Свет во тьме

Выгнав мужчин за дверь, Анна осталась один на один со своими страхами. Ее все еще трясло при одной только мысли о том, что она испытала на могиле у Вари. Ей даже казалось, что кожа все еще покалывает от невидимых иголочек, вонзавшихся в нее там. И сняв с себя всю мокрую одежду, она провела руками по телу, чтобы убедиться, что, наконец-то, чувствует только собственные прикосновения. Выдохнув с облегчением, Анна подошла к зеркалу поближе и, глядя на свое отражение, осторожно дотронулась до груди в том самом месте, куда вонзилась пуля. Кожа была гладкая и нежная, ни царапины, ни шрама. Неужели ей все это всего лишь привиделось? Неужели было только плодом ее чересчур богатого воображения? Но почему же тогда ощущения казались настолько реальными? Почему боль пронзала насквозь все тело, проникая в самое сознание? Или… быть может все было совсем наоборот, и боль, живущая глубоко в сознании, вдруг распространилась на все ее тело, жаля мелкими иголочками, как уколами совести? Да, Анна догадывалась, а скорее всего даже знала наверняка почему Варвара сделала тот страшный шаг вперед, ставший для нее последним. Всего одно письмо когда-то изменило мир навсегда, и не понимать этого Анна не могла. Но в то же время она была уверена, что на месте Вари поступила бы точно также, а значит и винить себя не надо… казалось бы… если бы только все было так просто. И вот ОН этого “казалось бы” точно никогда не поймет. И не простит. Никогда… Вытирая вновь полившиеся слезы, Анна надела на себя чистую сорочку и прилегла, свернувшись калачиком. А открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. Ей только что снился сон. Сон с ним. В окно едва пробивались первые лучи солнца. Она еще ничего не видела, но ощущала, что ее крепко обнимает чья-то рука, а за спиной слышалось мерное сопение. Это сопение она, конечно, не спутала бы ни с чьим. Попытавшись аккуратно выбраться из-под тяжелой руки, Анна все-таки разбудила Штольмана. Проснувшись, он быстро потер сонное лицо теми самыми руками, которые только что ей снились. Спокойно смотреть на его пальцы теперь было просто невозможно - в голове всплывали совершенно нецеломудренные картинки из сна, а внизу живота полыхал такой жар, что Анне стало неловко. Глубоко вздохнув, она отвела взгляд в сторону, а он, наоборот, с тревогой уставился на нее. - Ты как? Все в порядке? - спросил Яков. - Да… кажется… - уклончиво ответила она, не совсем понимая, что он делает в ее кровати. - Ты кричала во сне, звала меня, - словно читая ее мысли, растерянно объяснил Штольман. - Я пытался разбудить, но у меня не вышло. - И что же, ты был тут со мной? - от этой мысли Анна вся залилась краской, осознав, что на ней надета лишь тоненькая сорочка. - Я просто хотел защитить тебя от твоих кошмаров, - заботливо смотрел он ей в глаза, а не на сорочку. - Ну да, кошмаров, - смущенно повторила она. - И Алекс тебе позволил? - Он уехал, - нахмурившись, доложил Штольман. - Я надеюсь, вы с ним больше не били друг друга? - Анна вздохнула, участливо рассматривая ссадины на его лице. Подозрительные следы на шее она заметила сразу, но подумала, что они тоже появились после драки. - Нет, - покачал головой Яков. - Это было очень глупо, - упрекнула она. - Это было неизбежно, - пожал он плечами. - Я никому не позволю так с тобой разговаривать. - Мы просто должны были сразу рассказать ему о нас, - Анна не разделяла негодования Штольмана, понимая, почему Алекс действовал именно так.        - Он уже знает, - Яков посмотрел на нее виновато. - Но почему же ты мне раньше ничего не сказала? - Не хотела, - опустила она глаза. - Больно об этом говорить. Да и не нужно. - Он что, обижал тебя? - сжал кулаки Штольман. - Нет, конечно, нет! - заверила Анна. Она и сама первый раз видела Алекса таким. - Просто он уехал, потому что… потому что не получилось из нас семьи. - Но теперь он об этом очень сожалеет, - скептически сообщил Яков. - Только это все равно ничего не изменит, - покачала она головой. - Я не смогу к нему вернуться. И не смогу дать то, что ему нужно. - Аня, по закону ты должна, но… - начал было предупреждать Штольман. - Должна? - гневно сверкнула глазами Анна, перебив его. - По закону должна, - кивнул Яков. - Но под моей защитой тебе не о чем будет беспокоиться, - взгляд Анны на это был настолько красноречивым, что Штольман почувствовал настоящий удар под дых. Только она, единственная женщина в мире, могла так воздействовать на него одним лишь своим взглядом. - Знаешь, Яков? Тот факт, что я женщина, не значит, что я обязательно должна быть при мужчине, какие бы там законы ни придумали сами мужчины. И я не нуждаюсь ни в твоей, ни в чьей либо еще защите, - холодно и уверенно заявила Анна, опять демонстрируя свою полную независимость. - Ты, вообще, понимаешь, что у женщин тоже есть человеческое достоинство? - Да причем тут твое достоинство? Алекс злится и может через полицию потребовать твоего возвращения домой. Поэтому тебе лучше остаться в этом доме, - убеждал Яков. - Здесь я хотя бы смогу тебя защитить. - А остаться в качестве кого? - усмехнувшись, поинтересовалась Анна. Штольман вздохнул. Пока выходило только в качестве друга семьи или любовницы. Но первое без второго ему, конечно, не очень нравилось, а второе он никак не мог позволить себе произнести при ней вслух. И ничего большего опять не мог ей предложить. - Аня, ты - моя семья. Ты и дети. Что бы ты ни думала обо мне, но ближе и дороже тебя, у меня никого нет, - ответил он искренне и так, чтобы не обидеть ее. - Я прошу, останься. Хотя бы пока Алекс не успокоится. - Семья? - озадаченно и даже как-то разочарованно повторила Анна. Ей не очень понравилось это слово, потому что оно совершенно не разъясняло его намерений. Вот если бы он сказал - любимая женщина… Что это, вообще, значит - семья? До этого у нее было две семьи, такие разные. И они были совсем не похожи на то, как они теперь жили с Яковом. В родительской семье все друг друга очень любили, хотя и не всегда ладили. В их с Алексом любил только он, а здесь… Здесь вообще ничего не было понятно. Любовники - не любовники. Чужие, но такие родные друг другу. Дети, очень любимые и давно ставшие общими. И почему же это ей намного дороже, чем все то понятное, что было в ее жизни раньше? - Хорошо, я останусь, - согласилась она, чувствуя внутри себя огромное облегчение, что ситуация все-таки разрешилась. Она ведь все равно уже давно все для себя решила. Яков так обрадовался ее благоразумному решению, что тут же потянулся к ней с поцелуем. Но Анна не позволила, отстранившись и поправив сорочку, которая, натянувшись, стала слишком очевидно подчеркивать соблазнительные изгибы ее тела. - Раз уж мы семья, - смущенно улыбнулась она. - Могу я поинтересоваться, куда ты ездил? - В Охранное отделение, - нехотя ответил Яков, немного уязвленный ее отказом, впрочем старавшийся этого не показывать. - Зачем? - глаза Анны тут же тревожно расширились. - Возникло неотложное дело, - кратко объяснил он, считая совершенно излишним делиться с ней подробностями служебных расследований. - Дело? - удивилась Анна. - Но ты ведь больше не служишь… Может расскажешь? - попросила она, положив свою руку на его и сжав ее. - Нет, извини, - отказался Штольман, перехватив ее руку и нежно погладив тонкие пальчики. - Я не имею права разглашать государственные тайны. Это касается одной высокопоставленной особы. - Княжны Елизаветы Александровны? - немного подумав, Анна догадалась сама. Теперь ей было понятно, для чего эта Лиза искала Якова. Штольман зачем-то недовольно сощурил глаза и промолчал. Ну, разумеется, Анне это не понравилось. - Так ты ЕЕ делом будешь заниматься? - Анна буквально просверлила его насквозь своим возмущенным взглядом. - И что же она, интересно, такого натворила? Неужели, самого Государя Императора соблазнила? - с досады Аня вдруг стала язвить. - Разберемся, кто там кого соблазнил, - усмехнулся Яков, не ожидая от нее такого. - Как? Следственный эксперимент с ней проведешь? - продолжала Анна в том же духе, а в голосе ее слышались нотки уже отчаянного негодования. - Да что с тобой? - удивился Яков, перестав понимать, что с ней происходит. Не часто ему приходилось видеть, чтобы она так ёрничала. Анна только досадливо закусила губу. - Она, наверняка, о помощи тебя уже просила… И ты, конечно же, согласился… - рассуждала Анна, словно присутствовала при его разговоре с Елизаветой. - Согласился… - подтвердил он. - А что, я должен был отказать? - Согласился, потому что она для тебя что-то значит? Так? - Анна рубила с плеча, но по-другому уже не могла. Сплошные недопонимания между ними надоели ей хуже горькой редьки, и теперь она хотела выяснить все прямо здесь и прямо сейчас. - Да нет же! Потому что иначе ее ждут очень большие неприятности, - Яков весьма обтекаемо обозначил перспективы княжны и ее матери. - Если ты помнишь, то когда с твоим дядей произошла беда, ты тоже просила меня во всем разобраться, - напомнил он. Правда, зря. - А знаешь? Ты прав! Ты же не принадлежишь себе, и все этим пользуются! Даже такие, как она! - с сожалением констатировала Анна, прекрасно помня, как сама много лет назад страдала от такого же тяжелого бремени. Помнить - помнила. Понимать - понимала. Но сдержать себя не смогла… Как всегда резко, она вскочила с кровати и выбежала из своей спальни прямо в сорочке, направившись в комнату к Насте. - Аня! Аня, постой! - безуспешно попытался остановить ее Яков, но Анна даже не обернулась, потому что не хотела показывать ему свои слезы. - Да что ж такое-то? - стоя под запертой дверью, ругался Штольман. - Сколько я еще должен бегать за тобой? Тебе не кажется, что я уже слишком стар для всех этих игр? - взывал он к ее совести. Но ему никто не отвечал. - Пожалуйста, не молчи! Что мне сделать? Отказаться? Что, Аня? - раздраженно спрашивал он и ждал хоть какого-то ответа. - Ну, помоги же мне! Я ведь люблю тебя! Аня! Люблю! - Штольман был уже на грани отчаяния, но Анна ему так ничего и не ответила. - Что ж… - устав биться в закрытую дверь, расстроенно смирился Яков. - Я должен ехать в Петербург. Аня, ты слышишь? Надеюсь, ты поймешь, что нет совершенно никакого повода так расстраиваться, - вздыхая, он прислонился на прощанье лбом к двери, как будто это была вовсе не дверь, а ее прелестный лоб, и, немного постояв так, быстро зашагал к лестнице. Анна же все это время сидела прямо на полу с другой стороны двери и тихо рыдала. А когда услышала звуки удаляющихся шагов, то стала рыдать еще сильней. От обиды и на него, и на себя, что не сдержалась, и от этого ужасного чувства, когда не можешь ничего изменить. Семья семьей, а не запретишь же ему исполнять свой служебный долг перед Отчизной в угоду собственной ревности. А как справиться с собой и заставить себя поверить в то, что никакого повода, действительно, нет? Особенно, учитывая непростую, как выразился дядюшка, сущность доставшегося ей семьянина и совершенно бесстыжую сущность этой высокопоставленной хищницы, которую он собирался спасать. Оставить бы эту хищницу без острых зубок, а его без… нет, пожалуй, все-таки не стоит… Она обязательно справится. Как всегда справится. Сейчас поплачет еще немного и справится. Сколько уже было в ее жизни таких моментов? Да бесчисленное множество. Но больше всего, конечно, было обидно, когда Коробейников по секрету поведал о том, что Штольман не позволил объявить Нину в розыск после того, как она похитила важные документы из кабинета Разумовского, размахивая пистолетом перед самым носом Анны. И обидным был даже не сам факт, что он не позволил, хотя и это тоже, а то, как Коробейников сообщил ей сей факт и на что при этом настойчиво намекал. Анне было сложно понять, чем руководствовался тогда Штольман, но она заставила себя думать, что так было нужно для дела. Не важно для какого, главное, что для дела. И всякий раз она вот так не понимала и глотала, хотя может и понимала, но старалась оправдать, а потом, когда вразумительных ответов так и не находилось, обещала себе, что больше никогда… Но… обещать легко, а выполнить это обещание, даже данное самой себе, не всегда бывает просто. Вытерев кое-как слезы, Анна прилегла рядом со спящей Настенькой. Невинный ребенок… она еще не знает, насколько сложна и многогранна взрослая жизнь. А ведь совсем недавно Анна и сама была вот таким наивным ребенком. Пока не встретила Якова…