***
Я шёл по лесу, от резкого ветра деревья вокруг меня прогибались почти до земли. Лучше меня эти леса знали лишь волки. Я вырос здесь. Знал каждую кочку. Я ощущал, как земля пульсировала вокруг меня. Я глубоко вдохнул, когда сбросил с себя куртку и откинул подальше, оставив её валяться на лесной поляне. Татуировки ярко сверкали, а по коже будто ползли электрические разряды. Я обратился к своим ощущениям, позволив им пройтись по территории вокруг меня. Защитные барьеры ещё были целы. Я согнул руки. Сильные и жилистые, они мгновенно засветились разноцветными огнями. Где-то вдали слышался вой волка. Он был не из моей стаи И он был в ярости. — Дерьмо, — пробормотал я, приняв решение за долю секунды. Я побежал, под ногами хрустела листва, ветви хлестали по рукам. Я не понимал, что происходит. Неужели Омеги пробрались в Грин-Крик без моего ведома? Или же это были охотники? А вдруг моему отцу каким-то образом удалось прорваться через защиту? Паппас сказал, что ему было больно. Что, если другие волки, с которыми он приехали, обернулись против него? Они могли бы оказаться такими же, как Осмонд. Они могли пробраться к власти, прежде чем развернуться и предать тех, с кем стояли рядом. Я не знал, почему они напали на Паппаса и зачем выжидали перед этим до тех пор, пока не оказались на территории Беннетов. В моей голове прокручивались бесчисленные сценарии, а в груди натягивались нити — те связи, которых мне так долго не хватало. Самая сильная нить принадлежала Оксу — моим узам. Он быстро бежал вперёд, обратившись волком. Джо был рядом с ним, как и Картер. Марк нёсся следом за ними. Они шептались со мной, голоса сливались воедино и говорили: «мы идём, мы слышим тебя, ты нам нужен, не будь глупцом, Гордо, не делай ничего без нас, СтаяВедьмакБратЛюбовь». Они пели в моей голове, громче, чем обычно, и я чувствовал их гнев и беспокойство. И на мгновение мне показалось, что я почувствовал страх Марка. Он был напуган, его сердце бешено колотилось в широкой груди. Это заставило меня споткнуться, и я чуть не рухнул на землю. Я послал в ответ: «я в порядке, спокойствие, всё в порядке, безопасно, стоп, стоп, стоп». Желая заставить Марка успокоиться, я старался звучать настолько умиротворяюще, насколько мог. Это сработало, но еле-еле. Его голос поутих, но его терзания продолжали медленно вертеться в моей голове. Они шли с востока. С запада доносился вой неизвестного волка. «подожди, подожди, просто подожди, пожалуйста, подожди, не ходи» Я отправился дальше на запад. Через несколько мгновений я увидел пару огней, пробивающихся сквозь деревья справа от меня. Я изменил курс и пошёл к ним. Я пробрался через деревья и выбежал на одну из многочисленных просёлочных грунтовых дорог, что пересекали лес. Огни лились из фар внедорожника, на котором приехали Паппас и двое Бет. Автомобиль был перевёрнут на бок, двигатель продолжал работать. Раскурёженная водительская дверь валялась в траве на обочине дороги. Одна из шин была разодрана. Внедорожник впечатался в старый дуб. Поднапрягшись, я подтянулся на руках вверх, к двери, и заглянул внутрь салона. Там было пусто. Я спрыгнул обратно на землю, жар от шасси ударил мне в лицо. Я взглянул вниз на грязь и заметил другие следы. Я повернулся к деревьям и… Один из Бет лежал в канаве на обочине дороги и тяжело дышал. Его одежда была разодрана, а тело покрывали глубокие раны, которые никак не исцелялись. Вокруг него разлилась огромная лужа крови. Он уставился в небо, продолжая снова и снова беззвучно открывать и закрывать рот. Его глаза светились едва заметным оранжевым огнём. Я уже не мог его спасти. Взгляд оборотня был расфокусирован, когда я присел рядом с ним. Кровь струилась из его рта и ушей. Я спросил: — Кто это сделал? Он слегка повернул голову на звук моего голоса. По его щеке скатилась скупая слеза. Его рот вновь закрылся. Челюсть напряглась. Его зубы были алыми от покрывающей их крови. Он тяжело прохрипел: — Филип. Он… потерял. Контроль. Он нервно засмеялся, задыхаясь. А потом он умер, свет померк в его глазах. Из леса опять донёсся гневный рык. Я заставил себя подняться. Среди деревьев мерцало два маленьких ярко-оранжевых огонька, слышался хруст опавшей осенней листвы. За мной охотились. Этот наполовину обращённый волк двигался осторожно. Он всё ещё стоял на двух ногах и медленными шажками приближался ко мне, продолжая скрываться в тени. Я не мог сказать, был ли это Паппас или второй Бета. Я выкрикнул: — Я знаю, что ты там. Оборотень зарычал в ответ. В голове раздалась яркая вспышка, наполненная гневом: «нет, Гордо, нет, беги, пожалуйста, беги, не сражайся, нет, уже почти, я иду, мы идём, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Моя кожа затрепетала, когда я ощутил, как по ней пробегают электрические разряды из-за посылаемых мне сигналов: «стая, брат, друг, ведьмак, домой, домой, домой». Я словно угодил в паутину, когда связывающие меня со стаей нити зацепились за мою плоть и потянули. Я чувствовал остальных. Связь с ними была чуть-чуть затуманенной, но всё ещё надёжной. К этому моменту они уже должны были знать, что происходит что-то неладное. Отчетливее всех слышались Элизабет, Келли и Робби, которые до сих пор находились в доме Беннетов. Но я ухватился за нити приближающихся ко мне волков. Красные принадлежали моим Альфам, оранжевые — Бетам. Они были крепкими и плотными. И ещё виднелась белая нить — ослепительно белоснежная — которая пронзала все остальные, словно молния. Это моя магия, соединяющаяся с каждым из них. Я стиснул зубы, ощущая как сплетаются воедино волк, и ведьмовство, и стая, и я сам. Голова загудела, но я остро осознавал каждый шаг оборотня, охотившегося на меня. Теперь он низко рычал, скрежеща клыками. Но он уже совершил роковую ошибку. Он находился на территории Беннетов. А я был ведьмаком Беннетов. Моя стая была ещё слишком далеко. Когда следивший за мной волк двинулся в мою сторону, моё сердце заколотилось чуточку быстрее. Естественная реакция на страх от вида выходящего из тени Филипа Паппаса, который растворился в своей звериной сущности. Одна из нитей в моей груди быстро натянулась, посылая мне: «нет, Гордо, нет, беги, беги, беги». И я узнал этот голос, я знал его с тех пор, как он впервые сказал мне, что я пахну грязью, и листьями, и дождём. Марк был в ужасе. Он бежал так быстро, как только могли двигаться его лапы, и был в ужасе. Филип готовился к прыжку. Я произнёс: — Ты не хочешь этого делать. Он кинулся на меня, широко растопырив когти. Его рот был заполнен смертоносными клыками. «ГОРДО, БЕГИ, ПОЖАЛУЙСТА, БЕГИ, Я ИДУ, БЕГИ, БЕГИ, БЕГИ» Я ответил: «Нет», и ринулся навстречу Паппасу. Ворон взлетел. Паппас прыгнул на меня, его когти блестели в лунном свете. В последнюю секунду перед столкновением я резко упал на колени, оттолкнулся от земли ногами и заскользил по грязи. Мой отец говорил мне, что магия — древняя вещь. Что она живёт в нашей крови, постоянно циркулируя по жилам. Ей можно управлять силой воли благодаря специальным меткам, нанесённым на кожу. Но он предупредил, что она может выйти из-под контроля. Если я перестану ей доверять. Потеряю веру. Я должен был поверить в то, что я могу сотворить с её помощью. В то, на что я был способен. Земля территории Беннет не была похожа ни на что другое в мире. Ливингстоны были привязаны к ней так же сильно, как и волки. Мой отец сказал, что его магия похожа на огромного и неуклюжего зверя. Моя же всегда походила на симфонию, все части которой сливались в унисон. Она выкрикивала моё имя. И порой мне казалось, что она живая, что обладает собственным разумом и волей. Она умоляла, чтобы я её освободил. Стоило бы только этому произойти, и она заскользила бы по моей коже, изгибаясь дугой и перепрыгивая с одной татуировки на другую. Она пронеслась бы по линиям и фигурам на моих руках, излагая древние секреты земли и исцеления, разрушения и огня. И вот магия вырвалась на свободу. Я ощутил её в деревьях и птицах, гнездившихся в их кроне, в осенних полевых цветах, распустившихся среди старых побегов, в листьях, сорвавшихся с веток и опадавших на землю. Она была в каждой травинке и корявых корнях, которые скрывались под землёй, уходя глубоко вниз и протягиваясь на многие мили вперёд. Это место принадлежало мне и этот сраный волк совершил чёртову ошибку. Паппас пролетел надо мной, рухнул на землю и перекатился несколько раз перед тем, как распластался на листве. Когда я поднялся с колен, он уже вскочил и вновь нёсся на меня. Но прежде, чем ему удалось до меня дотянуться, я вскинул руку, направив ладонь на Паппаса, и призвал территорию. Деревья застонали, когда воздух задрожал вокруг моей руки. Я закрыл глаза и увидел паутину нитей, которые связывали мою стаю. Я ухватился за них, обернул вокруг моей ладони и направил в землю. Через эти нити я чувствовал Альф, которые посылали импульсы волчьей магии. Картер присоединился к своим Альфам. Марк этого не сделал. Он сосредоточился на чём-то другом, продолжая напевать: «Гордо, Гордо, Гордо». Когда я распахнул глаза, мои татуировки полыхали так ярко, как никогда прежде. Я взмахнул, и земля задребезжала и затряслась под ногами Паппаса, заставив его опуститься на четвереньки. Он злобно заревел. Но прежде чем ему удалось подняться, я сделал три шага и со всей силы врезал ему ногой по голове. Он повалился на спину, и из его разинутой пасти хлынула струйка крови. Он тяжело перекатился на бок и, моргая, уставился на ночное небо. — Лежать, — предупредил я его. Он шипел «Гордо», и «Ведьмак» и «Помоги мне», с трудом выдавливая слова через заострённые клыки. — Это неправильно. Всё неправильно. Я чувствую, как оно ломается. Это в моей голове, о боже, это в моей голове. Паппас приподнялся ещё до того, как закончил говорить, и впился когтями в грязь. — Не надо, — рявкнул я на него, отступая назад. — Иначе я тебе прикончу. Я не знаю, что случилось, но я, чёрт возьми, прикончу тебя, если ты не сможешь вернуть над собой контроль. — Контроль, — прорычал он, снова сверкая глазами. — Он исчезает. Он ломается. Разве ты не видишь? Я не думал… Это не должен был быть я. Это происходит. — Он запрокинул голову к небу, его плечи напряглись, а челюсти широко распахнулись. — Она знает. Инфекция. Она знает об инфекции. — О чём ты говоришь? Он дёрнул головой вперёд, уставившись на меня оранжевыми глазами. Паппас напрягся, словно вновь собирался атаковать. — Омеги. Все мы станем… Большой коричневый волк врезался в него, сбив с ног. Он грохнулся на спину, волк вскочил на него и яростно заревел ему в лицо. Паппас зарычал в ответ, и прежде чем я успел пошевелиться, он повернул голову и впился зубами в правую лапу Марка. Марк гневно огрызнулся, пытаясь выдернуть лапу из пасти Паппаса. Его плоть разодралась, и кровь хлынула на лицо Паппаса, когда тот затряс лапой из стороны в сторону. Я не колебался. Я рванул к ним, ворон на моей коже яростно бил крыльями. Розы в его когтях горели, от надписи «Кен» по моей руке поползли волны жара. Это было сокращение от «Кеназ» — руны обозначавшей огненный факел. Когда отец наносил этот знак на мою кожу, он шептал мне на ухо старое стихотворение, говоря: «Это живой огонь, яркий и сияющий/чаще всего, он пылает там, где благородные люди покоятся с миром». Жар распространился по коже, охватив остальные руны и воспламенив мою руку от локтя до кончиков пальцев. Огонь мог быть светом во тьме или исцелением, которое выжигало шрамы на любой поверхности. Он мог спасти от холода, стать средством выживания в жестоком мире. Или он мог быть оружием. Я прижал горящую руку к ноге Паппаса, и он закричал, лапа Марка высвободилась из его пасти. Марк отодвинулся от него, неуклюже поджав окровавленную лапу. Но это не помешало ему склонить морду к горлу Паппаса, оскалив острые клыки, и угрожающе зарычать на него сверху вниз. Но Паппас, вероятно, не обращал внимания на его присутствие. Он, визжа, елозил по земле, пытаясь освободиться от моей хватки. Я знал, что он ощущал себя так, будто горит изнутри. Я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы привести его в чувства, какой бы ад не творился у него в голове. Я продолжал крепко держать его ногу ещё секунду, вторую, третью. И наконец отпустил его, когда мои Альфы выскочили из-за деревьев, а за ними быстро семенил Картер. Все трое были обращены. Большие, внушительные и взбешённые. Альфы двигались синхронно. Один чёрный, другой белый, словно инь и ян. Я чувствовал гнев Окса, ярость Джо. Картер был сбит с толку, но вид раненого дяди заставил его заскулить. Он подошёл к Марку, обнюхал рану, и принялся зализывать её, пока та медленно заживала. Его язык окрасился кровью. Паппас корчился на земле. На его ноге был выжжен отпечаток руки, обугленный и дымящийся. Было похоже на то, что он застрял в пограничном состоянии перед обращением. Мех пробивался вдоль его лица и шеи, глаза мерцали, когти то удлинялись, то снова укорачивались. Я знал, что он пытался превратиться в волка, потому что это уменьшило бы боль от раны, но что-то ему мешало. Джо подошёл ко мне и прижался мордой к моему плечу, обдавая кожу короткими горячими выдохами. Через нашу связь проталкивался немой вопрос, в котором не было ни единого слова: «????». Я позволил этому продолжаться минуту или две, прежде чем оттолкнул его морду. — Я в порядке. Прищурив глаза, Джо заворчал что-то по-волчьи, пока оглядывал меня с ног до головы. Его ноздри раздулись, а голова дёрнулась в сторону перевёрнутого внедорожника, и я понял, что он учуял запах крови другого волка. — Бета, — сообщил я ему. — Лежит мёртвый в канаве. Сказал, что с ним это сделал Паппас. Где другой я не знаю. Джо это не обрадовало. Картер попятился от своего дяди. Лапа Марка выглядела так, будто заживала, кожа и мышцы медленно, но верно срастались. Он снова смог наступить на неё, когда доковылял ко мне и встал рядом, потираясь о мой бок. Я подумал о том, чтобы оттолкнуть его, но тепло его тела успокаивало. Я заверил себя, что позволю поддаться моменту лишь на этот раз. Окс начал перекидываться, в темноте раздался громкий треск изменяющихся мускулов и костей. Он присел совершенно обнажённый рядом с Паппасом, который продолжал хныкать на земле. — Что с ним случилось? — тихо спросил Окс. Я покачал головой: — Не знаю. Он позвонил мне. Но он звучал так, словно не был в своем уме. Говорил что-то об исчезновении и разрывах. Он сказал, что она знает. Что-то об инфекции. — Инфекция, — повторил Окс. — Он говорил о… Мишель? — Вероятнее всего. Он посмотрел на меня: — Я не понимаю. Что за инфекция? Волки не могут подхватить инфекцию. — Это не… — Я резко замолчал. Что он сказал? О том… «Омеги. Все мы станем…» — Окс, — медленно произнёс я. — Тебе нужно отойти от него. Сейчас же. Он не стал задумываться над моими словами. Он мне доверял. Опасность была близка. Паппас лежал на земле, закрыв глаза и хныкая от боли. В следующее мгновение он внезапно дёрнул головой, похожий больше на волка, чем на человека, и потянул пасть в сторону Окса… Клыки впились в пустоту прямо в том месте, где секунду назад был Окс. Глаза Паппаса горели оранжевым. Потом вернули свой человеческий цвет. Вновь стали оранжевыми. А затем на кратчайшее мгновение они вспыхнули фиолетовым. Картер двинулся раньше меня, схватил челюстями одну из рук Паппаса и жёстко её крутанул. Она сломалась, издав громкий и влажный треск. Паппас взвизгнул. Марк выглядел так, словно собирался вырвать Паппасу глотку, но прежде чем он успел это сделать, я поднял ногу и снова ударил Паппаса по голове. Он охнул, когда его голова откинулась набок под неестественным углом, а потом потерял сознание. — Что за чертовщина тут творится? — спросил Окс.***
Окс утащил Паппаса обратно в дом Беннетов, взвалив его на голое плечо. Картер и Джо унесли Бет. Второго мы нашли с перегрызенным горлом среди деревьев. Мы с Марком остались на месте происшествия, стараясь скрыть как можно больше следов крови. Его огромные лапы справлялись с этим лучше, чем мои ботинки. Следующим делом мы отправились к внедорожнику, и вдвоём, кряхтя, поставили его на колёса. Моя голова раскалывалась, как это часто бывало, когда я сильно напрягался. Когда ты стареешь, ничего не становится проще. К тому же я давно не использовал огненную руну. В ней не было необходимости. Марк стоял рядом со мной, когда я позвонил Таннеру и велел ему приехать к нам, захватив Криса и эвакуатор, чтобы увезти отсюда внедорожник, пока никто его не нашёл. Рико должен был встретить их в гараже, чтобы они смогли проверить, можно ли ещё как-то использовать автомобиль, или же его придётся отправить на свалку. Они знали, что нужно избавиться от номерных знаков и на всякий случай от идентификационного номера, чтобы не возникало лишних вопросов. Я повесил трубку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Марк обращается. К чему после такой ночки я был совсем не готов. Но, конечно, учитывая то, как складывалась моя жизнь, голому Марку Беннету на это было начхать. — О чём, чёрт возьми, ты думал? — рявкнул он низким голосом ещё до того, как окончательно принял человеческий облик. — Я велел тебе подождать. Я чувствовал себя колючим. Раздражительным. — Ты не мой Альфа. Он сделал шаг ко мне, тяжело вздымая грудь. — Я не пытаюсь им быть. Я твой… — Он сердито покачал головой. — Всё, чего я хочу, — это уберечь тебя. Ты был здесь один, не зная, что, чёрт возьми, происходит. Это не то, как мы поступаем. Стая так не работает. Я рассмеялся ему в лицо: — Я могу за себя постоять. — Не в этом смысл, Гордо. Тебе этого не нужно. Не тогда, когда у тебя есть я для… — У меня тебя нет. Ни для чего. Его глаза сузились. — Мы стая. Это что-то да значит. Тебе не нужно расхлёбывать дерьмо в одиночку. — Серьёзно? — Я шагнул вперёд, моя грудь ударилась о его. Он не сдвинулся. Его это не напугало. Воздух вокруг нас накалился. — Потому что мне приходилось расхлёбывать это дерьмо в одиночку в течение многих лет, и всё же я выжил. Где ты был всё это время, Марк? Я увидел, что слова ударили его так сильно, как я и надеялся. Это произошло на короткое мгновение, но, похоже, ему было больно. Только я почему-то от этого не почувствовал себя лучше. — Я сделал всё, что мог, — сказал он тихо, его лицо превратилось в пустую маску. — Когда мог. Ты не знаешь всего. Что я сделал, чтобы сохранить тебя… — Он покачал головой. — Теперь у тебя есть стая. Ты больше не один. Если ты не можешь доверять мне, по крайней мере, доверься им. Ты мог пострадать. — Дело не в доверии. — Тогда в чём? Я не хотел продолжать этот разговор. Не сейчас. Не здесь. Может быть, вообще никогда. — Это не имеет значения. Марк вздохнул: — Ну конечно, не имеет. Мы стояли в темноте, сверля друг друга взглядом гораздо дольше, чем следовало. В голове вертелись наполненные яростью жестокие слова, которые я хотел ему сказать. Мне хотелось схватить его за плечи и трясти, пока его шея не сломается. Я хотел, чтобы Марк впился зубами в моё горло и вгрызся в него так сильно, что его метка никогда бы не исчезла. Я хотел уйти и оставить его позади. Я хотел вдохнуть его аромат, тёплый и живой и… Он поморщился, прижав руку к груди. Она всё ещё заживала, в некоторых местах плоть была разодрана до такой степени, что можно было разглядеть кость. Рана начинала воспаляться. — Идиот, — пробормотал я, протягивая руку и нежно к нему прикасаясь. Он вздрогнул и зарычал на меня, пытаясь отдёрнуть руку. — Заткнись, козёл. Я хочу тебе помочь. Я забрал себе часть его боли. Она обжигала. В голове запульсировало ещё сильнее. Мне никак не удавалось избавиться от этой мучительной головной боли. — Тебе не обязательно это делать, — тихо сказал Марк. — Заживёт само по себе. — Ты выглядел жалко. И мне не нравится слушать, как ты скулишь, словно сучка, когда тебе больно. Ты никогда не затыкаешься и ноешь из-за боли. — Я не сучка. Я закатил глаза: — Ты почти так же плох, как Картер. — Это жестоко, Гордо. Картер ужасен, когда дело касается боли. — В точку. Марк рассмеялся. Было так странно слышать этот звук. После того, через что мы только что прошли. После всего, что мы сделали. Стоя в темноте леса, я слушал его смех, и мне вспомнилось о том, как всё когда-то было. И как всё могло бы быть, если бы я просто… Потребовалось мгновение, чтобы ко мне пришло осознание. Как близко я стоял к нему. Какой разгорячённой была его кожа под моими пальцами. Каким невероятно голым он был. Я привык к наготе волков, поскольку большую часть своей жизни находился рядом с ними. Ты не мог быть в стае и не привыкнуть к такому. Но сейчас мы были не со стаей. Я вспомнил, как его нос прижался к моему горлу в переулке. Каким тяжёлым было его тело, когда Марк ко мне прижался. Как моя магия радостно вопила при одной мысли о том, что он рядом. Я ненавидел его тогда и ненавижу сейчас. Но самое забавное в ненависти — это тонкая грань, отделяющая её от чего-то ещё. Потому что я всё ещё любил его, как бы ни старался убедить себя, что это не так. Всегда любил. Даже когда я хотел его убить, даже когда чувствовал себя преданным, я не мог перестать его любить. Это были извращённые чувства, спутанные и толстые корни которых уходили глубоко в мою грудь. Я думал, что однажды они сгниют и испортятся, превратятся в нечто тёмное, что я не смогу контролировать, но они просто остались такими же, какими были всегда. И я ненавидел Марка за это. За то, что он заставил меня чувствовать себя так после всего, что он сделал со мной, а я сделал с ним. Я хотел, чтобы он ушёл. Я никогда не хотел видеть его снова. Я хотел, чтобы ему было так же больно, как и мне. Сжечь его. Растерзать до крови. Я хотел впиться в него руками, чтобы почувствовать скрывающегося под его кожей зверя. Я хотел наклониться вперёд и укусить его, оставив свой след на его коже. Вытатуировать мою метку, чтобы она навсегда осталась с ним, чтобы все знали, что я был с ним, и я был с ним первым. Я хотел его убить. Я хотел его трахнуть. Я хотел, чтобы он разорвал меня на части. — Гордо, — позвал он, волк. — Нет, — ответил я, идеальная добыча. — Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать. Я попытался отступить. Но я не мог сдвинуться. — У меня есть чертовски хорошая догадка. Марк перевернул свою руку, схватил меня за запястье, и его большой палец лёг на место биения моего пульса. — Я не был твоим первым. Чёрт бы побрал его за то, что он знал, о чём я думаю. — Чертовски прав, ты не был. — А ты не был моим. Мне нужно его имя. Скажи мне, кто, чёрт возьми, это был. Я бы его нашёл. Я бы его убил. Я произнёс: — Мне плевать. Его глаза мерцали оранжевым. — Но я клянусь, что буду твоим последним. Сопротивляйся мне. Бей меня. Жги меня огнём. Ненавидь меня сколько хочешь… Я ощетинился: — Выметайся на хуй из моей головы. Потому что я слышал, как по той связывающей нити, что между нами протянулась, Марк шептал: «Гордо, Гордо, Гордо». Его голос продолжал кружиться в моей голове, и всё, что я мог делать — это слушать то, как он повторяет моё имя снова, и снова, и снова. Он поглощал меня, и я этого желал. Я не мог вынести этой мысли. — …но это произойдёт. Ты меня слышишь? Если надо, я буду за тобой охотиться. Ты можешь убегать от меня, Гордо. Но я всегда тебя найду. Я отпустил тебя один раз. Я не собираюсь повторять эту ошибку снова. — Иди на хуй. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Марк расплылся в улыбке от уха до уха. — Я почувствовал. Твой пульс. Он запнулся. Он пустился вскачь. Ты соврал. — Ты шепчешь Дейлу то же самое? — спросил я его, выдёргивая свою руку из его ладони. — Когда ты его трахаешь? Ты склоняешься над ним и говоришь ему, что он будет твоим единственным? — усмехнулся я над ним. — Или он для тебя ничего не значит? Ты просто используешь его, чтобы удовлетворить свои потребности? На его лице отразилось какое-то странное выражение, его улыбка угасла. Я не мог разобрать, что это значит, потому что в этой гримасе была слишком большая мешанина из разных чувств. — Он не… Это не так. — Он это знает? — Уклоняешься. Ты всегда переводишь тему. Я фыркнул: — Бред сивой кобылы. То, что ты не хочешь этого слышать, не означает, что я пытаюсь перевести тему. — Мне не нужно… — Он нахмурился. Закрыл глаза. Марк поморщился, его горло пересохло, и он сглотнул. На мгновение он напрягся, мышцы груди и рук болезненно натянулись. Я хотел дотронуться до него. Но не стал этого делать. — Что случилось? Он снова открыл глаза. — Ничего. Я просто… Этот укус, должно быть, забрал у меня больше сил, чем я думал. Всё нормально. Он выглядел бледнее, чем обычно. — Тогда обратись. Ты поправишься быстрее. Нам нужно вернуться в дом до того, как Паппас очнётся. Нам нужно выяснить, что, чёрт возьми, происходит. Марк внимательно наблюдал за мной, словно ища во мне ответ на вопрос, который я не знал. Он кивнул и сделал шаг назад. Через несколько мгновений передо мной стоял большой коричневый волк. Он нашёптывал мне в голове свои песни, и игнорировать их становилось всё труднее и труднее.***
Марк последовал за мной обратно к моему пикапу. Всё ещё моя тень, хотя теперь мы уже совсем другие люди. Он издал низкий пыхтящий звук, когда я открыл дверь автомобиля. Я оглянулся назад и увидел, как он исчезает среди деревьев, направляясь к дому Беннетов. Я опустил голову на руль, холодная кожа коснулась моего лба. Мои мысли хаотично роились, создавая в голове разрушительную бурю из Марка, и Марка, и Марка. Я думал о всех вещах, о которых мог бы ему сказать. Например, о том, что звук, который он издал, когда Паппас вцепился зубами в его лапу, заставил мои глаза вспыхнуть от ярости. Я мог убить Паппаса прямо на месте без малейших угрызений совести. Я бы поступил так с любым, кто попытался бы причинить ему боль. Никто не смеет причинять вред Марку Беннету. Особенно рядом со мной. Филипу Паппасу повезло, что я не сварил его внутренности заживо. Если бы Альфы не пришли, то… Я тяжело вздохнул. А потом ещё раз. И ещё. Паутина связей загудела. Послание исходило от Окса. Как всегда, от Окса. Оно манило: «дом, стая, безопасно, Гордо, домой». — Да, да, — пробормотал я. — Я тебя слышу.***
Дом в конце переулка был ярко освещён для столь позднего часа. Машина Джесси была припаркована рядом с пикапом Окса. Должно быть, кто-то ей позвонил. Скорее всего, она не особо обрадовалась. Утром она должна была вести уроки. Я заглушил грузовик и открыл дверь. Воздух заметно похолодел. Я мог видеть пар, который вырывался из моего рта. Я хотел достать сигарету, но Элизабет не любила, когда я курил возле дома. Она сказала, что от табака у неё чешется нос. Помяни дьявола. — Всё хорошо? — спросила Элизабет, когда я поднялся по ступенькам на крыльцо. Я кивнул: — Марк вернулся? — Он внутри с остальными. Рико? Крис? Таннер? — Разбираются с внедорожником, на котором приехали волки. — Хорошо. — Затем: — У Филипа на теле выжжен отпечаток ладони. Он не исцеляется. Мне сказали, что это твоя работа. — Я должен был его остановить. — Чтобы он не причинил боль Марку. Ты, должно быть, очень рассердился. О, она была хороша. — Я бы сделал это для любого из стаи. Она безмятежно улыбнулась: — Я тебе верю. Всё ещё. Его кожа обуглена. — Это магия. Волку всегда требуется больше времени, чтобы от неё исцелиться. Ты это знаешь. — Конечно. Спасибо. — За что? — Что защищаешь Марка. — Я не… Господи Иисусе. — Он беспокоился за тебя, когда уходил. Не знаю, видела ли я когда-нибудь, чтобы он так быстро бегал. — Сейчас не время, Элизабет. — Просто рассказываю нашу версию событий, которые произошли в твоё отсутствие. Если тебе было любопытно. — Не любопытно. Её улыбка стала шире. — Я тебе не верю. Разве не чудесно? Долгое время я испытывал к Элизабет такое же презрение, как к Томасу и Марку Беннетам. Как и им, ей было известно, что со мной случится. Она пыталась предупредить меня, но всего за несколько минут до этих событий. В моих извращенных мыслях это делало её такой же виноватой, как её мужа. Как её шурина. В добавок ко всему, когда она и её стая вернулись, они манипулировали Оксом. О, конечно, они сказали, что не делали этого. Конечно, они предоставили ему выбор. Но они скрывали от него всю правду так долго, как могли. Даже когда Джо отдал Оксу своего маленького каменного волка, а Окс не понял, что это значит. Я тоже был небезгрешен. Та обёрточная бумага со снеговиками и рубашка с вышитым на ней его именем свидетельствовали о том, что я был так же виновен, как и Беннеты. Но я боролся с этим. Я пытался уберечь Окса от всего этого так долго, как только мог. Но когда Элизабет посмотрела на меня глазами полными слёз, умоляя помочь её сыну, помочь Джо, я вспомнил женщину, которая улыбалась мне со своей кровати, спрашивая, хочу ли я подержать Картера в первый раз. Были дни, когда я не мог выносить её вида. Были дни, когда мне хотелось сидеть у её ног, положив голову ей на колени. Были дни, когда я думал, что она такая же, как её муж. Потому что волки лгали. Они использовали. Меня научила этому мать. А потом бывали такие дни, похожие на сегодняшний, когда я не мог не испытывать к ней раздражающую привязанность, даже если Элизабет изо всех сил старалась меня разозлить. — Меня не волнует, что ты мне не веришь, — сказал я ей. Она закатила глаза: — Что ж, это прозвучало очень неубедительно. — Выкуси. — Это не я горю желанием тебя куснуть, а… — Не надо, — предупредил я её. — Ты совершенно непреклонен. — Может, потому, что ты ничего не понимаешь. — О, думаю, я прекрасно понимаю. — Её улыбка слегка померкла. — Однако, Паппас. — Что насчёт него? — У него есть стая. — Да. Мишель Хьюз была его Альфой. — Тогда почему он ведёт себя, как Омега? Он выглядел так, словно не узнал меня, когда его сюда привели. Я покачал головой: — Я не знаю. Он… Где он? — В подвале. Джесси нарисовала линию из серебряной пудры у входа. А стены укреплены, так что он не сможет выбраться. — Она прервалась, задумчиво склонив голову набок. — Он всё ещё не разговаривает. И я не знаю, способен ли он на это. Я провёл рукой по лицу. — Я пойду вниз. Когда остальные придут сюда, держи их наверху. Я не хочу рисковать, пока мы не узнаем, с чем имеем дело. — Конечно. Подумай о том, что я сказала. — Спасибо тебе, блять, большое. Элизабет тихо рассмеялась, протянула руку и сжала ей мою, прежде чем позволила мне уйти.***
Картер сидел в гостиной, Келли обеспокоенно хлопотал рядом с ним. Робби выглядел удивлённым, когда Келли попытался стереть остатки крови с лица Картера. — Я в порядке, — прорычал Картер, отталкивая руки Келли. — Не мог бы ты перестать суетиться? Я даже не пострадал. — Он поморщился. — Только чувствую привкус крови Марка во рту. Не знаю, почему мне всегда кажется хорошей идеей зализывать раны, когда я обращаюсь. Отвратительно. — Я принесу твою зубную щётку! — решительно объявил Келли, прежде чем развернулся и выбежал из комнаты. — Он всегда такой? — спросил Робби, с удивлением глядя вслед Келли. Картер вздохнул: — Нет… как правило. Он… Ему не нравится, когда мы разлучаемся. А потом я возвращаюсь весь в крови, это… просто иногда для него это слишком. — Он сузил глаза, глядя на Робби. — И тебе не позволено над ним из-за этого издеваться. Я разорву тебя пополам, если когда-нибудь услышу, как ты смеёшься над ним. Робби выглядел испуганным: — Я бы никогда так не сделал. — Просто предупреждаю. — Картер заметил меня и кивнул в мою сторону подбородком. — Порядок? — Ага. Его нос сморщился. — Ты пропах горелой кожей. — Интересно, почему же. — Рука Огненного Рока? Я посмотрел на него: — Я просил тебе не называть это так. Он пожал плечами: — Ага. Почаще напоминай мне, чтобы я никогда тебя не бесил. — Ты всё время меня бесишь. Картер ухмыльнулся. Его зубы были в крови. — Ага, но я тебе нравлюсь. Это было так, но я не собирался позволить ему услышать это из моих уст. — Пусть Келли о тебе позаботится. Ты же знаешь, каким он бывает. Его улыбка смягчилась: — Ага-ага. Я посмотрел на Робби: — И если ты сделаешь хоть что-нибудь, что причинит Келли боль, я засуну свою Руку Огненного Рока тебе в задницу так глубоко, что твоё горло воспламенится. Робби тяжело сглотнул, и Картер над ним рассмеялся. Я направился к лестнице. Я слышал, как внизу раздавалось низкое рычание раненого и разъярённого волка. Когда я оказался в подвале, увидел Джесси, стоящую у дальней стены с ожесточённым выражением на лице. — Гордо, — произнесла она, заметив меня. Она отошла от стены. — Что, чёрт побери, происходит? — Не знаю. Во всяком случае, пока. Я хочу, чтобы ты поднялась наверх. А ещё лучше, поехала домой. Тебе на работу завтра утром. Теперь ты здесь не нужна. Она наклонила голову: — Ты указываешь мне, что делать? Джесси могла быть пугающей, когда ей того хотелось. Я запнулся: — Эм. Да? Или. Прошу. Кажется, прошу. Она медленно кивнула: — Я так и думала. Я уеду. — Хорошо. — После того, как я помогу сжечь тела тех Бет, которые вы притащили. Я вздохнул. Она уже не была той маленькой девочкой, которая хихикала, когда Крис впервые привёл её в автомастерскую. Я не знал, что чувствовать по этому поводу. — Попроси Картера и Келли тебе помочь. После того, как Келли закончит пихать зубную щётку Картеру в рот. — Я всё слышал! — закричал Келли с лестницы. Джесси фыркнула: — Оборотни, хм? — Чёртовы оборотни. — Остальные парни? — Делают то, что я им сказал. Потому что они действительно меня слушаются. Она наклонилась и чмокнула меня в щёку. — Конечно, Гордо. Джесси взглянула на другой конец подвала, прежде чем побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки разом. Её конский хвост подпрыгивал позади неё. Я повернулся к остальным. Подвал был самым большим помещением в доме Беннетов и практически пустовал. Волки, как правило, собирались здесь после полнолуния и спали друг на друге, свалившись в кучу. Иногда они делали это в волчьем облике, а иногда нет. Люди тоже стали нуждаться в таком ритуале почти так же сильно, как и волки. Рико каждый раз громко жаловался на толпу голых родственных людей, прежде чем отключался на самой верхушке кучи из оборотней. В дальней части подвала была просторная комната, отделённая от общего помещения раздвижной дверью. Дверь и сама комната были усилены сталью. Авель построил её несколько десятилетий назад для молодых волков, которые ещё только учились контролировать свои обращения. Он оставался с ними вместе с их родителями, чтобы обезопасить остальную часть стаи. Томас ненавидел эту комнату, считая её тюрьмой, и обещал, что никогда не воспользуется ею, как его отец. Когда стая уехала отсюда, Картер и Келли ещё не успели повзрослеть, чтобы Томас смог бы исполнить это обещание. Но ему удалось сделать это с Джо, потому что во время его первого обращения вместо этой комнаты Томас отвёл стаю на поляну. Тем не менее, в ту ночь он вынужден был сделать кое-что другое. — Твои руки светятся, — сказал тогда побледневший Окс, широко раскрыв глаза. Окс, который теперь стал высоким и сильным. Он стоял здесь, скрестив руки на груди, и красными глазами наблюдал, как Филип Паппас бродил по углам комнаты. Джо стоял справа от него. Марк — слева. Они все были одеты, по крайней мере, частично. Джо и Окс надели только джинсы. На Марке были спортивные штаны и свободная футболка. Он по-прежнему осторожно придерживал руку, хотя кожа на ней выглядела так, будто почти зажила. Окс произнёс: — Гордо. Посмотри на его глаза. Я посмотрел. Паппас наполовину обратился, но он будто попал в ловушку. Казалось, он пытался перекинуться до конца, но у него не выходило. Он передвигался на руках и ногах, царапая когтями пол. Лохмотья, оставшиеся от его костюма, свисали с его тела. Я мог видеть отпечаток моей руки на его ноге, кожа всё ещё была обуглена. Ожог только начал заживать, но это происходило медленнее, чем должно было быть у волка его размера и телосложения. Его глаза были тёмными. А потом оранжевыми. Затем снова потемнели. Он оскалил клыки, посмотрев на меня. Потом появился фиолетовый. Всего на секунду. Но он был там. — Чёрт, — выругался я. — Я видел это раньше, но не… Я подумал, что это игра света. — Я не понимаю, — сказал Марк. — Так не должно быть. Его узы разорвались. Как будто он их каким-то образом потерял. — У него есть пара? — спросил Окс. — Может, с ней что-то случилось? — С ним всё было в порядке, когда он был здесь раньше, — сказал Джо, нахмурясь. В тот момент он был так похож на своего отца, что мне пришлось отвести взгляд. — Что бы ни случилось, это произошло после того, как он ушёл от нас. Марк покачал головой: — Это не случилось бы так быстро. Это требует времени. — Скажи это моему отцу, — невольно вырвалось из моего рта. Все волки медленно повернулись, чтобы посмотреть на меня. Марк выглядел потрясённым. — Что? — Это… Я не знаю, что это такое было, — сказал Окс. Джо покосился на меня: — Ты только что… пошутил? Не знаю, слышал ли я когда-нибудь, чтобы ты шутил. — Это была не шутка. Это было замечание. — Он может быть забавным, — сообщил Марк своему племяннику. Затем нахмурился. — Иногда. — Раньше он плохо себя чувствовал, — сказал я, пытаясь заставить их сосредоточиться. — Когда я разговаривал с ним. Был момент, когда он выглядел… Не знаю. Больным. Словно он заболел. В то время я не придавал этому большого значения, но… Окс снова посмотрел на меня: — Когда ты с ним разговаривал? Дерьмо. — Он пытался переманить Робби. Сказал ему, что Мишель будет рада его возвращению, если он захочет. Джо и Окс тут же начали обращаться. Собственнические придурки. — Я уже велел ему отъебаться, — произнёс я, закатывая глаза. — Спрячьте когти. Вы, ребята, выглядите как идиоты. И Джо, приятно знать, что на самом деле ты далёк от держись-подальше-от-моего-мужика херни. Я уж думал, ты собирался помочиться на Окса, чтобы его пометить. Джо смерил меня хмурым взглядом: — Я откушу тебе лицо, так что помоги мне… — Инфекция, — внезапно сказал Окс, внимательно за мной наблюдая. — Когда мы были в лесу, ты сказал что-то про инфекцию. Ты велел мне уйти от него прямо перед тем, как он попытался меня укусить. По моему затылку поползли мурашки. — Было что-то, что он сказал. По телефону. Исчезают и рвутся. — Мои мысли спутались, когда я заглянул в комнату. Паппас расхаживал вдоль дальней стены, внимательно за мной наблюдая. Когда наши взгляды встретились, он зарычал на меня, но продолжал держаться на расстоянии. — Я не думал… Это невозможно. — Что такое? «Ты убил его. Ричард был Альфой для Омег. Когда он умер, это перешло к тебе. И, о, они сопротивляются этому, я уверена. Борются с притяжением. Но Грин-Крик загорелся, словно маяк в темноте. Некоторые не смогут не искать вас. В сочетании с зовом территории Беннетов я вообще удивлена, что их не пришло больше». «Как думаешь, сколько ещё их может быть?» «О, я даже не смею строить догадки. Но мы с ними разберёмся, несмотря ни на что. Чего бы нам это не стоило, мы не позволим, чтобы наш мир был выставлен напоказ». Филип Паппас бешено метался по стальной комнате, я произнёс: — Нам нужно поговорить с Мишель Хьюз. Немедленно.