***
— Ты не можешь рассказывать моему отцу, — сказала я Марку, когда мы покидали гараж. — Он не позволит мне сюда вернуться. Ты же знаешь, что он не разрешит. Марк взглянул на меня: — Это то, чего ты хочешь? Да. Это было тем, что я хотел. Это было тем, что мне было просто необходимо. Я мало что знал о жизни вне стаи. Кроме Криса, Таннера и Рико в моей жизни не было ничего, что принадлежало бы только мне одному. И даже ребят отец невзлюбил. Он пытался запретить мне видеться с ними вне школы, но вмешалась моя мать. Это был один из тех редких случаев, когда она когда-либо пыталась ему противостоять. Она сказала, что мне нужно хоть что-то нормальное в жизни. Она сказала, что мне нужно нечто большее. Он не был рад её словам, но сдался. После этого я долго просидел в её объятиях. — Да, — подтвердил я. — Это то, чего я хочу. — Затем я поспешно добавил: — Это будет ещё один наш с тобой маленький секрет. Только между нами двумя. Губы Марка дрогнули при этих словах, и я понял, что победил. — Мне нравится делить с тобой общие секреты. Я ощутил странное покручивание внизу живота.***
— Узы, — сказал Авель, восседая за большим письменным столом своего кабинета. Отец стоял у окна, поглядывая на деревья. Томас сидел рядом со мной, как всегда тихий и безмятежный. Я нервничал, потому что меня впервые впустили в кабинет Авеля. Мои руки болели после дней, проведенных под иглами отца. — Можешь рассказать мне, что ты о них знаешь? — Они помогают напомнить волку, что он — человек, — говорил я медленно, тщательно подбирая слова. Я очень хотел ответить правильно. Мне нужно было доказать Авелю, что он не зря в меня верит. — Они не дают волку потерять свой разум в звере. — Это правда, — сказал Авель, раскинув руки на столешнице. — Но это нечто большее. Гораздо большее. Я украдкой взглянул на своего отца, но его мысли полностью растворились в пейзаже за окном. — Узы — это сила волка, — произнёс Авель. — Это чувство, человек или идея, которые держат нас в балансе с нашей человеческой сущностью. Они словно песнь, которая зовёт нас домой после обращения. Они напоминают нам о том, откуда мы пришли. Мои узы — это моя стая. Люди, которые возложили на меня ответственность за обеспечение их безопасности. Люди, которые доверили мне защиту стаи от тех, кто может причинить ей вред. Понимаешь? Я кивнул, хотя на самом деле не особо понимал. Я посмотрел на Томаса. — А твои? — Стая. Это меня удивило. — Не Элизабет? — Элизабет, — мечтательно вздохнул Томас, как он делала каждый раз, когда её упоминал. Или видел. Или стоял рядом с ней. Или просто думал о её существовании. — Она… нет. Она для меня нечто большее. — Кто бы мог подумать, — сухо заметил Авель. Затем добавил: — Узы существуют не только для волков, Гордо. Нас зовет луна, в этом есть магия. В тебе тоже есть магия. — От земли. — Да. От земли. И тогда меня осенило, что он пытался до меня донести: — Мне тоже нужны узы? Одна лишь мысль об этом наводила непомерный ужас. — Ещё нет, — сказал Авель, подавшись вперед. — Но ненадолго. Ты молод, для тебя всё только начинается. Твои татуировки ещё не завершены. Пока они не будут выбиты на твоей коже до конца, узы тебе не понадобятся. Но однажды это случится. — Я не хочу, чтобы моими узами был человек, — произнёс я. Мой отец резко повернулся. У него было странное выражение на лице. — И почему же? — Потому что люди уходят, — честно признался я. — Они могут переехать, или заболеть, или умереть. Если бы узами волка был человек и он неожиданно умер, что бы стало с волком? Единственным ответом было тихое тиканье часов на стене. Затем Авель усмехнулся, добродушно прищурив глаза: — Ты очаровательное создание. Я так счастлив, что знаком с тобой.***
— Я не знал об узах, — сказал я отцу, когда мы выходили из дома Беннетов. — Что они нужны и ведьмам. — Знаю. Для всего своё время и место. — Есть что-то ещё, что ты мне не рассказал? Он не смотрел на меня. Несколько детей кружили вокруг нас, смеясь и рыча друг на друга. Он ловко маневрировал между ними. — Да. Но однажды ты всё узнаешь. Я подумал, что это было несправедливо, но я не мог озвучить такие мысли отцу. Вместо этого я спросил его: — А кто твои узы? Это мама? Он закрыл глаза и поднял лицо навстречу солнцу.***
— Как ты мог? — услышал я её голос, напряжённый и резкий. — Зачем ты так поступаешь со мной? С нами? — Я не просил об этом, — сказал отец. — Я никогда ни о чём не просил. Я не знал, что она… — Я могла бы всё рассказать ей. Рассказать всем. Что ты такое на самом деле. Что они такое. — Никто бы тебе не поверил. И чем бы это для тебя закончилось? Все бы решили, что ты спятила. Это бы тебе только навредило. Ты бы больше никогда не увидела Гордо. Уж я бы об этом позаботился. — Я знаю, что ты что-то со мной сотворил, — сказала мама. — Я знаю, что ты влез мне в голову. Я знаю, что ты как-то изменил мои воспоминания. Может быть, это нереально. Может быть, ничего из всего этого нереально. Это сон, ужасный кошмар, от которого я никак не могу очнуться. Пожалуйста. Прошу, Роберт. Пожалуйста, позволь мне проснуться. — Кэтрин, ты… в этом нет необходимости. Во всём этом. Она уедет. Я обещаю. Пока этого не произошло, ты не можешь продолжать в том же духе. Ты просто не можешь. Это убивает тебя. Это убивает меня. — Как будто тебя это волнует, — резко произнесла она. — Как будто тебя хоть что-то волнует, кроме неё… — Потише. — Я не хочу. Я не буду… — Кэтрин. Голоса стихли, когда я натянул одеяло на голову.***
— Твоя мать плохо себя чувствует, — сообщил отец. — Она отдыхает. Я долго смотрел на закрытую дверь родительской спальни.***
Она улыбалась мне: — Я в порядке. Милый, конечно, я в порядке. Как может быть что-то не так, когда светит солнышко, а небо такое голубое? Давай устроим пикник. Разве это не звучит прекрасно? Только ты и я, Гордо. Я сделаю маленькие сэндвичи без корочки. Ещё у нас есть картофельный салат и овсяное печенье. Мы возьмём одеяло и будем наблюдать за облаками. Гордо, там будем только ты и я, и я буду счастлива так, как никогда не была. Я думал, что она лжёт.***
— Высунь свою голову из задницы! — орал на меня Марти через весь гараж. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты там стоял и просто прохлаждался, виляя своим грёбаным членом. Работай, Гордо. Работай.***
— Как ты узнал? — спросил я Томаса, когда мне было двенадцать. Было воскресенье, и по традиции вся стая собралась на ужин. За домом Беннетов были накрыты столы. На них расстелили кружевные белые скатерти и поставили вазы, заполненные полевыми цветами: зелёными, синими, пурпурными и оранжевыми. Авель сидел у гриля, с наслаждением улыбаясь шуму и суматохе, которые творились вокруг него. Дети смеялись. Взрослые улыбались. Из проигрывателя доносилась музыка. Элизабет танцевала. Она выглядела прекрасно. На ней было красивое летнее платье, а кончики её пальцев были запачканы краской. Большую часть дня она проводила в своей мастерской, куда допускался только Томас, и лишь тогда, когда она его приглашала. Я не понимал её картин. Этих разноцветных полос краски на холсте. Но от них веяло необузданностью и живостью. Они напоминали мне бег с волками под полной луной. И вот Элизабет была сейчас здесь, грациозно покачивалась в такт музыке. А её платье развевалось вокруг коленей, когда она медленно кружилась вокруг своей оси. Её руки были вытянуты, голова запрокинута, глаза закрыты. Она выглядела умиротворённой и счастливой, и её образ вызывал у меня горько-сладкую боль в груди. — Я понял это с самого первого момента, как её увидел, — сказал Томас, не сводя глаз с Элизабет. — Я знал, потому что никто из тех, кого я когда-либо встречал раньше, не заставлял меня чувствовать то, что я чувствовал смотря на неё. Она самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал. Уже тогда я знал, что буду любить её. Я знал, что дам ей всё, о чём она только попросит. — Вау, — выдохнул я. Томас рассмеялся: — Знаешь, что было первым, что она мне сказала? Я покачал головой. — Она велела мне перестать её обнюхивать. Я уставился на него. Он легонько пожал плечами. — Я был не очень изысканным. — Ты обнюхивал её? — ошеломлённо спросил я. — Я ничего не мог с собой поделать. Это было… знаешь, момент прямо перед грозой? Небо затягивается чёрно-серой пеленой, и в воздухе всё наэлектризовывается? Твоя кожа гудит, а волосы встают дыбом? Я кивнул. — Вот как она пахла для меня. Словно приближающийся шторм. — Да, — сказал я всё ещё неуверенно. — Но… как бы, ты её обнюхал. — Ты поймёшь, — заверил меня Томас. — Однажды. Может, даже раньше, чем думаешь. О, смотри-ка. Сюда направляется мой брат. Какое удачное время он подобрал, учитывая тему нашей беседы. Я повернул голову. Марк Беннет шагал к нам с решительным выражением лица. После того дня, как он забрался со мной в гараж к Марти, всё стало… менее странным. Он всё ещё вёл себя немного жутко, и я вновь и вновь повторял ему, что мне не нужно, чтобы он защищал меня. Но Марк был не так уж плох, как я думал. Он был довольно… милым. И, похоже, я ему чертовски нравился по каким-то неведомым мне причинам. — Томас, — произнёс Марк слегка сдавленно. — Марк, — весело поприветствовал его Томас. — Милый галстук. А не слишком ли для него жарковато? Он покраснел, румянец пополз от его шеи к щекам. — Это не… Я пытаюсь… Боже, не мог бы ты просто… — Думаю, я пойду потанцую с Элизабет, — сказал Томас, похлопав меня по плечу. — Было бы обидно упустить шанс. Ты так не думаешь, братишка? — Почему ты так одет? — спросил я Марка. Он повязал красный галстук поверх белой классической рубашки и надел брюки. Он был босиком. Я попытался вспомнить, видел ли я раньше его пальцы на ногах. Они терялись в траве, зелень ярко выделялась на его коже. — Нет, просто… — Он покачал головой. — Я так хотел, ясно? Я нахмурился: — Хорошо. Но тебе не жарко? — Нет. — Ты вспотел. — Это не потому, что мне жарко. — Ой. Ты нервничаешь? — Что? Нет. Нет. Я не нервничаю. Почему я должен нервничать? Я покосился на него: — Ты заболел? Марк на меня зарычал. Я усмехнулся над ним. — Слушай, — сказал он сипло. — Я хочу… Хорошо. Я могу… — Ты можешь… Он выглядел так, будто вот-вот взорвётся. — Ты умеешь танцевать? — наконец выпалил он. Я уставился на него. — Потому что если ты умеешь и если ты хочешь, мы могли бы… Я имею в виду, всё же в порядке, верно? Всё хорошо. Мы можем просто стоять здесь. Или где тебе угодно. Так тоже хорошо. Марк заёрзал и потянул за конец галстука. Он посмотрел на меня, потом в сторону, потом снова на меня. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — признался я. Он вздохнул: — Я знаю. Я просто… — Потеешь. — Можешь просто перестать об этом говорить? — Но. Ты. Потеешь — Боже, ты такой мудак. Я рассмеялся над ним: — Эй, я просто обратил внимание… — Гордо! Я обернулся. Моя мама. Она поманила меня к себе пальцем. Отец сказал, что она снова заболела и не пойдёт с нами. Он высадил меня у Беннетов, сказав, что у него есть срочное дело, которым нужно заняться перед ужином, и что он присоединится к нам позже. Я не стал спрашивать, что это за срочное дело. А теперь мама была здесь, и на её лице играла неуверенная улыбка. Её волосы были растрёпаны, и она заламывала руки. — Она в порядке? — спросил Марк. — Она… — Не знаю, — произнёс я. — Ранее она плохо себя чувствовала, и… Я пойду узнаю, чего она хочет. Подожди, ладно? Я скоро вернусь. И, может, тогда ты сможешь сказать мне, почему ты сегодня в галстуке. Прежде чем я успел уйти, он схватил меня за руку. Я оглянулся на него. — Будь осторожен, хорошо? — Это просто моя мама. Он отпустил меня. — Привет, — сказала мама, когда я к ней подошёл. — Привет, милый. Привет, малыш. Иди ко мне. Могу я поговорить с тобой? Подойди сюда. И я подошёл. Потому что она была моей матерью, и я бы сделал всё, о чём она меня просила. Она схватила меня за руку и потащила от дома. — Куда мы… — Тихо, — прошептала она. — Подожди. Они услышат. Она говорила про волков. — Но… — Гордо. Пожалуйста. Верь мне. Она никогда раньше меня о таком не просила. Я сделал, как она мне велела. Мы обошли дом кругом и вышли к подъездной дорожке. Я увидел её машину, припаркованную позади всех остальных автомобилей. Она подвела меня к ней и открыла дверь пассажирского сиденья, жестом приглашая сесть внутрь. Я засомневался и оглянулся через плечо. Марк был там, стоял рядом с домом и внимательно за нами наблюдал. Он сделал шаг ко мне, но мама затолкнула меня в салон. Она оббежала вокруг передней части автомобиля и запрыгнула внутрь ещё до того, как я успел усесться в кресле. На заднем сиденье лежало два чемодана. Я спросил: — Что происходит? Она крикнула: — Нам пора. Пыль взметнулась под колёсами, когда она развернулась на подъездной дорожке, едва не протаранив соседний автомобиль. Запаниковав, я пробормотал: — Зачем ты… Машина выехала на грунтовую дорогу, и мы помчались по переулку. Я посмотрел в боковое зеркало на дом позади нас. Марк исчез.***
На мой двенадцатый день рождения мы устроили вечеринку. На неё пришло много гостей. Большинство из них были оборотнями. Лишь некоторые были людьми. Таннера, Криса и Рико привезли их родители. Это был первый раз, когда они оказались в доме в конце переулка, и их глаза широко распахнулись от удивления. — Dios mío, — выдохнул Рико. — Ты не говорил, что ты богат, papi. — Это не мой дом, — напомнил я ему. — Ты уже был у меня дома. — Это практически одно и то же, — пожал он плечами. — Ох, чувак, — сказал Крис, глядя на неаккуратно завернутый подарок в своей руке. — Я купил тебе подарок в комиссионке. — А я вообще его не купил, — хмыкнул Таннер, рассматривая поздравительные плакаты, воздушные шары и столы, ломящиеся от всевозможной еды. — Можем подарить мой вместе, — предложил ему Крис. — Он стоил всего лишь доллар. — Сколько ванных комнат в этом доме? — спросил Рико. — Три? Четыре? — Шесть, — пробормотал я. — Ого, — присвистнули Крис, Таннер и Рико. — Это не мой дом! — У нас только одна, — сказал Рико. — Нам приходится вставать в очередь, чтобы в неё попасть. Я любил их, но они были настоящей занозой в заднице. — У меня дома тоже только одна… — Тебе даже не нужно стоять в очереди, чтобы посрать, — сказал Таннер. — Я ненавижу, когда приходится ждать своей очереди, чтобы посрать, — согласился Крис. Они выжидающе на меня уставились. Я вздохнул: — Не понимаю, зачем я вас пригласил. — Там три торта? — воскликнул Рико высоким голосом. — Это игрушечный пистолет, — сказал Крис, сунув подарок мне в руки. — Он от нас обоих, — добавил Таннер. — С тебя пятьдесят центов, — бросил ему Крис. — У вас есть гамбургеры, хот-доги и лазанья? — вопросил Рико. — Mierda. Это что за причуды белых? Беннеты перестарались. Так было всегда. Они были могущественны и богаты, и люди их уважали. Грин-Крик выживал благодаря им. Они жертвовали городу свои деньги и время. И пусть горожане всё ещё иногда перешептывались о секте за их спинами, но всё же они их странным образом почитали. И я был частью их стаи. Я слышал их песнь в моей голове, их голоса, связывающие меня с волками. Чернила въелись в мою кожу, навечно меня к ним привязав. Я был ими, а они были мной. Так что, конечно, Беннеты ради меня не поскупились. Да, было три торта. И гамбургеры, и хот-доги, и лазанья. Ещё был ворох подарков вышиной почти в мой полный рост. Оборотни касались моего плеча, волос и щёк, окутывая меня своим запахом. Я укоренился в них и в землю вокруг нас. Небо над моей головой было ярко-голубым, но я ощущал скрывающуюся за ним луну, которая взывала к солнцу. Где-то далеко в лесу была поляна, на которой я бегал бок о бок с чудовищами размером с лошадь. — С днём рождения, — пели они мне, и я растворялся в хоре их голосов. Моя мама не пела. Отец тоже. Они просто наблюдали. Томас сказал: — Теперь ты почти мужчина. Элизабет произнесла: — Знаешь, он любит тебя. Томас. Он дождаться уже не может, когда ты наконец станешь его ведьмаком. Авель изрёк: — Это твоя семья. Это твои люди. Ты один из нас. Марк спросил: — Можем мы поговорить минутку? Я поднял на него взгляд. Мой рот был до отказа набит тортом с малиной и взбитыми сливками. Марк стоял рядом со столом, шаркая ногами. Ему было пятнадцать, и он был таким долговязым. Шерсть его волка была тёмно-коричневого цвета, и мне нравилось зарываться в неё пальцами. Иногда он легонько кусал меня за руку. Или же из его горла вырывалось глубокое урчание, и он укладывал свою морду мне на колени. И однажды, спустя несколько недель после этого праздника, он стоял передо мной в красном галстуке и потел. Марк по-прежнему утверждал, что я пахну грязью, и листьями, и дождём. Но меня это больше не беспокоило. У него были красивые массивные плечи и привлекательное лицо. Его брови были густыми и широкими. Когда он смеялся, его смех звучал ржаво, словно он полоскал горло гравием. Мне нравилось, когда этот хриплый звук выползал из глубины его живота. — Тебе, наверное, следует продолжать жевать, — прошептал мне Рико. — Потому что твой рот забит тортом. Крис покосился на меня: — Он и на его подбородке. Таннер рассмеялся: — У тебя глазурь на носу. Я подавился тортом и злобно на них зыркнул. Они улыбнулись мне невинной улыбкой. Я вытер лицо салфеткой. — Да, — сказал я. — Мы можем поговорить. Марк кивнул. Он ужасно вспотел. Это заставляло меня нервничать. Он повёл меня к лесу. Щебетали птицы. Листья шелестели на ветвях деревьев. Сосновые шишки усеяли землю вокруг нас. Он долго молчал. Затем наконец-то произнёс: — У меня есть для тебя подарок. — Хорошо. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня. На короткий миг в его ледяных глазах вспыхнуло оранжевое пламя, но быстро утихло, и они вновь залились голубым цветом. — Но не тот, который бы я хотел подарить тебе по-настоящему Я ждал. — Ты понял? Я медленно покачал головой. Он выглядел расстроенным. — Папа говорит, что мне нужно подождать, прежде чем… я просто хочу, чтобы ты был моим… аргх. Однажды я подарю тебе ещё один подарок, ладно? Это будет самое лучшее, что я когда-либо смогу тебе дать. Надеюсь, что он тебе понравится. Больше, чем что-либо другое на земле. — Почему ты не можешь подарить его мне сейчас? Он нахмурился. — Видимо, пока ещё не подходящее время. Томас смог это сделать, и он… — Марк покачал головой. — Неважно. Однажды. Я обещаю. Иногда я удивлялся их отношениям. Томаса и Марка. Что, если бы Марк начал завидовать. Что, если бы он захотел стать тем, кем должен был стать Томас. Или что, если бы он захотел стать правой рукой Томаса вместо Ричарда Коллинза. Мать Марка умерла при родах. В один момент всё было прекрасно, а затем она внезапно просто… ушла. Остался только он. Иногда я думал, что не стоит сожалеть о её смерти. Ведь благодаря ней она дала жизнь Марку. А мне нравилось, что он мог быть со мной рядом. С ней же я был не знаком… Я никогда никому этого не говорил. Было неправильно произносить такие слова вслух. Марк сказал: — Вместо этого я принёс тебе это. Он держал в руке небольшой кусочек дерева. Это была неуклюже вырезанная деревянная фигурка. Мне потребовалось мгновение, чтобы разглядеть что она изображала. Левое крыло было меньше правого. Клюв был квадратным. Из лап птицы торчали когти, но они выглядели слишком топорно. Ворон. Он вырезал мне ворона. Тот совсем не походил на птицу, что была выбита у меня на руке. Мой отец был дотошным. Его магия просачивалась вместе с чернилами в мою кожу, прожигая себе путь внутрь и проникая в мою кровь. Ворон наносился в последнюю очередь, и из всех татуировок он причинил мне самую жуткую боль. Я кричал, пока мой голос не сорвался. Авель держал меня за плечи, его глаза горели. Почему-то я думал, что ворон означал нечто большее, чем я мог представить. Я протянул руку и провёл пальцем по крылу. — Ты сам его сделал. — Тебе нравится? — тихо спросил Марк. Я ответил: «Да», и «Как», и «Почему, почему, зачем ты сделал его для меня?» Он сказал: — Потому что я не мог подарить тебе то, что хотел на самом деле. Пока. Поэтому я хочу, чтобы всё было на своих местах. Я взял его, и Марк так улыбался.***
— Куда мы едем? — снова спросил я маму, когда мы промчались мимо таблички с надписью «ВЫ ПОКИДАЕТЕ ГРИН-КРИК, ПОЖАЛУЙСТА, ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СКОРЕЕ!» — Я должен… — Подальше отсюда, — отрезала мама. — Далеко. Мы уезжаем. Пока ещё есть время. — Но сегодня воскресенье. Это традиция. Они будут гадать, где… — Гордо. Она никогда не кричала. Не совсем. Только не на меня. Я вздрогнул. Она крепче вцепилась в руль, и её костяшки пальцев побелели. Солнце светило нам в лица. У меня зарезало глаза от излишне яркого света, и я моргнул. Я чувствовал, как территория тянула меня обратно. Зов земли пульсировал вокруг нас и пробегал по силуэтам моих татуировок. Ворон был взволнован. Иногда мне казалось, что однажды он просто вылетит из моей кожи прямиком в небо и никогда не вернётся. Я никогда не хотел, чтобы он меня покидал. Я приподнял бёдра, чтобы дотянуться до кармана. Я вытащил маленькую деревянную статуэтку и сжал её в руках. Впереди виднелся крытый мост, который вёл в мир за пределы Грин-Крик. Мне не очень хотелось выходить в тот мир. Он был слишком большим. Авель сказал мне, что однажды мне придётся это сделать из-за того, кем я должен был стать для Томаса. Но до этого момента было далеко. До моста мы так и не добрались. — Нет, — пробормотала моя мать. — Нет, нет, нет, не так, не так… Машину слегка качнуло вправо, когда она со всей силы вдарила по тормозам. Пыль взмыла в воздух вокруг нас, ремень безопасности натянулся на моей груди. Моя шея дёрнулась вперёд, и я крепче ухватился за деревянного ворона в руке. Я посмотрел на неё широко распахнутыми глазами. — Что произошло… Я выглянул в лобовое стекло. Волки стояли на дороге. Авель. Томас. Ричард Коллинз. Мой отец тоже был там. И он выглядел жутко разъярённым. — Послушай меня, — быстро сказала моя мать низким голосом. — Они расскажут о кое-чём. О вещах, в которые ты не должен верить. О вещах, в которых нет ни капли правды. Ты не можешь им верить, Гордо. Никогда нельзя верить волкам. Они не любят тебя. Ты им нужен. Они просто используют тебя. Магия в тебе — ложь, и ты не можешь… Моя дверь резко распахнулась. Томас протянул руку и отстегнул мой ремень безопасности, а затем вытащил меня из машины так аккуратно, как только мог себе позволить. Я вздрагивал, пока он держал меня, а мои ноги крепко обвились вокруг его талии. Его большая рука поглаживала меня по спине, и он шептал мне на ухо, что я в безопасности: «Ты в безопасности, Гордо, я держу тебя, я держу тебя, и никто снова не сможет тебя забрать, обещаю». — Всё хорошо? — спросил меня Ричард. Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Этого никогда не случалось. Я кивнул, уткнувшись Томасу в плечо. — Хорошо, — сказал Ричард. — Марк, он беспокоился о тебе. Но я предполагаю, что это то, что происходит, когда кто-то пытается забрать твою ис… — Ричард, — прорычал Томас. Ричард поднял руки. — Ага-ага. Моя мать вопила. Отец тихо что-то ей говорил. Он многозначительно тыкал в маму пальцем, но к ней не прикасался. Авель не произнёс ни слова, просто наблюдал. И ждал.***
— Она больна, — сообщил мне позже отец. — Уже давно. Она думает… У неё в голове возникают эти мысли. Это не её вина. Понятно? Гордо, мне нужно, чтобы ты понял это. Это не её вина. И не твоя. Она бы никогда не причинила тебе вреда. Она просто… она больна. И это заставляет её делать то, чего она не хочет. Заставляет её говорить вещи, которые она не желает говорить. Я пытался помочь ей, но… Мой голос был слабым, когда я произнёс: — Она сказала мне не доверять им. Волкам — Это говорила болезнь, Гордо. Не она. — Почему? — Что почему? — Почему она больна? Отец вздохнул: — Такое иногда случается. — Она поправится? Отец так и не ответил.***
— Mi abuelo тоже спятил, — сказал Рико. — Крышу снесло окончательно. Он дал мне денег с конфетами и много пердел. Таннер толкнул его в бок локтем. — Она не сумасшедшая, — произнёс Крис. — Просто болеет. Может, это грипп или что-то в этом роде. — Ага, — пробормотал Рико. — Чокнутый грипп. Вокруг нас эхом разносились звуки школьной столовой. Я не притронулся к своему обеду. Я был не очень голоден. — Всё будет хорошо, — заверил Таннер. — Вот увидишь. — Ага, — сказал Крис. — Разве может случиться что-то ещё хуже?***
Посреди ночи в моё окно кто-то поскрёбся. Я должен был испугаться, но этого не произошло. Я встал с кровати и подошёл к окну. Сквозь него на меня смотрел Марк. Я открыл окно. — Что ты… Он запрыгнул внутрь. Он взял меня за руку. Он подвёл меня к кровати. Той ночью я спал, как убитый. Марк свернулся калачиком, уткнувшись мне в спину.***
Её звали Венди. Она работала в библиотеке в соседнем городке. У неё была собака по имени Майло. Она жила в доме рядом с парком. Она много улыбалась и очень громко смеялась. Она ничего не знала о волках и ведьмах. Однажды она внезапно уехала на несколько месяцев. Никто не сказал мне из-за чего. Но потом она так же внезапно вернулась. В конечном итоге. Она была молода и красива. И когда моя мать убила её за то, что отец был связан с ней узами, всё изменилось.***
— Что происходит, когда ты теряешь узы? — спросил я однажды у Авеля, когда мы остались с ним наедине. Иногда, когда мы гуляли в лесу, он клал мне руку на плечо, и я чувствовал небывалое умиротворение. — Если узами был человек. Он долго молчал. Я уж подумал, что он не собирался отвечать на этот вопрос. Но затем: — Если этого человека одолела болезнь или какая-то немощь, то у волка или ведьмы будет время на подготовку. Они могут обуздать своего волка и укрепить свою магию. Смогут найти другого человека. Или идею. Или эмоцию. — Но что, если всё будет не так? Что делать, если не будет времени на подготовку? Он улыбнулся мне: — Это жизнь, Гордо. Нельзя всегда быть ко всему готовым. Нельзя предвидеть, как всё может обернуться. Тогда просто надо держаться из последних своих сил и верить, что однажды всё снова наладится.***
— Гордо. Я всё ещё был в плену сна. — Гордо, давай, тебе нужно проснуться. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, проснись. Я открыл глаза. В темноте надо мной сверкнула оранжевая вспышка. — Томас? — Ты должен выслушать меня, Гордо. Ты можешь это сделать? Я кивнул, не совсем уверенный, что проснулся до конца. — Мне нужно, чтобы ты был сильным. И храбрым. Ты можешь быть храбрым ради меня? Я мог, потому что однажды он должен был стать моим Альфой. Я сделал бы всё, что он бы мне велел. — Да. Томас протянул мне руку. Я протянул ему свою в ответ и сделал, как мне было велено. Он помог мне одеться, прежде чем повёл по коридору дома Беннетов. Деревянные половицы поскрипывали под нашими ногами. Мой отец оставил меня здесь. Он сказал мне, что заберёт меня домой позже. Я не помнил, когда заснул. В доме Беннетов были мужчины. Мужчины, которых я никогда раньше не видел. Они были одеты в чёрные костюмы. Это были оборотни. Беты. Ричард Коллинз тихо говорил с ними. Элизабет стояла рядом с Марком. Тот увидел меня и шагнул мне навстречу, но она удержала его, положив руку ему на плечо. Авель Беннет стоял у камина. Его голова была низко опущена. Странные люди притихли, когда Томас подвёл меня к Авелю. Я ощущал их взгляды на себе и изо всех сил старался не ёрзать на месте. Это казалось важным. Намного важнее, чем всё, что происходило до этого. Огонь вспыхнул и затрещал. — Я многого прошу от тебя, — наконец сказал Авель, — от кого-то столь юного. Я надеялся, что у нас будет больше времени. Что такая необходимость никогда не возникнет, пока Томас не… — Он покачал головой, прежде чем посмотрел на меня. Томас не отходил от меня ни на шаг. — Ты знаешь, кто я, Гордо? — Мой Альфа. — Да. Твой Альфа. Но также я главный Альфа всех волков. У меня есть… обязанности. По отношению ко всем существующим стаям. И однажды у Томаса будут такие же обязанности. Понимаешь? — Да. — Это его предназначение, как и моё. Томас сжал моё плечо. — И у тебя тоже есть предназначение, Гордо, — произнёс Авель. — Боюсь, что я должен попросить занять предназначенное тебе место рядом со мной раньше того дня, когда Томас займёт своё законное место главного Альфы. Моя кожа похолодела. — Но мой отец… Авель выглядел намного старше, чем я когда-либо его видел. — Я хочу рассказать тебе одну историю, Гордо. Историю, которую ты не должен был слышать в силу своего юного возраста. Послушаешь? И поскольку я не мог ни в чём ему отказать, я сказал: — Да, Альфа. И тогда он мне рассказал. О душевных заболеваниях. Как они могут заставить людей делать то, чего те на самом деле не желают. Они заставляют их терять над собою контроль. Они злят их. Они заставляют их причинять боль другим людям. Маму пытались удержать от всего этого. До тех пор, пока ей не станет лучше. До тех пор, пока её разум не очистится. Но она сбежала. Она отправилась в соседний городок. Она отправилась в дом женщины по имени Венди — библиотекарши, которая жила рядом с парком. Женщины, которая была узами моего отца. Потому что иногда сердце желало того, чего не должно было. Была драка. Венди умерла. Я тонул. Глаза странных мужчин горели оранжевым. Мой отец ощутил, как разорвались его узы. Его магия вышла из-под контроля. И это заставило его совершить ужасную вещь. Позже я увидел пугающие кадры в новостях, хотя Авель велел мне не включать телевизор. Фото района в маленьком городке в Каскадах. Его сровняли с землей до основания. Люди погибли. Семьи. Дети. Моя мама. Мой отец выжил. — Где он? — спросил я, остолбенев от шока. Авель кивнул одному из странных волков. Он шагнул вперёд. Он был высок и двигался грациозно. В его взгляде чувствовалась жестокость. От одного его вида у меня закружилась голова. — Его заключат под стражу, — сообщил незнакомец. — Далеко отсюда. Его лишат магии, чтобы он больше никому не мог причинить вреда. — Где? Мужчина колебался: — Боюсь, я не могу этого сказать. Это для твоей же безопасности. — Но… — Спасибо, Осмонд, — сказал Авель. Мужчина — Осмонд — кивнул и отступил к остальным. Ричард наклонился и пробормотал ему что-то на ухо. «Ты не можешь доверять им, Гордо», — нашёптывал мне голос матери в голове. — Я дам тебе время, — любезно произнёс Авель. — Переварить всё. Погоревать. И я отвечу на все твои вопросы, на которые смогу. Но сейчас мы уязвимы, Гордо. Твой отец забрал у тебя твою мать, но он также лишил нас себя самого. Ты нужен нам сейчас больше, чем когда-либо. Я обещаю, что ты никогда не будешь одинок. Что о тебе всегда будут заботиться. Но ты мне нужен прямо сейчас. Нужно, чтобы ты занял предназначенное тебе место Томас вмешался: — Папа, может, нам стоит… Авель сверкнул на него глазами. Томас умолк. Авель вновь посмотрел на меня. — Ты понимаешь? Меня мутило. Все его фразы не имели для меня смысла. Ворон кричал где-то в моей голове. Я ответил: — Нет. — Гордо, — сказал Авель. — Ты должен подняться. Для стаи. Для нас. Я обязан попросить тебя стать ведьмаком для волков.***
Марк держал меня в объятьях, пока во мне бушевало горе. Он шептал мне на ухо обещания, которым я отчаянно хотел верить. Но всё, что я мог в тот момент слышать, было голосом моей матери. «Нельзя верить волкам». «Они не любят тебя». «Ты им нужен». «Они просто используют тебя». «Магия в тебе — ложь».