Она всего лишь девочка

      Когда молодая химера очнулась, она никак не могла взять в толк, откуда взялись кровавые бинты, туго опутавшие её руки, изрезанные стеклом. Это вне правил, такого просто быть не должно! Она заслуживает только боли, боли и ещё раз боли! Вечной боли!       Плохо слушающимися пальцами Саша попыталась содрать повязки, но, как назло, наложены они были явно умелыми руками. Рыча с досады, мисс Джиген было вцепилась в марлю зубами, но тут…       На бледное плечико легла длиннопалая ладонь. Почерневшая, вся в глубоких язвах и с обломанными когтями. В общем, её обладатель наверняка был самим кошмаром во плоти. Однако химера лишь едва заметно вздрогнула. Ей уже довелось видеть эту мерзость в страшных снах, но тот давний ужас, в который оно приводило её, не подавал голоса. Настолько уже ей было всё равно.       — Чего ты хочешь от меня? — равнодушно обратилась Саша к ходячему трупу в истлевшем саване, смотря ему прямо в пылающие жёлтым огнём глаза, — раньше ты хотел убить меня, а сейчас?.. Что тебе мешает?       Монстр, не убирая руки с её плеча, издал клокочущий хрип, от которого кровь стыла в жилах. Когда-то во снах…       — Понимаю. Я сама себе противна, так противна, — химера опустила голову, — вот, полюбуйся, насколько. Чёрт, как бы их снять, чтоб раны открылись?       — Аааххх-хххххаааа… — всё, что мог отвечать мертвец, но Сашенька, хоть и не понимала толком, что это могло означать, продолжала рассуждать вслух. Каждый из них говорил о своём.       — Они любили меня, а я… Не хочу, чтоб их лишили райского блаженства, за любовь к чудовищу. Пускай Шерлок придёт… и горло перегрызёт, — неизвестно почему вырвалась у Саши сия странность, — он пару раз по ночам приходил… чтобы меня как овцу задрать… за всё совершённое зло… такой страшный был… Или он тоже теперь в раю?       Мертвец на сей раз не издал ни звука, а лишь крепко-крепко стиснул ей плечо.       — Не знаешь? — не дождавшись ответа, Саша, практически без эмоций, произнесла нараспев:       — Баю-бай… Засыпай,       Дверь скорее прикрывай.       Шерлок Холмс к тебе придёт       И на части раздерёт…       Химере было неважно, понимает ли нет её монолог жуткий собеседник. Тем более, губы на данный момент словно жили своей собственной жизнью.       — Бабуля ещё книгу волшебную мне собиралась передать. Понимаешь, волшебную книгу… Чтобы я с её помощью прошла несколько испытаний… А как, КАК я это сделаю, если силы мои действую через пень-колоду? Не заслуживаю я никакой книги…       — Аааааааааахххх…       — Погоди-ка… Получается — Вергилий не придёт? Ты пришёл убить меня, чтоб Люциферу досталась моя душа? Если да, то… так тому и быть. Я очень устала. Прошу, прекрати это всё. Помоги мне прервать всю эту боль, она меня доконала!       — Ххххааа!... Хааа!...       — Хотя... прежде надо исповедоваться, по канонам! Это вовсе не для меня, пусть это спасёт их от потери райского блаженства. А потом ты будешь волен забрать мою жизнь, только потерпи немного, — опустив веки, химера в молящей позе сложила руки перед собой.       — Он всегда улыбался. Вот почему мама называла его своим рыжим солнышком. И правда, что бы ни случилось, его улыбки сияли ярче полуденного солнца, и этот свет даровал нам силы продолжать путь, сквозь всю горечь и обиды. Но в тот вечер... я впервые увидела, как он плакал. В первый и... в последний раз. Он... он просто устал от боли. Он плакал и просил у нас прощения, за то, что дальнейший путь нам придётся пройти без него, без его защиты, тепла и света. Родной мой, ты ушёл в ту ночь, вместе с телесной и душевной болью! Ты же ничем не провинился! А мама — как же она горевала! И в эти моменты — как же мне хотелось взять всю её боль себе. Даже чтоб мне было больнее в миллион раз, но хоть бы ей стало хоть немного легче! Но я... я была бессильна, а её горе так велико. Такая красивая и добрая женщина и так сильно страдала! Я не смогла принять её боль из её души, из-за чего столько лет видела слёзы в её глазах. И это моя вина. Моя вина!       Потом... потом в моей жизни появился Мик. Он был Божьим ангелом, без сомнения, заключённым в человеческом теле. И вновь я воочию видела боль и страдания. Плоти и духа. Ради меня он обрекал самого себя на такие ужасы. Снова и снова. И снова, и снова. Как же мне хотелось испытать в те моменты всю его боль! Лишь бы не страдал он. Но опять же, я не сделала этого. Я не смогла! Чужие муки повсюду сопровождали меня, и я... Я не только не приносила облегчения никому... Я только притягивала всё больше и больше бед! Мучений, крови, слёз... Я принесла скверну в жизнь тех, кто пожалел меня! Мик первым сделал это, ведь ангелы милосердны! И он так страдал... Я хотела боли, больше и беспощадней, чем та, что выпала на его долю! И мне столько раз чесались руки просто взять нож и исхреначить мою поганую рожу в лохмотья, или отхватить пальцы к чертям собачьим! Но... увидь мама, что я творю... Ангелы милосердны. Мик понимал, что я опасна, но никогда не говорил мне это в лицо. Он — и мистер Холмс, и мистер Люпен, и Макси, и... папа — ушли в космос, спасая свои жизни от монстра. Это так он просто сказал, что они хотели стать пиратами, ведь они никогда не были настолько жестокими, а ангелы милосердны... даже к таким уродам и чудовищам...       И наконец-то, боль пришла! Но я повела себя недостойно. Я посмела плакать из-за её, как распоследняя мразь! А ведь должна была принять то, что заслужила, и молчать в тряпочку! Я чувствовала, как моё сердце словно сгорает в огне, как оно замедляется, что денёк-другой, и я уже не проснусь. Вот только что же будет с мамой, я не знала, и от этого страшный огонь внутри сжирал меня ещё сильнее. Но ангелы милосердны... Папа, он воплотился в новой жизни, новой форме... благодаря Мику, он вернулся из космоса за мамой и спас её от монстра, от мерзкой твари, что приносит с собой беду! И вместе они вознеслись к Богу, на небеса, где нет и никогда не будет страданий и мучений! И Макси сейчас с ними... И мистер Холмс тоже в Раю, никому он горло не перегрызёт, что это я говорю! Мик вернулся к Всевышнему и к своим собратьям ангелам, теперь он свободен! Поэтому прошу — за любовь ко мне не изгоняйте их из Рая! Бейте меня, рвите, терзайте, пожрите меня, выпейте всю кровь до последней капли! Я чудовище, я ужас во плоти, ломающий чужие жизни! Меня нельзя любить! Но ради их вечного блаженства я отдам всё... А книгу... пускай получит кто-нибудь, более достойный. Ведь я даже сейчас посмела устать от боли...       Выдохнув и опустив наконец забинтованные руки на одеяло, Саша повернула залитое кровавыми слезами к живому трупу.       — Прерви её. Прерви эту боль, хоть на мгновение...       Мертвец воздел руки над своей безобразной головой, широко раскрыл гнилозубый рот и... рухнул лицом на постель. В тиши зазвучали жуткие звуки, напоминающие жалобный вой избитой собаки.       Саша даже дышать перестала на пару секунд. Как это вообще понимать? Он...       — Я... и тебя довела до слёз. Ох... что ещё от меня ожидать? Просто тогда не связывайся со мной. Лучше иди... пока я не причинила тебе ещё большую боль... Уходи, пожалуйста. Я... сама себя убью.       Полусгнившая рука неожиданно... дотронулась до её руки и осторожно погладила стиснутое повязкой запястье.       — Иди... я тебя прошу, — шептала несчастная, — лучше забудь меня... оставь... не мучай себя...       Завершить свою просьбу ей не довелось, поскольку в этот момент произошло следующее. Прекрасное и одновременно шокирующее.       — Ш-ш-што это?... Свет... какой он... красивый!       Упомянутый свет шёл с противоположной от кровати стены. Сперва появившись крохотной золотой точечкой, он разрастался на глазах. И вот минутки три — во всю стену развернулось сияющее и пышущее приятным теплом окно, в которое вполне может войти взрослый человек.       Но он не вошёл, а вышел. Русоволосый, статный и величавый, с прекрасными и одновременно мужественными чертами лица, в белоснежном хитоне, с такими добрыми и немного печальными глазами, стоял он в мрачной и пыльной комнате, словно античная статуя среди заросших плющом руин. Свершилось. Лисохвостая девочка-химера, покинутая всеми в заброшенном доме, наконец-то дождалась своего проводника на Страшный суд.       — Я знала это... я знала, что вы придёте, — еле слышно зашептала мисс Джиген, смаргивая слёзы, — я готова, сэр. Мы ведь уже... можем...       Сей проводник заблудших душ протянул ей руку и проговорил нараспев:

К тебе пришел я, наконец. А ты ждала меня, моя душа… Но не горюй. Я занят был; Теперь же неспеша Мы спустимся в пучины адовы, Чтоб ты могла предстать Пред сатаной… И он Мог тебя примерно наказать. Сей путь не так уж долог, Но душ я им водил немало… Отринь с души проклятый морок. Идем же. Времени так мало!

      — Д-да, — Саша в ответ протянула свою. Долгожданный гость как можно аккуратнее взял девочку за тоненькую забинтованную ручку.       А «окно» в стене тем временем изменилось. Золотой свет сменился на ярко-алый и бесконечно трепещущий, словно по ту сторону бесновались языки пламени. Вместо ласкового тепла кожу обдавало жаром, не шибко приятно щекочущим лёгкие. И, если не обманывает слух, откуда-то издалека доносится целая какофония криков, истошных, полных ужаса и страданий.       Истерзанное химерье сердечко захолонуло. Ледяная, вопреки огненному дыханию, дрожь мелкими иголочками пробежала по коже. То был страх перед неизвестностью. Вот-вот она встретит свою участь... какой ужас сейчас ожидает её? Каков будет приговор властителя Преисподней? Она покрепче стиснула пальчиками ладонь мужчины.       Вот и всё. Прощайте. И простите за всё, если сможете. Да прибудет с вами Бог! Жаль только, что я так и не увидела ваших лиц. И больше не увижу никогда. Прощайте...       Прежде чем мужчину и девочку поглотило адское пламя, Саше почудилось (или же нет?), что сквозь нестройный хор криков до её слуха донёсся булькающий хрип из мёртвой глотки, переходящий в жалостный стон...