Нить меж двух миров

**** Белогорье, мастеровая изба, затем княжеский терем, гридница. 04 июня, первая половина дня.       Ещё два дня спустя девушка решилась проверить, как идут дела в мастерской. Спустилась тихонько в избу, что была отведена камнерезам. Ивану быстро подсказали, как обустроить комнаты, где инструмент найти.       — Доброго утра, гости дорогие. Как вас разместили, всего в достатке? — Алия поклонилась приветственно.       — Доброго, красавица. Ты ль чертежи справляла, верно князь говорил?       Емельян, ученик камнереза, чуть улыбнулся, но интересовался всем живее, чем его старший товарищ. Голубые пытливые глаза запоминали всё, но были не такими, как у Финиста. Здесь чувствовался другой интерес.       — Представился бы девице, голова твоя непутёвая! Куды летишь? — из-за перегородки выглянул старший мастер, — Прости Емельку глупого, не держи зла, девица. Я — Василий Прокопыч, но тебе, поди, сказывали, — на худом лице отчетливо выделялись горящие карие глаза, было в них что-то доброе, тёплое. Много старец видел, слышал и умел, как Финист говорил.       Алия немного стушевалась: как представиться лучше? Своим именем или княжеским? Пока в голове мысли собирались, дошло до слов.       — Финист говорил мне, знаю. И на помощника вашего не сержусь. Елена Гориславна я, дочь…       — Княжна?! Возможно ль? Горислав Игоревич как сгинул, так и дочку его ненароком зашибли. Не сберегли, вместе с князем и похоронили. Я могилу знаю, — вмешался нетерпеливый подмастерье, за что отхватил сильно по ребрам.       Василь Прокопыч хоть и стар был, да прислушивался, замечал всякое. Ох и злился он на ученика своего, Емельяна. Да всё ж полезный он был, дрова рубил, в работе каменной подсобить мог. Одна беда — язык без костей, спешит куда-то.       — Что ж ты, неуч, накинулся? Говорят тебе: Елена Гориславна. Князь Иван не утаил бы правды, да и отец его таким был. Сталбыть, сберечь удалось, княжью-то кровь.       Девушка смутилась и отошла чуть в сторону, наделала беды. Молчала б лучше. Сердце подсказывало, говорило теперь. Уж не исправить.       — Василь Прокопыч, прошу, оставьте его. Меня и вправду сберечь удалось. Светозар в далёкие земли отправил, там и выросла, — Алька говорила спокойно, жестом указывая, что Емельяну лучше отойти подальше.       Мужчина послушался, за перегородку зашёл, к завтраку стол готовить. Старый мастер же всё рассматривал княжну, улавливал мимику, голос. Знакомо ему всё было а девица другая.       — Скажи мне, красавица, кто родители твои? Отца всё Белогорье знало, а…       — Я не знаю толком, не помню. Светозара ждать надо, спросить. Яга твердила, что княгиня Дарья мне матушкой была, — голос чуть дрогнул от воспоминания, что в чертоге Великом пришло. Девушек с одним именем в каждом городе не один десяток. Белогорье такое же, отчего нет?       — Ты не пугайся, стар я, давно по свету хожу. Семью свою оставил, работой занятый. А теперь жалею, надо было здесь оставаться, — мастер как-то горько вздохнул и говорил виновато, — Дочке моей через годок был бы возраст венчальный. Не сладилось узнать.       Алия даже почувствовала всю боль, что на душе явилась. Непросто семью оставить, а найти ещё сложнее. Василь Прокопыч скоро успокоился, перестал браниться, и за работу принялся. Девушка объяснила ему главное: нужен прочный материал, не белый камень, что крошится, а гранит или того больше, мрамор.       — Мраморовы залежи за горой Хрустальной. Оттуда таскали, да небольшие куски, на безделицу, навроде гребней и шкатулок, — Емельян осторожно вмешался, когда предложений не возникло.       Княжна задумалась. Без карты оно далеко, и где ту гору искать, камень как тащить? Светозар мог подсказать, да ушёл за травами буквально накануне. Оставались небольшие советчики — Микула и Колобок.       — Я подумаю, как доставить сюда камень, — Алька старалась не терять лицо, — Ещё чего пригодится? Вдруг зубило с острова Буяна? Так мы одним махом…       — Что ты, девица! Мы сами управимся, не тревожься, — Василь Прокопыч даже повеселел, казалось. Чего бы сердце не радовалось, а к добру.       «До свадьбы уж не успеете. До Ивановой хотя… С другой стороны, будет сделано хорошо. Я очень на вас надеюсь», — Алия не решалась говорить вслух, но отчётливо помнила каждое слово.       Чуть позже вместе с Иваном они решали, кого за камнем послать. Сговорились, что удобнее будет по реке, на плоту. Баба Яга позвала Водяного, их доброго знакомого, повелителя всех рек и морей.       — Жидкий, тут дело есть. Доставишь нам камень? Просто плотом управлять надо, — Иван сразу перешёл к делу, и скоро втолковал, для чего им.       — Ладно уж, пособлю, — Водяной согласился не сразу, его только колдунья уговорить смогла, шептались долго.       Алия уж собиралась идти к себе, но тут явился Финист, со Светозаром и своим учителем. Следом вошли ещё несколько богатырей, из тех, что на играх появились. Такое посольство было в новинку. Девушка беспокойно оглядывалась, улавливала настроения.       — Иван Ильич, князь… Дело к тебе у нас, — мужчина грозной наружности обратился к Муромцу, — У тебя есть девица, что моему товарищу приглянулась, да так сильно, что сна лишился.       Княжна выдохнула с облегчением: без этого извечного «у вас товар, у нас — купец» сватовство обошлось. Про сон можно забыть, Финист и правда спит крепко. Сам богатырь поглядывал на неё с тревогой. Согласится? Откажет? Все ж девица была необычной.       — Отдашь ли сестру свою за Финиста Ясна Сокола? — говоривший вежливо поклонился.       — Не через меня вам просить надо. А… — Иван чуть запнулся, хотел привычным именем назвать, да не поймут, — Елена Гориславна сама себе хозяйка.       Светозар улыбнулся вдруг, поправляя свою шапку, а Василь Прокопыч следил за всем, его свидетелем позвали. У Финиста других ближних людей и не осталось, только мастер старый, что учил его.       — Прежде чем девицу спрашивать, надобно дозволения старшего в роду услышать, — мудрый чародей подбирал слова, но всё равно заметил: Алия неопределённо повела бровью и нахмурилась. Она и есть последняя! Глупости какие тут городят, посмотрите на них.       — Я пожалуй пойду. Всё уже без меня решили, — девушка обернулась к брату, — Иван?       Муромец выглядел взволнованно, разбираться надо, а подсказать некому. Разве что мать поможет? Недавно поговорили уж, все недомолвки сглажены. Сейчас он кивнул Алии — состояние названой сестры могло принять любой оборот. Ей в новинку ещё.       Девушка быстро выскользнула из залы и поспешила наверх, к своим комнатам. Точнее к одной, небольшой. Из воспоминаний стало ясно, что это была княжеская опочивальня, и место где она родилась.       Чуть позже Добрыня выбрал себе более просторные комнаты, а сюда долгие годы никто не заглядывал. Соседняя дверь всегда была заколочена, и Алия не подходила к ней, но сейчас преграда отсутствовала. Княжна обернулась на странный, тихий шелест. Из-за двери слышались голоса. Камень на груди потеплел и слегка взмыл вверх, направляясь к двери. Алька едва успела вдохнуть — задушит же, рвётся, как безумный! Она торопливо приоткрыла дверь. Воспоминание Алатыря. Двадцать четыре года назад, сутки спустя после пира в честь наречения имени. Вечер.       На стенах горели лампадки, а рядом с колыбелью стояла красивая женщина, которая отдавала всё внимание новорожденному ребёнку. Протяжный детский крик разнёсся по всему терему, Алия прижалась ближе к стене и внимательно слушала, прошлое открывалось ей редко, а такое и того меньше. В комнатку вошёл Светозар.       — Дарина Васильковна, не жить ей, прости. Нет у меня отвара целебного, сгорит дитя к вечеру, — голос такой же спокойный, как и несколько минут назад.       — Светозар, ты что же это? Не можно так! — по красивому лицу скатилась первая слезинка, а пальцы сжались на прутьях колыбели, — Гориславу наследник нужен, он признал дочь свою. Елена не может умереть!       Чародей покачал головой и только. Знал он ещё способ, только жизнью платить следовало за такую услугу.       — Княгиня, есть одно средство, да не по нраву оно будет, — Дарья напряглась, но смотрела с надеждой, — Осколочек камня у меня остался. Дитя будет вместе с ним расти, но…       — Что? Говори!       — Жизнью наполнить тот осколок следует. Неживое может поддерживать только таких, как Кощей. Аль хочешь, чтоб дочь твоя…       Дарина тяжело опустилась на узкую лавку. В голове её неладное творилось. Шёпотки странные, разные слова.       «Не стоит одно дитя того. Отпусти, обожди. Иные будут…» — княгиня заплакала, прикрывая рот ладонью, сердце до боли сжималось. Других детей у них не будет: многое при родах потеряно. Мужу страшно было признаться, утаила. Горислав Игоревич обрадовался дочке, пир закатил, наследницею признал.       — Светозар, мою кровь бери. Пусть живёт только. Ей много дел свершить надобно, полюбить ещё молодца пригожего, — голубые глаза решительно сверкнули.       Волшебник пытался уговаривать, но княгиня не желала уступить. Тогда Светозар вытащил из тряпицы осколок, другой рукой иглу занёс. Взял чуть крови княжеской, трижды окропил Алатырь, срезал ещё прядь волос светлых. Они вокруг камня обернулись, шнурком заветным.       — Княгиня, ты проживёшь ещё одну зиму, а после… Я обещаю, что сберегу дитя. Дочка твоя жить будет, и ты в сердечке её, — волшебник ободряюще улыбнулся, — Мужу скажешь, аль нет?       — Пусть не ведает. Моя жертва. Хочу, чтоб муж любимый не винил себя и дочку в смерти моей. Коридор княжеского терема, затем комната Алии Колосовой, 04 июня, первая половина дня.       Видение рассеялось, спустя несколько тягучих минут. Алия в оцепенении разглядывала стену и плакала. Дверь всё также была заколочена.       — Мама, ты слишком много сделала для меня. Спасибо… — прошептала уже одними губами. Долго так стояла, шагов тихих не заметила.       Финист не подкрадывался, просто шёл поделиться новостями. Василь Прокопыч оказался родным дедом княжны, то Светозар подтвердил. Хотел, чтоб и девушка слышала, но Алия слишком быстро сбежала.       Богатырь долго не бродил, пропажа нашлась в конце коридора. Опять слезами заливалась: сердце могучее защемило аккурат на лестнице. Почувствовал лёгкий, пронзительный укол. Внутри нагрелось и остывало медленно.       — Голубка моя, пошто снова плачешь? — только и смог спросить. Алия обернулась на звук голоса, а глаза потухшие, пустые, хоть и зелёные ещё.       Девица смотрела в одну точку, сквозь Финиста. Наконец заговорила севшим голосом.       — Зайди, воды выпей, бледный весь, — княжна не понимала, отчего мир так жесток?       Что с ней приключилось такого в младенчестве. Любая другая мать смирилась бы, слёзы проливая, а Дарина Васильковна жизнь свою отдала. Девушка осторожно погладила камешек, прошептала слова благодарности. Финист ждал её в комнате, а рядом с ним Бран вертелся.       — На вот, выпей, — Алия протянула ему кружку с водой, и вернулась к своей аптечке. Долго раздумывала, вертела в руках пузырьки, но остановилась на корвалоле. Спирт ей ни к чему, только кровь горячить.       «Могу ли я сказать ему? Что подумает?» — она сомневалась, можно ли доверить Финисту историю из прошлого, — Зачем пришёл? — вышло уж слишком грубо, и княжна поспешила добавить, — Прости, не хотела так резко.       Сокол наблюдал за ней с какой-то тревогой, а сейчас не понимал, к добру будет правда, аль нет? Нрав сегодня у девицы крутой.       — Светозар поведал занятную историю, а ты сбежала, княжна.       Алия только на минуту подняла на него глаза и тут же уткнулась в лист бумаги. Карандаш в руке сам выводил портрет матери: длинные волосы в косах, мягкие черты лица, прямой нос, родимое пятно на щеке, незаметное.       — И что такого в ней? — голос не выражал эмоций, они все ушли на бумагу, а слёзы истаяли ещё в коридоре.       — Василь Прокопыч, он ведь…       Княжна вдруг перебила его, и закончила фразу, не вопросом, утверждением:       — Мой дед. Поняла уж, какую Дарину во мне искали… — Алия неожиданно прикрыла лицо рукой и отвернулась. К горлу подкатил ком, неприятный, холодный. Ей хотелось радоваться, но сделалось так больно.       Финист осторожно коснулся хрупкого плеча, подвинулся чуть ближе. Сердце только успокоилось, а уж отплясывало другое, обидное.       — Что ж ты печалишься, голубка? Всё ведь хорошо, — Сокол прочертил пальцами дорожку до бледной щеки, ненастойчиво огладил кожу большими пальцами. Зелёные глаза были если не пусты, так безразличны и это пугало. Вспомнился вдруг их недавний разговор.       — Елена Гориславна, чего ж не радуешься? Семья то хорошо.       Алия не отстранилась, лишь твёрдо ответила:       — Я радуюсь. Тебе не видно, — девушка старалась не показывать того, что её заботило. Вряд ли проще сделается, — Чего с Иваном, всё решили? — лёгкий намёк на сватовство.       Княжне обидно было, что её ни во что не ставят. Марк тогда сперва её просил, потом и к родителям обратился. А тут всё другие решают, выбора не дают. Нет, Сокол бесспорно нравился Алии, душой своей открытой, силой и тем, как сердце улыбка его согревала.       Богатырь ответил без раздумий, честно. Не мог, не хотел душой кривить. Такую девицу и обидеть боязно, одуванчик на ветру. Куда исчезнет вдруг? И он знал ответ: в другой мир сбежит, и ведь не угадаешь с камнем, аль без.       — Решили. Ты прости меня, Елена. Так обычай требует. Светозар при всём знатном боярстве сказал чьей ты крови.       «Ну да, знать же всем надо, что Финист Ясный Сокол жизнь свою решил связать не с кошкой безродной. Нашёл себе девицу-забаву, по локоть руки в серебре… Ай!» — разумом Алия понимала, что всё верно, а вот сердце тревожилось: чего ожидать теперь? Как люди глядеть станут? — Правильно я ушла. Не чувствую себя так паршиво.       — Отчего ж печалишься? Слёзы льёшь…       Девушка глубоко вдохнула, словно воздух заканчивался и был необходим. Сомнения отпали: говорить. И пусть боги решат, она уж не в силах.       — Мама… я знаю отчего она умерла.       Финист понял всё почти сразу, и притянул Алию к себе, пытаясь успокоить. Княжна сбивчиво пересказала, что ей открылось в соседней комнатке. Витязь слушал, а после задумался и помрачнел.       «Раз Дарина Васильковна на подобное пошла, может и дочь её… Но как же без наследника-то? Поспешил я иль верную судьбу выбрал?» — Сокол крепко задумался, прикидывал разное. Кого ему труднее потерять станется — дитя малое, али жену любимую, без которой жизни не станет?       — О чём думаешь? — тёплое прикосновение на секунду вернуло Финиста из мыслей. Девушка беспокоилась.       — Судьба загадочна, всякое на тропе жизни встречается.       Но это Алию не устроило, она уж научилась различать настроение богатыря. Сейчас он пытался отговориться.       — Я очень надеюсь, что всё будет не так, и до жертв не дойдёт, но… Раздумывать буду мало, коль что, — княжна говорила спокойно, а её глаза осветились голубым, лишь на самый миг. Боги слова приняли, а людям до поры знать не надобно. Авось и не наступит худое времечко.       — Ты лучше об этом не думай, рано.       Алия подошла к столу и продолжила работать. Тонкие линии её успокаивали, красиво получалось. Дарина Васильковна что живая выходила. Девушка закончила и вдруг вспомнила о видении из чертогов. То, что показало ей знатный пир и некоторые дары — сундук с тканями и зеркальцем.       — Финист, мне нужна будет помощь…       Богатырь улыбнулся, отвлекаясь от своего занятия, а Бран спрыгнул с его коленей и улёгся на подоконнике.       — Что княжна изволит?       Алия закатила глаза, очень неуютно ей было. Признать себя это одно дело, а править целой страной, когда из всей поддержки только слово Ивана… Невелика радость.       — Княжна изволит сундук свой отыскать. Знаю только, что внутри зеркальце, хрустальным камнем украшенное, и ткани, — девушка отвечала спокойно. Что ж, раз хочет — пусть приказы от неё получает, а не просьбы.       — Так то дары княжеские, Светозар знать может, — Финист не задумываясь ответил, ну а иначе как? — Только бы Варвара не разграбила те сундуки…       При упоминании ведьмы постылой, с которой у Сокола свои счёты имелись, он едва сдержал недобрые эмоции, но Алия заметила. Утянула его с собой к избе, где мастеровых разместили. По пути Светозар встретился, обещал слуг отправить на поиски. Мастеровая изба, Белогорье. Затем комната Алии Колосовой. 04 июня, вторая половина дня.       Василь Прокопыч вырезал небольшого зайца из гранитного осколочка, но сразу гостей приметил, обрадовался. Княжна и хотела бы сдержать эмоции, так Алатырь рвался, тянулся к родной душе.       — Финист… А с кем ты явился? — мастер прежде заметил богатыря, к нему обратился.       — Да вот, привёл княжну Елену.       Алия посмотрела на него чуть обиженно. Иначе не мог сказать? Княжна-княжна… Нет у девушки опоры, от титула название одно. Если бы родители живы были! Сейчас горевать об этом — зря печалиться.       — Василий Прокопыч, внучка я ваша, Елена Гориславна… — на языке сделалось неприятно и девушка резко смахнула слёзы, — Мне жаль что знакомство проходит так. Мама была бы рада…       Алатырь внезапно ярко осветился, заиграл оттенками золотого и небесного. Камешек сам выплыл из-под рубашки и Алька не успела его поймать. Через несколько секунд от камня отделилось маленькое облачко и приняло знакомые черты.       — Отец… Я так рада, что ты жив, смог вернуться, — эфемерная княгиня говорила спокойно, и её голос иногда срывался в радостную трель. — Меня уж на земле давно нет и матушки, так внучку прими.       — Дарушка… Красавица моя, как? — мастер поднялся с места, ближе подошёл, вглядываясь в фигуру расплывчатую, — Голос твой слышу, вижу…       Алия осторожно молчала, с трудом ей удавалось на месте стоять. Удивительное творилось — никогда прежде дух матери ей не показывался. Недостойна была?       Финист непонимающе смотрел перед собой, а после чуть придержал девушку. Камень сильным оказался, и верно беречь его следует.       Василь Прокопыч долго говорил с дочерью, улыбался ей, да только никому того слышно не было. Лишь свет камня погас, обратился он к девушке, обнял её. Шептал старый мастер разное, о своей неосмотрительности, о молодых годах утраченных.       — Алёнушка, вижу теперь, глаза у тебя отцовские, зелёной рощей горят. Не признал сразу, ты прости меня…       Княжна успокоила новообретённого деда. На сердце становилось теплее, и Финист рядом был, поддерживал.       Ввечеру в комнату сундук богатый внесли, да ещё меч в ножнах золочёных, не такой, как у Ивана Кладенец, а чуть проще лезвием. На рукояти сверкали крупные камни, по лезвию узоры затейливые шли. Алатырь и тут отозвался, засиял радостно, будто друга милого увидел. Девушка принялась разбирать сундук и хотела уж зеркальце осмотреть, но Светозар вмешался, завернул в тряпицу и забрал к себе, хмурился недобро.       — Оно же моё, так нечестно… — Алия досадливо потёрла переносицу, ей непонятно было, что произошло.       — Нельзя в него смотреть. Не положено, — сухо отвечал волшебник, а после исчез.       Княжна проводила его и вернулась к тканям. Не поскупился Горислав Игоревич, каменьев велел дочери передать — на дне сундука несколько мешочков лежало, и самородки золотые среди них. А ткани до чего хороши были! Хлопок, бархат невиданный, паволоки — парча и шёлк. Да не простые, а лазоревые, зелёные и алые, всё нитками дорогими вышиты, камнем украшены. И где только в Белогорье такое чудо сыскалось?       До поздней ночи Алия за сундуком сидела. Один и небольшой, а глянешь — как бездонный, всё тканей не перечесть, каменьев. Тревожило девушку, почему Светозар зеркало не отдаёт. Что в нём может такого быть? К мечу приглядывалась ещё, в руку отцовское наследство легло спокойно. Алатырь теплом радовал, не иначе Дарина Васильковна признала.       Не меньше снедала грусть — оказалось, что не была Алия достойна голос матери услышать. Что показал камешек и того довольно, а сердце болело непривычно. Мысли недобрые кружили рядом. Ведь Алатырь проснулся здесь, и семью она тоже потеряла в Белогорье, в этом самом тереме.       Алия с трудом убедила себя лечь спать, и Бран, улавливая настроение хозяйки, рядом оказался, словно успокоить хотел. Кот недоверчиво по сторонам оглядывался, тени разные замечал, силуэты. Даже в пустой комнатке. Ромашковое поле у Хрустальной горы, северная сторона. Сонное видение.       Девушка обнаружила себя на ромашковом поле широком, а за спиной небольшую рощицу березовую. Привычно щебетали птицы, ветерок в листьях отзывался. Издали приближались две фигуры и сердце пропустило удар: княгиню Дарью не узнать трудно было. Рядом с ней шёл высокий, хорошо сложенный мужчина. Сомневаться не приходилось — Горислав Игоревич.       Алия не помнила родителей и не видела их до того момента в чертоге. Камешек тогда показал важное, сейчас это откликалось радостью и болью в сердце. Ей хотелось выйти из укрытия, обнять самых близких, раз во сне дозволено, и здесь же сомнение одолевало. Коль раньше показаться не хотели, то и сейчас многого лучше не ждать. Зачем надеяться зря? Сердце едва-едва затягиваться принялось после кровавой раны, ещё одну Алия точно не выдержит.       Княжна спряталась среди берёзок и тихонько наблюдала, прислушивалась. Слёзы потекли по щекам сами, обжигали. Проснуться не получалось, девушка больно ущипнула себя за руку, но тщетно. Сбежать — без толку, ноги возвращались к краю поля, да всё ближе несли.       — Елена, мы уж давно тебя ждём, отчего прячешься? — голос князя застал врасплох. Алия только несмело поклонилась и больше с места сойти не могла. Смотреть боялась.       — Что ж ты, дочка? — Дарина Васильковна остановилась в недоумении, смотрела на девушку, — Позволь обнять тебя…       Алька отступила чуть назад. А вдруг морок? Где они есть, в каком краю? Сердце рвалось от неожиданной встречи, радостью заходилось, разум же был холодным: вернуться следует домой.       — Лишнее. Боюсь не оправдать ожиданий, — отступила ещё на два шага и внимательно посмотрела на родителей. Они были удивлены таким ответом.       — Елена, что ты говоришь? Ты самое ценное для нас, — князь попытался возразить, — Мы ждали этой встречи так долго.       Девушку словно горьким мёдом облили, и сладко, и паршиво. Чего уж сделалось — не разобрать. Вдруг видение сонное завлекает её в ловушку? Никто и не поможет.       — Простите. Мне нужно домой.       Дарина Васильковна рассмеялась и покачала головой, поняла, что неладно было. Княгиня осторожно протянула руку к дочери.       — Это не Ирий, здесь Хрустальная гора недалеко. Ты не бойся, не ловушка.       Князь осмотрел девушку и улыбнулся, тоже руку протянул.       — Мои глаза, и норов мой! Дочка, нам немного времени дано, после уж домой воротишься.       Они оба вдруг резко ступили вперёд и Алия оказалась в кольце рук. Уйти больше не хотелось, раз такое дело — пускай. Горислав Игоревич тихонько продолжал, многое сказать хотелось.       — Как там наше Белогорье? Илья поможет тебе, и Светозар.       Девушка осторожно отошла в сторону, чтобы говорить удобнее было. Горькие мысли вернулись, и она тяжело вздохнула.       — Погиб Илья Муромец, совсем недавно, колдун Роголеб его… Там остался младший Муромец — Иван. Теперь он князем будет, — страшно было говорить такие вещи, но что уж сделаешь? — Меня никто не поддержит. Слово двух чародеев и двух богатырей против целого боярского совета — ничто.       — Ох, дела… Ты говоришь, другой маг в городе имеется, кто он? — Горислав Игоревич задумчиво провёл пальцем по переносице, словно что-то смахнул.       — Микула, тот, что Кощеем Бессмертным был. У нас и Баба Яга, и Водяной. Они помогли Добрыню одолеть, — Алия старалась рассказать всё как можно сбивчивее, без лишних подробностей.       Родители улыбались, негодовали, хвалили даже спутников, саму девушку и о богах отзывались вежливо. Что-то им было открыто, понимали, раз боги великие дочку защищают, то и верно, пускай они Елене вместо родных будут.       — А что ж тот богатырь… Свадьба ваша когда? — голубые глаза княгини блеснули интересом, — Кровь ваша уже одна для двоих.       Алия повела плечом и закатила глаза. Ей ну никак не нравилась тема скорой свадьбы. Она не игрушка, чтоб так просто.       — Финист Ясный Сокол? Вначале глумился, за ведьму считал, едва не убил. После ещё и проклял, а теперь замуж звал, сватался сегодня, — девушка говорила и каждое слово давалось ей очень тяжело, — Мне время нужно, не хочу ошибку сотворить. Двое до него хотели меня своей женой назвать, да одного смерть забрала, а… Карталь далеко уж теперь.       Дарина Васильковна посмотрела на мужа и улыбнулась дочери. Взгляд голубых глаз был тёплым, а голос тихим.       — Верно думаешь, твой отец сватался с десяток раз. Моя матушка всё проверяла его хитростями разными. Коль любит — огонь пройдёт и воду.       — Медные трубы, Дарушка, медные трубы страшней всего. Слава и почёт богатырю такому дороже всего бывают, — Горислав Игоревич нехотя вмешался, а предупредить дочку стоило.       Алия всё больше чувствовала, что не готова к такому. Просто наблюдать может и вытерпит, а если дурное случится? Финист любит, чтоб его имя на слуху было, да в первых рядах.       — А ещё мне Светозар не отдаёт зеркальце хрустальное…       От этих слов Дарина Васильковна побледнела, словно узнала врага смертельного. Княгиня обернулась к мужу, и Горислав ответил за неё.       — Не отдаёт, значит, не надо оно тебе, дочка. Мало ли тебе тканей?       — Что мне ткани? От вас всей памяти — меч, плащ и Алатырь. Так бы зеркало ещё… — Алия смотрела с интересом, а в голосе сквозило разочарование.       — Зеркало — не наш подарок, и лучше тебе в него никогда не глядеть. Елена, так будет к добру, — княгиня Дарина искренне беспокоилась, она-то знала, где корень всех бед.       Вдалеке послышался петушиный крик, и зов соловья, солнце в этой части неба пошло на закат. Трава клонилась к земле, и позволяла выйти на свет иным растениям.       Горислав Игоревич тяжело проговорил:       — Пора тебе, дочка. Ещё свидимся, ты приходи сюда. Светозар научит.       Родители истаяли в полоске горизонта и девушка медленно проснулась. Вокруг стали различимы звуки, в первую очередь довольное мурчание кота. Чуть позже и птичьи голоса, сквозь неплотно прикрытые ставни по комнате потянулся лучик солнца.       — Ладно, убедили, встаю! — Алия с трудом поднялась с кровати, ноги ощущались ватными, в носу кололо фантомным ароматом цветов. И на сердце теперь было особенно хорошо, пусть и тревожно.       Княжна быстро оделась, и спустилась к завтраку. Её решили не ждать, но Василиса задержалась, спросила о подготовке тканей, и разных мелочей.       — Сделаем, не волнуйся. Будет красиво, — Алия старалась вынырнуть из своих мыслей. Собраться мешал разговор с родителями. Вопросов становилось только больше.