***
Келли и Джо стояли перед Картером. Серому волку не нравилось, что они так близко, но он держался позади Картера. Братья тихо переговаривались друг с другом, Джо обнимал Келли за плечи рукой. Картер пытался рассмешить Келли, но Келли на него не смотрел. Я не знал, сможет ли он меня когда-нибудь простить. Робби держался рядом со мной на другом конце подвала, подальше от всех остальных. Я знал, что он настраивал себя перед чем-то, поэтому решил дать малышу время, которое ему было необходимо. Уверен, он собирался угрожать мне, и я готовился позволить ему это сделать. В конце концов, он просто пытался защитить Келли. Поэтому я удивился, когда он наконец произнёс: — Ты поступаешь правильно. Я хмыкнул, потому что не знал, что ещё сказать. — Сейчас он этого не понимает и, может, никогда не поймёт, но ты это знаешь. — Мне срать. Робби закатил глаза: — Да. Хорошо, Гордо. — Он со вздохом оттолкнулся от стены. — Если тебе от этого станет легче, я сделаю вид, что верю тебе. Он начал уходить. Я окликнул его. Он оглянулся через плечо. — Тебе не нужны эти очки, — сказал я. — Сними их. Ты выглядишь глупо. Робби ухмыльнулся мне: — Я тоже тебя люблю. Идиот.***
Я отвёл взгляд, когда Элизабет встала перед своим старшим сыном. Он пытался быть смелым. Он храбрился изо всех сил. Но когда у него не получилось дотянуться до матери, когда ему не удалось коснуться её кожи, его улыбка задрожала и померкла, и он… — К чёрту это, — пробормотала Джесси, и, прежде чем кто-либо успел её остановить, она оказалась рядом с Элизабет, разорвав ногой линию из серебряной пудры. Элизабет бросилась к сыну. Он заключил мать в свои объятья, уткнувшись носом в её горло, и глубоко вдохнул. Джесси вызывающе на нас посмотрела. Никто не посмел сказать ей ни слова.***
Они ушли, чтобы дать мне время сосредоточиться. Чтобы дать мне минутку передохнуть. Паппас ходил туда-сюда, отслеживая каждое моё движение. Серебряная линия перед Картером была восстановлена. Он уселся на землю, скрестив ноги. Серый волк свернулся клубочком вокруг него, положив хвост ему на колени. Картер посмотрел на него со смирением и покачал головой. — Знаешь, — сказал он, — я никогда не думал… Ну. Я даже не знаю, что думал. — О чём? Он пожал плечами. — Обо всём. — Это… слишком расплывчато. — Да? Мне трудно собраться с мыслями. — Тебе становится хуже. Он кивнул: — Да. Так было всё утро. Я… я не хотел, чтобы Келли видел. Ты знаешь, какой он. — Да. — Ты должен позаботиться о них за меня, чувак. На всякий случай я… — Я позабочусь. Картер кивнул и закрыл глаза, обопрясь спиной на дикого волка позади него. — Всё было хорошо, знаешь? Несмотря на весь этот отстой, у нас всё ещё есть хорошая стая. Мне очень повезло, что она у меня была. Я отвёл взгляд. — Делай, что необходимо, Гордо. Пока ещё можешь. Он может тебя слышать. Я знаю, что он ещё может. Я тоже. Она была фиолетовой — связь между нами. Казалось, что она изодрана в лохмотья, но пока ещё держалась, какой бы тонкой ни была. След от укуса на моей шее пульсировал, когда я встал перед ним. Он смотрел на меня, Марк смотрел. Мой волк. Ворон на его горле был чернильно-чёрным. Его глаза горели. — Прости, — тихо сказал я ему. — Что мне потребовалось так много времени, чтобы добраться сюда. Я должен был… я должен был поступить по-другому. Но я не знал как. Марк склонил голову набок, обнажив острые клыки. — Но мы зашли так далеко не для того, чтобы потерять всё это сейчас. И если ты попытаешься бросить меня после всего, через что мы прошли, я сам устрою на тебя охоту. Картер подавился от беззвучного смеха. Я медленно повернулся, чтобы на него зыркнуть. Он пожал плечами. — Просто… твой способ быть романтичным, знаешь? Не знаю, почему я удивлён, что ты говоришь, что заботишься о нём, при этом ему угрожая. Вы, ребята, такие нелепые. Я закатил глаза: — Тебя это тоже скоро ждёт. Его брови нахмурились: — Что? О чём ты говоришь? Что меня ждёт? Я не обратил на него внимания. Марк сделал ко мне шаг. Я ждал. Он запрокинул голову к потолку, обнажая ворона. Его ноздри раздулись, когда он попытался уловить мой запах сквозь серебро. Фиолетовый в его глазах пульсировал. Он потянулся и прижал руку к барьеру. — Гордо, — сказал он низким рокочущим голосом. Я грустно улыбнулся ему: — Да. Это я. — Гордо. Гордо. Гордо. И глубоко в моей голове через протянувшиеся между нами потрёпанные нити я услышал, как волк воет песнь заблудших, пытаясь отыскать дорогу домой.***
Близился вечер, когда Окс сел на пол передо мной в подвале дома в конце переулка. Позади него пристроилась наша стая, хотя нас было меньше на два человека. Джо уселся сразу за Оксом, склонив голову и прижавшись лбом к его затылку. Позади Джо стояли Рико и Джесси, каждый из них положил руку Альфе на плечо. Ближе всех к заключённым за серебряными барьерами волкам сидели Элизабет, Келли и Робби, и каждый из них так или иначе касался людей. Марк был взвинчен, он метался по клетке взад и вперёд. Картер всё ещё сидел, прислонившись к серому волку, и из последних сил пытался контролировать своё дыхание. Паппас рычал яростнее, чем я когда-либо видел, чтобы он рычал. Я задавался вопросом, не зашёл ли он уже туда, откуда его больше нельзя спасти. Мои колени соприкасались с коленями моего Альфы. Всё было не так, как когда мы закрыли дверь и заперли её на замок. Тогда были только Альфы и я. Я держал других от этого подальше, потому что не хотел отвлекаться. Но сейчас я нуждался в них. Я нуждался в них всех. Я взял руки Окса в свои. Он внимательно наблюдал за мной, как всегда мне доверяя. Он больше не был тем ребёнком, который никогда раньше не пробовал рутбир. Он был моим Альфой. Моим братом. Моим другом. Моими узами. Однако он боялся. Страх был маленьким и тщательно скрытым, но он был внутри него. В нём было то, что тебя будут поливать дерьмом до конца твоей жизни. В нём было то, что ты недостаточно хорош. В нём было то, что ты недостаточно силён. То были призраки. Всё всегда возвращалось к призракам. «Они не любят тебя. Ты им нужен. Они просто используют тебя. Магия в тебе — ложь». И, вероятно, они могли бы преследовать нас всю оставшуюся жизнь. Возможно, мы никогда бы не были по-настоящему свободны. Но слова призраков были похоронены под призывом: «СтаяСтаяСтая». Я перевернул руки Окса ладонями вверх. И плотно прижал свои руки поверх его. Он обвил пальцами мои запястья. Я сделал то же самое. Мы одновременно вздохнули. И я толкнул. Ворон расправил крылья. Связи между всеми нами вспыхнули и ожили. Я слышал их. Даже тех, кого с нами сейчас не было. Они шептались у меня в голове, говоря, что они здесь, они здесь, с нами, со мной. Что бы ни случилось, какая бы напасть не обрушилось на нас, мы были Беннетами, и это была наша территория. Это был наш дом. И никто не сможет его у нас отнять. Мы были чёртовой стаей Беннет. И наша песнь всегда будет услышана. Я проталкивался через все нити, даже когда лозы и шипы начали сжиматься вокруг моей руки. Я видел это… слышал его, чувствовал его, касался его, да касался его, потому что он это я, а я это он, я волк, я альфа-волк …и оно оказалось сильнее, чем я ожидал, сильнее, чем раньше. Там Дина Шор пела о том, что она не возражала против одиночества, так как знала, что моё сердце тоже одиноко. Там был Джо, Джо, тощий маленький Джо, который говорил, что это сосновые шишки и конфеты, это эпично и восхитительно. Под нами тихо гудел внедорожник, шины шуршали по асфальту, и мальчишки-волки болтали о том, что когда они вернутся домой, их будет ждать картофельное пюре, морковка и жаркое, и все мы делали вид, что не замечаем слёзы, бегущие по их щекам. Там была женщина, замечательная женщина, милая женщина, которая говорила, что у Окса на ухе мыльный пузырь, и они танцевали, о боже, они танцевали, и всё было прекрасно, и никто не был ранен. Это было… слишком, это было слишком, это было слишком для меня, для меня, для меня, для меня вынести я не могу этого вынести я не могу этого сделать я не могу этого …ярче и тяжелее, и братья лежали друг на дружке, вдыхая запах друг друга после столь долгой разлуки. Там было ощущение тяжести в теле от того, что внутри тебя растёт ребёнок, а твои руки лежат на круглом животе, и ты шепчешь малышу сладкие глупости, наполненные тёплой любовью. Там было ощущение того, как люди чувствовали себя среди волков, словно они однажды заблудились, но наконец нашли дорогу домой. Там был волк, который никому не принадлежал, но теперь он наконец-то нашел место, где мог бы остаться, место, которое он мог бы назвать своим. Эти чувства были такими большими, они были огромнее, чем я мог себе когда-нибудь представить, намного… больше мне нужно больше Гордо, Гордо, Гордо стая брат друг любовь пара дай ему больше дай ему всё больше больше больше …шире, чем следовало бы быть. Там было то, как мы вместе тренировались, как мы вместе смеялись, как мы вместе ужинали по воскресеньям, потому что это было традицией. Там было то, насколько сильно мы любили друг друга, что готовы были отдать свою жизнь за любого человека в этой стае, стае, стае. Там был волк, который однажды прошептал мальчику с широко распахнутыми глазами: «Ты и я будем всегда вместе», и «у нас с тобой будет своя собственная стая», и «я буду твоим Альфой, а ты будешь моим ведьмаком». «Ты часть моей семьи». Этот волк Этот большой белый волк. Они удерживали меня, да. Альфа. Мой отец. Они удерживали меня, пока магия вжигалась в мою кожу. Мне не дали выбора. Моя мать смотрела на всё это со своей точки зрения И там. Там, сквозь её слова «они тебя не любят, ты им нужен, они просто используют тебя», которые яростно кружились вокруг нас всех, проглядывала дверь. Она была крепкой, потому что такой её сделал я. Она была сотворена для моего Альфы и моих уз. Моего друга и брата. Она выдержала все натиски. Я приложил ухо к двери. С другой стороны кто-то царапался, сердито рыча. Их было много. Я оглянулся через плечо. Позади меня стояла вся моя стая. Все они. Даже Крис и Таннер, хотя они то появлялись, то исчезали. Я не знал, каких усилий им стоило здесь оказаться, но я любил их больше, чем когда-либо мог выразить словами. Здесь. Со мной. Мои люди. Целые, здоровые и сильные. Крис сказал: — Всё в порядке. Таннер говорил: — Мы тоже это чувствуем. Джесси добавила: — Все мы. Рико произнёс: — Прямо здесь, papi. Прямо здесь, с тобой. Робби пообещал: — Мы не остановимся. Келли согласился: — Несмотря ни на что. Картер кивнул: — Потому что это то, что делает стая. Элизабет улыбнулась: — Вот, что должна делать семья. Джо выкрикнул: — Мы боремся. Окс сказал: — И ничто нас не остановит. Марк наклонился вперёд и нежно меня поцеловал. Я закрыл глаза, это были грязь, и листья, и дождь, и он прошептал: — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. И я поверил ему. Я поверил им всем. Потому что я был сильным, как зверь, и гордым, как волк. Магия текла по моим венам, пела так громко, как я никогда ещё не слышал. Я был Гордо Ливингстоном. Я была ведьмаком стаи Беннет. Я развернулся к двери. Между дверью и мной встал белый волк. Я его ненавидел. Я его любил. Я так на него злился. Но каким-то образом я отпустил все обиды. Мне как-то удалось его простить. — Прости, — сказал я ему. Его глаза вспыхнули красным, когда он фыркнул в ответ. — Ты мне сейчас очень нужен. Пожалуйста. Он наклонился вперёд, прижимаясь носом к моему лбу, и я произнёс: — О. Я открыл глаза. Волк исчез. Осталась только дверь. Но я всё еще ощущал его под своей кожей. Он был с нами. Он всегда был с нами до того самого дня, как мы вновь ступили на нашу поляну, и две стаи воссоединились. Если бы я решил что-то произнести, прошло бы слишком много времени, прежде чем слова слетели бы с моих губ. Я не потянулся к дверной ручке. Для меня это было бесполезно. Я не собирался открывать дверь. Я собирался её разрушить. Собрав всю силу стаи, которая стояла позади меня, я прижал к двери ладони. Маленькие точки света пробивались сквозь дерево. Виднелись лучики красного Альф, оранжевого Бет и фиолетового Омег. Среди них проскальзывала синева от всего, что мы потеряли, и сладкая зелень облегчения от того, что мы, наконец, добрались сюда. Мои руки покрывали розы и злобно каркающие вороны. Розы зацвели. Вороны взлетели. И я толкнул. Дверь завибрировала под моими руками. Рычание и царапанье с другой стороны становились громче. Я толкнул сильнее. Дверь затрещала в проёме, и я стиснул зубы, когда яркая боль пронзила мою голову, она была острой и мучительной. Дверь мне сопротивлялась, магия в моей крови стыла в жилах. Голос произнёс: Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, чего ты хочешь добиться. И, может быть… может быть, ты выиграешь. Ты сильнее, чем я думал. Но это всего лишь одно сражение, Гордо. Один крошечный бой. Война всё ещё идёт. Я приведу её к твоему порогу. Я заберу то, что принадлежит мне по праву. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы меня остановить. Ты проиграешь, в конце концов. Ты потеряешь всё. Я взглянул на дверь, и между моими руками и крохотными лучиками света дерево начало искривляться. Я не понимал, что вижу, по крайней мере, сначала. Но я знал этот голос. Боже, как он мне был знаком. Однажды, когда Альфа-волк держал меня, тот же голос сказал мне, что будет больно, будет так больно, как никогда раньше. «Ты подумаешь, что я разрываю тебя на части, и, в некотором смысле, ты будешь прав. В тебе есть магия, дитя, но она ещё не проявилась. Эти отметины будут сосредотачивать тебя и дадут инструменты, которыми ты сможешь начать контролировать свою силу. Я причиню тебе боль, но это необходимо для того, кем ты должен стать. Боль — это урок. Он научит тебя путям мира. Мы должны причинить боль тем, кого любим, чтобы сделать их ещё сильнее. Чтобы сделать их лучше. Однажды ты поймёшь». «Однажды ты станешь таким, как я». Дерево растянулось между моими руками и приняло форму. У него были нос, губы и деревянные глаза, и оно снова и снова моргало, а потом рот шевельнулся. Лицо моего отца произнесло: — Я вижу тебя. Я вижу тебя, Гордо. Я знал, что ты станешь чем-то особенным. Я закричал после того, как боль в моей голове многократно усилилась, когда из дерева высунулись руки, протянулись и накрыли мою спину, сжимая меня до тех пор, пока мне не начало казаться, что мои кости вот-вот превратятся в пыль. Но мой отец всегда недооценивал волчью стаю. А у меня за спиной стояла моя. Они выли. Все. Даже люди. Деревянные глаза моего отца расширились, когда его лицо с резким треском раскололось, и дверь разбилась. Он открыл рот, чтобы вновь заговорить, но я твёрдо сказал: — Нет. Дверь раскололась под моими руками. Меня захлестнула волна фиолетовой ярости и хищного насилия. А там, с другой стороны, стоял…***
Я открыл глаза. Остальные сделали то же самое и медленно заморгали. Все, кроме Окса. Он глубоко вдохнул и выдохнул. Вдохнул и выдохнул. Я мог их чувствовать. Всех их. Мою стаю. И других. Так много других. Это был настоящий торнадо, неконтролируемый вихрь, который крутился в наших головах и груди. Я пытался отыскать его границы, старался найти способ сдержать его, но он был большим, огромнее, чем я думал. В конце концов, это не имело значения. Потому что он был здесь. Мальчик, который теперь стал мужчиной. Тот, кто стал Альфой ещё до того, как почувствовал притяжение волка под своей кожей. Окснард Мэтисон. Альфа для Омег. За его спиной раздался сдавленный звук. Я бросил взгляд за его плечо. Келли подполз на коленях к брату. Картер упал на четвереньки, его ладони упирались в каменный пол. Его голова моталась из стороны в сторону, а грудь тяжело вздымалась. — Картер? — спросил Келли дрожащим голосом. Картер поднял голову, его лицо удлинилось, глаза полыхали фиолетовым. — Келли, — прорычал он. Но это было единственное, что он успел сказать прежде чем превратился в волка. Обращение выглядело мучительным, наверное, ему было намного больнее, чем в первое перевоплощение. Когти росли, пока его одежда рвалась в клочья, кости трескались, мышцы смещались. Картер завыл, уткнувшись головой в пол, когда его спина выгнулась дугой, а на коже под изодранной рубашкой начал пробиваться мех. Всё произошло за минуту, но казалось, что это заняло целую вечность. И когда обращение завершилось, Картера уже не было. На его месте стоял Омега. Но… Каким-то образом он всё ещё оставался там. С нами. В наших головах. О, его связи, протянувшиеся между всеми нами, были непрочными, их разорвала буря, но они продолжали держаться. А рядом с ним, в соседней клетке, сидел большой коричневый волк с фиолетовыми глазами. Никто не остановил меня, когда я поднялся. Никто не произнёс ни слова, пока я пробирался через остальных к волку, заточённому за линией из серебряной пудры. Укус на моей шее пульсировал. Он наблюдал, как я приближаюсь, сузив глаза и обнажив клыки. Я встал перед ним, отделённый невидимой преградой. — Я чувствую тебя, — прошептал я. — Ты всё ещё здесь. Это не то же самое, но ты всё ещё здесь. Я провёл по серебру, нарушив линию. Волк двигался почти быстрее, чем я мог уследить. Но прежде чем он успел добраться до меня, рядом со мной оказался наполовину обращённый Окс. Он зарычал, схватив Марка за шкирку, и швырнул его обратно на землю. Марк пытался его укусить, пытался поцарапать его и высвободиться. Окс склонился над ним так, что они оказались почти лицом к лицу. Он зарычал и сверкнул глазами, в которых закружилась смесь красного и фиолетового. И Марк просто… остановился. Он всё ещё был полон ярости, бурлящей и убийственной, но она вливалась в Окса и заглушалась, как петля обратной связи, где громкость была снижена с другой стороны. Окс медленно встал, отпуская Марка. Марк поднялся с пола. Раньше когда он обращался, становясь волком с оранжевыми или ледяными глазами, в своей голове я всё ещё мог слышать, как он напевает моё имя и обдумывает волчьи мысли, какими бы примитивными они ни были. Теперь это исчезло. Всё в нём было первобытным. Диким. Его ноздри раздулись, когда он посмотрел на меня и тихо зарычал. Но он на меня не кинулся. — Хорошо, — произнёс я. — Хорошо.***
Мы стояли перед домом в конце переулка. Синий домик напротив нас утопал в темноте. Окс смотрел на него, не произнося ни слова. Я сказал единственное, что пришло мне в голову: — Мама бы тобой гордилась. Тем, кем ты стал. Он слегка повернул голову, чтобы взглянуть на меня. Он всё ещё был Оксом, но теперь в нём чувствовалось что-то ещё. Что-то большее. За всю свою жизнь я был знаком со столькими Альфа-волками. Но такого, как он, никогда не встречал. Он излучал силу большую, чем любой другой волк, которого я когда-либо видел. Каким-то образом он их сдерживал. Всех Омег. Они услышат его зов. И они будут слушаться. И всё же он тихо улыбался мне: — Иногда я задаюсь вопросом. Так ли это. — Ты не должен сомневаться. Я знаю это, Окс. Мэгги. — Я сглотнул, выдавливая из себя оставшиеся слова: — Томас. Я знал их обоих. Думаю, они раньше всех поняли. Кем ты был. И кем ты должен был стать. — Я слышал его. Твоего отца. Я отвернулся, глаза защипало. Он взял мою руку в свою: — Мэгги была моей мамой. Томас был моим отцом. Я такой, какой я есть, благодаря им. Из-за Джо. Из-за этой стаи. — Он сжал мою руку. — И из-за тебя. Ты важнее, чем думаешь, Гордо. И я ещё никогда не был так рад сказать, что твой отец не гордится тем, кем ты стал. Это хорошо, если ты не знал. Я рассмеялся со слезами на глазах: — Да? — Да. — Спасибо, Окс. Он снова перевёл взгляд на синий дом: — Это сработает? — Должно. Он кивнул: — Что теперь? Я оглянулся через плечо, услышав, как остальная часть стаи выходит из дома. Джесси и Рико спустились по лестнице первыми. Рико отмахнулся, когда девушка пыталась его поддержать. Она закатила глаза и пробормотала, что не станет ему помогать, если он скатится со ступеней. Потом вышел Робби, держа Элизабет за руку. Она побледнела, но держалась царственно. Её глаза горели оранжевым. Она была готова к бою. Затем появился Джо, который замер на минутку, чтобы вдохнуть морозный воздух. Снег, наконец, прекратился, и облака начали рассеиваться. Свет в небе медленно мерк. Появлялись звёзды, похожие на осколки льда. Ступени крыльца заскрипели под ногами Джо, когда он спустился и остановился рядом со своей истинной парой. Он поцеловал Окса в плечо, но промолчал. Келли и Картер следовали за ним, рука Келли прижималась к спине его брата. Картер держался настороженно, его глаза постоянно сверкали фиолетовым. Серый волк плёлся за ними, прижимаясь к Картеру, пытаясь удержать его подальше от нас. Картер огрызался на него, но волк не отходил ни на шаг. Марк был последним. Мышцы под его кожей перекатывались при каждом шаге. Его когти вонзились в дерево крыльца, когда стоя на нём, он возвышался над нами. Его взгляд не покидал меня, он постоянно за мной наблюдал. Ожидал. Мне было интересно, если бы я отодвинул мех вокруг его горла, то смог бы увидеть там ворона, скрывающегося под шерстью? Я не собирался рисковать и пытаться проверить, так как он, казалось, не понимал, хотелось ли ему потереться о меня или же сожрать. Двоих из нас не хватало. Но мы собирались их вернуть. Охотники ошиблись, придя сюда. Мишель Хьюз допустила промах, отправив их к нам. И мой отец совершил самую серьёзную ошибку из всех них. Его черёд настанет. Однажды. — Гордо? — спросил Окс. — Что теперь? Я посмотрел на нашу стаю, прежде чем повернулся к нему. Я сказал: — Теперь вой. Так сильно и громко, как не выл никогда прежде. Призови их сюда. Омег. Приведи сюда стольких, сколько сможешь. Они тебя услышат. И они прибегут. Какое-то время он изучал меня, сверкая глазами. Затем он кивнул. Окс повернул лицо к небу. Он выдохнул струю белого пара. Облака наверху расступились, открывая луну. Она была почти полной. Его глаза горели красно-фиолетовым огнём. Альфа для Омег открыл рот. И взвыл.