«Разговоры о чувствах заканчиваются слезами, ведь я всё ещё люблю».
Уорикская школа, 50-60-е года ХХ века. Эйдан — учитель французской литературы, Пятый — смазливый подросток, ничего не понимающий в жизни, зато хорошо обученный интернатовскими предметами. Почему стоит выбрать школу-интернат? Студенты и родители изначально выбирают школу-интернат из-за более сложных учебных программ. Ученики получают интеллектуальную стимуляцию, так как никогда не получали в своих школах. Школа-интернат обеспечивает погружение учащихся в образовательный мир, где обучение занимает центральное место во всех видах деятельности. Именно эти причины являлись столь весомыми для матери, не ждущей собственного сына, что зачался невнимательностью и безответственностью двух молодых людей путем кровосмешения. Хотя по большей степени это были простые оправдания для своих содеянных поступков. Сдача семигодовалого ребенка в школу-пансион стало, по ее мнению, самым верным решением для обеспечения хоть какого-то будущего ее маленького сына. Уорикская школа – преимущественно школа дневного обучения для мальчиков в Англии, в регионе графства Уорикшир. В младшую школу принимают детей от семи до одиннадцати лет, приём в старшую ведётся, главным образом, в седьмые (одиннадцать лет) и одиннадцатые классы (шестнадцать лет). Еще за года до начала полноценной учебы все кандидаты, но во внимании смышленный Харгривз, проходят вступительное тестирование на проверку общих знаний. В 14 лет мальчики приступают к освоению двухгодичной предэкзаменационной программы общей средней школы и на этой ступени для всех обязательны английский язык и литература, математика, естественные науки, иностранный язык; в течение одного года преподаются также религиоведение, философия и физкультура. Кроме того, нужно выбрать три предмета из предлагаемого списка. Харгривз без колебаний выбрал французский, литературу и историю. Доучиваясь девятый год в пансионе и находясь в одиннадцатом классе, особой коммуникабельностью Харгривз не отличался, отчего и посвящал практически все свое дневное время на образование, за исключением обязанностей, необходимых для жизни, что включает в себя приемы пищи, водные процедуры и отдых в виде долгожданного сна, ведь именно ночью корпусы затихают, люди в нем молчаливы и тишину можно назвать могильной. Только происходило это далеко не всегда. Поговорим о половом созревании, несмотря на то что большинство имеет представление что это и даже сталкивались с этаким. У мальчиков пубертатный период начинается обычно в одиннадцать-двенадцать лет, иногда, правда, оно может задержаться и лет до четырнадцати-пятнадцати. Основные внешние признаки: заметно увеличиваются мышцы и костная система, ломается голос, меняется фигура. Во время созревания динамика роста пoлoвых органов намного выше, ведь идет интенсивная выработка мужских пoлoвых гормонов. Мальчишеский пубертатный период, кроме того, знаменуется появлением волос — в первую очередь, на лобке. Лет к четырнадцати-пятнадцати появляются волосы под мышками и — ура! — юношеский пушок на верхней губе и подбородке. Одновременно с появлением волос ломается голос и, к сожалению, часто физиономия вашего чада покрывается прыщами. У кого-то прыщей больше, у отдельных счастливчиков — меньше или вовсе нет. Примерно в это же время, то бишь четырнадцать лет, могут появиться первые поллюции. Это значит, что cпepма уже готова и ваш «малыш» вполне физически способен сделать вас бабушкой или дедушкой. Самое время поговорить о «пестиках и тычинках», если вы до сих пор этого не сделали. И, естественно, об ответственности за девушку, ну или же парня, и о средствах кoнтpaцепции. Итак, мальчик меняется не только физически, хотя, конечно, именно физические изменения влекут за собой психологическое взросление. Ваш сын становится стеснительным, расстраивается из-за малейшего дефекта внешности, преувеличивая его значение. Движения мальчишки угловаты, ведь тело так быстро растет, что на адаптацию к нему требуется время. Кроме того, и неясные пoлoвые желания тоже вносят сумбур. В это время у мальчишек, да и у девчонок тоже, появляются кумиры: учителя, киногерои и так далее. А вначале обычно того же пола, что и ребенок. Чуть позже появляется кумир противоположного пола, пока тоже кинозвезда, или популярный музыкант. А потом потихоньку оказывается, что и одноклассница — тоже вполне ничего, и может быть объектом симпатий. Правда, до открытого выражения эмоций еще далеко. Пубертатный период у мальчиков включает в себя активное развитие воображения. Свои фантазии подростки тщательно охраняют. Кстати, о них. Отличительной чертой периода между войнами было то, что гомосексуальность, казалось, была везде. По словам человека, учившегося в то время, «почти все мальчики занимались сексом друг с другом». «Секса там было много, невероятно много. Я свое получил, но и от большего бы не отказался. Передаешь кому-нибудь записку: "Ты не хочешь пойти со мной погулять на вересковую пустошь?" Если он согласился, можно быть совершенно уверенным, что уступит. Мальчишки обожали передавать записочки от A к B, если те жили в разных помещениях. Времени было мало. Мы должны были спешить. Идеальное время заниматься любовью было между обедом и новым уроком. Можно было проскользнуть в класс с тем, кто понравился». Если бы каждый, кто виновен в грехе Оскара Уайлда, попадал в тюрьму, то они бы стали свидетелями удивительного переселения обитателей Итона, Хэрроу, Рэгби и Винчестера в тюремные камеры Пентонвилля и Холлоуэя. Ведь мальчики в общественных школах свободно подхватывают привычки, за которые их потом могут приговорить к каторге. Р. де Гурмон писал об Эколь Нормаль в Париже: «Эколь Нормаль реформирована. Лучше бы закрыть ее. Школы-интернаты — это школы порока для души и тела. <…> Я не знаю, что может означать школа-интернат для молодых людей двадцати лет; я только знаю слишком хорошо, что происходит, когда им шестнадцать». По воспоминаниям Джона Саймондса, в середине XIX в. в Харроу каждый симпатичный мальчик получал женское имя и становился либо общей сексуальной утехой либо «сукой» одного из старшеклассников. «Там и сям можно было видеть онанизм, взаимную мастурбацию, возню голых мальчиков в постели». Кроме этих дружеских отношений были и любовные между старшим и младшим. Младший назывался «тюря». Старшего надо бы звать «альфонсом», «сутенером» , но это слово было запретным под страхом многих розог, ибо никто не хотел, чтобы нежные отношения как-либо вышли наружу. Для них всё это было столь естественным, никто не думал о патологии или преступности; это было чем-то само собой разумеющимся. Публично эти пары никогда не ходили вместе, только случайно их видели стоящими в коридорах или обменивающимися несколькими словами на лестницах. А вот новички непременно становились «фагами» старшеклассников. Фаг — это прислужник, который обслуживал старшеклассника и выполнял любые его прихоти, но за это пользовался его покровительством. О том, какой характер носили эти прихоти, говорит тот факт, что в английском языке слово «фаг» и производное от него «фагот» стало обозначать «гомик», «гомосек». Лично Пятый, хотя, для начала мы поразмышляем насчет его имени, ведь кто будет называть так своего родного сына? Но кое-кто все же умудрился. История для слуха забавная, но на деле, в частности для мальчика, весьма аморальная. Так называемая мать с еще безымянным малышом полюбила фирму Cinquième Sens, что специализируется на парфюмерной продукции. Само название настолько приглянулось, что умственно воспринималось как что-то нежное, ласковое, поэтому и дитя стало зваться «сикуэм», что на самом деле переводиться, как порядковое числительное: «пятый». Так и случилась история весьма сумбурного имени, за которое мальчик, естественным образом, не обошелся без каламбуров, издёвок, шутеек. Продолжая мысль, лично Пятый в четырнадцать с половиной, будучи младшим «терцианером» (степень обучения) получил за восемь дней три запроса от мальчишек за счет своей весьма чарующей внешности с нотками грубости в очертаниях лица, но и предельной смазливостью, симпатичностью, а черные волосы и челка, непривычно длинная для других, только больше завораживала для вступления в интимные связи, что сам юный Пятый считал данное чем-то мерзким в его-то возрасте, невзирая на то что он прекрасно понимает и ощущает как шалят гармоны. Всем ожидающим он отказал, благо, он умеет это делать, ожидая того самого благоверного или же принца на белом коне в народе. Правда, он был наслышан всякими историями, но самой запоминающийся был случай, когда мальчик подвергся насильственному приобщению к однополому сексу в возрасте семи лет, после чего Харгривз твердо решил, что не будет ввязываться в подобное, конечно, если не удостоверится в человеке, что было нетрудным по мнению подросткового, только развивающегося разума. «Я медленно продвигался в темноте, руководствуясь только светом спортплощадки. Руки у меня были соединены за спиной, ладонями наружу, над моей задницей. Я вроде осознавал, что что-то за моей спиной происходит, и тут я почувствовал, как в мои руки воткнулось что-то выступающее, воткнулось с решительностью, которая не могла быть случайной. Поддавшись этому, я должен был признать, что то, что я держу в своих руках через тонкую материю штанов, это стоящий пенис мальчика, идущего сзади. Если бы я разомкнул свои руки и убрал их от дара, я бы ненавязчиво отказался от сделанного мне предложения. Я же наоборот, ответил шагом назад и распахнул ладони пошире, как ракушку, как корзинку, ожидающую получения первых плодов любви тайком. Это была моя первая встреча с желанием, выраженным не наедине, как постыдный секрет, а в соучастии, я почти сказал — и вскоре это осуществилось — в компании. Мне было одиннадцать» — в такой формулировке подросток это и услышал от самого участника этого деяния — старшего терцианера Александра во время классной прогулки. Ошеломленный этим открытием, Пятый так и не узнал, который из его одноклассников сунул ему в руки «ключи от царства, силу которого я и сейчас еще не до конца исследовал». Но позже он разузнал, что трое из его одноклассников, сидящих на задних скамейках во время обеда, составляли секретное общество, называя себя «Рапирами» и испытывая новеньких систематически. Один из них носил кличку Томас «Суходрочка», поскольку любил оргазм без эякуляции. Это достигалось крепким нажатием пальцев — своих или партнера — на самую крайнюю точку канала спермы, какую только можно было нащупать, то есть под самым анусом. Это производит острое, неожиданное ощущение. Это вызывает нервное истощение, но поскольку запас спермы не исчерпан, повторение легче и более эффективно. Второй товарищ, Рафаэль, поведал Уэйну, младшему из всех, что его считают пожалуй «неаппетитным», раз он такой худенький. Но Рафаэль тут же «реабилитировал меня, похвалив мой пенис, который в это время был относительно длинным и полным. Его шелковая гладкость, сказал он, контрастирует с моими тощими ляжками и худым животом, натянутым как холст на выступающих тазовых костях». «Как гроздь сочного винограда, висящая на остатках сгоревшей решетки», — сравнил Рафаэль в адрес Уэйна. Самое яркое и заметное, что подметил Пятый так это то, что по рассказам других детей, особенно легко возникали сексуальные контакты между сверстниками — в спальнях и душевой. Понимаете, в каждой спальне двенадцать мальчиков и в каждой есть префект — старший ученик, следящий за дисциплиной, — и он может делать всё, что ему заблагорассудится с тобой, а ты не можешь ничего с этим поделать. Он может вдруг велеть тебе пойти к нему в кровать и отсосать ему, вообще делать ему всё, что он захочет, просто так. Потому что он может побить тебя палкой, может сделать с тобой всё, что захочет, у него полный контроль над этой спальней. Отсутствие и некий страх, присутствующий в подростке, либо завлекали ко вниманию ровесников или старших учеников, либо, наоборот, отталкивали, считая мальчишку сопляком, незрелым и вообще непригодным к взрослой жизни, ведь у него не было никакого рода сексуального контакта!***
Торопливая суета, спешка и неаккуратные взволнованные действия — картина того, как Пятый опаздывает на первый урок, ибо этот мальчишка забыл завести будильник перед сном. А вот опаздывать ой как не хорошо, так как это повлечет за собой последствия в виде своеобразных наказаний директора пансиона, что владеет бурной фантазией к этому. Казалось, что она была рождена именно для этой роли, да и казалось это, видимо, не только Пятому, но и всем ученикам интерната. Вернувшись из мыслей в страшную реальность, Пятый закидывает учебники в своеобразную сумку, туда же летят и разные школьные принадлежности, после чего Харгривз не удосуживается даже поправить или оглянуть свой внешний вид: черные гольфы, что натянуты на разном уровне голеней, темно-синие шорты по колено, белая рубашка, Слава Господу Богу, с ней все в порядке, клетчатая жилетка, надетая поверх, неумело завязанный галстук под ней и быстро накинутый пиджак на худые руки. Растрепанные пряди вороньих волос трепещутся, пока мальчик добегает до нужного класса, понимая, что сегодня точно не его день: брюнет проспал и опаздывает на урок, вести который будет новый учитель, и именно его Пятый так долго ждал! Мальчишка способен и к литературе и к французскому, а появление нового учителя побудило в нем еще усерднее углубиться в данные предметы, развивая свои знания, ведь он хочет выделиться хоть какому-то преподавателю, а если не получится, то он точно неудачник, засевший тихо углу класса, хоть и знания у него весьма обширные. «Французские новеллы», — начал Эйдан, но был прерван студентом вошедшим в класс. «Ох, извините, прошу прощения за опоздание, — пробубнил запыхавшийся опоздавший с бардаком на голове, сумкой в руке и поджатыми губами на лице, — Можно войти?». Подняв голову на учителя, рука быстро почесала затылок и так сяк поправила челку, а сам мальчик ожидал реакции взрослого. «Как Вас зовут?», — спросил Галлагер, явно отвлекшийся от начала урока и осматривающий юношу в дверном проеме. «Пятый, — неловко ответил мальчонка, рвано вдыхающий плотный воздух, — Пятый Харгривз». «Пятый Харгривз, присаживайтесь на своё место, надеюсь, остальные мои уроки останутся без Вашего опоздания», — спокойным тоном проговорил преподаватель, возвращаясь к изначальной теме урока. Ученик торопливо зашел в класс, пытаясь не замечать сторонние перешептывания о нем и косые взгляды, присел на своё место, достал учебник, ручку, карандаш, стирающую сине-красную резинку, аккуратно разложив, а затем принялся слушать учителя, с которым, кажется, не очень заладилось, но он надеется, что его подготовка к уроку была не напрасна и все-таки вывезет его положение. «Французские новеллы, кто-то может мне рассказать, что это за жанр и чем он характерен?». Не сказать, чтобы класс был заинтересован в лекции, ведь большинство парней ввели шепчущие речи в адрес соседа по парте, либо молча опускали взгляд на светлую древесину, из которой сделаны парты, когда учитель задал вопрос, ответ на который они не знали. «Повествовательные произведения, они длиннее рассказа, но короче романа. Рассказывают о душевных переживаниях, противоречиях и проблемах общества», — ответил Пятый, что до ответа поднял руку, а затем стал счастливчиком, которого спросили с собственными мыслями реабилитации. «Превосходно. Каких писателей данного жанра вы знаете?», — Эйдан глазами пробежал по сонным студентам с потерей надежды на удачный урок, но остановился на одной кандидатуре, что по милостивой удаче, присутствует на уроке, —«Харгривз, слушаю». Подумав немного и слегка промямлив, тот принялся за ответ, — «Мм, Антуан де Сент-Экзюпери, Оноре де Бальзак и Жюль Верн — просто для меня они самые запоминающиеся». Послушав протараторенный ответ ученика, Эйдан приятно удивился познаниям мальчика, — «Вот как, можешь аргументировать свое мнение?», — аргументация — очень полезная вещь для обучения, считал Галлагер. Этот вопрос был уже труднее предыдущего. Мальчишка немного призадумался, обдумал, вспоминая прочитанные книжки этих авторов, а в заключение все же ответил более развернуто, даже увереннее, чем обычно. Наверное, на него так повлияло уже мягкое отношение преподавателя в его сторону за счет его ответов, — «В произведениях Жюль Верна меня привлекают герои его книг. Хоть они идеализированы, но это придает их образам предсказуемость, и читателю спокойно от того, что сразу ясно, за кого переживать всей душой. Книги антуана де Сент-Экзюпери привлекают анализом поступков, пейзажными зарисовками, его произведения кишат раздумьями о современном мире. А у Бальзака очень глубокие образы героев, психологические портреты, где показаны проблемы взросления, становления, опыт отношений, любви, коварства, разочарований». Анализ и понимание прочитанного у Пятого хорошо развиты, что сразу подмечает Эйдан, ведь если в книгу не вчитываться и не осмыслять каждую строчку, навряд ли поймешь что-либо, — «Молодец, Пятый. Полагаю, сегодня ты — единственный, кто готов». Весь оставшийся урок педагог рассказывал про произведения жанра, прозвучавшего в теме урока, и писателей, также не забывал опрашивать студентов, в особенности не мог забыть про Пятого, что то и дело нарочился ответить весь урок рукой, тянущейся вверх. Всё же что-то заинтересовало в нём молодого профессора. Он долго пытался осмыслить отчего и что именно, но от этого учитель пытался избавиться, чтобы не сбиваться с урока, что интересен лишь паре учеников. По окончанию урока, школьники пулей выскочили из докучающего их кабинета все это время, за исключением Харгривза, что был приостановлен вопросом учителя, — «Ты интересуешься литературой, Пятый?». В силу возрастного мышления, Пять чуть смутился излишним вниманием мистера Галлагера в его сторону, но, попытавшись собраться, взглянул на того и кратко кивнул, закидывая сумку на одно плечо и подходя чуть ближе к столу учителя, — «Да, мистер Галлагер, для предэкзаменационной программы я остановился на французском и литературе, ну и истории. С французским еще есть затруднения, а к литературе я адаптировался, она мне нравится». Черноволосый мальчишка, остановившийся возле учительского стола, чарует учителю объяснения, а тот ненарочито внимательно его слушает, — «Интересно, ты способный мальчик, если закрыть глаза на собственную безответственность. И дабы решить эту проблему, если у тебя появятся вопросы, можешь задавать их мне, я открыт в помощи ученикам. А с французским я знаком не в идеале, но знаю многое, так сказать, средний уровень. Если захочешь, то можешь приходить сюда же завтра, часов так в дня два, подтянем твой французский». Без сомнений, озвученное предложение неимоверно обрадовало ученика, что тот чуть ли не набросился на учителя с объятиями, но сдержался, а вот лучезарную улыбку с ямочками — нет. Но дабы не показывать такой детский, излишне приторно-сладкий вид, Пятый делает серьезное лицо, опять-таки кивает, и благодарит учителя, которого позабавило данное поведение. «А теперь беги на следующий уроки, тебе ведь не нужно еще одно опоздание», — Пятый, взглянув на настенные часы, удивляется, как быстро пробежали минуты во время разговора, кратко прощается с учителем, и, придерживая лямку рюкзака, почти выбегает из кабинета, быстрым шагом направляясь в сторону следующего класса, а Эйдан провожает того легкой улыбкой и переводит взгляд на журнал, что ему нужно заполнить: «Забавный мальчишка».