***
Но перед этим: — Она беременна, — прошептал мне Томас. Я шокировано на него уставился. Его радостная улыбка ослепляла. — Что? Он кивнул. — Я хотел, чтобы ты узнал об этом первым. — Почему? — Потому что ты мой ведьмак, Гордо. И мой друг. — Но… Ричард и… — О, я расскажу ему. Но сначала я сказал тебе, ясно? Ты и я будем всегда вместе. У нас с тобой будет своя собственная стая. Я буду твоим Альфой, а ты моим ведьмаком. Ты часть моей семьи, и я надеюсь, что и ты будешь считать моего сына частью своей семьи. Каким-то непонятным образом моё сердце потихоньку начинало исцеляться.***
Я слегка волновался о том, что может со мной случиться, если ледяная корка, сковывающая поверхность моего горя, даст трещину. Мне было всего двенадцать. Моя мать умерла, мой отец был заточён в тюрьму, из которой никогда уже не сможет выбраться. Я остался один. То происшествие было во всех новостях в течение нескольких недель. Бедный маленький городок, в котором произошла крупная утечка газа, сровнявшая с землёй целый район. Шестнадцать человек погибли, ещё сорок семь получили ранения. Следователи называли это случайной аварией. — Это была непредвиденная ситуация, шансы столкнуться с которой один на миллион. Такого никогда не должно было случиться. Будем осуществлять полную реконструкцию, — твердили власти. — Мы не бросим вас в это тяжёлое время. Мы будем оплакивать погибших, мы сможем всё выстоять. Мои родители числились среди жертв. Мать удалось опознать по зубам. Никаких останков отца не обнаружили, но огонь полыхал так сильно, что это было неудивительно. — Мне очень жаль, — сказал мне следователь. — Если бы нам была известна точная причина утечки, я бы рассказал больше. Я кивнул, но ничего не произнёс. Рука Авеля тяжёлым грузом легла на моё плечо. А в следующее полнолуние я стал ведьмаком самой могущественной стаи в Северной Америке. Конечно были те, кто был против этого. Ведь я был очень молод и только что пережил серьёзную травму. Мне нужно было время, чтобы исцелиться. Элизабет была тем, кто говорил об этом громче всех остальных. Авель выслушал мнение каждого. Он был Альфой. Его работа заключалась в том, чтобы ко всем прислушиваться. Но в итоге он принял сторону тех, кто меня поддержал. — У него есть стая, — сказал Авель. — Мы поможем ему исцелиться. Все мы. Не так ли, Гордо? Я не произнёс ни слова.***
Было не больно. Мне казалось, что должно было быть. Я не знал, почему мои ожидания не оправдались. Может из-за того, что я уже испытал ужасную боль, когда отец набивал мне татуировки. Или может, потому, что после происшествия я открывал глаза каждое утро и ощущал неимоверную душевную боль. Но я всё ещё ожидал большего. Под светом полной луны, окружённый дюжиной волков с горящими глазами, я стал их ведьмаком. И это было чем-то большим. Я мог слышать хор их голосов громче, чем когда-либо ранее. Он шептал: «ДитяБратСтая». Он пел: «ЛюбовьНашВедьмакНаш» Он баюкал: «Ты в безопасности, ты с нами, ты наш, ты стая, ты СынЛюбовьБратДом». Он звал: «Мой».***
— Чувак, — сказал Рико, одетый в плохо сидящий костюм и поношенный галстук, — это отстой. Я уставился на свои ладони. — Типа, реально отстой. Я поднял голову, чтобы взглянуть на него. — Qué chingados. Я был согласен, что бы это ни значило. Таннер и Крис вернулись к нам, неся в руках кучу всевозможных закусок. Мы были в доме Беннетов после похорон матери. Зарыли и гроб отца, правда, пустой. Элизабет сказала мне, что поминки — это ещё одна традиция. Люди приносят еду и едят до тех пор, пока не набьют пузо до отвала. Но я просто хотел поскорее лечь спать. Таннер болтал с набитым ртом: — Чувак, в этих сэндвичах есть яйца. — Я чую это по запаху, — сказал Рико. Крис протянул мне какую-то булочку. — Не знаю, что это такое. Но в ней есть орехи. А моя мама говорит, что орехи не дают тебе грустить. — Это никем не доказано, — произнёс Рико. — Звучит как сумасшедший бред, — засмеялся Таннер. — Поняли? Потому что… Ага. Вы поняли. Мы все уставились на него. Он пожал плечами и съел ещё один сэндвич с яйцом. — А где мой сэндвич? — спросил Рико. — Я принёс тебе тако, — сказал ему Крис. — Это расизм. — Но ты же любишь тако! — Может, я хотел съесть сумасшедшую ореховую булку! Мне ведь тоже грустно! — Вы все такие тупицы. Они ухмыльнулись мне. — О, смотрите-ка, — произнёс Рико. — Оно заговорило. И тогда я заплакал. Впервые за этот день. Окруженный лучшими друзьями, я рыдал с ореховой булочкой в руке.***
Авель и Томас со всем разобрались. Ни один социальный работник не пришёл и не попытаться забрать меня у Беннетов. В школе всё осталось без изменений. Наш дом продали, и все деньги положили на сберегательный счёт, к которому я никогда не прикасался. Туда же отправилась и выплата по страховке за жизни моих родителей. Я не думал о деньгах. Не тогда. Я едва соображал, что происходило. Я переехал в дом Беннетов. Мне выделили собственную комнату, и все мои вещи были перевезены туда. Но это была уже не та моя комната. Однако другого выбора у меня не имелось. Волки старались тщательно уберечь меня от внешнего мира, даже если при этом им приходилось таить от меня секреты. Но я всё выяснил. В конце концов.***
Марк отказывался меня покидать. В ночи, когда мне не хотелось видеть ни одного человека, он оставался у двери моей комнаты. Иногда я разрешал ему войти внутрь. Он показывал жестом, чтобы я отвернулся. Я отворачивался. В ночи, которые были для меня самыми тяжёлыми, я слышал шорох сбрасываемой им одежды. Затем хруст ломающихся костей и треск разрывающихся мышц. Он утыкался носом в мою ладонь, давая понять, что я снова могу на него смотреть. Я забирался в постель, и он запрыгивал рядом со мной. Кровать недовольно поскрипывала, а матрас прогибался под нашим общим весом. Он сворачивался вокруг меня клубочком, положив подбородок мне на голову и прикрыв мои ноги хвостом. В такие ночи я спал лучше всего.***
Марти курил сигарету позади мастерской, когда я впервые вернулся на работу. Увидев меня, он выгнул бровь и стряхнул пепел с сигареты на землю. Я шаркнул ногами. — Я не смог попасть на похороны, — сказал он. — Я хотел, но пара моих ребят заболела. Грипп подхватили или какое-то другое дерьмо. Он влажно кашлянул, прежде чем сплюнуть что-то зелёное на асфальт. — Да, — произнёс я. — Всё в порядке. — Я переживал за тебя. Это было мило с его стороны. — Спасибо. Марти выпустил густой столб вонючего дыма. Он всегда сам скручивал для себя папиросы, и от острого запаха его табака у меня постоянно слезились глаза. — Мой батя тоже умер, когда я был ребёнком. А мать повесилась, когда мне было четырнадцать. После этого я сам себя обеспечивал. Ни от кого подачек не принимал. — Мне ничего не нужно. Он почесал свою небритую челюсть. — Нет, я и не ожидал, что тебе что-то будет нужно. Больше обычного я тебе платить не смогу. — Мне не нужно платить больше. — Да, ведь теперь в твоём кармане есть Беннеты, верно? Я лишь пожал плечами, ведь что бы я ему ни сказал, он бы всё равно не понял. Он потушил сигарету о подошву своего ботинка, прежде чем бросил её в металлическую банку из-под кофе, которая была забита окурками до самых краёв. Он снова кашлянул и слегка наклонился вперёд в своём шезлонге. Бело-зелёно-синяя нейлоновая ткань, которой тот был обтянут, сильно выцвела. — Я сделаю так, что ты будешь вкалывать, как проклятый. Ведь именно за это я тебе плачу. Я кивнул. — И если этот Авель Беннет хоть слово рявкнет против этого, я выпну тебя отсюда так быстро, что ты даже не поймёшь, что произошло. Уяснил? — Да. Да. — Отлично. А теперь давай-ка испачкаем твои ручонки. В тот момент я понял, что имели в виду волки, когда говорили, что узами не обязательно становится человек.***
— Посмотрите на неё, — с благоговением выдохнул Рико. Мы посмотрели. Мисти Осборн. Её волосы завивались в тугие кудряшки, передние зубы были слегка великоваты, и она громко заливалась смехом. Она была одной из самых популярных девочек в восьмом классе. — Люблю женщин постарше, — заключил Рико. — Ей тринадцать, — сказал Крис. — А тебе двенадцать, — напомнил Таннер. Я промолчал. Было жарко, а мои рукава были слишком длинными. — Я позову её на танцы, — сглотнул Рико, собираясь с духом. — Ты сдурел? — зашипел на него Крис. — Она никогда не согласится пойти с тобой. Ей нравятся качки. — А ты совсем не похож на качка, — заметил Таннер. — Я изменю её мнение, — решительно сказал Рико. — Это не так уж сложно. Заставлю её увидеть крутого меня за этим худощавым не накаченным телом. Смотрите внимательно. И мы наблюдали за тем, как он встал из-за нашего обеденного столика. Он подошёл к ней. Девочки вокруг неё захихикали. Мы не могли услышать, что он говорил, но, судя по выражению лица Мисти, ничего хорошего. Он много кивал и размахивал руками, как сумасшедший. Мисти нахмурилась. Он указал пальцем на неё, потом на себя. Мисти нахмурилась ещё сильнее. Она что-то сказала. Рико вернулся к столику и сел, угрюмо насупившись. — Она сказала, что мой английский очень хорош для того, кто родился в другой стране. Я решил, что она дура и не заслуживает моей любви и преданности. Таннер и Крис раздражённо уставились на неё через столовую. Когда она встала, тряхнув волосами, и собиралась уйти, мои пальцы слегка вздрогнули. Металлический обеденный стол, стоявший рядом с ней, немного дёрнулся влево и ударил её по ноге. От неожиданности Мисти споткнулась и упала, а её лицо приземлилось прямиком в тарелку с комковатым пюре, которое подавали каждый вторник. Рико рассмеялся. Для меня его смех был важен.***
Бывало ребята говорили о девушках. И Рико больше, чем остальные. Ему нравился их запах и их сиськи. И иногда он говорил, что от них у него стояк. — Я собираюсь закадрить много цыпочек, — с предвкушением говорил он. — Я тоже, — соглашался Крис. — Может, четверых. — Звучит слишком запарно, — размышлял Таннер. — Разве нельзя найти только одну и быть счастливым с ней? Я не говорил о девушках. Даже тогда.***
Мы были за домом, Марк и я. Он говорил: — …и когда впервые обратился, я сам себя так сильно напугал, что обделался. Я просто обосрался у всех на виду. Сел на корточки и сделал это, как обычно делают собаки. Такие дела. Думаю, именно в тот момент Томас и решил, что его правой рукой будет Ричард, а не я. Я рассмеялся. Мне казалось это странным, но я всё равно засмеялся. Марк наблюдал за мной. — Что? — спросил я, продолжая посмеиваться. Он медленно покачал головой. — Э-э… Ничего. Я просто… Это приятно. Слышать тебя. Таким. Мне это нравится. Когда ты смеёшься. Затем он сильно покраснел и отвёл взгляд.***
Я носил с собой деревянного ворона всюду, куда бы ни шёл. Всякий раз, когда мне было сложно дышать, я сжимал его так сильно, что он вдавливался в мою плоть. После этого на моей ладони оставался отпечаток на несколько часов. Однажды крыло даже распороло мне руку, и у меня пошла кровь. Я надеялся, что останется шрам. Этого не случилось.***
Осмонд вернулся в Грин-Крик. Его сопровождали мужчины в костюмах. Он хотел поговорить с Авелем и Томасом. Он не желал, чтобы я при этом присутствовал. Авель его проигнорировал. — Гордо, прошу. И я последовал за ними в кабинет Авеля. Дверь захлопнулась за нашими спинами. — Он ребёнок, — сказал Осмонд, как будто меня не было в комнате. — Он ведьмак стаи Беннет, — отрезал Авель. — Его место здесь, рядом с нами. Даже если бы я не настаивал на этом, мой сын настоял бы. Томас молча кивнул. — Что ж, если мы всё прояснили, ответь, — произнёс Авель, устраиваясь за своим столом, — что за срочное дело привело тебя ко мне домой. Простого телефонного звонка было недостаточно? — Элайджа. — Я не знаю никого с таким именем. — Нет, не знаешь. Но ты знал её под другим именем. — Жду, затаив дыхание. — Мередит Кинг. Впервые я видел на лице Авеля Беннета что-то похожее на страх. — Такого я не ожидал. Она… она сейчас примерно того же возраста, что и Томас, да? Осмонд выглядел невозмутимым: — Она пошла по стопам своего отца. — Папа? — спросил Томас. — О чём он говорит? Кто… Авель слегка улыбнулся. — Ты был слишком маленьким, чтобы запомнить. Кинги были… что ж. Это был довольно агрессивный клан охотников. Они верили, что все волки оскорбляют Бога, и их долг — стереть нас с лица земли. Они явились за моей стаей. И мы позаботились о том, чтобы большинство из них домой никогда не вернулись. — Его глаза вспыхнули красным огнём. — Глава их рода, Дэмиан Кинг, был тяжело ранен. Он был жив, но едва дышал. Как и его сын Дэниел. Остальным членам их клана повезло меньше. Мередит была его вторым ребёнком, но тогда ей было всего около двенадцати лет. Похоже, она решила возобновить дело отца. — Он снова посмотрел на Осмонда. — Элайджа. Как любопытно. — Пророк Яхве, — сказал Осмонд. — Бог Израиля времён Железного века. Яхве творил чудеса через Илию. Воскрешал мёртвых. Вызывал огненный дождь. Он был рядом с Иисусом, когда произошло Преображение Господне. — Говорящий псевдоним, — заметил Авель. — Особенно для Кингов. Разве у неё не было ещё одного брата? — Дэвид, — сказал Осмонд. — Кажется, он залёг на дно, потому что у него пропало желание охотиться. Авель медленно кивнул. — Удивительно. А эта Элайджа? — Она убивает волков. Авель тяжело вздохнул: — Скольких уже? — Две стаи. Первую в Кентукки. Другую в Северной Каролине. Всего пятнадцать человек. Трое из них дети. — Почему её ещё не поймали? Осмонд выглядел недовольным. — Она скрывается. Мы отправили за ней наших людей, но она и её последователи неуловимы. Их немного, но они быстро передвигаются. — И что ты хочешь от меня? — Ты наш лидер, — сказал Осмонд. — Я прошу тебя руководить нами.***
Осмонд покинул дом, не получив желаемого. Но прежде чем он ушёл, я остановил его на крыльце. Он взглянул на меня с едва скрываемым презрением. Я опустил руки. — Могу я… — Твой отец. Я кивнул. Осмонд отошёл от меня. Мне показалось, что его зубы стали длиннее, чем пару мгновений назад. — Он больше никого не побеспокоит. Его лишили магии. Роберт Ливингстон был силён, но мы содрали магию с его кожи. Теперь он просто пустая оболочка. Осмонд оставил меня стоять на крыльце. Рядом с машиной его ждал Ричард Коллинз. Он улыбался.***
Мне исполнилось тринадцать, и Марк обнял меня за плечи. Я ощутил, как от его прикосновений порхают бабочки внизу живота. Я задался вопросом, не поэтому ли я не пялюсь на девушек, как Рико. Марк зарылся носом в мои волосы и улыбался. Я хотел, чтобы это мгновение никогда не кончалось.***
Мою мать похоронили возле красной ольхи. Её надгробие было маленьким и белым. На нем говорилось: «КЭТРИН ЛИВИНГСТОН» «ОНА БЫЛА ЛЮБИМА» Я сидел, прислонившись спиной к стволу ольхи, и ощущал землю под кончиками пальцев. — Прости, — сказал я ей однажды. — Мне жаль, что я не смог сделать больше. Иногда я воображал, что она мне отвечает. Она говорила: — Я люблю тебя, Гордо. Я тебя люблю. Она произносила: — Я так горжусь тобой. Она спрашивала: — Почему ты мне не поверил? Она допытывалась: — Почему ты не спас меня? Она шептала: — Ты не можешь им верить, Гордо. Никогда нельзя верить волкам. Они не любят тебя. Ты им нужен. Магия в тебе — ложь… Мои пальцы впивались в землю.***
Картер был морщинистым, розовым и пискляво визжал. Я коснулся его лба, он открыл глаза и почти сразу затих. Элизабет сказала: — Только посмотри, ты ему нравишься, Гордо. Она устало мне улыбнулась. Её кожа побледнела, и она была такой измотанной, какой я её никогда не видел. Но все же она улыбалась. Я наклонился к Картеру и прошептал ему на ушко: — Ты всегда будешь в безопасности. Обещаю. Я помогу тебя защитить. Крошечный кулачок крепко вцепился мне за волосы.***
Когда я впервые поцеловал Марка Беннета, всё вышло незапланированно. Я не собирался этого делать. Я был неуклюжим. Мой голос ломался. Я постоянно был в плохом настроении. На груди у меня росли маленькие волоски, которые выглядели совершенно нелепо. У меня были прыщи и спонтанные эрекции. Я случайно взорвал лампу в гостиной, когда неожиданно разозлился без видимой на то причины. А Марк Беннет был тем, кем я не являлся. Ему было шестнадцать, и он был внеземным. Он двигался изящно и грациозно. Он был умным и забавным и продолжал ходить за мной по пятам. Когда я был в мастерской, он приносил мне обед. И тамошние парни из-за этого надо мной подтрунивали. Марти кричал, что мой парень здесь, и у меня есть пятнадцать минут на перерыв, а не то он меня уволит. Ноздри Марка раздувались, когда я приближался, и он наблюдал, как я стираю масло с кончиков пальцев старой тряпкой, которую обычно носил в заднем кармане рабочего комбинезона. Он говорил: «Привет», я отвечал ему: «Привет». Мы садились возле гаража, прислонившись спиной к кирпичной стене и скрестив ноги. Он протягивал мне бутерброд, который сам приготовил, и всегда наблюдал, как я его ем. Это не было запланировано. Как могло быть, если я сам не знал, что это значит? Это случилось одной жаркой средой летом. Картер ползал по полу и что-то агукал. Ни один другой волк не пострадал от женщины, известной как Элайджа. Стая была счастлива, здорова и цела. Авель был величественным Альфой, который сходил с ума от своего внука. Томас гордился собой. Элизабет закатывала глаза, смотря на его самовлюбленное лицо. Волки бегали под светом луны и улыбались солнцу. Мир был полон ярких красок и блеска. Моё сердце продолжало саднить, но острая боль уже утихала. Мать умерла. Отец покинул меня. Мать убеждала меня, что волки будут лгать, но я им доверился. Мне пришлось. Кроме Криса и Таннера, Рико и Марти, они были всем, что у меня осталось. Но ещё был Марк, Марк, Марк. Всегда Марк. Тень, ходившая за мной по пятам. Я нашёл его в лесу за домом стаи. Он помахал мне: — Привет, Гордо. И я сказал: — Я хочу попробовать кое-что. Он моргнул: — Хорошо. — Хорошо? Он пожал плечами: — Хорошо. В цветах жужжали пчелы, а на ветвях деревьев щебетали птицы. Он сидел, прислонившись спиной к крупнолистному клёну. Его босые ноги зарылись в траву. На нём была надета свободная майка, а его загорелая кожа почти достигла коричневого цвета его волка. Ногти на его руках были обкусаны, от этой привычки ему ещё предстояло избавиться. Марк откинул прядь волос со лба. Он выглядел счастливым и беззаботным. Свирепый хищник, который мало чего боялся. Он смотрел на меня с интересом в глазах, ему было любопытно, что я хочу сделать, но он не просил никаких объяснений. — Закрой глаза, — велел ему я, сам не понимая, что делаю. На что я был способен. Он сделал, как я сказал, потому что я был его другом. Я встал на колени и пододвинулся к нему поближе. Моё сердце грохотало в груди. Меня прошиб пот. Ворон на моей руке трепетал. Я подался вперёд и прижался своими губами к его. Было тепло, сухо и ужасно неловко. Его губы были слегка потрескавшимися. Я никогда не забуду этих ощущений. Я не шелохнулся. Он тоже. Едва уловимый поцелуй в теплый летний день. Я отстранился. Его грудь бешено вздымалась. Марк распахнул глаза. Они окрасились в оранжевый. Он пробормотал: — Гордо, я… Я ощущал его терпкое дыхание на своём лице. Я нервно затараторил: — Прости, прости, я не имел в виду… Он накрыл мои губы своей ладонью. Мне показалось, что мои глаза готовы вылезти из своих орбит от удивления. — Ты должен иметь это в виду, — прошептал он. — Ты должны быть в этом уверен. Я не понял. Марк был моим другом, а я… — Гордо, — сказал он, сверля меня горящими глазами. — Это… Я не могу… Он вскочил прежде, чем я успел моргнуть. Я шлёпнулся на задницу. Марк исчез.***
Томас нашёл меня немного позже. Небо над моей головой окрасилось оранжевыми, розовыми и красными полосами. Он аккуратно присел рядом со мной. Он начал разговор: — Мне было семнадцать, когда я встретил девушку, от которой у меня перехватило дыхание. Томас улыбался, глядя на крону деревьев. Я ждал. Он продолжил: — Было… Не было никого похожего на неё. Она… — Он усмехнулся, покачав головой. — Я сразу понял, что Элизабет невзлюбила меня с первого взгляда. Папа сказал, что я должен уважать её решение. Женщин нужно уважать. Всегда. Неважно чего я желал, я бы никогда не смог заставить её сделать то, чего бы она не захотела. И, конечно, я это прекрасно знал. Даже думать о таком было ужасно. Поэтому я просто стал её другом. Пока однажды она не улыбнулась мне, и я… Это было всем. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то мне так улыбался. Она была моей… — Истинной парой, — сказал я. Томас пожал плечами. — Мне никогда не нравилось это слово. Оно не охватывает всего, чем она является для меня. Она лучшая часть меня, Гордо. Она любит меня таким, какой я есть. Она свирепая и резкая, она не позволяет мне отбиться от рук. Она поддерживает меня. Она указывает на мои недостатки. И, честно сказать, если бы в мире существовала справедливость, то следующим Альфой стала бы она, а не я. Она бы справилась лучше меня. Лучше, чем мой отец. Лучше, чем кто-либо. Мне очень повезло с ней. День, когда я подарил ей своего каменного волка, был самым волнующим днём в моей жизни. — Потому что ты думал, что она тебе откажет? — Потому что я думал, что она скажет «да», — мягко поправил Томас. — Если бы она это сделала, это значило бы, что она будет со мной до конца моих дней. Я не знал, заслужил ли я это. И Марк чувствует то же самое. Он давно ждал этого момента. Он… напуган. Я непонимающе моргнул. — Чего? Какое отношение это имеет к вам с Элизабет… Вдруг меня осенило. Я выдавил: — Подожди. Я пробормотал: — Постой-ка. Я произнёс: — Ты говоришь о том, что я думаю, что… Я удивленно воскликнул: — Что?***
Я игнорировал Марка три дня. На крыльце появлялись мёртвые тушки животных. Элизабет посмеивалась надо мной, укачивая Картера на руках.***
— Почему ты мне не сказал? — кричал я Марку. — Тебе тринадцать, — прорычал он мне в ответ. — Я на три года старше тебя. Это противозаконно. — Это… ладно, по правде говоря, это хороший аргумент. Он выглядел самодовольным. Я сердито зыркнул на него. Он выглядел уже менее самодовольным. — Я не ребёнок. — Вероятно, это не самый лучший аргумент, но да, ты ребёнок. — Хорошо, — сказал я. — Тогда, наверное, я просто пойду поцелую кого-нибудь ещё. Марк зарычал.***
— Мне надо найти кого-нибудь, кого можно поцеловать, — потребовал я. Рико, Таннер и Крис посмотрели на меня широко раскрытыми глазами. — Чур, не меня, — выпалил Таннер. — Чур, не меня, — закричал Крис. — Чур, не… чёрт возьми, — вздохнул Рико. — У меня никогда не получается выкрикнуть это раньше них. Прекрасно. Знаешь что? Мне плевать. Давай засосёмся, красавчик. Я в ужасе уставился на Рико, когда он шагнул ко мне, широко раскинув руки. — Не с тобой. — Вау. Да ты расист? Puto. — Я не расист… Просто ты мой… Боже, я чертовски ненавижу это! — Может, Марк? — участливо предложил Таннер. — Марк, — согласился Крис. — Будь я белым, держу пари, ты бы меня поцеловал, — сказал Рико. Я схватил его за лицо и с силой прижался к его губам. Таннер и Крис издали звуки рвотных позывов. Когда я отстранился от Рико, раздался влажный чмок. Он выглядел ошеломлённым. Я почувствовал себя лучше.***
Я рассказал о поцелуе Марку. Он обернулся, разорвав одежду, и убежал в лес. — Ты сказочный придурок, Гордо, — мягко произнёс Авель. — Знай, что я полностью поддержу ваши отношения, когда вы станете достаточно взрослыми.***
Я дежурил на ресепшене, когда в мастерскую вошла молодая женщина. Она мило мне улыбнулась. Она была хорошенькой. Её волосы были чёрными, как ночь, а глаза зелёными, как лес. На ней были джинсы и блузка с глубоким вырезом. Она выглядела чуть старше Марка. Ребята в гараже присвистнули. Марти велел им заткнуться, хотя его взгляд тоже ненадолго задержался на бёдрах незнакомки. — Привет, — сказала она. — Я могу вам помочь? — спросил я, слегка нервничая по непонятным мне причинам. — Надеюсь, — ответила женщина. — Моя машина странно шумит. Я проехала на ней почти через всю страну. Пытаюсь успеть в Портленд на учебу, но не знаю, получится ли теперь это сделать. Я кивнул: — Вероятно, мы быстро её починим Я щёлкнул по клавиатуре старого компьютера и открыл расписание. Она выглядела удивлённой. — Разве ты не слишком юн, чтобы работать здесь? Я пожал плечами: — Я знаю, что делаю. — Вот как. Мило. — Её улыбка стала шире. Она наклонилась вперёд, опершись локтями о стойку. Её ногти были покрашены в синий цвет. Лак на них откололся. Незнакомка постучала ногтями по стойке. На её шее висел серебряный крестик на тонкой цепочке. — Гордо, да? Я резко поднял голову и удивленно на неё посмотрел. — Откуда вы знаете моё имя? Она рассмеялась. Её смех был приятным. — Твоё имя вышито на рубашке. Я смутился: — О, верно. — Ты милый. — Спасибо? Гм, похоже, у нас есть свободное время через час. Я смог бы осмотреть вашу машину. Вы не против подождать? — Я не против. Её глаза ярко сияли. Она напомнила мне волка.***
Марк пришёл и принёс мне обед. Незнакомка сидела рядом с ресепшеном и листала старый журнал. Колокольчик звякнул над дверкой, когда вошёл Марк. — Привет, — произнёс он смущенно. Это был первый раз, когда он появился в мастерской со времён провальной истории ты-поцеловал-меня-и-потом-я-сбежал-из-за-волчьих-чувств-потому-что-ты-моя-истинная-пара-и-я-побоялся-тебе-признаться. — Посмотрите-ка, кто явился, — бросил я. Я уже позабыл, что нас могла слышать та женщина — Заткнись, — пробормотал Марк, положив на прилавок коричневый бумажный пакет. — Надеюсь, это не дохлый кролик? — подозрительно спросил я его. — Потому что, клянусь богом, Марк, если это ещё один мёртвый… — Бутерброд с ветчиной и швейцарским сыром. — Ой. Ну, так-то лучше. — Мёртвый кролик? — спросила женщина. Марк вздрогнул. Я повернулся к ней. Она выгнула бровь, подозрительно глядя на нас. Я сказал: — Шутка такая. Она хмыкнула: — Хм. Ноздри Марка раздулись. Я ущипнул его за руку, чтобы напомнить, что он был на людях, чёрт возьми. Он не мог ходить и обнюхивать всех подряд. Он ещё некоторое время смотрел на неё, прежде чем снова повернулся ко мне. — Спасибо, — поблагодарил я его. Он гордо приосанился. Он был таким предсказуемым.***
— Дай мне пару дней, чтобы найти кое-какие запчасти, — сказал Марти незнакомке. — Много времени на починку не понадобится, но твоя машина немецкого производства. Такие здесь нечасто встречаются. Можно обойтись и без замены деталей, но тогда я не могу гарантировать, что ты не усугубишь проблему и не заглохнешь где-то в глуши. Это маленький городок, девочка. — Это я заметила, — медленно произнесла она. — Это… неудачно. По дороге в город я видела мотель. Он кивнул: — Там чисто. Скажи Бет, что ты от меня. Она сделает скидку. Грин-Крик — маленький городок, но люди в нём хорошие. Мы окажем тебе радушный приём. Женщина рассмеялась, сверкнув глазами. Она украдкой взглянула на меня, а затем опять повернулась к Марти. — Увидим.***
Той ночью Авель сидел на крыльце и приветственно махал рукой, когда члены его стаи прибывали в дом Беннетов, чтобы завтра вместе встретить полнолуние. Он выглядел довольным. — Гордо, — позвал он, когда я вышел на крыльцо сообщить, что ужин почти готов, — подойди сюда на минутку. Я подошёл. Он опустил руку мне на плечо. И какое-то время мы просто… стояли.***
То была наша последняя совместная встреча. Мы об этом не подозревали. Мы собрались вместе, много смеялись, весело болтали и наелись досыта. Марк прижал свою ногу к моей. Я размышлял о многих вещах. Об отце. О матери. О волках. О стае. О Марке, и Марке, и Марке. Это был мой выбор, я это знал. Я мог родиться в таком мире, с такой жизнью, но у меня было право выбора. И этого у меня никто не смог бы отнять. Мне было интересно, когда же Марк подарит мне своего волка. Мне было интересно, что я ему на это скажу. Я чувствовал себя значимым, признанным и связанным узами, как никогда раньше. Томас подмигнул мне. Элизабет ворковала над младенцем в руках. Авель улыбнулся. Марк наклонился ко мне и прошептал: — Это мы. Это наша стая. Это наше счастье. Я хочу этого. С тобой. Однажды, когда мы оба вырастем.***
Незнакомка была в закусочной, в которую я пришёл на следующее утро. Была моя очередь приносить парням кофе. Она сидела одна за столиком, склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте. Она подняла на меня глаза, когда я вошёл внутрь. — Гордо, — окликнула она меня. — Ни свет ни заря. — Привет, — поприветствовал её я. — Как дела…. — Я запнулся, вспомнив, что не знаю её имени. — Элли, — подсказала она. — Элли. Как дела? Она пожала плечами: — Нормально. Здесь… тихо. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть. — Ага, — кивнул я, не зная, что ещё ей сказать. — Так всегда. — Всегда? Не представляю, как ты это выдерживаешь. — Я живу здесь с рождения. — Вот как? Любопытно. Официантка помахала мне рукой из-за стойки, дав знать, что мой кофе готов. Я уже отходил от столика, когда рука Элли крепко сомкнулась вокруг моего запястья. Я глянул вниз. Её ногти были перекрашены. Теперь они стали красными. — Гордо, — сказала Элли. — Можешь сделать мне одолжение? Я сделал вдох-выдох. — Конечно. Она улыбнулась, но улыбка не коснулась её глаз. — Можешь со мной помолиться? Я пыталась всё утро, но хоть убей, не могу сделать этого правильно. Думаю, мне нужна помощь. — Я не подходящий человек для… — Пожалуйста. Её хватка на моей руке начинала ослабевать. — Ну ладно. — Спасибо, — поблагодарила она. — Присядь, если не против. — У меня осталось мало времени. Мне уже скоро пора на работу. — О, — протянула она, — это не займёт много времени. Обещаю. Я скользнул на диван напротив неё. Если не считать нас двоих, закусочная была пуста. Время завтрака уже прошло, а обед будет только через несколько часов. Джимми стоял за грилем, а официантка — Донна — стояла перед кофемашиной. Элли улыбалась. Она выставила руки перед грудью и сложила их вместе. Она посмотрела на меня сверху вниз, словно призывая сделать то же самое. Я медленно поднял руки перед собой. Манжеты рабочей рубашки соскользнули с моих запястий. — Отец наш, — произнесла она, пристально глядя на меня, — я всего лишь твоя покорная служанка, и я ищу твоих наставлений. Я попала в затруднительное положение. Видишь ли, Отец, в этом мире есть вещи, которые выбиваются из твоего естественного порядка. Мерзости, которые идут против всех твоих устоев. По воле твоей мне было велено уничтожить все эти отвратительные мерзости. — Благодаря силе твоего Святого Духа покажи мне, Отец, любые неисповеданные грехи и людей, которые заслуживают твоего прощения. Открой все грани моей жизни, которые тебе не нравятся, Отец. Те пути, которые дали или могли бы дать возможность Сатане проникнуть в мою жизнь. Отец, я отдаю под твой праведный суд все мои непрощённые поступки, мои грехи и все пути, по которым Сатана способен овладеть мной. Благодарю за твоё прощение и любовь. — Отец мой, да святится имя твоё. В твою честь я связываю всех злых духов воздуха, воды, земли, подземелья и преисподней. Кроме того, во имя Иисуса Христа, я связываю всех посланников сатанинского штаба и требую драгоценной крови Иисуса в воздухе, атмосфере, воде, земле и её плодах, в подземелье и в преисподней. Я резко встал. Женщина протянула руку и снова вцепилась мне в запястье. — Не надо, — сказала она. — Ты поступишь правильно, Гордо Ливингстон, если не сдвинешься с места. — Всё хорошо, Гордо? — спросила Донна, поднося мне кофе. Я медленно кивнул. — Просто помолились. Женщина напротив улыбнулась. Донна выглядела настороженной, но поставила передо мной поднос. — Записала на счёт мастерской. Скажи Марти, что он должен расплатиться с долгами к концу месяца, хорошо? — Да, — натянуто ответил я. — Скажу. Донна развернулась и ушла. — Элайджа, — тихо процедил я сквозь зубы. — Хорошо, — сказала она. — Очень хорошо, Гордо. Ты так молод. — Она взяла мою руку и прижалась к ней губами. Я почувствовал быстрое движение её языка по моей коже. — Но тебе ведомы только пути зверя. Они так рано промыли тебе голову своими наставлениями. Это позор, правда. Я не знаю, можно ли ещё спасти твою душу. Я полагаю, только время покажет, сможешь ли ты очиститься. Пройти крещение в водах спасения. — Он узнает, — тихо произнёс я. — Что ты здесь. На его территории. — Видишь ли, здесь ты ошибаешься, — покачала она головой. — Я не Альфа. Или Бета. Или Омега. — Она склонила голову и внимательно оглядела меня. — И не ты. — Ты знаешь, что я такое. — Да. — Тогда ты должна знать, на что я способен. Элайджа усмехнулась: — Ты всего лишь ребёнок. Что ты можешь… Я протянул свободную руку и задрал рукав рубашки. Она смотрела на ворона, окруженного розами, с чем-то вроде благоговения. — Я слышала, но… — Она покачала головой. — Сожалею о том, что с тобой это случилось. Что у тебя не было выбора в этом вопросе. — Я могу закричать, — пригрозил я. — Я могу закричать прямо сейчас. Женщина которая хватает мальчика подобным образом… Тебе бы не дали уйти далеко. — Ну разве ты не дерзкий? Скажи мне, Гордо, ты действительно думаешь, что сможешь меня перехитрить? — Я знаю, кто ты. Она наклонилась вперёд: — А кто я? — Охотник. — И на кого я охочусь? Скажи, Гордо. — На волков. Она погладила меня по руке. — Хорошо. Это хорошо, Гордо. Кричи, если хочешь. Кричи так громко, как только можешь. В конце концов, это не будет иметь значения. Не так близко к полнолунию. Потому что уже сейчас в лесу собралась стая волков, чтобы упиваться своей жаждой крови. Монстры, Гордо. Они не что иное, как монстры, которые глубоко вонзили в тебя свои зубы и когти. Я освобожу тебя от них. Мысли путались в голове, кожа горела. — Тебе не подобраться к ним близко. Элайджа ухмыльнулась хищной улыбкой. Она выглядела, словно акула. Она отпустила мою руку и потянулась в свой карман. Выудив оттуда маленькую рацию, она положила её на стол между нами и нажала на кнопку. Раздался щелчок. — Кэрроу, — выдохнула она в трубку и отпустила кнопку. Послышался треск, затем раздалось: — Кэрроу, приём. Охотница продолжила беседу по рации: — Ты на месте? Приём. — Да, мэм. Всё готово. Приём. — А волки? Приём. — Здесь. Собрались на поляне. Приём. — Вы их окружили? Приём. — Да. Ах… Тут есть, эм, дети. Приём. Она медленно кивнула. — Возраст не важен, — безжалостно скомандовала она. — Скоро и дети будут порабощены своей волчьей натурой. — Не делай этого, — взмолился я. — Пожалуйста, не делай этого. Мередит Кинг произнесла: — Это мой долг. Стирать их с лица земли по милости Божьей. Скажи мне, Гордо. Ты его любишь? — Кого? — Мои глаза застилали слёзы. — Того мальчик. Того, что приходил к тебе вчера. Волк. Я думала, он почувствует этот запах на мне. Запах крови оборотней. Но ты здорово его отвлёк. Ты его любишь? — Иди на хуй. Она покачала головой. — Другие стаи. У них не было ведьм. Расправиться с ними было… легко. Но я шла к этому моменту. Этому дню. Здесь. Сейчас. Потому что если отрубить голову, тело умрёт. Король. Принц. Ты поблагодаришь меня. В конце концов. Я положил руки на стол ладонями вверх. Элайджа немного поёрзала на стуле и… Я ощутил резкую боль в запястье, словно пчела впилась в меня жалом. Я глянул вниз. Она отдёрнула руку, шприц уже был спрятан. Я бормотал: — Нет, ты не можешь этого сделать, ты не можешь с-с-с-сделать это, пож-ж-ж-жалуйста, это не… Цвета окружающего меня мира залились кровью. Всё словно замедлилось. До меня долетали звуки беспокойства откуда-то издалека. — Ну вот, — раздался голос охотницы Элайджи. — Его прос-с-с-сто немного тош-ш-ш-ш-шнит. Я помогу ему. Я отвезу его-о-о-о-о-о-о-о-о-о… Затем меня накрыло волной тьмы.***
Мне приснилось, что я был с волками. Мы вместе бежали по лесу. Деревья возвышались над нами, словно могучие великаны. Яркая луна светила над головой. Я принадлежал им, вместе с ними я запрокинул голову и завыл песнь. Но волки со мной не пели. Нет. Они кричали.***
Я медленно пришёл в себя. Во рту пересохло, язык не слушался Я открыл глаза. Я лежал посреди леса. Над головой распростёрлось звёздное небо. На нём висела луна, полная и яркая. Усилием воли я заставил себя сесть. Голова гудела, я едва мог соображать. Слева кто-то слабо скулил. Я повернулся. Волоча брюхом по земле, ко мне полз большой коричневый волк. Его задние ноги были переломаны, шерсть перепачкана кровью. Ему явно было больно, но он усердно продолжал тащиться ко мне по грязи и траве. Я позвал: — Марк. Волк заскулил громче. Я потянулся к нему. Он лизнул кончики моих пальцев, прежде чем рухнул на землю с закрытыми глазами. Туман вокруг нас рассеялся. И тогда я почувствовал это. Разбитые осколки внутри меня. Словно меня раскололи на тысячи маленьких кусочков. Это было не так, как после смерти моей матери. Когда мой отец убил её. Это было больше. Это было нечто намного больше. — Нет, — прошептал я.***
Позже, когда Марк достаточно оправился, чтобы стоять самостоятельно, мы медленно двинулись через лес. Он шёл впереди, неуклюже прихрамывая. Всё болело. Всё. Лес стенал вокруг нас. Я чувствовал боль в деревьях. В земле под ногами. В дуновении ветра. Птицы плакали, и лес трясся от горя. Мои татуировки потускнели и померкли. Мы наткнулись на лежащего под деревом человека. Он был одет в бронежилет, а у его ног валялась винтовка. Его горло было разорвано. Он смотрел в пустоту невидящим взглядом. Марк зарычал. Мы двинули дальше. Я потянул за связывающие нас нити: «СтаяСтаяСтая», но они были разорваны. Я задохнулся: — О боже, Марк, о боже. Из глубины его груди донеслось яростное рычание. Мы нашли нашу поляну. Кое-как. В воздухе витал запах серебра и крови. На земле были раскиданы искалеченные и истерзанные человеческие тела. Были и волки. Так много волков. Все обращённые. Все были мертвы. И взрослые. И дети. Я завопил от горя, пытаясь нащупать нашу связь. Найти кого-нибудь, хоть кого-то, кому удалось выжить… Я заметил движение справа. Там стояла женщина, бледная в бликах лунного света. На руках она держала ребёнка. Элизабет Беннет позвала: — Гордо. Рядом с ней были два волка. Ричард Коллинз. И… Томас Беннет двинулся мне навстречу. Он был огромнее, чем когда-либо. Он не отводил от меня пристального взгляда. Каждый его шаг был медленным и обдуманным. Когда он встал передо мной, я осознал, что мы потеряли. И что он приобрёл. В темноте ночи его глаза вспыхнули кроваво-красным огнём. Борясь с раздирающим меня ужасом, я произнёс единственное, что смог: — Альфа.