Свет во тьме

Очередная ночь врозь и для Анны, и для Штольмана, стала тягостным испытанием. Оба опять сходили с ума от любви и своего отчаянного положения разом, причем с новой силой. Выскочив из спальни Анны, Яков вернулся к себе и замер посреди кабинета, пытаясь успокоиться. Дыхание вроде бы выровнялось, но вот руки… Штольман поднял обе ладони и увидел, как они дрожат. Сжав их в кулаки, он помчался в гостиную и налил себе какой-то непонятной настойки, которую Пётр Иванович давеча расхваливал на все лады. Поднеся бокал ко рту, Яков почувствовал резко неприятный запах и сморщился так, будто это были портянки, которые носили, не стирая, не меньше недели. - Ах ты ж! - выругался он на калину, запах которой категорически не переносил, и с досады выплеснул все на пол. Однако, ничего другого в гостиной, как назло, не обнаружилось. Видно, Пётр Иванович унес графинчик с коньяком к себе в спаленку. Припомнив этому запасливому вредителю все, что пришло на ум, Штольман понуро отправился обратно. Подходить к столу не хотелось, и он остановился у зеркала, слегка вздрогнув, испугавшись собственного отражения. Растрёпанные волосы, не заправленная измятая сорочка, болтающиеся на бёдрах подтяжки. Впрочем… бывало и похуже. Плеснув себе в лицо прохладной воды, Яков кое-как пригладил волосы и, накинув домашний халат, уселся на кушетку. В том, что без Анны жизнь будет кончена, сомнений у него не было никаких. Как и в том, что она тоже его любит. Но вот как ее удержать и как снова не наделать ошибок, предстояло еще хорошенько подумать. Хотя после того, что между ними произошло, сосредоточиться на чем-то серьезном получалось не очень. Теперь он желал Анну еще больше, чем раньше, и его просто распирало от нестерпимой потребности обладать ею снова и снова. В очередной раз выругавшись, он достал постель из шкафа, небрежно бросил ее на кушетку и, рухнув сверху, накрыл голову подушкой. Анне в этот момент тоже было несладко, но ее женское сердце все-таки больше болело вовсе не о себе, и даже не о нем. Оно разрывалось от мысли о детях - что будет с ними. Ведь речь теперь шла не только о них двоих, запутавшихся в своих чувствах взрослых, но и о ни в чем неповинных детях, сильно привязавшихся к ней за это время. Да и сама Анна уже не представляла своей жизни без этих непосед. Оставить Штольмана ей сейчас может и хотелось, да и то сгоряча, но вот бросить детей Анна не смогла бы ни за что на свете. Она даже сходила и посмотрела на безмятежно спящих мальчишек, ее любимых мальчишек. Ну как ей теперь без них жить? Нет, это было невозможно. Наутро, вся бледная после мучительно бессонной ночи, Анна как всегда занималась домашними делами и, не видя Якова, думала, что он в кабинете. А когда они с детьми решили съездить в Павловск прогуляться, им сообщили, что господин Штольман велел никого не выпускать из имения. - Вообще никуда и ни под каким предлогом, - участливо пожал плечами их кучер, повторяя слово в слово суровый приказ хозяина. - Ах, так! - Анна даже побагровела от гнева и бросилась к Штольману. - Яков… Платонович, это как называется? - возмущенно толкнула она дверь кабинета, но никого там не обнаружив, озадаченно застыла прямо на пороге. - Ой, а Яков Платонович уехали. Еще засветло, - ответила мимо проходившая горничная на ее безмолвный вопрос. - Как, уехали? Куда? Зачем? - ничего не понимая, нервно заморгала Анна. - Так приехали за ними. Господин какой-то. С виду дюже важный, - поведала девушка. - А Яков Платонович сказал хоть что-нибудь? Когда вернется, может? - пытала ее Анна. - Ничего не сказали. Но были страсть как сердиты, - понизив голос, сообщила горничная, побаивающаяся своего хмурого хозяина. - Сердиты, значит…, - хмыкнула Анна и, все-таки войдя в кабинет, прикрыла за собой дверь. Первое, что бросилось ей в глаза - конечно, фотография, так и стоявшая на столе на том же самом месте. Анна повнимательней рассмотрела ее и, тяжело вздохнув, отвернулась. Алкоголем в кабинете больше уже совсем не пахло, зато очень пахло самим Штольманом. Как будто его дух находился в комнате, без него. Простенькая постель на кушетке была все еще расстелена, хотя Яков всегда убирал ее, причем сам. Видимо, собираться ему пришлось сильно второпях. Так почему-то казалось странным, что в кабинете пусто. Ведь все эти месяцы Яков практически не покидал имения. И у нее всегда было ощущение, что они рядом друг с другом, пусть и не вместе. А сейчас, вот так вдруг, его нет. Просто нет. Еще только вчера Анна думала, что это она хочет уехать и оставить Штольмана одного, а получилось совсем наоборот. Как же тоскливо заныло в груди, будто бы звенящая пустота поселилась не только в его кабинете, но и в ее сердце. Невольно даже вспомнилось то роковое утро, когда она проснулась в гостинице, а Штольман пропал. И пропал так надолго, что теперь уже даже и не верилось. Присев на кушетку, Анна взяла его домашний халат, тут же прямо и брошенный, и уткнулась в него носом. Более резкий, но такой любимый, запах моментально окутал ее, немного притупив беспокойство. Сопротивляться своему чувству было выше ее сил, но внутри нее шла напряженная борьба. И как ни крути, а проигрывала она все равно самой себе. Ее желание оставить Якова уже заметно угасло, и сейчас Анне очень хотелось бы довериться ему, как раньше, ведь она так долго мечтала о том, что они снова будут вместе, но как раньше больше не получалось. Никак не получалось! Наверное, она оказалась не готова снова перейти эту черту. Черту, которую они уже переходили не раз, но ничего, кроме боли, в конце концов не испытывали. Впрочем… может все-таки лучше боль, чем эта звенящая пустота, от которой она так устала за все их годы врозь? Ведь, не смотря ни на что, для нее он всегда будет самым любимым и невозможно желанным, иначе Анна просто не допустила бы этой близости. А он… Теперь он так не хочет отпускать ее, потому что...? Нет, хватит, больше никаких пустых надежд. Хотя даже от одной подобной мысли в душе у Анны, совершенно против ее воли, начинало так волнительно трепетать, что просто до мурашек! А от всего лишь мимолетного воспоминания о том, каким он был с ней вчера, хотелось ущипнуть себя побольнее, чтобы убедиться, что все это, действительно, не сон. - Яков, любимый, ну где же ты? - в нетерпении поскорее снова увидеть его, прошептала Анна, обращаясь к бедному халату, словно он был в ответе за своего пропавшего хозяина. Печально вздыхая, она убрала постель, и, еще раз окинув взглядом пустой кабинет, пошла на улицу к детям.