Ты ещё здесь

      Она плохо спала всю прошлую ночь. То воспоминание, которое пришло к ней накануне вечером, она решила осмыслить тогда, когда осталась одна. Вообще, находиться в кровати одной было странно новым для неё чувством. Но, в очередной раз напомнив себе, что «он не мой муж», она углубилась в анализ того, что вспомнила. На том вечере друзья рассказывали и о том, какой большой была её любовь к мужу, когда они были помладше. Но почему же она тогда чувствовала себя такой одинокой? Она рассуждала так, если любовь действительна такая большая и она была счастлива, неужели она могла так плакать? Неужели никто не знал о том, что происходило с ней, или просто не хотел это говорить, дабы не омрачать вечер?       Посмотрев на часы, девушка поняла, что уже достаточно поздно для того, чтобы предаваться рефлексии. Ей нужно было вставать и готовить завтрак для дочери. «Дочь»… удивительно быстро это слово смогло стать для неё очень родным. И она поразительно прекрасно чувствовала себя в роли матери. Ей нравилось готовить для неё, спрашивать, как прошёл её день, слушать забавные истории и смешить маленькую проказницу. С этими мыслями Сакура встала с кровати, переоделась и спустилась вниз, чтобы приготовить омлет с овощами.       Пока под её умелыми руками измельчался перец, она невольно подумала о муже, припоминая его фотографию, а после вспомнила и своё поведение рядом с Хатаке. Конечно, это все было неправильно, если рассуждать логически. Её попытки поддразнить его, чтобы понять, не вызваны ли такие воспоминания на пустом месте, могут и обрести необратимые последствия. Но чего она хотела? Вспомнить или забыть? Самый важный вопрос, который было сложно решить. Так много информации взвалилось на неё в последнее время, что она решила во что бы то ни стало разобраться. Только так она могла понять, чего действительно хотела.       К моменту, когда омлет был разложен по тарелочкам, а чай разлит по чашкам, Сарада, полностью готовая отправиться в академию, спустилась вниз. Будто ведомая запахом, она спорхнула с лестницы, ведущей на второй этаж. Широкой улыбкой поприветствовав маму, девочка села за стол.       — А Какаши-сан с нами не позавтракает? — удивилась малышка, оглядываясь по сторонам.       — Тогда ему пришлось бы снять маску, — ехидно улыбнулась она в ответ. — А ты же знаешь, он этого точно не сделает.       — Но он же уже ел с нами!       — Да ты была так увлечена рассказами, что даже не заметила, что он просто ковырялся в тарелке.       — А что у него там такого, чего он не показывает? — палочками ковыряя свой завтрак, Сарада задумалась и, казалось, на секунду даже обиделась.       — О-о-о-о, ты даже представить себе не можешь, — специально нагнетая, ответила Сакура.       — Что? — в её глазах начал разгораться интерес. — Ты видела, да? Ты точно видела!       — М-хм, — протянула в ответ Сакура. — Там нечто настолько невообразимое, что ему приходится скрывать это всю жизнь, ибо люди падают при виде ЭТОГО.       — Что же это? — вместо того, чтобы испугаться, маленькая авантюристка, наоборот, буквально воспылала любопытством. Сама того не осознавая, она подала корпус вперед, ладони сцепила в кулак и поджала под подбородок.       — Там… — начала Сакура, сделав театральную паузу, чтобы придать драматизма, — обычное лицо, дурёха.       В глазах дочери читалось явное разочарование таким ответом и большая досада. Но и она не смогла устоять, глядя на то, как заливисто смеется мама, и сама пропустила смешок.       — Просто обычное лицо? — переспросила она.       — Ну, весьма красивое, — подметила Сакура, глядя в потолок.       Какое-то время они ещё посвятили тому, чтобы обсудить, насколько красив Какаши, а также Сарада припомнила маме, что та частенько краснела, когда говорили о красоте её мужа. Конечно же, девочка не разбирала, почему её мама заливается краской, но, как маленький гений, всегда подмечала подобные закономерности. Поговорив ещё какое-то время о том, что Сараде рассказывала об отце мать, девочка уже почти управилась с завтраком. Оставалась только горячая чашка чая.       — Сарада, — осторожно начала Сакура, палочкой выхватывая из своей тарелки еду. — Расскажи, какой я была до того, как со мной это произошло, — указывая пальцем на свою голову, самым нежным тоном обратилась Сакура к дочери. Она знала, её дочь любит рассказывать, но в этот раз та почему-то помедлила с ответом.       — Ну… Ты всегда обо мне заботилась. Помогала делать уроки и по вечерам тренировала меня для занятий в академии. Готовила то, что я люблю, и гуляла со мной по возможности.       Без всякого намёка на что-то Сарада описывала своей матери аспекты, которые ей казались важными, и она явно что-то умалчивала, словно боялась об этом говорить. По неизвестным Сакуре причинам девочка обходила какие-то вещи. Ей было непонятно, зачем шестилетнему ребенку что-то утаивать, особенно такому открытому, как её дочь. Осторожно подтолкнув её к более содержательному ответу, Сакура присела рядом с ней и положила руки ей на плечи, попросив рассказать всё, ведь мнение дочери для неё было важнее всего.       — Ты стала такой радостной. Ты стала больше говорить со мной, больше играть. Мы стали делать так много вещей вместе, мамочка, ты ведь не изменишься, когда вспомнишь всё?       Это ошеломило Сакуру. Маленькая девочка нырнула в её объятия и заплакала навзрыд. Теперь она поняла, чего боялась её дочь. Неужели амнезия так сильно изменила её, что её дочь так боится потерять её? Да что же она за человеком была, раз такие привычные для неё вещи, как совместное времяпрепровождение с ребенком, были не такими, как сейчас? Тем временем Сарада в её объятьях слезами уже намочила всю её футболку.       — Сарада, я могу обещать тебе только одно, — отстранив от себя девочку, чтобы сказать ей это в лицо, она продолжила: — Никогда больше мы не проведём ни одного дня как-то иначе, чем проводили в последнее время.       Её голос звучал так по-матерински ласково, что это одновременно и успокоило, и ещё раз взволновало дочь. Дав ей возможность ещё чуть-чуть поплакать, она поняла, что и сама рыдает вместе с ней. Как только Сакура высушила свои эмоции, она поцеловала дочку в макушку и отправила умывать, прежде чем та пойдёт в академию. Спустя пару минут Сарада выбежала из ванной как ни в чём не бывало, забрала свой обед, собранный Сакурой, и отправилась в академию.       Оставшись дома одна, девушка налила себе ещё одну кружку чая, освежила лицо, чтобы оно не казалось опухшим, и переоделась в тонкий домашний халат. Схватив чашку, куноичи села на подоконник в гостиной и, медленно попивая чай, подумывала о том, что после слов Сарады она должна приложить все усилия, чтобы остаться такой, какой её сделала эта амнезия. Ни одно воспоминание не должно вернуть её в то прошлое, где её дочь была не такой счастливой, как в последние дни. Она бросила себе решительно смелый вызов: вспомнить всё и не измениться. Как раз в этот момент она услышала, как скрипнула дверь.       — Йо, — окликнул её Какаши, прошедший в коридор. Она повернулась к нему, чтобы поприветствовать, но, стоило ей показать ему своё лицо, как мужчина мгновенно сократил между ними дистанцию, поднял ладонь к её щеке и, не касаясь её, спросил. — Что случилось?       — Осторожно, Какаши, я начинаю подозревать, что ты обо мне беспокоишься, — улыбнулась она, нагло игнорируя его беспокойство. Она не услышала, но была готова поклясться, что он подавил гортанное рычание.       — Осторожно, Сакура. Меня начинает беспокоить, что ты думаешь, будто контролируешь ситуацию, — ответив ей в той же манере, как и она ему, следующим действием он отмахнулся, а после ещё раз переспросил, всё ли с ней в порядке и не вспомнила ли она что-нибудь.       — Разве слёзы равно воспоминания? — удивилась она. — Мы просто поговорили с Сарадой.       Всё ещё не понимая, что именно происходит, он задал более уточняющий вопрос. Слезая с подоконника, она пригласила его к столу на чай, попутно рассказывая о случившемся диалоге. Всё это время Какаши слушал её очень внимательно, впитывая и анализируя каждое сказанное ею слово. Он был немало удивлен таким импульсом от её дочери. «Неужели даже она понимала, что что-то не так». Это не отпускало его. Который день он уже не мог перестать думать о нескольких вещах. Первое, конечно, было её бесцеремонное поведение, а второе — это то, что, возможно, случившееся с Сакурой, это не случайность, а второй шанс.       Это было сложно описать. Но, глядя на неё, он не мог не сравнивать её с человеком, который долгие годы просидел в заключении, а после обрел свободу. Она была так похожа на человека, который, наконец, начал дышать полной грудью. Известно немало случаев, когда люди сковывали себя сами, и даже после втягивались, считая это нормой. Но подумать о том, что сильная и пробивная Сакура Харуно загонит сама себя в угол, который начнёт считать приемлемым целым миром, было невообразимо. И всё же это произошло. Всё, что он мог для неё сделать, это помочь вспомнить и не утонуть. Задумываясь об этом, он прикинул, что есть хороший вариант, который мог бы сработать.       — Не хочешь прогуляться? — он обратился к ней, всё ещё находясь в своих мыслях, не замечая как её лицо становится всё ярче от растягивающейся улыбки.       — Всё же решился на свидание, — утвердительно сказала она, возвращая его в чувство.       — Зачем ты это делаешь?       — Не знаю, — она пожала плечами не отводя от него взгляд. — Мне просто нравится. Куда пойдём? — обогнув стол, она оказалась напротив него. Он развернулся, чтобы видеть её, ибо оставлять открытой спину рядом с ней считал небезопасным.       — «Цветы Яманака».       — Если ты решил подарить мне цветы, то, смею тебе напомнить, что я люблю белые лилии, дополненные полевой травой и ветками сакуры, — с каждым новым словом она подходила всё ближе, пока её бедро не соприкоснулось с его коленом. Затем она сделала ещё шаг, не оставляя ему никакой возможности для манёвра.       Его сердце забилось быстрее. Он понял это через секунду после того, как смог бы это проконтролировать и взять себя в руки. Из-за того, что он сидел, она оказалась чуть выше. Она склонилась над ним так же, как он вчера сделал это с ней. Осторожно рассматривая лица друг друга, каждый вел свой удивительно неподходящий в текущей обстановке диалог. Сакура подняла руку и под взглядом не сводящего с неё глаз Хатаке убрала с его лица локон волос.       — И всё же, почему ты? — она медленно проговорила этот вопрос, разыскивая в его взгляде ответ.       Её горячее дыхание обожгло его кожу, и он не смог противиться мысли, что это было приятно. Такое близкое расстояние было возбуждающе опасным, а он не мог позволить себе поддаться этому безумию. А это было оно. Чистой воды безумие. Подумать о нём было первой ошибкой. Второй его ошибкой было схватить запястье её руки, всё ещё пытавшейся пригладить непослушную прядь, и прикоснуться к её нежной коже. Это было чертовски неправильно. Он и раньше касался её, но не при таких обстоятельствах. Не тогда, когда она была так близко и так смотрела на него. Вообще-то, она никогда так на него не смотрела. А он никогда не думал о том, что ему будет приятно ощутить на себе такой взгляд. Третью ошибку он совершил, когда позволил себе коснуться тыльной стороной ладони её щеки, когда с губ в ответ на её вопрос слетело простое «не знаю». В этот момент он почувствовал мощнейшую волну возбуждения и желания. Это уже было не безумие, а аменция чистой воды, когда он буквально сам ощутил, как по её коже пробежала волна возбуждения. Такая же, что начала накрывать и его, из-за чего ему захотелось поёрзать, ведь сидеть уже было неудобно. Ещё одно движение, один обжигающий вздох, и он откроет ту дверь, которая появилась в его сознании после того, как Сакура стала называть его мужем. Ещё одно касание — и он зайдёт туда, куда не должен был. Четвертой ошибки он совершать не стал.       Опустив руку и отпустив её, он собрал всю решимость и объяснил ей, зачем он хочет повести её в цветочный, приводя и её в чувство своим серьёзным тоном. Он рассказал, что там работает девушка, с которой они виделись вчера вечером. Девушка, которая была и остаётся, хоть она не помнит этого, её лучшей подругой. Возможно, общение с ней поможет ей вспомнить что-то ценное, чтобы помочь разобраться с тем, что сегодня ей сказала Сарада.       На улице был прекрасный солнечный день. Всё это время Сакура бывала в городе только когда нужно было купить продукты. Дорогу она запомнила с первого раза и всегда двигалась одной и той же. Хоть ей и рассказывали, что она очень способный ниндзя, всё же эти навыки были в забытой части жизни, и, потеряйся она в Конохе, бродила бы долго. Прогуливаясь по нему с Какаши, она понимала, что ей нравился этот город. В нём чувствовалась своя, особенная атмосфера спокойствия. Хоть она и не ощущала с ним связь, но была уверена, что если бы ей и хотелось где-то жить, то именно в таком городишке. По пути к цветочному парочка встретила нескольких людей, которые почтительно поклонились им. Сакуре было понятно, почему они так приветствовали Какаши, но почему проявляли такое уважение и к ней? Благо рядом был тот, кто всегда в моменте мог что-то пояснить. Друзья рассказывали Сакуре, что она была выдающимся медиком, да и Какаши не раз упоминал об этом. Но истинно такое начинаешь осознавать, когда сталкиваешься с этим сам. Ей так хотелось узнать, сколько она сделала в роли медика, и эта часть её жизни, очень воодушевляла её.       Дойдя до магазина, они оба прошли внутрь. Ино в этот момент обслуживала покупателя и, радостно кивнув гостям, попросила их подождать, пока она закончит. Какаши наблюдал, как Сакура с интересом изучает цветочные композиции, и ему почему-то вспомнились её слова: «Я люблю белые лилии, дополненные полевой травой и ветками сакуры». Непроизвольно в голове заиграли образы, как она держит этот букет и улыбается той самой широкой улыбкой. Если подумать, он так и не смог припомнить день, когда видел её такой же радостной в последний раз.       Наконец Ино освободилась и подошла к друзьям. Беспардонность красотки побуждала её разговаривать с Сакурой так, словно ничего не произошло, потому что в противном случае она вела бы себя с ней как с умалишённой. Поэтому блондинка избрала подобную тактику. Ещё раз поприветствовав их, она поинтересовалась, зачем они пожаловали.       — Я подумал, что ты могла поговорить с Сакурой, уверен, вам есть, что вспомнить.       — У меня работа, Какаши, — запротестовала она. — Мне надо подрезать новую партию дельфиниумов, а ещё рассадить диасцию, может быть в другой раз?       — Я помогу, — быстро сориентировавшись и уж точно не желая терять попусту время, Сакура вовремя предложила свою помощь.       — Ты же не любишь копаться в грязи, — спокойно ответила Ино, словно для Сакуры это должно было что-то значить.       — Ну, может, так и было, но я забыла и об этом. Так что есть повод это полюбить или возненавидеть снова! — с запалом она изобразила жест, словно закатывала рукава, показывая свою полную готовность.       Блондинка со словами «пожалею я об этом», махнула в сторону двоих, удалилась в подсобку и вернулась оттуда с фартуком для подруги. Испытывая восторг от чего-то нового, Сакура поблагодарила Какаши за то, что привёл её сегодня к ней. Хатаке, удостоверившись, что с ней всё в порядке, уточнил, сможет ли она добраться до дома сама, и сказал, что ему нужно отлучиться к Хокаге и что он зайдёт вечером. После чего удалился, оставив девушек вдвоём. Ино быстро объяснила Сакуре, как подрезать цветы, передала ей секатор и, расположившись рядом, начала заниматься своей стопкой цветов.       — Ты больше не считаешь его своим мужем? — спросила девушка с напором, но в её голосе можно было расслышать тревожность.       — А это странно, да? — вопросом ответила она на её вопрос.             — Ну, это же Какаши…       — Ну, это, конечно, многое объясняет.       Сакура расхохоталась, и та лёгкость с которой она это сделала, поразила Ино. До сего момента её простота в общении была привилегией, хранимой лишь для Какаши. Но уже вчера на общей встрече Яманака заметила, что что-то не так. Она вела себя не как обычно. Было странно видеть свою подругу, которая, вроде, выглядела так же, но вела себя совершенно иначе. Наверное, поэтому с ней и было труднее общаться. Ведь ты не знаешь, как этот новой человек отреагирует на те или иные слова.       Продолжая обрезать цветы, Ино украдкой глядела на подругу. В ней определенно что-то изменилось. Если бы Сакура была в себе, она бы точно могла описать причину и следствие подобного изменения, но сейчас оставалось только гадать, пройдёт ли это или всё вернётся на круги своя. Задумавшись о прошлом, Ино, даже не раздумывая, решила его копнуть.       — Сакура, которую я помню, каждый свой день жила с любовью к Саске.       — Возможно, — задумчивость, с которой она это сказала, насторожила Ино. Вполне вероятно, что это нормальное состояние для человека, который потерял память. К счастью, ей не приходилось никогда с этим сталкиваться, чтобы знать наверняка. — Ино, как хорошо ты меня знала?       — Довольно хорошо, — согласно кивнула девушка.       — Как думаешь, я была счастлива в браке?       Секатор в руках Ино замер, как и всё её тело. Было сложно представить, что она когда-нибудь задаст ей подобный вопрос, особенно учитывая такую любовь. Но всё же она рядом с ней, и она услышала тот вопрос. Отойдя от лёгкого ступора, Ино как ни в чём не бывало продолжила обрезать цветы, параллельно обдумывая свой ответ. Блондинка мысленно быстро пробежалась по всему жизненному пути. От момента, как сама влюбилась в Саске, до момента, когда ей сообщили, что её лучшая подруга потеряла память. Любила ли Сакура Саске? Конечно, любила. Была ли она счастлива когда-нибудь? Конечно, была, но только в те моменты, когда Учиха в несвойственной ему манере обращал на Сакуру своё внимание или отвечал на её любовь. Можно ли было назвать это счастьем? Наверное, отчасти. Для Сакуры в такие моменты это было пределом радости. Но когда они повзрослели, когда Ино сама завела семью и родила Иноджина, она поняла, что любовь, настоящая любовь — она всё же другая. Она не похожа на манию или самопожертвование. Это было всё же взаимоуважением партнёров и готовностью помогать и поддерживать друг друга в тяжёлые времена. То, что было у Сакуры, сложно было назвать семьёй. Только если вычеркнуть из этого уравнения Саске и оставить её и Сараду, это и то будет больше походить на семью.       — Почему ты решила спросить у меня? — прерывая поток своих мыслей, уточнила Ино.       — Какаши сказал, что ты моя лучшая подруга, хотя ты и сама так себя называла вчера. Кому, если не тебе, я могла рассказать о том, что у меня на душе?       Блондинку больно кольнули её слова. Ведь, по правде, она за последние лет пять-шесть всего лишь несколько раз пыталась вытащить Сакуру из образовавшегося панциря, но, каждый раз натыкаясь на вежливый отказ, она просто отступала. Отступала, хотя видела, что жизнь, которой живет её подруга, ненормальна. Она отступала, так как у неё была своя семья и свои трудности, которые необходимо было преодолевать, оставляя Сакуру один на один с тем, что у неё было на душе. Вот так просто, одним предложением эта новая Сакура напомнила Ино, что значит «друг». Сакура была так одинока, и она также приложила к этому руку. Просто так розоволосая не стала бы задавать такие вопросы, если бы не думала, что счастьем в её жизни и не пахло, и это было самое ужасное, что могла услышать Ино. Ведь это означало, что все её догадки были правдивы, а она не приложила достаточно усилий, чтобы помочь.       — Прости, Сакура, — грустно сказала Ино, со стуком опуская руки на стол.— Я не могу рассказать тебе о том, была ли ты счастлива в браке. Ты не особо любила об этом говорить. Но я могу рассказать тебе об истории вашей любви, и, может, это тебе поможет?       Сакура, как и прежде, с восторгом приняла эту идею, попутно объявив, что закончила со своей частью цветов. Она присоединилась к Ино, и они быстро расправились с оставшимися и перешли на рассадку. Хозяйка магазина объяснила подруге, как необходимо рассаживать цветы, и пока та приступала к делу, Ино начала свой рассказ. Она поведала ей обо всём. О временах, когда они впервые встретили Саске. Как обе влюбились в него. О времени, когда Ино завидовала ей, что ту определили в команду к Учиха. О том, как Сакура страдала, когда Саске ушёл из деревни, и о том, как готова была его отпустить, чтобы спасти Наруто. История за историей уводили розоволосую куноичи в пучины сознания. Что-то отдалённо откликалось на слова Ино, но почему-то ничего из этого не всплыло в её памяти. На этом месте по-прежнему оставалась пустая брешь и такое же пустое чувство.       Единственное, что Сакура смогла почерпнуть из рассказа — она действительно сильно любила своего мужа. Но почему тот оставил её одну с ребенком и отправился на какую-то миссию, так и не было ведомо. Возможно, они поругались? Или даже разошлись, но в силу их общего прошлого она не стала никому ничего говорить? А как иначе было объяснить такой странный односторонний брак при такой описываемой всеми необъятной любви? Также Сакура поняла, что ей на удивление нравится работать с землёй, чем она и поспешила поделиться с Ино. Та, в свою очередь, фыркнула и подала Сакуре ленту, чтобы она подвязала ростки.       Когда Сакура взяла её из рук ленту, в голове закружились вспышки. Это были совсем далёкие воспоминания. Она и Ино маленькие, Ино подвязывает ей бантик, чтобы помочь. Потом ещё пару вспышек — уже в более старшем возрасте везде фигурировала эта ясноглазая блондинка. Сакура прижала ладонь ко лбу, ощущая лёгкое жжение. Заметив это, Яманака отбросила все инструменты и, обхватив плечо Учиха, поинтересовалась, всё ли с ней в порядке.       — Всё хорошо, — поспешила её успокоить Сакура. Открыла глаза и встретилась со взглядом подруги. — Я просто вспомнила, что ты действительно моя лучшая подруга. Прости, если не всегда была откровенна с тобой.       Не выдержав такого внезапного признания, Яманака притянула подругу к себе и, сдерживая слёзы, крепко обняла её. Она её вспомнила. Ино пообещала себе во что бы то ни стало не допустить того, чтобы оставить её один на один со своими проблемами.       — Пообещай мне, Лобастая, что если тебе станет тяжело, ты придёшь и поговоришь со мной. В любое время, я буду рядом, — ещё крепче сжав её, почти перекрывая Сакуре кислород.       — Обещаю, — тихо прохрипела она ответ. — Спасибо, Свинина.       — Знаешь, ты какая-то другая, — выпуская её из объятий, сказала девушка.       — Я стала часто это слышать, — задумалась Сакура, поднося указательный палец к губам.       — Мне нравится такая Сакура.

***

      Сакура вернулась домой ближе к вечеру, когда Сарада должна была уже прийти из академии. Возвращалась девушка с приятным чувством в груди. Она испытывала умиротворение от того, что обрела ещё один потерянный и безусловно ценный пазлик своей жизни — Ино. Снова обрести лучшую подругу было для неё триумфально. Ведь теперь у неё появился человек, с которым она могла поделиться своими опасениями и абсолютно точно не переживать, что будет осуждена за свои размышления.       На подходе к дому Сакура заметила Какаши, ковыряющегося в дверных петлях. Как оказалось, он решил смазать механизмы, чтобы они так не скрипели. Его присутствие и забота об этом доме были для неё очень приятны. Как можно не видеть мужа в человеке, который сам, по своему желанию, делает такие маленькие, но значимые вещи?       — Ты уже здесь? — спросила она, проходя в дом.       — Я ещё здесь, — поправил её Какаши, обращая внимание, что пришёл задолго до прибытия Сарады из академии.       Время шло быстро, и девушка совсем не заметила, как провела у Ино столько времени. Пройдя внутрь, она поделилась с Хатаке, как прошла её встреча, а также тем, что вспомнила подругу. Мужчина был рад таким хорошим новостям, и, прежде чем он успел что-то спросить, его прервала Сарада, радостно прилетевшая на голос матери. Поднимая малышку на руки, Сакура справилась о том, как прошёл её день в академии. Дочь с радостью рассказала, что сегодня они тренировалась бросать сюрикены, а после сказала, что ей необходимо выполнить домашнее задание и отточить броски, и ей в этом нужна помощь. Услышав урчащий желудок Сарады, девушка поняла, что необходимо приготовить поесть, но, вспомнив, что в холодильнике ничего нет, она поставила дочь на место и сказала, что нужно сходить в магазин. Сарада, как часто бывает у детей, запротестовала, сказав, что ей надо успеть сделать все уроки, а сама она не справится.       В этот момент улыбка Сакуры померкла, а голова резко закружилась. Заметив её состояние, Какаши сел напротив девочки, закрывая той обзор, и предложил ей сделку. Если она пойдет сейчас делать уроки, он сходит в магазин и купит продукты, а пока мама будет готовить ужин, он поможет ей с тренировками. Таким образом, все будут при деле и все успеют выполнить запланированное. Возможность потренироваться с кем-то, кроме мамы, вызвала неподдельный восторг у Сарады и, не выжидая ни секунды, она решительно бросилась в свою комнату выполнять задания, чтобы успеть к возвращению Какаши. Когда дочь скрылась, Какаши повернулся к Сакуре, которая к тому времени медленно сползла на пол.       Это были не счастливые воспоминания. Как тогда, у бара. Каждая вспышка, каждое чувство приносили ей много боли. Боли, которую она, по всей видимости, испытывала с лихвой, но никому не показывала. Сейчас она поняла, что о том, что она видела в этих моментах, она не рассказывала никому, но почему-то не могла вспомнить, почему.       — Что ты вспомнила? — обеспокоенно спросил Какаши, усаживаясь напротив неё на полу. Когда она подняла на него глаза, она опять плакала. Точнее было сказать, что в данный момент она не испытывала таких сильных эмоций, чтобы слезы текли ручьем. Они были спровоцированы тем, что она вспомнила, и это были слезы не настоящего, а прошлого. — Что случилось, Сакура?       — Я вспомнила как пришла когда-то домой, — начала она осторожно, рассматривая свои руки, не замечая, что он, как и раньше, мягко вытирает её слезы. — Дома не было еды, Сарада, маленькая, плакала. Я была вусмерть уставшая, а её даже нечем было накормить. И я не знала: то ли бежать успокаивать плачущую дочь, то ли бежать в магазин. У меня словно не было сил ни на что. Я помню, как вот так же села и зарыдала. И плакала до тех пор, пока не взяла себя в руки.       Это было тяжёлое воспоминание. Казалось бы, ничего страшного, когда ребенок плачет, но не тогда, когда ты уже не ел целый день, старался справиться со всей работой, зная, что дома у тебя ещё маленький ребенок, который проходит сложный период, а после возвращения тебе хочется просто рухнуться спать, но надо ещё сходить за продуктами, приготовить ужин, успокоить ребенка. Времени на себя совсем не остаётся. Такой была её жизнь — бесконечный круговорот. Вот, что она вспомнила. Не было рядом никого, кто смог бы ей в этом помочь. Так, как сейчас сделал Какаши. Сейчас она была не одна, и если бы, возможно, тогда рядом с ней кто-то был, она не испытывала бы муки того, что она никудышная мать.       — Я чувствовала себя такой беспомощной и одинокой, — повторила она свои мысли, глядя на него.       — Сейчас ты не одна, — мягко произнёс он, поглаживая большим пальцем её щёку.       — Спасибо, Какаши.       Не искушая себя и не испытывая свою судьбу, Хатаке помог ей подняться, после чего, убедившись, что Сарада ещё у себя, он отправил Сакуру умываться и переодеваться, пока сам направился за продуктами. Всё время до рынка и обратно он раздумывал над тем, что увидел. И почувствовал. Сколько ещё он будет отпираться и упрямиться своим же мыслям, что прошлое Сакуры доводило её до такого состояния? Отчего-то ему было больно понимать, что его подруга была настолько ослеплена любовью, что даже не замечала, насколько несчастлива её жизнь. Эта странная эмпатия, что он ощущал рядом с ней, испытывая на себе её чувства, тревожила его и ту самую дверь, расшатывая на ней замки. С чего вдруг ему захотелось думать о ней? С чего вдруг ему захотелось думать о ней именно в таком ключе? Да, она всегда была рядом, никогда не бросала и помогала, когда нужна была её помощь. Она всегда была рядом, а рядом с ней не было никого. Точнее, если выражаться прямо, рядом с ней всегда были люди, но сама она от них закрывалась. Он больше не хотел видеть, как она плачет, и точно больше не хотел ощущать на себе её вспышки прошлого, после чего она из светлой и свободной девушки, пускай и на долю секунды, возвращалась в состояние понурой и одинокой. Если он и мог что-то для этого сделать, то для начала хотя бы просто быть рядом, а дальше бы разобрался.       Как и планировалось, последующий вечер прошёл в полной идиллии, на первый взгляд. За ужином Хатаке ни разу не притронулся к еде, чтобы не пришлось снимать маску, в то время как Сарада неустанно буквально просверливала его взглядом. Но, будучи уставшей после тренировки, она сдалась и продолжила есть. Как и обычно девочка предавалась воспоминаниям о том, что она делала вместе с мамой, а также рассуждала о том, понравился бы папе новый цвет гостиной, который они выбрали. Хатаке поддерживая беседу, согласно кивал, развеивая мнимые опасения Сарады. Далее разговор продолжался о Саске и о том, что Сараде рассказывала об её отце мать. Почему-то при упоминании Саске Сакура почти незаметно для Какаши и совершенно не заметно для дочери уходила в глубокомыслие. После ужина девочка поднялась к себе, попрощавшись со всеми, а Какаши вышел из дома, предварительно помогая убрать со стола. Через пару минут после того, как Сакура начала мыть посуду, она почувствовала резкий, но приятный запах сигарет позади себя.       — Ты ещё здесь? — она обратилась к Какаши, прекращая намывать тарелку.       — Мх-м, — он подошёл к ней со спины и хотел выхватить у неё из рук губку, чтобы самостоятельно перемыть посуду. Но в эту самую секунду Сакура, сопротивляясь, подалась назад, вжимаясь тем самым в его грудь. От такого незначительного соприкосновения обоих пронзила волна возбуждения. Слегка попятившись назад, Хатаке облокотился о кухонный стол, задевая перечницу. Благо из-за шума воды и хороших перегородок в доме Сарада бы от такого не проснулась.       — Что ты пытаешься сделать сзади? — поинтересовалась девушка, опуская губку на раковину и поворачиваясь к нему.       — Помочь тебе, — нервно сглотнув, Какаши вцепился в край стола, наблюдая за тем, как в полумраке она поворачивается. — С тобой всё хорошо?       — Нет, Какаши. Я поняла, что со мной не всё хорошо, — спокойно сказала она, снимая перчатки, выключая воду и подходя ближе к открытым сёзди, ведущим из обновлённой гостиной на улицу. — Я не могу вспомнить свой брак. Но одно я понимаю точно. Анализируя всё то, что я вспоминаю, и то, как живу — это не тот брак, о котором я мечтала. Но все, абсолютно все вокруг твердят мне о моей неземной любви к мужу. К мужу, которого спустя почти две недели так и нет здесь, при том, что он знает, что стряслось с его женой.       Её аргумент был сокрушительным, особенно если учесть, что он имел подтверждения этому. Возможно, именно сейчас, имея неполную память, девушка как раз в своём уме и может здраво оценивать все факты. Рационально подходить к своей жизни. И всё же она не помнила его. Возможно, когда она вспомнит свою любовь, с новым темпераментом она сможет справиться с тем, что раньше выходило у неё из-под контроля. С этими хаотичными мыслями Хатаке подошёл к ней ближе, оказавшись у неё за спиной.       — Сакура, никто не может принимать за тебя решения. Но ты должна вспомнить всё, чтобы оно было действительно взвешенным и обдуманным.       — Какаши, — она резко развернулась к нему, и её лицо осветили мягкие лучи луны. Свет на веранде не горел, поэтому этот белый отблеск — единственное, что помогало ему разглядеть её решительный взгляд. — Я не хочу терять ещё несколько лет на то, чтобы вспомнить. Я хочу жить. Разве я этого не заслужила?       Она заслужила. Он как никто другой знал, что она заслужила быть счастливой наравне со своими друзьями, которые каждый день упиваются счастьем, возвращаясь домой. Её счастье ограничивалось лишь маленьким миром Сарады, но она была достойна куда большего, чем имела. В эту самую секунду он позволил себе захотеть разделить с ней это самое большее, но тут же остановился, понимая, к чему это ведёт.       — С тобой, — тихо сказала Сакура, прижимаясь к нему ближе, вызывая дрожь по всему его телу и заставляя отвердеть.       — Это плод твоего воображения, Сакура, мы не можем делать то, что придумал твой мозг, — сопротивляясь из последних сил своему нарастающему желанию, он боролся с её любящим взглядом, которым она смотрела на него в тот самый миг, когда очнулась и назвала своим мужем.       — Реально или выдуманно, ты здесь, и этого достаточно.       Она медленно спустила с него его маску, а он даже не сопротивлялся. Он застыл в ожидании собственной реакции, пытаясь противиться тому, чего прямо сейчас хотел. Картинки в его голове уже показывали, как он овладевал ею снова и снова. Возле этой стены, на столе, у него в кровати. Да чёрт возьми, прямо здесь, на полу, и это действительно пугало его. Это всепоглощающее желание владеть этой женщиной. Желание заставлять её улыбаться, желание делать её счастливой, желание слышать, как она шепчет и кричит его имя. Годами он тренировал свой мозг для того, чтобы не позволить никакой мании овладеть им. Но кто же знал, что эта мания приобретет такую форму. Её форму. Он был вынужден согласиться, что это началось тогда, когда она на него так посмотрела, тогда, когда она назвала его мужем, тогда, когда она сказала, что у них ещё «пока» нет детей. Он находился на грани проигрыша, и у него оставался последний непреодоленный рубеж. Саске.       — Мы не можем так поступить с ним, — поглаживая её щеку и медленно спускаясь к шее, его слова звучали как мольба. — Ты не можешь, ты просто этого не помнишь.       — Я помню достаточно, чтобы принимать взвешенные решения.       Она притянула его к себе и жадно впилась в его губы поцелуем. Их кожа словно вспыхнула от этого прикосновения, а по телу разлилось тепло, отзывающееся на каждое последующее прикосновение. Продолжая углублять свой поцелуй, он развернул её и прижал к стене, чтобы она не потеряла равновесия. Отстраняясь от её губ, он проложил дорожку мокрых поцелуев от уха до самой ключицы, приподнимая её ногу за колено, позволяя ей обхватить его. С её губ прерывисто сорвался шёпот его имени, и это подтолкнуло его желание с новой силой, особенно когда её рука опустилась туда, где он был уже болезненно тверд, и, поглаживая его, она продолжала распалять его желание. Ему захотелось громко простонать, когда её рука скользнула в его штаны. Чтобы заглушить срывающийся стон, он вернулся к её губам и в страстном поцелуе произнёс её имя. Этого было достаточно, чтобы она возбудилась так сильно, чтобы уже не видеть никаких преград. Она хотела его. Здесь и сейчас.       Подняв вторую ногу, она теперь полностью держалась за его поясницу, потираясь о то место, где только что находилась её рука. Какаши чуть приспустил её сарафан, оголяя её грудь. Продолжая целовать её губы, он пылко сжимал её грудь, повышая накал их возбуждения. Когда она в очередной раз прервала поцелуй, чтобы произнести его имя, оно обожгло его кожу, и он поцелуями спустился к её груди, медленно языком выводя невиданные доселе узоры. От каждого его движения Сакура изнемогала. Она больше не могла терпеть, ведь удовольствие было уже запредельным.       — Какаши, — чуть громче произнесла она. — Я хочу тебя…       Он оторвался от её груди и шокированно посмотрел на неё. Кто бы мог подумать, что он когда-нибудь услышит от неё такие слова. Что он когда-нибудь вообще будет делать такие вещи с ней. Но сказанное ею не было отрезвляющей пощёчиной, скорее наоборот, это затуманило его разум ещё больше. Оголив её второе плечо, он прижал её к стене сильнее, будучи полностью готовым овладеть ею здесь и сейчас. Но в этот момент он услышал шорох на втором этаже и приближающееся дыхание. Он моментально оторвался от неё, поправляя свою одежду и поглядывая на лестницу. Сакура, проследив за его взглядом, поняла, что к чему, и тоже привела себя в порядок. К тому времени, как Сарада спустилась вниз, они оба просто стояли возле выхода на террасу, пытаясь успокоить своё дыхание.       — Почему ты не спишь, милая? — поинтересовалась Сакура, увидев свою сонную дочь в проходе.       — Я захотела пить, — потирая глаза, сказала девочка.       — Поднимайся, я сейчас принесу тебе теплой воды, — улыбнулась Сакура, не теряя ни секунды отправляясь на кухню.       — Я пойду, — тихо сказал Хатаке, направляясь к выходу.       — Какаши, — окликнула его Сакура. — Мы не закончили, — лукаво подмигнув ему, девушка набрала стакан воды и скрылась из виду на втором этаже.