Белой акации гроздья

Серсея Приготовления к королевской свадьбе шли безумно долго, раздражая ее до крайности. Умом Серсея понимала и необходимость этого брака, и то, с какой пышностью он должен быть совершен. Враги Ланнистеров должны быть раздавлены, уничтожены, и династический брак между розой и оленем послужит одной из главных предпосылок к тому. Но сами эти приготовления, церемонии, ритуалы слишком напоминали Серсее ее собственную свадьбу с Робертом. Завтра. Уже завтра это все кончится. Сейчас Серсея сидела в своей опочивальне и разбирала шкатулку со старыми игрушками Джоффри. Его первый деревянный кинжал, потемневший, смотрящийся совсем не детским. Морская раковина, которую он подобрал на песке и принес ей, чтобы похвастаться находкой. Как он улыбался ей тогда, как зарывался лицом в ее юбки… Они устроили пикник на берегу, а когда возвращались в замок, его маленькая ручка доверчиво цеплялась за ее руку. А теперь он старается поскорее вырваться из ее объятий, не целует ее на ночь и с трудом выдерживает, когда она касается его. И все время рядом эта проклятая девчонка, эта маленькая Тирелл, нежная, невинная розочка. Серсея не верила в невинность, не верила в нежность, в каждом действии, каждом жесте Маргери ей виделся подвох. Серсея глубоко вздохнула и прижала раковину к уху, чтобы послушать шум моря. Она не будет сейчас думать о Маргери или о том, что Джоффри с каждым днем отдаляется от нее, от родной матери. Она не будет думать ни о чем… Сквозь глухой шум, звучавший в раковине, Серсее послышались чьи-то тяжелые шаги, но она даже не открыла глаз. Какая разница, кто там? - Серсея… В первый момент она не узнала. Слишком тихим был голос, слишком… чужим. Она положила раковину на кушетку и обернулась. И дыхание застряло где-то у нее в горле. Лишь через мучительно долгое мгновение смогла она выдохнуть. Грязный, с лицом, заросшим бородой, в каких-то обносках… И лишь потом она заметила культю на месте правой кисти. Не может быть, не может быть… - Джейме?.. Он как-то вяло шевельнул плечами. И только тогда, увидев такой несвойственный ему жест, Серсея стремительно встала, подошла к нему, коснулась рукой грязной щеки… Она смотрела ему в глаза и не верила. Где же золотой лев Ланнистеров, сильнейший и благороднейший рыцарь семи королевств? Он молчал. Он обхватил ее левой рукой, всю прижал к себе и впился губами, непривычно сухими, шершавыми губами в ее нежные губы. Серсея даже не заметила, как напряжение, которое возникло, когда Джейме возник на пороге ее опочивальни, уходит. Выходит вместе с крупными горячими слезами, уходит с исторгшимся из груди стоном. Джейме толкнул ее к кушетке, рванул плотную ткань лифа левой рукой, почти зарычал от нетерпения. Серсея быстро развязала тесемки на его бриджах. Джейме Когда он увидел ее, ровно такую же, как в воспоминаниях, которыми он тешил себя, пытаясь забыть о боли в отсутствующей руке, все перестало для него существовать. Он не помнил о том, что происходило с ним еще совсем недавно, не помнил о том, что он грязный и голодный, и что это может не понравиться ей. Как такое может быть – не нравиться Серсее? Для нее он всегда золотой лев Ланнистер, ее родная кровь. Ничто не привлекает так сильно, как сходство. И он повел себя как всегда. Он так давно не видел ее, не прикасался к ней, так давно не был… с ней, что излился едва сделав несколько толчков, и замер, оставаясь в ней, в знакомой теплой податливости. Он поцеловал ее, глубоко, нежно, словно извиняясь за столь быстрый финал. Она ответила на поцелуй, она гладила его волосы, лицо, спину. Вот теперь он почувствовал, что, наконец, дома. - Джейме, Джейме, Джейме, что они с тобой сделали? – шептала Серсея. – Я боялась, они убьют тебя… - Они сделали хуже, - Джейме приподнял культю и бросил на нее полный боли и усталости взгляд. Он удовлетворил свой голод, теперь только это у него и осталось – боль и усталость. - Это Старки? - Это шепелявый козел Варго Хоут. Серсея зашевелилась под ним и отстранилась. - Ты должен увидеться с отцом. Ты должен с ним поговорить. Джейме неохотно встал и попытался одной рукой завязать тесемки на бриджах. Серсея с коротким вздохом помогла ему, чуть оправила рубашку на нем, снова погладила по щеке. - Отец будет рад видеть тебя. Но ты не должен показываться ему на глаза в таком виде. Я прикажу служанкам подогреть воду для ванны. Джейме видел, что Серсея лжет, говоря о радости отца. Он будет огорчен, а не рад. Кого он ждет – молодого сильного льва, которого не сломили невзгоды и плен. А Джейме больше не чувствует себя ни молодым, ни сильным. Он чувствует себя надломленным и усталым. - Я хотел бы остаться с тобой, - прижав к себе сестру левой рукой и лицом зарываясь в ее золотые волосы, прошептал Джейме. – Еще немного побыть с тобой. Я так скучал по тебе. Без тебя я не я. - Я все это знаю, Джейме, - она завозилась, высвобождаясь из его объятья. – Но сейчас не время, и мы должны быть осторожны, пока отец в замке. - В пекло осторожность! – он снова неистово притянул ее к себе, не соглашаясь выпускать. – Мне надоело лгать, надоело выворачиваться! Я потерял руку, потерял честь, у меня ничего не осталось. Кроме тебя. Я хочу сделать тебя своей. Таргариены женились на сестрах… - Ты, видно, сошел с ума! – сестра оттолкнула его, ударила ладонью по его груди. – Джоффри наследует престол как сын Роберта, не можешь ты сейчас объявить всем… Неужели ты ничего не понимаешь? Отец этого не допустит! - В пекло отца! – неожиданно даже для самого себя закричал он, не заботясь о том, что кто-нибудь может услышать. – В пекло семь королевств и корону! Уедем в Кастерли Рок, он принадлежит мне по праву старшего сына. Мы будем счастливы там вместе, Серсея. Я понял… - Ничего ты не понял, - резко отрезала сестра, лицо ее исказила ярость, он не узнавал такие знакомые и любимые черты. – Ничего ты никогда не понимал, Джейме. Какую еще чушь ты придумал! И тут усталость окончательно овладела им. Ему стало все равно. Он смотрел на эту женщину, только что любимую и родную, а спустя миг – совершенно чужую. Женщину, прекрасное лицо которой обезображено яростью и неистовой жаждой власти. А он-то думал, что понял, что отныне будет для него в жизни главным… Когда он вдыхал смрад собственной гниющей плоти, когда задыхался от боли, когда мейстер без цепи резал его руку, когда он вернулся, чтобы спасти Тартскую Деву от страшной смерти и издевательств… Он думал, что понял. А вот теперь его родная сестра, его любовница, мать его детей говорит, что он дурак и ничего не понимает в жизни, что значение имеет только игра престолов, в которую он никогда не умел играть. Его учили только сражаться, он никогда не любил читать и считать, постигать науку счетоводов и искусство владения собственностью. Меч и щит – вот и все, что он знал. - Я пойду к отцу, - объявил он, перебив Серсею на середине какой-то речи, которой, конечно же, почти не слышал. – Где он? - В Башне десницы, но ты не пойдешь к нему так… - Я пойду к отцу, - еще раз повторил он и, резко развернувшись, вышел из покоев сестры.