Ты ещё здесь

      Сакуре не спалось. Уже долгое время она пыталась отключить разум и не думать, но умиротворение ей не давалось. И даже объятья Какаши, дыхание которого стало ровным где-то с полчаса назад, не помогали ей отключится. Она осторожно сняла с себя его руку и выбралась из постели. Направившись вниз, она параноидально прокручивала все события минувшего дня. Она сделала то, чего так боялась. Встретилась со своим неизвестным прошлым. Эти навязчивые, несопоставимые друг с другом воспоминания впивались, по кусочкам разрывая изнутри. Каждая новая попытка хоть немного упорядочить их была провальной и вызывала только новую боль. Отвлекаясь от этого, она анализировала то, что сказала тогда Саске. Чьи это были слова? Она всё время задавала себе этот вопрос. И, наверное, именно он стал причиной её бессонницы. Чьи это были чувства, лавиной сброшенные на него? Старой Сакуры? Где-то в глубине души и в хаосе воспоминаний она помнила вкус его поцелуя. Вряд ли бы старая Сакура смогла так яростно сказать ему, что думает. Новая Сакура? Испытывала ли она хоть какие-то чувства к мужчине, которого не знала прежде, чтобы сделать это? Повторяя по кругу эти вопросы, девушка смогла прийти лишь к одному умозаключению. Это была реакция новой Сакуры на ошибки прежней. Только отчего-то в груди больно щемило то, что она так резко ему всё сказала, не давая и шанса оправдаться. Опять же, чьи это были чувства?       Ей стоило признать, что состояние, не дававшее ей покоя, это то, что одна часть хотела вернуться наверх и обнять спящего мужчину, а вторая, еле подающая голос, сожалела о том, как прошёл сегодняшний разговор. Какой лёгкой казалась жизнь до того момента, пока ей не сказали, что всё, что она помнит — выдумка. Муляж, не стоящий ни рё. Сакура подошла к столу и налила в кружку уже остывший чай, который ей заварила Ино, когда они привели её домой. Кстати, если так подумать, то путь домой был такой же молчаливый. Только если пока они шли туда, никто не решался ничего сказать, потому что не знал что именно, то когда они шли обратно, Ино и Какаши боялись вымолвить хоть что-то, видя, какую боль она испытывает. Единственное, что сказала сама Сакура, это просьба к Какаши не оставлять её одну, а после они практически сразу легли спать.       Девушка была рада своему решению отправить Сараду с ночёвкой в гости к Наруто. Сейчас ей было бы невыносимо сложно держать лицо перед ней. Как объяснить дочери, что происходит между ней и её отцом, когда она сама толком не понимала происходящего. Сакура взяла холодную кружку в руки, ещё раз вдыхая аромат усталых лилий, и подошла к проёму, ведущему на веранду. Облокотившись об арочный проём, она смотрела на окутанный ночной пеленой цветущий сад, который они обустроили вместе. Пришло время задуматься, что она имела? Мужчину с которым она, вроде как, хочет быть, и мужчину, с которым, вроде бы, не хочет. Это самое «вроде бы» появилось после сегодняшней встречи. К себе стало прислушиваться сложнее, ведь в данный момент в ней было словно два человека. Ни один из которых не может взять верх над другим. Быть вместе с Какаши, пока у неё нет чёткой определенности того, что будет дальше — этого ли она хотела? Было ли это правильным?       От мыслей её отвлекли еле слышные шаги. Обернувшись на звук, она заметила сонного и зевающего Какаши, который с обеспокоенным взглядом приближался к ней. Подойдя ближе, он обнял её со спины.       — О чём думаешь? — она устало улыбнулась. Он не спросил, почему она не спит. Он знал, что ей сейчас тяжело. Знал, что она мечется, но то ли специально не хотел признавать, то ли не хотел мешать ей в этих важных рассуждениях.       — О том, что всё не на своих местах, — выдохнула она, накрывая своей ладонью его, сжимающую тонкое плечо.       — Если я спрошу, ты будешь со мной откровенна? — тихо, словно шепча, сказал он, и она уже знала, каким будет этот вопрос. Сакура кивнула, устремляя свой взгляд куда-то вдаль в попытке сконцентрироваться на своих чувствах.       — Ты вспомнила его?       — Отчасти, — она ответила тихо и нерешительно, словно в горле застрял мешающий словам ком. — Какие-то обрывки чего-то очень прекрасного и очень мрачного.       — Что ты чувствуешь? — заботливо спросил он, опуская руки на её талию, крепче сжимая её, словно боясь, что вот-вот — и она испарится.       — Кто-то внутри меня его любит, но я не могу понять, чьи это чувства. Я думала, что после встречи с ним станет легче. Не стало. Ты единственная постоянная во всём этом неопределенном безумии. Пойдём спать.       Резко прерывая разговор, она повернулась и посмотрела на него. Он уже видел этот взгляд. Тот самый, что наблюдал последние пять лет. Ту угасающую искру в глазах, отпечаток невообразимого тяжелого груза, который она тянула на себе. Он пообещал, что будет рядом, и был намерен во что бы то ни стало выполнить это обещание. Поэтому, не сказав ни слова, он повёл её в постель, крепко прижимая к себе её усталое тело. Сегодня ночью он больше не уснёт. Он будет думать о том, как помочь ей расставить необходимые точки. Как облегчить её ношу и как вернуть ту самую искру и улыбку, которой она сияла последний месяц. Когда утрачиваешь что-то важное, только тогда начинаешь понимать его истинную ценность. Улыбка Сакуры была для него таковой.

***

      Наутро Какаши отправился в магазин купить продукты, давая возможность Сакуре чуть больше поспать. Он хотел подоспеть к возвращению Сарады, так как не был уверен, что Сакура уже встанет к тому моменту. Набрав необходимые для супа продукты, он решил, что у него ещё есть время зайти в магазин к Ино. Он дал слово маленькой девочке, что будет постоянно приносить в дом цветы, а так как утром он заметил, что последний букет уже увядает, ему стоило его обновить. Войдя в магазин, он тут же поймал на себе встревоженный взгляд блондинки, которая моментально подбежала к двери и перевернула табличку на надпись «закрыто».       — Как она?       — Относительно, — честно сказал он, до конца не зная, как расценивать ту отрешенность, с которой она вернулась домой.       — Она вспомнила его?       — Ей, кажется, самой трудно разобраться в том, что именно она вспомнила, — потирая глаза, Какаши поставил пакет с продуктами на небольшое кресло и облокотился на витрину. — Но из-за меня ей тяжелее всё осмысливать.       Девушка вопросительно оглядела его, не понимая, к чему он ведет. Хатаке поделился с ней своими домыслами. Если бы всё шло как изначально должно было, то есть Сакура вспомнила бы мужа без незапланированного романтического вмешательства Какаши, сейчас ей бы не пришлось проходить муки выбора. А он был уверен, именно через это сейчас проходила Сакура. Не в её природе ранить чьи-то чувства на таком глубинном уровне. Однако сейчас, по крупицам вспоминая прошлое и свои чувства, она была больше похожа на несуразную картину, собранную из пазлов разных наборов. Он не знал, что будет лучше: оставить её и дать возможность разобраться самой или же просто быть рядом. Подумать только, когда он успел так сильно прикипеть к ней, что её переживания ощущал, как свои. Ино всё это время внимательно его слушала. Он замечал, как то и дело её брови то хмурятся, то изгибаются. Он подумал, что приятно с кем-то обсудить то, что его тревожит. А ведь, если задуматься, и он сам изменился так же, как и Сакура. Стал делать то, на что раньше не решался или что считал для себя излишним. Откровенность, отношения, выражение чувств — всё это было ему чуждо до того рокового утра в больнице.       — Забудь всё, что я тебе говорила, — выслушав его до конца, даже не взяв паузу на обдумывание, Ино резко пресекла все его стенания, вызывая неподдельное смятение. — Если кто-то и заслуживает счастья, то это вы оба. И нет ничего удивительного в том, что в поисках своего счастья вы оказались друг с другом.       — Тебе же всё это не нравилось и всё очень плохо, — цитируя её слова, Какаши сложил руки на груди, пытаясь понять с чего вдруг такие резкие изменения.       — Всем свойственно ошибаться, — отмахнулась она от его вопроса. — Если её слова сподвигнут его вернуться, не позволяй ей снова потерять себя. Счастья на пяти годах одиночества не построишь. Она уже другая, просто пока сама этого не понимает. Но очередная попытка побыть его женой может стать губительнее прежней.       — У меня нет права вмешиваться в их брак, Ино.       — Об этом надо было подумать прежде, чем голым выходить из её дома, — огрызнувшись на его нерешительность, прикрываемую уважением чужой жизни, Ино выдохнула, потерев переносицу. — Она не помнит, как это было больно. Помнит только эпизоды, обрывки, но не все пять лет день за днём.       — Я хочу помочь ей разобраться, да и себе тоже. Я от неё жду, что она примет решение. Когда сам я этого сделать не могу.       — Ой, — она скривила лицо, будто Какаши самый ужасный в мире лжец, выдающий свою ложь с потрохами при первом же слове. — Брось, Какаши. Ты её любишь, нечего тут думать.       Она была права. Чувство опасности, которые каждый раз вспыхивало, когда он пытался представить, куда могут развиться их неопределённые с Сакурой отношения, неизбежно вели к потере от одного до нескольких друзей. Он достаточно уже потерял близких, чтобы снова совершать все те же ошибки. Противоборство разума и чувств привели его лишь в точку, что он будет рядом с ней. Но как кто? В каком статусе? С какими правами на каждый день, который он может сделать лучше? Настолько глубоко он даже боялся предположить. Ведь для того, чтобы туда копнуть, нужно было признаться себе в этом. Он любит её. Она ему не симпатична. Он не влюблён в неё. Он её любит. Иначе почему ему так хочется избегать мысли о том, что она выберет не его?       — И что ты предлагаешь мне делать? — оттолкнувшись спиной от стеллажа, он расправил плечи.       — Бороться, — решительно сказала Ино, прожигая его взглядом, распыляя давно забытый дух соперничества. Они должны были сделать всё, чтобы она была счастлива. Чтобы её жизнь приносила ей удовольствие, а не страдания. Они и так упустили непростительно много времени, каждый раз скармливая своему сердце фразы «У неё всё под контролем, не стоит вмешиваться», «Если захочет — сама расскажет».       «Контроль» — мысленно воскликнула Ино, со скоростью света складывая идею в весьма потенциальный план. Если Сакура согласится, а Ино сможет организовать всё чисто, то шансы на урегулирование душевных стенаний розоволосой подруги повышаются. Кто-то должен ей помочь всё переварить, и Ино придумала самый рискованный и подходящий для этого план. Не спеша делиться им с Какаши.       — Я знаю, что буду делать я, а ты завязывай с муками совести и борись за женщину, которую любишь.       Её голос звучал твёрдо, преисполненный энтузиазмом и уверенностью. Глаза заблестели, словно она в видениях видела исход. Какаши улыбнулся, отчего маска в области рта, натянулась. Всё же невозможно было устоять перед почти приказывающим тоном этой куноичи.       — Никогда не предполагал, что ты можешь быть такой пугающе убедительной.       — Это потому, что ты ни разу не ужинал у нас дома, когда я готовлю нелюбимую моей семьей еду, — уперев руку в бок, она нарочито серьезно произнесла эту фразу.       — Тогда буду ждать приглашения.       Ухмыльнувшись, мужчина попросил упаковать ему белые лилии и, подхватив пакеты с продуктами, направился прямиком в дом, где она, наверное, спит и видит беспокойные сны. Всю обратную дорогу его сопровождало лишь одно намерение — бороться.       Когда Сакура проснулась, она поняла что время уже далеко за полдень. Это означало, что Сарада уже должна была быть дома. Было странно, что она не разбудила её, когда вернулась домой. Что было ещё более странным, это отсутствие Какаши. Умывшись и переодевшись, она спустилась вниз и получила ответы на все свои вопросы. Она замерла на лестнице, с которой открывался вид на кухню. Какаши что-то готовил вместе с Сарадой. Она застала момент, как он объяснял ей, что для того, чтобы приготовить бульон кристально прозрачным, его стоит готовить на очень маленьком огне, а для того, чтобы контролировать температуру, на дно кастрюли опускается стеклянная пробка от графина. Если она начинает стучать о дно, значит огонь следует убавить. Маленькая девочка с упоением впитывала в себя эти знания. Для неё эти хитрости были настоящим открытием, словно шаг в другой, ещё более удивительный мир.       — Надо рассказать маме, а то у неё никогда не получались такие прозрачные супы! — восторженно сказала Сарада.       — Ну, твоя мама очень искусна во многих других вещах, так что ей можно простить такие простоватые недостатки, — его голос звучал весело и легко. Она понимала, что он уже почувствовал, что она стоит за их спинами чуть поодаль, и нарочно так подтрунивал над ней. Сакура окунулась в этот наполненный теплотой быт, на сердце её стало чуть-чуть легче. Она не помнила, чтобы какое-то утро было настолько не отягощённым хлопотами.       Спустившись к ним, Сакура поприветствовала дочь, которая поспешила поделиться тем, что только что узнала от Какаши, не ведая, что мама наблюдала за ними всё это время. Поправляя дочери очки, она заметила, что на столе, стояла свежая охапка лилий. При очередном взгляде на всё пространство ей представилось каково это — находиться в такой любовной атмосфере каждый день. Почему-то сердце тоскливо заныло по Саске. Ведь когда-то она мечтала однажды проснуться и увидеть его, делающего ей кофе. Зачем она опять вспомнила о нём? Зачем эта старая Сакура прорывается со своими запутанными чувствами?       Сарада отвлекла её от рассуждений, рассказав, что перед тем, как начать готовить, они потренировались в метании оружия на заднем дворе. Восхищающаяся своими успехами, а также своим учителем малышка сказала, что обязательно хочет показать ей, каких успехов она достигла благодаря сенсею. Сидя перед ней на корточках, Сакура повернула голову к Какаши, который самодовольно смотрел на неё. Ей показалось, что в его взгляде что-то поменялось, но она не могла разобрать, что именно. Она безмолвно произнесла одними губами «спасибо», стараясь передать, что её благодарность не только за Сараду, а за всё.       — Ты готовишь на завтрак суп? — поинтересовалась она, стараясь отвлечься от своих мыслей.       — Завтрак — это что?.. — переводя взгляд на Сараду, он словно передавал ей слово.       — Самый важный приём пищи! — гордо выкрикнула девочка, чеканя каждое слово, чуть задирая подбородок.       — Верно, — похвалил он и снова повернулся к Сакуре. — А что может быть полезнее и питательнее вкусного мисо?       — Помощь нужна? — расправляя плечи, спросила она.       — Мы с Сарадой прекрасно справляемся, ты можешь приготовить чай.       Сакура опешила от такого ответа, у неё вырвался неподвластный ей смешок, но она подчинилась хозяину процесса. Заваривая воду, она наблюдала, как гармонично смотрятся вместе её дочь и этот мужчина. Как интересно им проводить время в месте, и не было даже и намёка на то, что они друг от друга устают. «А как бы смотрелся здесь Саске?» — очередная беспардонная мысль вызвала у неё мурашки. Почему она не могла перестать так думать? Почему не могла перестать представлять? Она списала это на то, что смогла увидеть его вживую, поэтому теперь его «свежий» образ мелькал буквально везде. Это начинало доставлять неудобства.       Через минут сорок Какаши оставил Сараду контролировать процесс финальной стадии готовки супа, а сам огласил, что поведет Сакуру посмотреть на то, как метко Сарада запустила сюрикены в дерево. Девочка была необычайно рада, что сама сможет проконтролировать готовку супа, ведь от этого зависит многое в его вкусе, поэтому она ни на секунду не омрачилась, что не сможет увидеть лицо мамы, когда та оценит плоды её трудов. Осторожно взяв Сакуру за руку, убедившись, что Сарада сосредоточена на появляющихся на водной глади пузырьках, он повёл её на улицу. Как и обещал, он показал ей дерево, истыканное оружием, и три сюрикена, воткнутых симметрично в линию в ствол. Только Сакура захотела уже вернуться, как он резко утянул её в цветочную зону. В тот самый укромный уголок, который они создали все вместе. Крепко обняв её, он прижал её к себе и повалил в розовые цветы, которые будто подарили цвет её волосам. Не ожидая такого поведения, Сакура сначала растерялась, но, стоило им упасть в цветы, она рассмеялась.       — Что ты делаешь, Какаши, там же Сарада, она может в любой момент прийти, — звонким от смеха голосом она напомнила, что они не одни.       — Я волновался, — глядя на неё, он стянул маску и быстро прикоснулся своими губами к её. Затем ещё раз и ещё. Пока она не закрыла глаза и не углубила этот поцелуй, из лёгкого делая пылкий. Ощущая его горячее дыхание, она поняла, насколько сильно ей его не хватало за последние сутки. Как глоток ключевой воды в изнурительно жаркий день — вот какой была его близость.       — Прости, — прошептала она, лишь на несколько миллиметров отстраняясь от его губ. Она была все ещё так близко, что пока она говорила, её губы скользили по его. — У меня не получается контролировать то, что происходит.       — А что происходит?       — Раньше я постоянно думала о тебе, а сейчас не могу не думать о нём, — с сожалением произнося последнюю фразу, она боялась причинить ему боль. Но если не с ним, тогда с кем она вообще может быть откровенна? — Прости, я не хочу этого.       — Всё хорошо, Сакура, — он остановил её, проводя своими соблазнительными пальцами по её лицу. — Это не имеет значения.       Он сказал это с улыбкой, чтобы дать ей понять, что, хоть его это и тревожит, это не самое главное. Он больше не хотел ждать. Больше не хотел подчиняться законам неопределённости. Он был готов взять хотя бы что-то в свои руки и довести это до полной ясности.       — Почему-ты так думаешь?       — Я просто кое-что понял,       — Что же? — она замерла, видя, как он предвосхищенно чему-то улыбается. Эта улыбка очаровывала её и захватывала дух. Он выглядел так, будто познал какую-то тайну и вот-вот поделится ею только с ней.       — Что я тебя л… — не успев закончить фразу Какаши остановился. Глядя на то, с каким предвкушением она смотрит на него, глядя на этот трепет в её взгляде, он так хотел договорить до конца. Но то, что он почувствовал, не позволило ему это сделать прямо сейчас. — Нам нужно встать.       Он поднял ошеломленную Сакуру на ноги и сделал несколько шагов в сторону от неё. Она в недоумении оглядела его, будто перед ней захлопнули дверь. Ей потребовалась всего пара секунд, чтобы понять, что стало причиной его поведения. Из дома выбежала Сарада, буквально задыхаясь от чувства дезориентации. Подбежав к ним, девочка пыталась отдышаться, уперев ладони в колени.       — Что-то с супом? — спросила ничего не подозревающая Сакура.       — Там, — сделав ещё несколько перерывов на глубокие вздохи, девочка продолжила: — Там папа. Он пришёл.       Сакура взглянула на серьёзное лицо Какаши. Теперь она точно поняла причину его действий. Да только вот она сама полностью утратила определённость. Его появление было полной неожиданностью, и она точно не была готова снова встретиться с ним всего через один день. В голове ещё не рассеялся туман, чтобы действовать или хотя бы говорить уверенно, а уж тем более выносить его взгляд. Девушка поняла, что оказалась в очень сложной ситуации. Рядом стоял Какаши, который мгновение назад словно хотел сказать что-то важное. В доме сидел её муж, который по непонятным причинам решил вернуться. Оставалось только выяснить — зачем. Сакура почувствовала, как теплая рука Какаши за спиной незаметно прикасается к её ладони. Такой кроткий жест, но такой многозначительный. Однако помимо её переживаний были ещё переживания маленькой девочки, в чью жизнь вторгся отец, о котором она ничего не знала. Счастье перемешалось с замешательством, что можно было заметить по шокированному лицу малышки. В данный момент всё, что должно беспокоить Сакуру, это она. При дочери вести себя так, как на поляне, она уже не может, а значит ради неё во что бы то ни стало ей надо собраться и держать себя в руках.       — Ну и как тебе встреча с папой? — она опустилась на колени и взяла её руки.       — Не знаю, — опустив голову так, что очки начали сползать на кончик носа, Сарада задумалась. — Я просто не ожидала.       — Это ничего, — приобняв дочь, сказала Сакура. — Хочешь, открою секрет?       — Ага, — вовлекаясь в разговор с мамой, девочка, казалось бы, понемногу отпускала волнение.       — Я тоже не ожидала его прихода. И мне немного страшно. И я надеялась на то, что ты мне поможешь.       — Конечно, только скажи, что надо делать! — загоревшиеся уверенностью глаза заставили Сакуру улыбнуться и действительно немного расслабиться.       — Просто будь собой, делай, что хочешь. Хочешь говорить — говори. Не захочешь — не надо. Говори то, что думаешь, и делай то, что считаешь нужным. Это самая лучшая поддержка для меня — твоя уверенность.       Воодушевлённо кивнув маме, Сарада демонстративно сжала кулак, словно была готова ко всему. Поднявшись с колен, Сакура посмотрела на Какаши. Он тоже этого не ожидал, а значит и не знал, что делать. Она кивнула в сторону дома, как бы приглашая проследовать за ними. Что бы ни ждало их за этой дверью, они встретят это вместе. Так она рассуждала. Войдя под руку с дочерью в дом, Сакура огляделась. Он сидел за обеденным столом, возглавляя его, он не разглядывал стены, не изучал обстановку. Он был сконцентрирован на цветах, которые украшали середину стола. Этого можно было не заметить, но, казалось, ещё секунда, и взгляд буквально воспламенит хрупкие белые лепестки. Он посмотрел на них не сразу, как они вошли. Неохотно отрывая взгляд, он оглядел всю компанию, чуть дольше останавливаясь на Хатаке.       Стараясь не напрягать и без того странно натянутую обстановку, Сакура постаралась поздороваться с ним так, словно она расслаблена достаточно, чтобы не сорваться в очередной раз. Когда их глаза встретились, она ощутила словно что-то сжимает её сердце и не могла понять от чего. От боли или от тоски. Это были настолько пограничные друг с другом чувства, разделить которые представлялось достаточно трудным. Он ответил сдержанно, словно это был официальный приём, а не возвращение супруга. В ответ на приветствие Какаши он просто кивнул. Раз уж так сложились обстоятельства, в этой звенящей тишине, которую она не могла нарушить своими напрашивающимся вопросами, Сакура предложила поужинать, попросив Сараду помочь ей на кухне. Несмотря на то, что обеденный стол и кухню не отделяла стена, она кожей ощущала проходящий между Какаши и Саске электрический разряд. Но если причина со стороны Хатаке была не толще шелковой нити, то вот почему её муж поддерживал это настроение — для неё оставалось тайной. Он совершенно точно не мог знать о том, как конкретно изменилась её память, и уж тем более, что произошло после. Так почему же ей казалось, что взглядом хищника Саске мысленно разрывает Какаши на куски? Возможно, потому что он не ожидал увидеть здесь кого-то кроме неё и Сарады? На собственной же мысли Сакура осеклась и хмыкнула. Конечно, она должна быть здесь одна, проливая слезы надежды и толча их в ступе.       Разложив тарелки и закуску, Сакура отправила дочь за стол. Проследив за ней взглядом, она заметила вот что: Какаши сидел по правую руку от Саске, а тот уже отвел от него взгляд и так же, как и ранее стал смотреть на цветы; место по левую сторону от Саске было свободно, но Сарада по привычке села рядом с Какаши. Поначалу Сакура улыбнулась, понимая, что Сараде комфортнее находиться рядом с тем, кого она знает. Но, завидя, как Саске так же внимательно проследил за действием своей дочери, она немного помрачнела. В этом не было ничего удивительного. Сакура годами загружала в девочку какую-то информацию об отце. Но создать чувство любви и любить в реальности это разные вещи. Именно это сейчас происходило на её глазах. Разлив суп по каждой миске, она села напротив Какаши. Угнетающая тишина не проходила бесследно ни для кого. Сакура боялась смотреть на Какаши, чтобы ненароком не подливать масла в огонь. Но и на Саске она смотреть не стремилась, так как не знала, зачем ей это. Сарада же неуклюже ковыряла палочками содержимое супа, пока наконец не попробовала его. В этот момент наполненная чувством опасности комната озарилась яркой детской энергией.       — Какаши-сенсей, это самый вкусный суп, который я ела в жизни! — Он ответил ей улыбкой, которую она, конечно же, не увидела, зато её передали его полуприкрытые глаза и веселый тон.       — Можно сказать, что его ты приготовила. Теперь сможешь делать это сама.       — Нет, я только помогала, пока вы меня учили. Если у меня получится такой же суп, как у вас, я смогу всегда кормить вас с мамой! — девочка широко улыбнулась, а после осеклась и, переведя растерянный взгляд на своего отца, добавила: — И для тебя папа.       Саске одобрительно кивнул, и Сакуре показалось, словно его губы лишь чуть-чуть, на самое быстрое мгновение, улыбнулись, а может ей просто показалось. Учиха кивнул, а после перевел взгляд на собеседника своей дочери.       — Ты даже не попробуешь то, что сам приготовил?       — Ему же для этого придётся снять маску, — нравоучительным тоном сказала Сарада, провозглашая очевидное своему отцу. — Поэтому он всегда только смотрит в тарелку, ну или болтает с нами.       — Как здорово, что он скрашивал беседами ваши вечера.       Эта фраза прозвучала опасно. Сакура всего на секунду задержала ложку у своих губ и не смогла удержаться от того, чтобы посмотреть на Какаши. В его глазах не отражалась ни её тревога, ни её беспокойство. Только уверенность и, может быть, некий дискомфорт. Он поразительным для неё образом был спокоен и сосредоточен, как ястреб, пикирующий к добыче на земле. Она не знала, успокаивает ли её такой взгляд или ещё больше волнует. Ситуация, и без того запутанная, с возвращением Саске полностью вышла из-под контроля. И каждая новая секунда, проведенная с ними обоими, терзала её. Благо за столом был ещё один человек, который каждый вечер занимал всё внимание, рассказывая о том, как прошёл её день. Вот и сейчас, разговорившись, Сарада погрузила всех в истории сегодняшнего дня. Она с восхищением рассказывала об уроках, а также своих успехах. Когда она понимала, что не все погружены в контекст, она охала и начинала пояснять Саске, о чём идёт речь. Он слушал её внимательно, но ничего не говорил и практически не реагировал. Из-за этого Сарада переключалась на Какаши, который всегда кивал, угукал, а иногда и говорил слова поддержки и одобрения. Это было неприятно Саске, но Сакура не находила в себе сил, чтобы вмешаться. Каждый раз, когда Сарада возвращалась в прямой диалог с Какаши, внутри Сакуры что-то вопило: «Сарада, расскажи папе о твоих тренировках», «А расскажи отцу, как ты отлично теперь метаешь сюрикены?». Эти фразы желали вырваться наружу, но девушка оставалась неизменной, она так же улыбалась дочери и хвалила её за те успехи, которыми она делилась, не в силах вымолвить рвущиеся наружу слова. Спустя около двадцати минут все, кроме мужчины в маске, расправились с едой.       — Какаши-сенсей, а мы пойдем сегодня тренироваться? Вы обещали мне в прошлый раз, что мы потренируемся с печатями! — дернув Какаши за плечо, она привлекла его внимание.       — Я мог бы тебя потренировать, — неожиданно включился в разговор Саске. — Уверен, у Какаши есть свои дела, и его не стоит задерживать.       — Оуу, — дочка в момент изменилась в лице. Словно ей отказали в самой заветной и в то же время простой просьбе. Это разочарование сложно было описать словами. Подняв голову и посмотрев на отца, она сделала усилие, чтобы улыбнутся — Да, наверное, ты прав.       — Сарада, — вмешалась Сакура, стремясь поддерживать лёгкий тон голоса. — Не стоит нагружать отца после долгой дороги. Раз Какаши обещал, он сдержит своё обещание, ведь нарушать обещание нехорошо, правда? — она вопросительно посмотрела на дочь, в чьих глазах блеснула надежда.       — Нехорошо, — согласно кивнула она.       — Вот и замечательно, — она смело взглянула на Хатаке. — Какаши, вы можете уже начать, а мы пока тут пообщаемся.       Какаши насторожился. Ей казалось, что он мысленно хочет уточнить, точно ли она будет в порядке. Поэтому она добавила к своей просьбе лёгкую улыбку, склонив голову набок. Выйдя из-за стола, Какаши ещё раз окинул взглядом ситуацию, а после прошёл вслед за прыгающей от возбуждения Сарадой на задний двор. Сакура отложила в сторону палочки и, посмотрев какое-то время на белую точку на узоре супницы, она расправила спину, облокотилась о спинку стула и сложила руки на груди. Она не знала, что делать — нападать или обороняться, поэтому на всякий случай постаралась быть готовой и к тому, и к другому.       — Зачем ты вернулся?       — Знаешь ли, очень неприятно оказаться чужим в собственном доме, — как бы описывая ситуацию со стороны, не обращая внимание на заданный ему вопрос, ответил Саске.       — Знаешь ли, очень неприятно, — она резко ответила, передразнивая уже прозвучавшие слова, — пять лет быть одной в собственном доме, — потерев переносицу, понимая, что она опять горячится, Сакура сделала глубокий вдох, повторяя свой первый вопрос.       — Я и не уходил, — спокойно ответил он, руками сминая и расправляя угол салфетки возле пустой миски.       Это был странный ответ. Если он вчера не ушёл снова на задание, то где он был все это время и почему не явился домой тогда же? Почему аргументировал, что не может вернуться, так как у него миссия? Это звучало нелогично и очень неправдоподобно. Однако её волновал ещё один очень важный момент. Намного важнее того, что Саске просто решил вернуться.       — Я не знаю, зачем тебе все это, но ты должен знать, что ты не можешь вот так просто появиться в одночасье и вмешиваться в жизнь Сарады и мою, — намекая на его весьма резкое поведение в отношении дочери, которая знать не знает, кто такой её папа такой. Отец, который с порога уже хочет проводить с ней время. Её возмутило, что он даже не потрудился узнать, а хочет ли она проводить с ним время.       — Ты говоришь так, словно мы разведены, — в свою очередь намекая на то, что он как отец, которому нужно получить разрешение на то, чтобы видеться с ними. — Мы женаты, Сакура, я просто вернулся домой.       — Зачем, — снова повторила она до сих пор волнующий её вопрос.       — Чтобы напомнить тебе, что мы любим друг друга. Мы были счастливы вместе.       Эти слова звучали так абсурдно из его уст, что сперва даже не хотелось об этом думать. Она замерла. Взгляд стал расфокусированным, и Сакура будто снова отправилась на прогулку по своим воспоминаниям. Но не тем, что появились только что, а тем, что она не может разгрести со вчерашнего дня. Вспомнить что? Да, в тех обрывках воспоминания было что-то такое. Она не могла чётко вспомнить, разбирала лишь какие-то ощущения того, что когда-то и правда было хорошо. Скорее всего, оно было, то счастье, о котором он говорит. Но что же заставляло её так долго ждать, когда оно повторится? Целых пять лет провести в ожидании. Стоило ли того это самое счастье?       — Я не помню того счастья, о котором ты говоришь. Может, оно и было, только очень давно. — Она решила сказать ему как есть. Наверное он не заслуживал увёрток и уж тем более лжи. То чувство, что побуждало её пять лет вставать и лицом к лицу встречаться с жестокой реальностью каждое утро, какое оно было? Она расслабилась и положила руки на стол, заканчивая свою мысль. — Последние пять лет, обрывки из которых я вспоминала, того не стоят.       — Семья всегда того стоит, — парировал он, накрывая её ладонь своей. — Нет ничего важнее семьи. Разве не так?       Он поступил нечестно. Вернул ей её же слова. Его прикосновение было довольно несмелым. Почему-то ей показалось, что ему это несвойственно. И снова эти непонятные чувства. С одной стороны, ей не хотелось убрать его руку. С другой, она желала, чтобы не его рука к ней прикасалась. Она мысленно взмолилась, задавая себе вопрос, когда же все это, наконец, закончится. Он медленно встал и подошёл к ней, оказавшись на близком расстоянии, там, где обычно находился Какаши.       — Я защищу нашу семью.       Сказав эти слова, он медленно придвинулся к ней и поцеловал. Она не отстранилась лишь потому, что для неё этот шаг был полным шоком. Буквально остолбенев, она даже не дышала. Но и не ответила на поцелуй. Она смотрела на него, будучи глубоко удивленной в том, что душераздирающее чувство вызывает только боль и слёзы. Она не знала, хочет ли этого поцелуя. Пытаясь прислушаться к себе, ответа она так и не нашла. Когда он отстранился от неё и взглянул в глаза, то лишь произнёс:       — Я всё исправлю.       После чего он поднялся наверх, судя по всему, направляясь в комнату. Сакура сидела в исступлении. До неё только дошло, что он действительно вернулся, а это значит, что он будет жить здесь. Спать с ней в кровати. Засыпать и просыпаться с ней. Хотела ли она дать этот шанс, и если нет, то что ей делать? Не могла же она бросить Сараду. Ей стало невыносимо больно. Истоки этой боли были запутанными. В попытках разобраться, от чего так болит её сердце, голова начинала усиленно пульсировать. Ей захотелось убежать, просто бежать куда-то далеко, пока ноги не перестанут подчиняться сигналом мозга и она не рухнет от полного истощения. Хотелось убежать на обрыв, который находится далеко от деревни, на самой высокой точке, и закричать так сильно, чтобы ветер, подхвативший её голос, разнёс этот полный страдания крик на многие мили пустоты. Жизнь сыграла с ней злую шутку, а ей теперь предстояло разгребать всё после чьей-то неуклюжей игры.       Увлеченная своими мыслями, она не заметила, что уже с минуту в арочном проёме стоял Какаши. Он подошёл к ней, присев перед ней на корточки, так же, как часто она сама садилась перед Сарадой, чтобы утешить или подбодрить ей. Он взял её руки, медленно поглаживая своими длинными пальцами кисти её рук.       — Ты ещё здесь, — нежно сказала она, думая, что прошло уже столько времени, что и он мог просто уйти.       — Я же сказал, что буду рядом, — тихо и очень осторожно сказал он, осознавая, в какой ситуации они находятся.       — Мне очень сложно, Какаши, — честно призналась она, не зная, как описать свои ощущения. Как предать причину своего волнения тому, кто является его частью? Как объяснить, что в ней сплелись несколько разных чувств, желаний? Что её мысли стали до банального парадоксальны? — Я хочу просто снова улыбаться, но не знаю, как вернуться к тому состоянию. Он говорит, что хочет всё исправить.       — А ты хочешь?       — Я не могу сказать, Какаши. Я не помню, чего я хочу.       Эта фраза казалась такой нелепой. Как можно было не помнить, что хочет человек? Но именно это происходило с ней. Такое близкое присутствие Саске одновременно злило её, раздражало и успокаивало какую-то её часть. Ей не хотелось в этом оставаться ни секунды более, но в этой кромешной неразберихе выход, казалось, было не найти.       — Сакура, я не представляю, как это сложно, — он крепче сжал её ладони. — Но не бойся ни того, что было, ни того, что впереди. Я буду рядом, и Ино, и Сарада, и все кому ты дорога. Не торопи себя и не делай себе больно. Достаточно было пяти лет, так ведь?       Она не понимала, как этот мужчина мог парой предложений унять её тревоги. Может, в этом был виновен его почти музыкальный низкий голос, вместо слов создающий очаровывающие звуки. А может быть, дело в тех самый изящных пальцах, которые она чувствовала на своих руках. А может, в его наполненном непонятным для неё чувством взгляде. Кем для неё был Какаши? Кем для неё был Саске? Кем они были и кем должны стать?       Он поднялся, нежно целуя её макушку. Сказав, что должен вернуться к Сараде, пока она его не хватилась, а после он уйдет. Он сказал ей, что если вдруг станет невыносимо трудно, она должна позвать его, какое бы время ни было. Он передал ей печать, которой надо было воспользоваться, если она захочет увидеть его. Как нечто сокровенное она приняла этот пергамент и положила в карман своих домашних брюк. Уже почти скрывшись за аркой, ведущей на сумеречную улицу, она кое-что вспомнила.       — Какаши, — тихо сказала она. — Ты сказал, что ты что-то понял, перед тем как… Что ты понял?       — Что я люблю тебя, Сакура, — эти слова слетели с его уст так легко, поражая её сердце огромным лучом тепла. — Но мы поговорим об этом позже.       Подмигнув ей, он скрылся за аркой, оставляя её в полном недоумении. Сегодня оба мужчины сказали, что любят её. И лишь слова одного её тронули. Лишь словам одного она поверила. Но теперь она окончательно зашла в тупик.