Звезда и крест

      Мое… тайное имя… Я хочу, чтобы ты… его знал.       Он всю ночь повторял ее имя как одержимый. Тайное имя, которое она ему доверила. Словно доверила себя. Словно… Кайло с трудом заставил себя вернуться к реальности. Пора было выдвигаться. Нельзя медлить. Да, люди Прайда, которых случайно подслушала Рей, планировали напасть утром, но если они доберутся до замка раньше…       Кайло поднялся в комнату Ревекки… Рей. Подошел к ее постели, позволив себе на секунду представить, что сейчас она улыбнется, обнимет его за шею и притянет к себе, попросит ее согреть. И он ляжет с ней, их руки и ноги переплетутся, словно ветви жимолости, и он будет ее целовать, медленно и нежно, не спеша, наслаждаясь, а она… она вдруг скользнет рукой ему под рубашку, проведет ладонью и… Кайло тряхнул головой. Нельзя забываться. Нельзя, чтобы она поняла, что он по-прежнему пылает похотью, по-прежнему мечтает о том… о чем не имел права мечтать. Он… станет лучше! Он возвысится над своими низменными желаниями. Он будет обожать ее издалека, тем более, что она и так снова исчезнет, вернется к Маз. И от его замка до Такодейна словно протянется бесконечное море, как между трубадуром Джауфре Рюделем и графиней Триполитанской, в которую тот был влюблен.       Рей… Его “далёкая любовь”... Невозможная, запретная. Как ее позвать? Он не знал, может ли называть ее сокровенным именем так… запросто, словно это было обычное прозвище, словно оно ничего не значило. Нет, не стоило…       — Ревекка? Ревекка, проснись. Нам пора. Твоя одежда на стуле. Все сухое и теплое. Вставай.       И она улыбнулась. Прямо как в его мечтах. Кайло позволил себе коротко улыбнуться ей в ответ и вышел.       Как, как теперь с ней расстаться? Он должен отвезти ее обратно к Маз. Должен, должен! Но сначала… сначала он поможет ей спуститься вниз. Посадит перед собой на лошадь, укутает плащом. Прижмет к себе покрепче, чтобы она не упала… Она не сможет ехать сама, конечно, не сможет, у него есть отличное объяснение — ее лошадь слишком устала и не выдержит долгого пути, а сама Ревекка — Рей, подумал он со сладкой болью в сердце — сама она тоже едва ли способна сидеть в седле.       Она не стала возражать. Рассвет только занимался, когда они вышли в полутемный двор, где Митака уже стоял возле двух лошадей и навьюченного ослика. Кобылу, на которой прискакала Рей, было решено вести налегке. Воздух был напоен густым туманом — всю ночь шел дождь, и тучи висели низко в сером предрассветном небе.       — Нам придется сделать крюк, — сказал Кайло. — Это займет какое-то время, но иначе не получится. А потом я обязательно отвезу тебя к Маз.       Ему показалось, что Рей как-то странно вздохнула, как будто хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого она подошла к Молчуну, на котором им предстояло ехать вдвоем. Кайло решил обойтись без седла, как и в тот раз, когда он ее похитил. Как давно это было… Но он прекрасное помнил, как в нем бушевали темные страсти, как его возбуждала ее близость и как он за это ненавидел и ее, и себя. И вот теперь… Он усмехнулся. Его по-прежнему раздирало на части. Он предвкушал, как заключит ее в объятия, как она неизбежно будет прижиматься к нему в поисках равновесия, как он будет ощущать ее тепло, ее запах… Предвкушал, несмотря на то, что обещал себе измениться, изжить в себе вожделение. Найдет ли он когда-нибудь покой? Или он навечно обречен вот так терзаться? Желать запретного, недостижимого, вопреки всему?       Митака предупредительно прикатил колоду для рубки дров, чтобы Рей сподручнее было влезть на лошадь. Кайло взлетел на спину Молчуну — вместо седла для удобства Рей он уложил несколько потников, перехватив их подпругой.       — Не бойся, я тебя подниму, — сказал он, когда она, подобрав юбки, забралась на колоду.       — Я могу сесть по-мужски, — спокойно сказала Рей. — Так будет удобнее.       Кайло кивнул, сделав вид, что не заметил, как охнул и поспешно отвернулся его сквайр. Ему и самому следовало бы… отвернуться. Но он смотрел. Он не мог не смотреть, не наслаждаться каждым мгновением: когда Рей потянулась к нему, когда он ее поднял, усаживая перед собой, когда она, подняв юбки выше колена, перекинула ногу через спину Молчуна и устроилась верхом.       — Так хорошо? — спросил он, и его голос неожиданно прозвучал напряженно и глухо.       — Да. — Рей чуть сдвинулась назад, и Кайло закусил губу.       Его обдало жаром оттого, как близко она вдруг оказалась возле его паха. Он чувствовал волнующее прикосновение ткани ее платья, чувствовал ее тепло… Снова невыносимое искушение, снова эта пытка, которую… хотелось длить и длить!       Он закусил щеку изнутри, пытаясь вернуться к реальности. Нельзя было терять бдительность. Действовать следовало осторожно. Рей не знала, как велик будет отправившийся за ними отряд, но Кайло решил, что стоит предположить худшее. В случае чего уходить от погони им было бы сложно: лошадь, на которой прискакала Рей, не вынесла бы новой скачки, а Молчун с двумя седоками на спине тоже вряд ли мог развить достаточную скорость.       Поэтому двигались они достаточно медленно и осмотрительно, окольными тропами через лес. Время от времени Кайло высылал вперед Митаку — проверить, все ли в порядке: если Прайд действительно считал, что Кайло собирает людей, он мог отправить сюда не один отряд, а несколько, и подбираться к замку эти отряды могли с разных сторон.       Рассвело. Уже вовсю пели птицы. Воздух по-прежнему был напоен туманом. День обещал быть хмурым и дождливым, но Кайло вдруг поймал себя на том, что… замечает — впервые за долгое время — замечает густую листву, ощущает запахи трав и цветов, слышит щебетанье птиц. Словно с глаз сняли серую пелену, которая все делала мрачным и тоскливым, и он стал видеть — красоту природы, красоту пробудившейся жизни. Он посмотрел на Рей, укутанную его плащом. Она вдруг вытащила руку и дотронулась до его рукава — смахнула какую-то веточку. И снова укуталась, чуть слышно вздохнув.       Кайло не знал, что им уготовило будущее, но он словно очнулся, словно вернулся с того света. Ему хотелось дышать полной грудью, наслаждаться скромной красотой природы, быть рядом с теми, кто был ему дорог. Ему до боли хотелось… жить.       

***

      Ей это приснилось. Потому что… Не может же быть так, чтобы она вдруг получила то, чего желала так страстно. Но сон и явь как будто окончательно перепутались в ее жизни, она теперь не просто грезила, а жила в этой грезе, в этом сладком сне, и не хотела просыпаться. Неужели он действительно назвал ее добродетельной женой из притчей Соломона? Нет… Это ей точно пригрезилось. Это не может быть правдой!       Ей вдруг стало страшно. Все это время она с таким трудом боролась с собой, чтобы не вернуться к нему, — и это после того, как он ее оскорбил! Как же ей остановиться теперь, когда он… признал, что был не прав? Да, между ними по прежнему лежала пропасть, но он как будто снова протянул ей руку, и Рей невыносимо хотелось ее взять.       Закрыть глаза и ни о чем не думать. Отдаться чувствам, потеряться в них. Жить в мечте о Рей и ее рыцаре, половинке ее души.       Нельзя, твердо сказала она себе. Нельзя позволять мечтам утянуть себя на дно. Это всего лишь сон. Прекрасный сон, который скоро закончится. Она спит, и ей снится, что они наконец встретились после долгой разлуки и едут в какую-то волшебную страну, где будут вместе. Может быть, даже в Палестину.       Глупая девица… Глупая влюбленная девица…       И все же… Раз сон кончится, и ей непременно придется проснуться, так почему же она не может хоть на немного позволить себе это — побыть в сладкой грезе?       Рей гнала от себя мысли о грехе, о малодушии, о пагубности такой уступки. У нее просто не осталось сил для борьбы с собой. Сейчас было только ощущение сильных рук Кайло, ощущение его объятий, его тепла и его защиты. Покачивающие, размеренные движения лошади, под которые они оба подстроились, череда мимолетных и таких сладких прикосновений. Это то, что она будет вспоминать потом, когда… Рей вздрогнула. Только не думать об этом! О неизбежном возвращении, о том, кто ждал ее у Маз… Как она объяснит, что с ней будет… Нет, она не хотела приближать даже мысленно час расплаты. Пусть ее счастье будет коротким, недолгим и ненастоящим, но она возьмет хотя бы то, что есть.       Она потеряла счет времени, может быть, даже задремала. В реальность ее вернул голос Дофельда.       — Там отряд! Они как раз свернули сюда! Это точно люди Прайда! Они…       — Тихо! — коротко приказал Кайло, и Дофельд тут же замолчал.       Рей затаила дыхание, встрепенувшись. Да… Впереди слышался шум. Фырканье лошадей, звон оружия, голоса.       — Не бойся, — прошептал Кайло и развернул коня обратно в лес, из которого они выехали.       Митака спешился первым, взял под уздцы свою лошадь и повод ослика, повел их глубже за деревья.       Кайло тоже спрыгнул на землю и протянул к Рей руки. Она заметила, как он скользнул взглядом по ее ногам, — сбившиеся юбки почти открывали ее колени. На мгновение его глаза словно вспыхнули, и Рей… вдруг почувствовала что-то сродни гордости. Странное, темное удовлетворение оттого, что он по-прежнему смотрел на нее так. Может ли уважение, о котором она так мечтала, сочетаться с таким вот желанием? Или это разные вещи, и она опять грезит о несбыточном?       — Прыгай, — сказал он с улыбкой.       Рей перекинула ногу через лошадиную спину и соскользнула в его объятия. Ей показалось — или просто хотелось так думать? — что Кайло прижал ее к себе чуть дольше, чем это было необходимо; впрочем, от его близости она так терялась, что не чувствовала времени, мгновения становились наполненными, долгими…       — Надо отвести лошадей в лес, — сказал он ей на ухо.       — Я возьму свою, — тут же отозвалась Рей.       Едва они отошли достаточно, чтобы их не заметили с дороги, как между деревьев показались всадники. Рей замерла. Вид вооруженных людей, больше похожих на отъявленных головорезов, вызывал дрожь ужаса. Насколько же враги боялись Кайло, что послали к нему чуть ли не целую армию!       — Ты спасла мне жизнь, — шепнул Кайло и свободной рукой коснулся ее руки. — Как я и думал, они отправили несколько отрядов и подходят к замку со всех сторон. Если бы не ты…       Она кивнула, не зная что сказать. Точнее… Она столько всего хотела ему сказать, но сейчас было не время и не место. Если всадники их заметят…       Лошади, к счастью, не подвели — стояли, не шелохнувшись, и отряд проехал мимо.       — Нам пока нельзя на дорогу. Придется еще какое-то время ехать через лес. И это… в противоположном направлении от Такодейна.       — Это не страшно, — ответила Рей.       Это было прекрасно! Еще немного времени вместе, еще немного этого сладкого сна… Он снова помог ей взобраться на лошадь впереди него, и Рей гнала от себя мысль, что может слишком привыкнуть к его прикосновениям… Впрочем, все равно уже было поздно. Мысль о том, что к ней прикоснется кто-то другой, внушала ей ужас, сродни тому, что она испытывала в первые дни в замке. Только тогда она имела право сопротивляться, а теперь… Так, может, не стоит себе отказывать в тех жалких крохах счастья, которые она может подобрать? Она сможет остановиться. Может быть, Ревекка и поддалась бы искушению, но Рей все равно выберет путь добродетели. А пока… Пока она снова откинулась назад, ощущая, как волнующе он касается сзади ее бедра своим коленом.       

***

      Вечерело. Рей снова забылась тревожным сном. Она хмурилась и иногда что-то бормотала — Кайло никак не мог понять что, просто прижимал ее к себе одной рукой, переложив в другую поводья. Было понятно, что до Маз Канаты за сегодняшний день они уже не доберутся, и значит, надо было сделать привал, подумать о ночлеге.       Они почти добрались до Твайкросса, и Кайло снова отправил Митаку вперед — выяснить, все ли спокойно. Он до последнего сомневался, стоит ли ехать именно сюда. Но вариантов было немного. Чтобы не попасться людям Прайда, нужно было сильно забрать в сторону, но из-за дождей идущую в обход дорогу сильно размыло, и перебираться через овраги нагруженным лошадям было опасно. Оставался только один путь — в Твайкросс; Кайло рассудил, что лучше направиться туда, несмотря на то, что прецептория его ордена располагалась всего в паре часов езды, и шансы встретить кого-то из братьев были достаточно велики. Но неподалеку был и дом, когда-то принадлежавший Лэндо. А это значит… Он сможет навести справки, попытаться хотя бы сообщить, где держат Лею. И обдумать, что дальше делать.       Митака вернулся с трагическим лицом, словно собирался сообщить о чьей-то смерти.       — Что такое? — прошептал Кайло.       — Мест нигде нет, но я… я все-таки нашел постоялый двор и обо всем договорился. Там можно остановиться и передохнуть. — Он смотрел в сторону, явно боясь что-то добавить, но при этом понимая, что добавить это необходимо.       — И?       — Там была только одна кровать свободна в общей комнате. И то доплатить надо было… И я… и мне пришлось… сказать, что это для моего рыцаря… который путешествует с супругой. — Он коротко выдохнул и зажмурился.       Кайло… не заорал лишь каким-то чудом.       — Ты с ума сошел, — зашипел он, с тревогой поглядывая на спящую Рей. — Что она теперь обо мне подумает?!       Что он все это подстроил, что он, распинаясь о своем уважении, задумал ее соблазнить, что его слова ничего не стоят…       — Что вы беспокоитесь! Было бы гораздо хуже, если бы все решили, что она ваша… — Митака зарделся и потупился, — конкубина.       — Идиот! Не мог что-то придумать? Сказать, что она моя сестра?       — Так, как вы, господин, на госпожу Ревекку смотрите, на сестру точно смотреть нельзя, вы уж извините, — тихо, но решительно сказал Митака.       Вид у него был как у мученика, который намерен твердо исповедовать свою веру, даже если его бросят в ров к диким зверям.       Кайло открыл было рот, но понял, что на это возразить ему нечего.       Рыцарь с супругой! От мысли, что они с Рей лягут в одну постель, ему тут же стало жарко. Сердце подпрыгнуло в волнении и сладком ожидании…       — Вы не беспокойтесь, я буду… вас охранять, — прервал его мысли голос Митаки.       Кайло… не знал, смеяться ли ему, плакать или придушить наконец своего бестолкового сквайра, который так решительно готовился защищать его добродетель!       

***

      На постоялом дворе кипела жизнь, и Кайло надеялся, что на них никто не обратит внимания. Он спешился, снял полусонную Рей с лошади и на руках понес ее внутрь. К его великому облегчению, она не возражала.       В общем зале он посадил ее к очагу, чтобы она немного согрелась после долгой дороги, сам встал рядом, мучительно соображая, как с ней объясниться, как рассказать о том, что учинил его непутевый сквайр. И как при этом выглядеть смущенным, а не довольным!       Наконец хозяйка принесла им горячее питье и обед: куриный бульон с овощами для Рей, жаркое — для Кайло. Глядя, как оголодавшая Рей накинулась на еду, он решил отложить разговор на потом.       — У нас одна кровать, — тихо сказал Кайло, открывая дверь общей комнаты.       Она просто кивнула.       Общая комната. И общая кровать.       — Митака доплатил, чтобы у нас было хоть какое-то уединение, — тихо продолжил он, отведя глаза. — Но… он… он сказал тут… что мы женаты. Клянусь, это была не моя идея, я бы никогда…       — Я знаю, — кивнула она. Как будто… с грустью?       Он отдернул занавеску, отделяющую их кровать от остальных.       — Ты можешь… тебе лучше лечь у стены, так будет спокойнее.       Рей снова кивнула. Она легла, лишь сняв плащ и разувшись. Кайло задернул занавеску и последовал ее примеру. Постояльцы тихо переговаривались, шуршали, кашляли и вздыхали, устраиваясь на ночлег. Он знал, что в комнате полно народу, что скоро вернется Митака, который будет спать в той же постели, как это обычно и бывало на постоялых дворах. Что во всем этом нет ничего… ничего интимного. И все же он никак не мог унять отчаянное сердцебиение. Было страшно шевельнуться, ему казалось, что если он случайно прикоснется к Рей, то она тут же в ужасе забьется на самый край кровати. Это была глупая мысль, учитывая, как спокойно она позволяла ему носить ее на руках, как не старалась избегать его прикосновений, но сейчас, в полумраке, в этой неожиданной близости с ней, Кайло чувствовал все сильнее нарастающее взаимное напряжение. Или ему это только казалось? Он издал судорожный вздох, пытаясь перевести дыхание и немного успокоиться.       — Тебе неудобно? — тихо спросила Рей. — Рана снова беспокоит?       — Что?.. — удивился он, не сразу понимая, о чем она говорит. — Нет, нет… Все хорошо!       — Если тебе мало места, я еще подвинусь, — добавила она. — Не бойся.       Кайло фыркнул, едва не рассмеявшись в голос. Да, выходило смешно — он лежал в одной постели с девушкой, но это она призывала его не бояться.       — А ты меня не боишься? — с улыбкой спросил он.       — Нет, — судя по голосу, она тоже улыбалась. — Как я могу тебя бояться? Я уже слишком хорошо с тобой знакома. — Перина колыхнулась под ней, и Кайло понял, что теперь Рей улеглась на бок и смотрит на него. — Лучше расскажи мне… что ты думаешь делать дальше?       — Найти… одного старого друга моих родителей. Думаю, он согласится мне помочь вытащить мать из монастыря. И, возможно, приютит на какое-то время, несмотря на… — Он замолчал.       — Несмотря на что? Почему ты не обратился к нему раньше? Почему пошел в тот монастырь один?       — Я не думал, что там будет столько охраны. Наверное, ее усилили, после того как перехватили те письма. И потом… Лэндо меня ненавидит, как и все они, я не рвался снова с ним встречаться.       — Ненавидит? Но почему?       — Я стал храмовником против воли родителей. Разрушил их мечты о возрождении былого величия саксов. И их мечты о продолжении нашего рода. Ведь я у них единственный сын. И потом… я вообще всегда был не таким, каким они хотели меня видеть.       Он помолчал, глядя в темноту.       — Буквально за день до того, как я должен был принять обеты, меня разыскал отец. Мы поссорились, я толкнул его… Просто оттолкнул, клянусь тебе! Он… умер через несколько дней. Сноук… Тогдашний Великий магистр сказал, что это была божья кара. За то, что отец пытался вернуть меня в мир, лишить спасения. Так или иначе, все убеждены в том, что это моя вина. Я знаю. Я и сам… иногда так думаю. Что этот грех… просто закрыл для меня путь к спасению. Что все было напрасно. Что Бог от меня отвернулся. Ты сама видишь, какой из меня вышел храмовник.       Последняя фраза прозвучала с такой горечью, что Кайло одернул себя и мысленно выругался. Не хватало только жаловаться тут на свою злосчастную судьбу! На то, что он не стал идеальным воином Христа! Что Рей о нем теперь подумает? Какое ей дело до его веры, до его амбиций? Он даже не сразу понял, что происходит — теплое, нежное касание ее пальцев, и вот уже она… взяла его руку в свои. Он судорожно сглотнул, не зная, что сказать, как отозваться на этот ее жест, а она вдруг сказала тихо, но уверенно:       — Я не знаю, каким должен быть храмовник, Кайло. Но я знаю, что благодарна богу за то, что мы встретились.       — После всего, что я сделал? — вырвалось у него.       — Ты… тоже ведь спас мне жизнь. Дед бы свел меня в могилу, я уверена. Я… Знаешь, когда я решила бежать через крышу, я вдруг поняла, что у меня есть силы бежать и от деда. Я словно проснулась. И потом… ты сделал для меня много хорошего. Возможно, для тебя это был пустяк, но не для меня.       Он сжал ее руку. Он не знал, что ей сказать. Все речи, которые он произносил в своем воображении, вдруг испарились из памяти. Ее спокойное принятие выбило его из колеи, он не знал, что с ним делать. Было неуместно ни молить о прощении, ни признаваться в любви. Она была тут, рядом, в одной с ним постели, она держала его за руку, но ее непостижимая доброта была… словно лежащий между ними меч.       — Спокойной ночи, — тихо сказала она.       — Спокойной ночи.       

***

      …Кайло еще спал. Спал, положив на нее свою большую тяжелую руку. В полусне ей показалось, как скрипнула кровать, потом колыхнулась занавеска. Значит, они остались одни…       Рей повернулась, устраиваясь поудобнее, и вдруг поняла, что почти что уткнулась носом ему в плечо.       Она открыла глаза. Он был так близко — дышал размеренно, спокойно, черные пряди волос рассыпались по подушке. Его лицо было таким умиротворенным и безмятежным, и Рей не могла остановиться, она жадно рассматривала: его красиво очерченные губы, по которым так хотелось провести пальцем, его большой нос, четко прослеживающиеся скулы. Она вдруг поймала себя на мысли, что невольно проваливается в сладкую, дурманящую грезу: он ее муж, и вот она проснулась чуть раньше, и сейчас разбудит его нежными прикосновениями, легкими поцелуями, едва ощутимыми, щекотными, так что он будет улыбаться в полусне, а потом поймает ее руку, поцелует в ладонь и запястье, как тогда… когда он сравнил ее с добродетельной женой из Притчей.       Да, ее муж уважает ее и гордится ей. Он знает, что может на нее положиться, он хвалит ее добродетель, ее рачительность. Она всегда немного смущается, хотя в глубине души прекрасно знает, что достойна его похвал. Она его соратница, верная помощница, мать его детей. Половинка его души… Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей.       Он… обожает ее, он целует ее так, словно до сих пор без ума от нее, он щедро дарит ей неземное блаженство, наслаждаясь ее удовольствием, как своим, он бесконечно счастлив оттого, что и она всегда готова радовать его.       Почему, почему это было так легко себе представить, почему ей казалось, что это возможно, что достаточно только отринуть страхи и просто… взять его руку. Рей хотела бесконечно наслаждаться этим мгновением близости, длить его целую вечность. Она отказывалась признавать свою вину в том, что сейчас делала. Если чуть сдвинуться можно действительно в него уткнуться. Как будто в сне. Как будто не отдавая себе отчета. Вот так…       Она прижалась к нему снова, закрыла глаза. И чуть не ахнула оттого, что Кайло вдруг притянул ее к себе крепче. Рей замерла, словно вся обратившись в осязание: вот он провел ей по плечу своей большой теплой ладонью, вот осторожно убрал выбившуюся прядь волос с ее щеки… Она не хотела ни о чем думать. Только чувствовать. Замереть навечно в этом мгновении. Пусть это будет еще, еще, пусть длится, а она не будет просыпаться.       — Господин! — раздалось из-за занавески.       Сквозь полуприкрытые веки Рей видела, что к ним заглянул Митака.       — Я уже… — Он вдруг запнулся, а потом продолжил с несвойственной ему суровостью и твердостью: — Вам пора вставать. Прямо сейчас.       Рей замерла. Ей казалось, что сквайр не только видит ее в объятиях своего господина, но и читает ее развратные, тщеславные мысли. Мысли иудейки, которая настолько забылась, что стала воображать себя хозяйкой графского замка, окруженной восхищением, уважаемой всеми… Лицо залило краской стыда.       — Ш-ш-ш… — вдруг прошептал Кайло. — Тихо. Она еще спит. Дай ей отдохнуть.       Он осторожно приподнялся, убрал от нее руку. Рей, умирая от смущения, продолжала делать вид, что еще не проснулась. Она почувствовала, как качнулась кровать, когда Кайло встал, как сразу стало… как будто пусто. О, как она не хотела, чтобы этот сон заканчивался!       Нет, не сон. Это была реальность, она провела ночь в постели с мужчиной, которого любила. Она будет это вспоминать: его тепло, его дыхание, прикосновение его рук, и эту мимолетную нежность — когда он убрал прядь волос с ее щеки, как будто и в самом деле… как будто она была его возлюбленной женой.       Было слышно, как Митака что-то пробормотал.       — Еще одно слово про обеты и добродетель, я тебе голову откручу! — донеслось до нее гневное шипение Кайло, который, кажется, принялся обуваться. — И хватит строить из себя мученика! Иди достань ей завтрак. Что… что ей можно есть по ее правилам, понятно?       Рей зажмурилась. Он помнил. Она убедила себя, что в его голосе не было раздражения, презрения к ее правилам. Что злился он только на помешавшего им сквайра.       Она полежала еще немного, делая вид, что крепко спит, и малодушно позволив себе еще раз вспомнить все, что было этим утром. Потом наконец встала, быстро умылась и пошла во двор. Ей было нужно… проветриться.       Небо оказалось неожиданно ясным, и день обещал быть жарким. Доброе предзнаменование? Ей хотелось в это верить. На душе и в самом деле стало светлее и легче, как будто вместе со вчерашними тучами ушли и все страхи и волнения, как будто больше не было смертельной угрозы, от которой они бежали из замка.       Тут все было так безмятежно: квохтали разгуливающие по двору куры, из конюшни доносилось фырканье лошадей. Интересно, Митака уже там, собирается в дорогу? Или выполняет поручение своего господина и ищет завтрак? И где Кайло? Тоже там, возле Молчуна?       Рей улыбнулась, подобрала юбки и шагнула в еще влажную от росы траву. Сомнения и терзания из-за того, что она позволяла себе греховные мысли и мечты, тоже словно куда-то испарились. Сейчас ей просто хотелось наслаждаться этим солнечным летним утром, хотелось снова увидеть Кайло, встретить его взгляд, услышать голос. Увидеть, как он обернется и улыбнется ей…       Все оказалось так, как она и представляла — он стоял к ней спиной в дверях конюшни. Видимо, разговаривал с Митакой.       — Кайло! — окликнула она, подходя ближе.       Он резко обернулся. Рей успела заметить его встревоженный взгляд и тут же замерла, похолодев: из дверей позади Кайло выглянул какой-то мужчина. Шагнул вперед. Белый плащ, алый крест на ткани… Храмовник.       — Это кто, брат Бенедикт? — спросил он недоуменно.       — Никто, — бросил Кайло, отвернувшись. Его лицо стало безжизненно бледным.       У Рей бешено заколотилось сердце — надо бежать, бежать немедленно! — она отступила назад, но сзади как раз послышались шаги.       — Вот вы где, господин рыцарь! — раздался голос хозяйки. Подобрав юбки, она быстрым шагом направлялась к конюшне. — И ваша жена тоже! Я вас ищу везде, стол накрыт уже! Вы же сказали, что торопитесь, сами просили подать завтрак побыстрее!..       Кайло снова обернулся и неопределенно кивнул ей, впрочем, хозяйка уже развернулась и заспешила обратно.       — Жена? — Нахмурился храмовник, изумленно глядя на Рей. — Что это значит, брат? Кто эта женщина? Почему она зовет тебя старым именем?       — Я же сказал — никто!       — Иудейка? — Из дверей конюшни показался еще один мужчина, видимо, сквайр храмовника. — Я ее знаю! Это внучка ростовщика бен Палпатина! Дьяволово семя…       — Так вот оно что… — многозначительно протянул первый храмовник. — Теперь понятно, какие у тебя дела! Связь с…       — Что случилось?       Растерянная Рей даже не поняла, как откуда-то появился еще один храмовник. Он дожевывал кусок лепешки и остановился как раз возле нее.       — Наш брат Бенедикт прельстился иудейкой, — сообщил первый. — И даже выдает ее за свою жену! Куда ты так торопишься, брат? К своим новым родичам-христоубийцам?       Сквайр в дверях конюшни громко фыркнул, отбивая скребок о стену.       — Тихо! — Второй храмовник, нахмурившись, глянул на Рей, потом на Кайло. — Бенедикт на такое не способен, я знаю. Разве мы не проливали вместе кровь в Святой земле? Нет, тут явно не обошлось без приворота! Проклятая иудейка решила посмеяться над христианами, опозорить не абы кого, а рыцаря Храма! Не бойся, брат, тебя никто не винит.       Наступила пауза, во время которой храмовники обменялись выразительными взглядами.       — Мы своих не бросаем, — первый храмовник внезапно сменил тон на дружеский. — Тот инцидент… Был просто недоразумением. Никто не держит на тебя зла. Мы поможем тебе вернуть твои земли — никто не смеет безнаказанно глумиться над одним из нас!       — Все будет хорошо, брат, — добавил второй. — Ты всегда был одним из лучших… Знаменитый брат Бенедикт, герой битвы при Арсуфе! Ты сделаешь правильный выбор. А твои братья тебе помогут. Иди собирайся и не волнуйся ни о чем.       Он вдруг шагнул к Рей и положил руку ей на плечо.       Она дернулась в сторону, но сзади стоял кто-то еще. Сквайр? От ощущения, что она оказалась в окружении нескольких незнакомых мужчин, ее захлестнула паника. Дыхание перехватило, перед глазами все поплыло. Рей бросила отчаянный взгляд на Кайло — его лицо ничего не выражало. Он смотрел на нее спокойно и равнодушно.       Она уже поняла, какой выбор он сделает. Ее сладкий сон закончился. И пробуждение было хуже кошмара.