Доброй охоты

Звук падающих с потолка капель проник в сознание Силко раньше, чем он успел распахнуть глаза. В первые мгновения блеклое свечение горных кристаллов было сродни ослепляющей вспышке, заставив поморщиться, прикрыв глаза. Как только взгляд немного привык к голубому свету, Силко, наконец, смог осмотреться – пещера, в которой он оказался, выглядела гораздо более просторной, чем узкий тоннель, в котором его настигло то чудовище. До этого Силко никогда не приходилось видеть существ, подобных ему, и это действительно заставляло испытывать необъяснимый, почти что первородный ужас, похожий на боязнь темноты. Навалившаяся в одночасье ломота и усталость окончательно развеяли иллюзию о том, что окружающая реальность могла оказаться тем самым «вечным покоем» следующим сразу же за безвременной кончиной. Боль, вновь резанувшая по правой икре, казалась не настолько удивительным фактом, в отличие от осознания того, что он все это время лежал на своем пальто, которое кто-то заботливо расстелил посреди вороха ветхого тряпья. Впрочем, это едва ли могло облегчить его незавидное положение. В более приемлемых условиях для полноценной обработки раны потребовалась бы пара швов, но сейчас Силко не оставалось ничего другого, кроме как использовать свою рубашку в качестве самодельного бинта для перевязки. Ему стоило немалых усилий кое-как добраться до небольшого подземного озера, прозрачная гладь которого казалась достаточно чистой для того, чтобы очистить рану и утолить жажду, не опасаться случайного заражения. Когда с промыванием было покончено, Силко туго перевязал глубокий порез. Следы свежей крови было довольно трудно заметить на и без того темно-алой ткани, если бы не резкий солоноватый запах как будто оседал на языке, вызывая приступ тошноты. Как бы тяжело ему не было прямо сейчас, Силко просто не мог позволить себе оставаться здесь, твердо решив отправиться на поиски выхода вопреки непроходящей ноющей боли, обжигающей ногу при каждом неловком шаге. Но не успел он пройти и пары метров, как из самой глубины пещеры послышалось грозное рычание, заставившее Силко тут же замереть на месте. Зверю потребовалась всего пара мгновений, чтобы молниеносно оказаться совсем рядом, и за эти долгие секунды Силко вдруг осознал, что впервые за многие годы ощущает самый настоящий страх. После всего того, через что ему пришлось пройти, никакие ужасы, казалось, не могли тронуть его безжалостного сердца, но прямо сейчас, когда опасность в лице неумолимого зверя была настолько близка, Силко не оставалось ничего другого, кроме как вскинуть руки в испуганном, почти что детском жесте, инстинктивно прикрыв ладонями лицо. Ожидаемой боли не последовало, но Силко с трудом смог заставить себя открыть глаза, чтобы взглянуть на ощерившегося зверя прямо перед собой. Тот выглядел так, словно был готов напасть в любой момент, обнажая длинные клыки в хищном оскале и не отрывая жадного взгляда от оцепеневшего человека перед собой. В горящем пламени звериных глаз был один только бешеный голод, утолить который мог лишь вкус свежей плоти, сочащейся совсем ещё теплой кровью. Едва почувствовав жар чужого дыхания на своем лице, Силко попятился назад, однако каменная стена за спиной оставляла не так уж много места для отступления. В этот миг отчаяние, бьющееся в груди беспокойной испуганной птицей, внезапно обратилось в жгучую ярость, сравнимую по своей неудержимой силе с тем самым ощущением жизненно необходимой борьбы, которое Силко приходилось испытывать в тот самый момент, когда чужие руки железной хваткой сомкнулись на его горле. Гнев и безумная жажда жизни вытеснили протестующие доводы разума о том, что любая попытка спастись закончится неминуемой гибелью, заставляя действовать без промедления. Выхватив клинок из потайных ножен одним отточенным движением, Силко уже хотел было пустить его в ход, но тяжесть когтистой лапы на предплечье не позволила ему ринуться вперёд. Однако то, что произошло дальше, выбило твердую почву у него из-под ног в самом прямом смысле этого слова. К величайшему удивлению Силко, вместо того, чтобы пустить в ход клыки, монстр со злобным рыком перекинул его через плечо с такой легкостью, словно тот был всего лишь невесомой пушинкой. Больше всего это злило даже не из-за осознания собственной беспомощности, а потому что столь вальяжный жест пробуждал в нем слишком яркое воспоминание далекой юности. Обычно в пылу их яростных споров Вандер всегда заканчивал маленькие словесные баталии, взваливая Силко на плечо, посмеиваясь над его скорее шутливыми, чем по-настоящему возмущенными протестами. Прежде чем Силко успел осуществить свое мстительное желание всадить клинок в широкую спину, его нагло скинули обратно на импровизированное лежбище. Припав на четвереньки, чудовище опасно нависло сверху, хотя теперь в его взгляде больше не было той же животной ярости, что всего минуту назад. Теперь выражение его морды напоминало скорее щенячий восторг радостной дворняги, которой повезло урвать мясистую кость с хозяйского стола, а в глазах появился едва различимый проблеск чего-то отдаленно похожего на немое понимание. В таком положении Силко не оставалось ничего другого, кроме как внимательно разглядывать могучую фигуру над собой – прозрачные трубки, тянущиеся вдоль широких бицепсов, походили на вены, по которым струилась вовсе не кровь, а нечто бурляще-неоновое, напоминавшее любимые цветные мелки Джинкс своим кислотным цветом. Должно быть, ядром этой странной бионической системы являлся закрепленный у основания позвоночника металлический резервуар, активно перегоняющий едкую жидкость, словно второе сердце. Как только шершавый язык коснулся его покрытой глубокими шрамами щеки, Силко в отвращении поморщился. — Не смей пускать на меня слюни, глупая псина! – его попытки оттолкнуть от себя наглую морду только раззадорили мохнатого монстра, уткнувшегося холодным мокрым носом в беззащитно обнажившуюся ложбинку яремной впадины. Зверь так и продолжал бы жадно обнюхивать бледную кожу, если бы его внимание не привлек едва уловимый писк, послышавшийся где-то в отдалении. Длинные уши тут же навострились, из-за чего Силко невольно напрягся, всё ещё опасаясь внезапного нападения. Не медля ни секунды, волк сорвался с места, вернувшись уже с добычей в зубах. Он был явно горд своими молниеносными охотничьими навыками, повиливая пушистым хвостом и аккуратно кладя тушку чернобурой лисицы прямо перед Силко в ожидании похвалы, однако тот лишь устало вздохнул, смирившись с мыслью о том, что это и был его сегодняшний ужин. Благо под рукой всё ещё имелась пара патронов и достаточное количество сухой ветоши, для того, чтобы добыть огонь. Трапеза проходила в напряженной тишине. Зверь и человек не спускали друг с друга глаз, полностью увлекшись своими мыслями. Силко раздумывал о том, что следует предпринять дальше, попутно пытаясь понять, чем мог быть так сильно занят разум чудовища напротив. Он был определенно умнее, чем казалось на первый взгляд, и наверняка понимал чужое желание сбежать отсюда при любой возможности, но сам Силко всё ещё был в состоянии здраво оценивать свои силы, прекрасно понимая, что не сможет уйти прямо сейчас. Даже если бы ему удалось выждать подходящий момент, путь по неизведанным горным тоннелям с больной ногой определенно обещал быть тем ещё испытанием, так что Силко оставалось только ждать. Измотанное долгим напряжением тело требовало отдыха, но Силко знал, что навряд ли сможет позволить себе заснуть, пока рядом был этот монстр. Когда тот вальяжно улегся прямо рядом с ним, Силко хотел было отодвинуться подальше, но низкое рычание убедило его остаться на месте. Не то чтобы ему до этого никогда не приходилось довольствоваться дремой вместо нормального сна – глубокий сон всегда был непозволительной роскошью для тех, кто рисковал получить удар под ребра от своих же товарищей, решивших поживиться лишним сухпайком, а после травмы Силко окончательно разучился нормально спать, всегда находясь начеку из-за липкого страха вновь почувствовать себя беспомощным. Тяжелое ровное дыхание за спиной натолкнуло на мысль о быстрой расправе, но воспоминание о наивном восторге в звериных глазах и своеобразном подношении в виде пойманной лисицы не позволили руке скользнуть к родному клинку. Была ли это глупая сентиментальность или запоздалая мысль о том, что даже звери не заслуживают столь низкой подлости? Силко не знал, да и не хотел знать, списав все на медленно сгущающийся вокруг мрак дремы, окончательно погружая измотанный разум в желанную темноту. Он снова оказался здесь. Бесконечная синяя бездна вокруг давила с такой силой, что невозможно было пошевелиться. «Не сопротивляйся.» – собственный шепот настойчиво проникал в сознание, уговаривая подчиниться, позволив обманчивой легкости заключить его в свои ледяные объятья смерти. Как только мгновение спокойствия сменяется паникой, нехватка воздуха начинает ощущаться особенно остро, лишая холодный рассудок возможности мыслить здраво. Крик тонет в глубине водной глади, и начинает казаться, будто оказаться на поверхности не так уж трудно, только руку протяни. Но Силко знает, что любая попытка выбраться окажется бесполезной. Дыхание прерывается вместе с угасающим пульсом, пока голос превращается в надрывный оглушительный крик, буквально режущий изнутри тем самым лезвием, которое он вонзил в запястье самого родного и, одновременно, самого ненавистного человека. Но вдруг в потрепанной кинопленке заученного наизусть кошмара начинают появляться новые фрагменты. Он видит перед собой до боли знакомое лицо, пытается позвать его по имени, но с губ не срывается ни звука, хотя Силко кричит так сильно, что ощущает боль в горле из-за срывающегося голоса. Как только настойчивые губы прикоснулись к нему, спасительный кислород наполняет легкие, позволяя сделать глубокий вдох. Неизведанные чувства терзали его почти так же сильно, как те бесконечные крюки из ужасной лаборатории, беспощадно рвущие плоть и сшивающие её по новой. До этого момента он никогда не раздумывал дважды, прежде чем утолить собственный голод, но стоило ему увидеть этого человека, как что-то давно забытое ненадолго появилось перед глазами, вспыхнув ярко-лиловой вспышкой среди беспросветной тьмы. Даже когда он забрал незнакомца в свое логово, что-то внутри отчаянно сопротивлялось низменному инстинкту, не позволяя причинить ему боль снова. Неужели когда-то он сделал ему больно? Как только человек схватился за нож, в синеве его взгляда он увидел отражение бородатого мужчины, впервые вспомнив о том, как выглядел до того, как попал в руки ученого. И о всем том, что связывало его с тем, кого он так долго искал. Впервые за долгое время в нем проснулось что-то кроме неутолимой жажды крови. Это было желание позаботиться о ком-то другом. Он поймал лисицу, потому что не хотел, чтобы его пара мучалась от голода так же, как он сам, но, к сожалению, этого было недостаточно для того, чтоб заслужить чужое доверие. Едва услышав шуршание под боком, он сразу открыл глаза, тревожно наблюдая за тем, как человек беспокойно ворочался во сне, отчаянно повторяя одно и то же имя. — Вандер! Вандер! Вандер! – отчаянный шепот становился все громче, почти переходя на крик. Выражение его лица было наполнено неподдельной болью, которую он сам больше не мог выносить, и решил попытаться разбудить человека как можно более осторожно. Силко проснулся от уже знакомого ощущения ткнувшегося в его шею мокрого носа. В первые секунды он едва ли мог отличить реальность от затянувшегося сновидения, невольно повторив заветное имя. — Вандер. Как только рассеянный взгляд сфокусировался на замершем над ним звере, Силко, наконец, понял, что именно происходит. Его рубашка была насквозь мокрой от холодного пота, а дыхание всё ещё сбивалось при каждом особо глубоком вздохе. — Ва… рвик? – глубокий бас, похожий на рокот грома, заставил Силко вздрогнуть. Он наивно подумал о том, что это всё ещё было частью его сна, однако зверь вновь повторил свой вопрос с тем же искренним недоумением. — Варвик? Силко смотрел на него со смесью недоверия и искреннего замешательства, пытаясь смириться с фактом того, что монстр способен на осмысленную человеческую речь. — Нет, – он отрицательно мотнул головой, вновь повторив чужое имя, — Вандер. — Ван – дер, – разделяя каждый слог, произнес волк и, немного поразмыслив, вопросительно переспросил снова, – Вандер? Силко понятия не имел, чего именно от него пытался добиться зверь, но эта странная атмосфера уже начинала неприятно давить на него. — Силко. – собственное имя, произнесенное этим низким голосом, заставило его испытать прилив необъяснимого ужаса. Внезапное осознание всей правды обрушилось на него так же внезапно, как удар раскаленного молота по затылку. И пристальный взгляд горящих, как свежие угли, глаз совершенно не вселял в Силко уверенности в том, что все не может стать ещё более запутанным и пугающим одновременно.