Нить меж двух миров

**** Белогорье, княжеский терем, гридница. 01 июня, первая половина дня.       К полудню третьего дня в палатах Ивановых объявились двое мастеровых. Старец подслеповатый, но ещё крепкий, да его подмастерье, мужчина лет тридцати. Велел Муромец накормить гостей, разговором развлекал. За столом не хватало лишь Алии, она работала над чертежами, разведала где какой камень прочный лежит и как доставить его.       Финист после разговора изменился, всё больше думал, но уж о хорошем. Слова девушки странными были, но в сердце пробираться боязно, вдруг там боль давняя? Не разобьёт ли их счастья? После потрясений и недели не прошло.       — И что же вы, люди мастеровые, где бывали, чего делать умеете? — Иван старался обращаться вежливо и понятно, — У нас есть одна мысль… Для неё лучше вас не найти работников.       — Разумеем мы, князь, дело каменное. Малахитом, мрамором, красным камнем. Вам ларец надобен аль ещё безделица какая? — говорил молодой подмастерье, и получил неодобрительный взгляд учителя. С князем нельзя так, он и в темницу бросит. Добрыня то проделывал часто, все работники разбрелись по горам-лесам.       — Князь, прости его, дурня. Языком прям, не чует когда молчать след.       Муромец лишь рукой махнул. Старшие всегда молодёжь под себя кроили, выделывали послушных. Ещё б если словом, а то и шишками на лбу.       Тут спустилась Алия, принесла свои чертежи мудрёные. Готовилась уж объяснить, как старец во все глаза на неё смотрел, выискивал что-то. Показался ему голос тонкий ровно таким, как у дочки его был. Давно уж не видел её, всё ходил по землице, делу каменному учился, работал. Когда воротился, узнал — жена его Марфа не дождалась, умерла от болезни. А о дочке люди и не говорили. Мол была, и пропала.       — Даринушка, ты ли? Сколь уж лет прошло! Как же ты здесь? Неужто Добрыня злыдень, и тебя околдовал? — старец всё в лицо вглядывался, да никак глаз разглядеть не мог.       Алька на шаг отступить успела, и вдруг ноги ватными стали, в голове помутилось. Камнерезных дел мастер обознался, он старый, лет уж под седьмой десяток, если не больше. Сколько ж тут живут? Притворяться не хотелось, над ухом все равно шумело, что нельзя обижать старика.       — Василь Прокопыч, вы уж девицу не стращайте, вон, побелела вся. Дарину вашу не вернуть, и то славно, коль где жива. В Белом граде таково творилось, как князя убили, — вперёд вышел подмастерье, усадил старика на лавку, втолковывал спокойно.       Финист улучил момент, принёс княжне воды. Ну бывает всяко со стариками, обижаться не след. Тихо шептал слова разные, и не слышала Алия, в голове всё образа какие-то, люди. Родителей вспомнила не к месту, не к добру.       — Ядвига рассказывала, что Светозар тогда помог… Это может быть моя мама?! Финист… — княжна прошептала тихонько, за голову схватилась, дышала глубоко, тяжело. Тени противные не лезли, и за то спасибо. Богатырь молчал, ничем помочь не мог — не знал, и больно ему было в глаза зелёные смотреть.       Иван потихоньку отвлекал старика, рассказал, что Илья Муромец отец его, князем недавно стал, а до того ещё род княжеский Белогорьем правил. Да сгинули все.       — Емелька, ты меня не путай! Всю жизнь помнить буду голосок дочки любимой. Жива она, знаю.       — Уважаемые, давайте успокоимся. Алька, можешь идти, я сам расскажу. Финист тебя проводит, — Ваня вмешался, стараясь выглядеть спокойно. Тут и представить сложно, как всё это связано. Мастер явно не при своём уме. Старый уж поди. Белогорский терем, комната Алии Колосовой, 01 июня, первая половина дня.       Девушка шла к своим комнатам словно в тумане. Разведать бы, а как? Светозар не в городе, Микулу не спросишь, он не ведает. К Ядвиге в лес идти на поклон? Что-то творилось неладное.       «Я словно миллионер, да толку? Как в лотерею выиграла. То неудачи сыпались, и вдруг такое счастие? Обрыбишься, дорогая!» — корила себя, понять пыталась.       Сокол держался чуть позади, наблюдал и старался не мешать. Понимал: сейчас спросит, хуже будет, поймёт сама. Но сердце тянулось, указывало — тут помощь надобна.       «Твой молодец помог бы, а я не разумею. Ошибся поди, поспешил», — мысли захватила необычная история.       Это же он, Финист, позвал камнерезного мастера. Отцу его Василь Прокопыч сделал бойницы на смотровой башенке. А уж какие игрушки из каменьев резал! Всё зайцы да звери невиданные. Запамятовал старец, увидел то, чего нет. Каждая третья девица в Белом городе и волосом светла, и в голосе ручьи шумные поют.       Княжна уж зашла к себе, дверь дубовую не затворила, опустилась на пол тяжело. Шумело в голове, тянуло болью. Не могло ей так повезти. И титул, и дом, и тот кто по сердцу, теперь вот… родные люди? Нет, так даже в сказке не бывает. Сколько за такое счастье заплатить надобно, жизнью ли?       Финист явился как тёплый ветерок, подхватил Алию, на кровать отнёс. Мысленно обругал себя за неудобства. В другом мире поди, не гляделось бы так смутительно.       — Голубица моя, что ж ты нос повесила? Гляди на меня… Гляди! — шальной огонёк разлился по всему телу, руки сами потянулись к плечам тонким, к шее, где ходила синяя жилка, — Я с тобой. Забудь стариковский лепет, Василь Прокопыч уж в летах.       Осторожным движением Сокол прижал девицу ближе, словно пытался скрыть её от дурных мыслей. По странному наитию шутливо повторил носом то движение, которое его когда-то успокоило — прошёлся по скуле, щеке. Наконец прервал дрожь на губах, не позволил слезам холодить лицо. Алия удивилась, что-то прощебетала в губы, запустила руку в волосы. Сердце рвалось от неправильности момента и от жадного, горячего танца языков. В животе словно взорвался мыльный пузырь с чем-то вроде бабочек. Обволакивающе-неспешная тяжесть, мягкий шум в ушах. Взгляд голубых, пламенных озёр, именно огнём глаза богатыря заволокло. Играющие прикосновения, лёгкие дорожки от уха до ключицы, полу-улыбки и вращение всего мира.       — Финист… не надо, оставь, — чужому голосу Алия не обрадовалась, — Скажу обидную глупость, но лучше бы я не приходила сюда. Много… много мне от судьбы подарков случилось за краткое время. Да всё не то, будто морок, исчезнет скоро. Не может всё так хорошо... быть.       — Елена Гориславна, душа моя, что же это такое? Сердцу от слов твоих тяжко, — мужчина даже за голову схватился, отмечая резкую боль в висках, и после в теле, — Не думай о том, за многую боль и многая радость приходит. Всего у Матери Земли вровень да по справедливости.       — Ты не понимаешь. Я выросла там, где от всего подвоха ждать привычно. Не бывает хорошо просто по желанию. Глупо. Я тут пообвыкла, и камень славный, семья, ты ещё… А цена какова будет? Чьим счастьем аль смертью платить? — княжна потихоньку взорвалась, заплакала. Ей обидно было, что всё может пропасть в момент.       «Пока дают, надо брать, а бежать, коль ударят впервые, так?» — вспомнилась поговорка известная.       Богатырь сидел перед ней, пытаясь скрыть бледность лица, сердце укололо не в шутку. Алатырь ли? Боль не смертельная, странная, и следом ветерок лёгкий, успокаивающий.       — Ой! Я сейчас… — Алька подскочила на месте и двинулась к столу. Вернулась с деревянной чашкой, — Выпей, там вода. Я не знаю, можно ли тебе наши лекарства.       Финист сделал несколько осторожных глотков и оттаял, потихоньку возвращался привычный румянец. Девушка старалась не паниковать, сообразила отчего такая перемена случилась. Теперь ей обидно сделалось от собственной неосмотрительности. Вон, приковала к себе птицу вольную.       — Елена, ты здесь… Не вини себя, сделано, и сделано, — Сокол как-то неуклюже улыбнулся, — Я понимаю твою боль, нелегко терять и находить. Словом утешить не смогу, а вот прогулкой… Здесь одна рощица есть у реки, скрытная.       Алия несколько минут смотрела на него немигающим взглядом, решала как поступить. Ей хотелось бежать и не смотреть куда, зачем. Наконец поднялась, собрала несколько вещей в сумку и повернулась к богатырю:       — Веди уж. Тут есть путь на кухню? — и добавила про себя, — Надо сделать план терема.       Они спустились по боковой лестнице к нижним палатам, где стояли печи и столы кухарские. Весёлая и приветливая женщина собрала им небольшую корзинку, всё поглядывала только на девушку, а после обронила:       — До чего ж похожа на княгиню Дарью, глазами в кого только?       Алия ответила лишь вежливой улыбкой. Финист забрал корзину и направился к другому выходу. Шли молча, только переглядывались. Голубые глаза излучали уверенность, а княжна всё никак не могла успокоиться, в её взгляде мелькали разные искорки: торопливые, озорные и того чаще, грустные. Пролесок к югу от города, излучина реки Белой. 01 июня, вторая половина дня.       Вокруг появился небольшой пролесок, дома остались за дальним пригорком. Июнь в самом цвету: над колокольчиками и ромашками раздавалось жужжание шмелей, иногда показывались и они сами, крупненькие, пушистые. Где-то меж трав ползали муравьи и ящерки, они уж очень солнышко любят. Алия удивлялась такой свободной и живой красоте, лишь пение птиц и шорох трав. Никаких машин, людей. Тихо и свободно, словно мир вдруг сделался чем-то особым.       — Ну вот, пришли, — Финист помог ей спуститься в маленькую рощицу, а рядом оказался тоненький ключок, прохладный.       — Красиво тут… — Алия прошла чуть в сторону, обогнула пару деревьев, — Кленовая, а ещё, платан, коль помню правильно. Сильное дерево, ветвистое да воздух очищает.       Сокол не удивился: умной девице всё под силу знать. А уж деревья вековые и подавно. Ему очень нравилось в этой маленькой рощице, шёпот ветра здесь особый, мелодичный, словно кто на флейте играет. А уж как вечером хорошо: кузнечики стрекочут, малыши-светлячки порхают над травой.       — Елена, я не слепой, тебе ведь помощь нужна, — так начинать разговор о волнующем было в новинку, а вдруг опять рассердится княжна? Мужчина старался говорить как можно спокойнее или верить в это.       — Ты чего ж, в дипломированные психологи податься решил, да? — Алия ответила улыбкой.       — В дипфл… Чего?! Елена Гориславна, ты когда такими заклятьями злыми говоришь, предупреждай хоть, чего ожидать! — под пристальным непонимающим взглядом, Финист прятал ещё большую тревогу.       Девушка заливисто рассмеялась и даже чуть проскользила по траве. Её смех не был чем-то пугающим, как у Варвары тогда. Зелёные глаза сверкнули огоньками, так тепло от этого сделалось, что Сокол и сам засмеялся.       — Прости, надо было сказать. Это люди, которые понимают, какие у тебя страхи, могут помочь советом. За кошмарами тоже скрывается многое, — Алия выпрямилась через несколько минут, и отряхнувшись, пояснила, — Я этому училась в Москве, но помочь могу только детям.       «Вон как! Занятная наука, видать, раз и кошмары тёмные разуметь можно», — Сокол внимательно разглядывал какую-то веточку на дереве, и вспоминал, — «Это княжна и обо мне всё видела?»       Алия поднялась на ноги и подошла к оставленной сумке, вытащила плащ. Ей очень хотелось подумать, но как это сделать? Финиста обидеть не хотелось, помочь ведь старается. Не богатырское это дело, непривычное. Княжна повернула к ручейку, и остановилась у самой воды.       Ясный Сокол наблюдал за странными действиями, но мешать не торопился: спросит после. Девушка устроилась в какой-то расслабленной позе и накинула на плечи серый плащ. Со стороны очень походило на то, как они совершали странный ритуал. В тишине пролетело несколько минут, но для Алии они были важными.       «Ну и что мечешься? Ты больше не та потерянная девчонка! Просила семью — получай», — хотелось плакать, но какая-то внутренняя сила удерживала, — «Мечты сбываются, теперь есть всё, осталось принять. Ивану было также?»       Странный монолог в голове, двумя разными голосами: мягким и слишком уж настойчивым, словно бес в неё вселился, продолжался недолго. За спиной девушка чувствовала крепкую стену, каменную, надёжную. Каким был взгляд Финиста, представить нетрудно. Голубые глаза без сомнения следили за ней с тревогой, но раз не видит угрозы, не мешает, то и хорошо.       «Ты можешь быть княжной по праву рождения, но Алией Колосовой, маленькой и упорной, останешься навсегда. Выбор здесь не в пользу чего-то одного. Можно принять всё, сумей только управлять», — мягкий голос-шелест говорил прямо, — «Чего удумала? Трусливо сбежала уж раз цельный, когда нужна помощь Ивану была. Всех бросила, а Финиста выгнала, словом не перемолвившись. На свадьбу друга отправилась, а нужна была здесь. Глупая, слабая», — чёртовым шёпотом противным другой голос гремел, холодил сердце.       — Обрыбишься! Не побегу, перед Роголебом устояла, а страшно было, до ужаса, но осталась, — сорвалось с губ тихонько, а рука сама по земле ударила, от досады. Заладили же! — Свою семью и свою землю я не брошу. У меня есть те, кто всегда помогут. Вот бы мне себя иную повстречать… Берег реки Белой, к югу от посада. Морок сонный.       Сквозь мысли на другом берегу среди деревьев мелькнула тень. Не страшно было, камешек на шее теплом разливается, не жжёт. Из светлого пятнышка вырвалась фигура девушки в дорогом, красивом сарафане с каменьями. Приветливая улыбка, глаза озорные, искристые, а в руках — венок из ромашек. Что ж таить будет?       — Это ты звала меня, чтоль? — спросила, осматривая соседний бережок, и кусты, венком поигрывала.       Алия чуть отряхнулась и перевела взгляд по сторонам: никого кроме них и не видать. Берег тот же, плащ на плечах, да вот, сидит она не в позе для медитации, уж свободнее.       — Кто ты есть, назовись или уходи! — собственный голос мог дрогнуть, но звучал спокойно. Всё же опасность её сковывала, но не пропускала страх наружу, после мучила.       Девушка на берегу рассмеялась и как-то шутливо зачерпнув водицы, плеснула в сторону Альки. Лицо и волосы стали мокрыми, по щеке потекло.       «Ну конечно же! Самое время макияж портить!» — в мыслях проскользнуло глупое.       — Я-то? Княжна всея Белогорской землицы, от Хрустальной до Лысой горы, и до моря синего, до Буяна-острова. Елена Гориславна, — звоном раздался ответ. В ушах заложило как на высоте. Это и правда она? Морок какой-то, глупость.       — Шутишь, нечисть? — Алия подобралась, сжала кулаки, — Это я княжна. Позову вот сейчас…       На соседнем берегу рассмеялись ещё заливистее. Куда уж там, странное оно, кикимора, а может и русалка. Очень хотелось подскочить, позвать Финиста. Почему он не приходит? Что случилось?       — Не шучу. Сама звала, а теперь бранишься? Вон ты какая, девица иномирная. И все у вас дерзкие такие?       Алия моргнула ещё пару раз, скользнула рукой туда, где всегда носила кинжал, но не обнаружила. Обречённо закатила глаза, дура, не взяла другой из терема. Её волновало слишком многое, и пришлось дышать. Глубоко и ровно. Под пальцами оказалась любимая косичка из причёски, мягкая.       — Никакая я не иномирная. Здесь родилась. А ты, чем докажешь титул громкий?       К удивлению, девушка запустила руку под ворот нижней рубахи, и вынула такой же шнурок с камнем. Алатырь, тот самый. Не мог он быть у двоих сразу, да у Финиста ещё. Глупый морок! Пришлось зачерпнуть ещё воды, умыться. Отражение не поменялось.       — Челюсть уронишь! Ты — это я, так всегда было. И я — это ты. Выбирай теперь, Алия Григорьевна, какую себя усыпишь? — «княжна» с соседнего берега выглядела спокойной, нападать явно не собиралась.       — В добре есть маленькое зло, и наоборот. Нужно хранить баланс. Дружно жить будем, — Алька улыбнулась, её уже не раздражала гостья.       — Ишь, как заговорила! — Елена даже носом странно повела, — Не боишься, коль на Хрустальной горе в цепях висеть станешь? Будет к тебе кажную ночь сокол прилетать, а днём молодцы разные ходить.       — Я бы никого такому не подвергла. Даже себя, — Алия отвечала честно, ей не хотелось хитрить перед такой странностью. — Сокол со мной всегда, в сердце, как и другие. Иван, Василиса, родители, друзья…       Девушка замолчала, ходила кругами по берегу, венок из рук перебрасывала. О чём думала спрашивать не хотелось. Странные встречи у воды явно входили в привычный график. То вон, кикимора на болотах, теперь это счастие.       «Финист, надеюсь, что ты в порядке, а я просто сплю. Пусть так и будет, пожалуйста, Светом Великих прошу», — если бы можно, Алька воззвала ко всем богам этого мира, но вспомнила только тех, кто подарил ей жизнь.       — Ладно уж, договор. Гляди только, доверяй своей семье, — через реку перелетел венок и руки сами его поймали, княжна с длинным титулом кивнула на прощание, — Зови, коль чего, помогу, — и скрылась меж деревьев.       «Спасибо, помогла. Дальше я сама, не маленькая», — глаза закрылись, словно от какой-то тяжести, а тело и вовсе стало невесомым, но лишь на миг. Роща на берегу реки Белой к югу от города. 01 июня, вторая половина дня.       Звуки вернулись резко. Алия лежала, завернутая в плащ, голова не болела, но яркое солнце било по глазам. Рядом сидел Финист и задумчиво поигрывал маленьким, зелёным колоском.       — Что случилось? Почему я…       — Не вставай. Елена Гориславна, уж если не спишь ночью, так предупредила бы. Чуть в воду не свалилась! — богатырь беззлобно укорил, притягивая её ближе.       На глаза сползли несколько ромашек. Венок! Чего он тут делает?       — Финист, откуда это? Как в воду? — вырываться не хотелось. Алия благоразумно промолчала о встрече. Потом скажет.       — Да ты покуда на берегу сидела, я и решил. Не по нраву ромашки?       Сердце девичье забилось чаще. Присматривал за ней, а мог просто уйти или помешать. И цветов принёс. Не мужчина — мечта!       — Люблю ромашки, — княжна неловко улыбнулась, а щёки уже горели, — Но больше…       Финист посмотрел на неё как-то особо, глаза сверкнули кусочком небес. Щекотало теплым дыханием, приятно, ненавязчиво, слышался пшеничный аромат. Сердце замерло, и после припустило в затейливом прыжке. От лёгкого поцелуя сделалось ещё теплее, будто с ног до головы в солнечный свет окунули. Алия торопливо выдохнула, прошлась пальцами по грубой щеке, скуле, нырнула в волосы. Одно желание: чувствовать, получать и отдавать свет. Сейчас. Всегда.       Тихий рык-полустон отдался жаром, никогда такого не случалось.       — Голубка моя, отчего же ты… — шёпот среди жадных, невесомых поцелуев.       «Я — ничего, это ты как с цепи сорвался. Шла сюда подумать, называется…» — в голове прояснилось.       Совсем скоро Финист успокоился, как-то надрывно выдыхая. Обошлось без пуговиц и завязок, малой кровью.       — Надо было оставить тебя в городе, медведь. Раздавишь же, пусти! — девушка повела плечом, и едва сдержала улыбку, на неё смотрел взлохмаченный Сокол.       Руки послушно разжались, Алия выскользнула из плаща, попутно складывая ткань. Ей сегодня везло на глупости, знания и тепло.       — Елена, ты меня изведёшь однажды своими выходками, — Финист не хотел давить, и потому говорил спокойно. Ему хотелось больше понимать княжну.       — Ну, сам видел, что брал, молчи уж теперь! — смешливый голос не таил обиды, девушка не переживала из-за случившегося, — Говоришь, чуть в воду не упала? Да-а, разговор с собой впервые таким оказался, — Алька быстро понимала, что произошло, — Увидеть княжну всея земли Белогорской на соседнем берегу, кому честь, а кому и морок.       Богатырь нахмурился, глядя чуть в сторону, на какое-то дерево и летящую бабочку. Взгляд голубых глаз сделался холодным, улавливающим любую мелочь.       — И правда морок. Одна княжна у этих земель — ты, голубка. Кто посмеет? Мы всю тёмную силу извели уж, — Финист говорил уверенно, попробуй возразить — можно и булавой по голове охватить.       Алия выдержала паузу, больше для приличия. За последние дни ей так надоело объясняться. С Василисой, Димитрием, вот больше всего с ним, Соколом. Но тут уж что поделать? Надо. Хотелось тишины, просто лежать в траве и смотреть за облаками, плести венки, гулять. Дышать. Она ведь живая, и ей тяжело, Ивану поди, хуже было. Того и гляди, сила богатырская не торопилась, чувствовала, что не готов Муромец. Сомнение — самый большой грех. Нужно всегда идти вперёд, пока ноги целы. Девушка следовала этому завету, пока была дома, в Москве. Но здесь другой дом, Белогорье много спокойнее. Да, оно магическое, под каждым кустом лесовик или говорящий зверь, но тем интереснее!       — То иное было, Финист. У Ивана вон, сила богатырская не приходила до поры, а у меня… — Алия положила подбородок на колени, чтобы хорошо видеть собеседника. — Нет у меня магии. Алатырь боюсь трогать, честно. Сила в нём большая, чем я могу сдержать. Уж не один раз беда случалась.       — Но камень лечит! Я сам видел…       В голубых глазах мелькнула одна догадка. Но ведь он сам летал за Хрустальную гору, к источнику живой воды. Два долгих дня потратил! Вспомнилось ещё, как Алатырь залечивал те страшные узоры от ножа разбойничьего. Уравнивал силу, отчего Финист почувствовал себя не таким могучим.       — Когда хочет — лечит, а нет, и силу отнимает. Мне нужно учиться, и я всё сделаю, — девушка объяснила спокойно, а хотелось крушить всё от бессилия. — Но себя иную я увидела. Невеселый разговор…       — Оставь до вечера, а лучше на утро. Вижу, умаялась. Отдохнуть нужно, Елена Гориславна, — богатырь вспомнил, зачем пришёл сюда и потянул Алию за собой, на траву.       Уютно было рядом лежать, смотреть на небо сквозь зелень веток. Над головой несколько раз промелькнула бабочка. У корней высокого клёна копошился ёж, больно упитанный. Взрослый наверное. Алька с интересом наблюдала за миром вокруг. Они даже успели съесть несколько пирожков из того, что взяли с собой. Эта половина дня проходила спокойнее. В какой-то момент Финист задремал, неосознанно удерживая её за руку. Пришлось изловчиться, чтобы укрыть его плащом. Серая ткань была до того большой, что Алия всегда помещалась под ней целиком. Ваня шутил, мол, палатку можно делать.       Тихий звон родниковых вод был словно неведомая, красивая песня. Как у медведицы про звёзды. Шелест листвы и потоки тёплого, не обжигающего ветра были ещё одной мелодией. Девушке спать не хотелось, она ещё со студенческих времён научилась сохранять разум в нужный момент.       Небо уж золотилось, когда Финист открыл глаза и расслабленно потянулся, зевнул в ладонь. Алия усмехнулась, откатываясь в сторону.       — Доброе утро…       — А? Мы тут всю ночь? Прости, княжна… — мужчина виновато пригладил волосы, и посмотрел в озорные глаза напротив.       Не удержавшись, Алия рассмеялась, тихо и беззлобно. Её спутник смутился ещё сильнее, и пришлось сказать.       — Два часа прошло, может. Успокойся.       Финист понимал, что прошло немного времени, и они друг друга совсем не знают, но… Этой девице хотелось помочь. Не в первый раз у неё беды нескладные, а промолчит чаще, не скажет.       — Елена Гориславна, расскажи мне о своём мире. Как ты раньше жила? Я спрашивал уже, да это всё не к месту было, — богатырь говорил спокойно, понимал, что могут и не ответить.       — У меня встречное предложение. Ты тоже не отставай, — Алька смешно повела бровями, и тут же уточнила. — Я о тебе кроме слухов, Ивановых недовольств и того случая с Аксиньей и не знаю ничего. Слишком личное можно не рассказывать. Это не допрос.       Сокол задумался ненадолго: ожидал простого разговора, а получил загадку. Тут уж хитрить не след, что ещё девица подумает? Судя по тому, как несколько недель назад Иван ласково о нём отзывался, хорошего княжна услышала мало.       — Уговор.       — Я очень люблю путешествовать, до Белогорья видела только две разные по климату страны, — Алия решила, что начнёт издалека, вдруг Финист передумает?       Меньше чем за час, выяснилось много увлекательных вещей. Богатырь, оказывается не только силой хвастать умеет. Инженерный навык, оно хорошо, конечно. Чуть расслабившись, Финист поведал, как впервые птицей обратился. Вечером летним то случилось, перед ночью Ярилиной.       Алия в красках, а иногда и сухими фактами говорила о прошлом: жизни в детском доме, дружбе с Иваном, о семье Колосовых. Что не любили её дети, сказала, считали слишком умной. А где ум, там и скука, книги одни.       Сокол настойчиво утверждал, что мудрость великая не всем дана. О службе обмолвился, о подвигах первых. Княжна слушала с восторгом: где ещё можно такое услышать? Змей Горыныч местный оказался потомком Аспида, злобного существа. Таких змеевичей Финист закрыл в глубокой пещере, где от огня стены плавятся, крепче схватываются.       — Ну, это у вас вулканическая порода. Когда лавовый поток застывает, становится твердым, — вспоминая школьный курс, Алия предположить осмелилась. — Потом долго освобождаться. А горячий какой — спалит быстро.       — Всё-то ты знаешь, Елена.       Девушка отвела взгляд в сторону. Ответить было нечего, она просто применяет знания. Это не её личная заслуга. Может, лишь в том, что память хорошая.       — Я свою семью совсем не знаю, а это важнее. Мастер увидел во мне кого-то, а я и ответить не смогла, возразить, — Алька нервно дотронулась костяшкой пальца к переносице, смахнула невидимую щекотную пылинку. — А он завтра спросит. Мне нужно будет работу проверять, найдёт время.       — Василь Прокопыч хороший человек и мастер знатный. Я всему почитай от него и научился. Отец в дозорах часто бывал, с дружинным полком, — Финист поспешил успокоить её. — К матери идти — засмеют. А мастер сразу то приметил, учил меня. Первую булаву из дерева вырезал.       Алия удивлённо подалась вперёд. Об этом они ещё не говорили. Живо перед глазами появился маленький Финист с булавой в руках.       — Он ведь по камню больше? Откуда дерево знает?       — У нас все мастера и камень, и дерево знают. Кто-то кузнечное дело разумеет и гончарное. С малолетства учат, а вдруг подсобить где? — мужчина прикрыл глаза и откинулся на ствол дерева, под которым они сидели. Приятно вспомнить годы, что были лучшими.       Алия решила больше не донимать его вопросами. Пришли отдохнуть от забот, а они и сюда добрались. Княжна хотела понять, а не обманется? Морочить старца, кривить душой страшно было. Не чувствовала она родственной души. Вся семья у неё: Ванька, родители приёмные, Гаспар и Карталь, да кот. Теперь, конечно и Финист ещё. Но здесь она сомневалась.       — «Верь семье своей» так она сказала. Семья там, где сердце укажет. А нет — пойду к Светозару. Белогорский посад, площадь перед теремом и комната Алии Колосовой. 01 июня, вечер.       Незаметно солнце ушло за линию горизонта, и они вернулись в город. Алии хотелось запомнить этот вечер. Стрёкот кузнечиков походил на затейливую песню, распустились и некоторые ночные цветы. Пряный и яркий аромат маттиоллы девушка узнала сразу, его разносил шаловливый ветер. Под ногами скользнула ящерка, но хвост унесла с собой.       — Хороший вечер… Финист, спасибо, — Алька решилась заговорить только на площади у терема, — Это против здешних обычаев, но у меня сердце радуется. Все так легко. Спасибо, что показал это место.       — Рад служить княжне Белогорья, — Сокол ответил дежурно, и чуть тише, — Моё сердце радуется тоже, от улыбки твоей счастливой, Елена Гориславна.       Он непременно бы обнял девушку, так и хотелось, но люди оглядывались. Ещё с прошлого раза судачат разное. Финист не обращал внимания на сплетни: человеческий ум живёт похвалой и худым словом, разной мыслью. Но чтобы княжну очерняли зря, не хотелось, в чём вина? А нет того, вместе город спасали, и всех, кто теперь смотрит зло. Таков уж человек.       — Доброй ночи, — Алия долго провожала взглядом фигуру богатыря, а после зашла в терем.       Первым вышел Бран, довольный сытным ужином, видать накормили хорошо. Служанка забрала корзину и сказала, что ужин князь Иван велел в палаты отнести. Небольшой поднос обнаружился на столе. Каша и травяной сбор — ничего лишнего. Есть не хотелось, но для приличия Алька зачерпнула пару ложек.       Приятная усталость накатила почти сразу же. Бран привычно устроился под боком, а сквозь ставни просвечивала Луна. Ей виделись спокойные дни прошлого, весёлые и беззаботные.