равно чувствуя, как непросто ей было произнести эту фразу. Хотя внешне она, действительно, оставалась вполне спокойна. Его сильная и смелая девочка. Она всегда была такой. Даже когда была еще совсем юной девушкой, той которую он до сих пор помнил. Сколько же испытаний свалилось на ее такие сильные, но такие хрупкие плечи. Как же ему захотелось обнять ее, крепко-крепко сжать в своих объятиях и больше никуда не отпускать. Он бы сейчас все отдал, и даже собственную душу, лишь бы все вернуть назад. Снова оказаться в Затонске, увидеть перед собой летящую на него барышню на колесиках, поймать ее и тут же повести венчаться. Чтобы никогда и ничего не смогло бы их разлучить. Как же горько, что она стоит так близко, смотрит на него, а он не имеет права даже дотронуться до нее. До единственной женщины в его жизни, которую он любил и любит всем сердцем. Не в состоянии больше сопротивляться своим порывам, Штольман буквально выдохнул: “Прости”, развернулся и ушел. - И ты прости, - прошептала одними губами ему вдогонку Анна, чувствуя как слезы закапали из ее глаз крупными каплями. Тот день Штольман пережил с большим трудом.