Гранатовый щербет

Куда это он едет, подумал Ран, увидев на остановке Шиничиро. Он курил сигарету, спрятав руки в карманы свободных черных брюк. Мальчик решил остановиться поодаль и понаблюдать за ним, он как раз шел в сторону дома Сано, но раз Шиничиро здесь, то смысла заходить к ним домой уже не было. Почему-то он продолжал стоять поодаль, рассматривая парня со стороны. Куда он едет еще и налегке? И Хайтани поддался своему любопытству, проходя в тот же автобус, что и Шиничиро. Это работа, домашние дела или же…? И вот это третье заставляло его следить, ловить каждое движение. Сано вышел из автобуса и спустился в метро, попутно покупая что-то в кондитерской неподалеку. Как только Шиничиро вышел из магазинчика с теплой улыбкой и пакетом, сомнений у Рана не оставалось. Вакаса в Токио. Иначе зачем все это проделывается? Они доехали до нужной станции, Хайтани даже не слышал ее названия, все его мысли были сосредоточены на том, чтобы не потерять из виду черную фигуру Шиничиро с пакетом сладостей. Его взгляд сверлил спину Сано, но тот этого совсем не ощущал, лишь шел не спеша вперед, преодолевая улица за улицей. Остановка. Ран наконец-то оторвался от черной футболки, за которую цеплялся все это время и осмотрелся: обычный район, где изредка встречаются магазины, вывески, все бледное, совсем непохожее на его район с пестрящей рекламой и громкой музыкой в любой час дня и ночи. Ран сравнил их между собой и дал характеристику: «сюда приходят умирать». Улицы, не наполненные весельем и яркостью, были скорее похожи на бледную тень Токио. Впереди расположилось трехэтажное здание со своей зеленой территорией, Шиничиро направился прямо туда. Проскочила тревожная мысль: вдруг это госпиталь? Мальчик подошел чуть ближе, рядом с железной калиткой надпись. Детский дом. Вновь ожидания не оправдались и все волнения о том, что ему удастся встретить Вакасу сейчас, лопнули. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как внутри взрастают ростки злости: редко когда его желания не исполняются, взять хотя бы их недавние татуировки за весьма круглую сумму, но сейчас то, что он хотел, было совершенно бесплатным. И он не получал этого. Ран обошел вокруг этот дом, спрятанный в сером районе, но Шиничиро все не появлялся. Тогда он прогулялся вверх по улице и обратно, людей в это время почти не было, а магазины в округе с потертыми вывесками, казалось, находились на последнем издыхании, поэтому Хайтани даже не удостаивал их взглядом. Прошло минут двадцать прежде, чем из калитки вновь вышел Шиничиро, Ран уже собрался идти вновь следом за ним, но что-то удерживало его на месте. Сано смеялся и что-то говорил, но слова мальчик не слышал, следом вышел еще один человек — подросток с белыми волосами точно такими же как у Вакасы, но прямыми. Ран чуть прищурился, наблюдая за ними и делая пару шагов вперед; что-то в том ребенке выделялось, Хайтани все пытался понять, что именно. Он сделал еще пару больших шагов, но на последнем мальчик застыл. Такой знакомый запах, сладкий и терпкий, словно лаванда. Эта мысль совпала с пересекшимся взглядом, в момент, когда Изана обернулся. Доля секунды — столько потребовалось, чтобы Ран подумал: «Какая бредовая мысль». Хайтани не последовал за ними. Все в этой встрече сбивало его с толку, поэтому он проехал пару станций обратно к дому Сано, но вышел раньше и отправился в кофейню. Заходить к ним в дом все еще было бессмысленным занятием, если же Вакасы не было в Токио, то он хотел бы об этом узнать из уст Шиничиро. Почему Имауши не приезжает обратно? Мальчик подул на листик заварки, плавающий на поверхности, и сделал глоток. Что Шиничиро делал в том районе и кто тот мальчишка? Все его естество казалось таким знакомым, запах, взгляд. Но спрашивать обо всем этом у Шиничиро он точно не станет, если бы был Вакаса, то он задал бы ему этот вопрос, но к Сано он относился без какого-то доверия, что-то ему в нем не нравилось. Ран просидел в кофейне около часа, затем посмотрел на время, Шиничиро мог уже вернуться, но мальчик решил переждать еще час, поэтому заказал еще одну кружку чая и сэндвич с ветчиной. Так, в раздумьях и вопросах, прошел еще час, Ран решил, что пора выдвигаться. Дома Шиничиро все еще не было, зато там собралась целая компания из друзей Майки, которую он раньше видел лишь мельком. Сразу стало некомфортно, а когда такое бывало, то Хайтани вел себя как можно более развязно и снисходительно. Он тут же сказал достаточно громко, чтобы все поняли, что он здесь не просто так и водиться с мелкими он не намерен: — Я пришел к Шиничиро. Такое заявление сразу ставило его в глазах других на ступень выше. Это означало, что у него есть какие-то особые привилегии. Баджи хотел бы так хоть раз сказать, вот только у него никогда не было столь особых дел, чтобы приходить прямиком к Шиничиро, Санзу в общем-то было плевать, потому что он приходил к Майки, а для маленькой Сенджу такое заявление приравнивало Рана к разряду взрослых, потому что обычно только они приходили к Шиничиро. Напившись чая в кофейне, Ран отказался от кружечки в доме Сано и просто сел на деревянную террасу, поджав под себя одну ногу, а другую свесив, в ожидании старшего, но перед этим все же уточнил у Майки, не знает ли тот, куда пошел его брат, но Манджиро лишь пожал плечами и ушел во двор. Интересно, подумал Ран, получается ли, что это была некая тайна, в которую он нечаянно залез. Хотелось бы все узнать, но было не у кого. Шиничиро вернулся домой через полтора часа, вся играющая толпа вышла встретить его на улице. Сано улыбался, придерживая в губах сигарету, в руках у него был пакет с небольшим пирогом, который у него забрала Эмма и понесла на кухню. Ран тоже вышел навстречу, но остановился поодаль, продолжая наблюдать за старшим. Вот Вакаса совсем не такой, к нему так несдержанно не лезли бы, да и тот не стал бы всем подряд что-то покупать, думал Хайтани, мысленно сравнивая два образа. Имауши — холодный, недоступный, к нему не каждый может подойти, оттого его внимание было таким желанным. Шиничиро, наоборот, расточал улыбки и тепло направо и налево. Когда же все ушли на кухню, Ран наконец-таки подошел ближе. — Добрый вечер. — Ты тоже тут, Ран, — Шиничиро улыбнулся ему, но мальчик не ответил ему тем же. — Вновь хочешь спросить про Вакасу, верно? Может, сначала пойдем выпьем чаю? — парень привычным движением потянулся к светлой макушке, но Хайтани легко сделал шаг назад, что в общем-то не смутило Шиничиро. Из кухни выглянул Майки, собираясь что-то спросить, но так и замер, наблюдая за разговором своего брата и Рана. — Хочешь, порадую тебя? — все еще улыбаясь, спросил Сано. На что получил сдержанный кивок вверх, мол, давай. — Хочешь увидеть Вакасу? Внутри у Рана, от солнечного сплетения вверх прокатилась волна, он сдержал ее, на секунду перестав дышать. — Можем завтра рано утром сесть на поезд и доехать до него, как тебе такая идея? — Согласен, — только и сказал Хайтани. Майки к тому моменту уже полностью высунулся, ему хорошо все было слышно. — Я так-то тоже хочу, — заявил он, сложив руки на груди. — Ты меня не взял с собой ни в первый, ни во второй раз, хотя я просил, а ему ты сам предлагаешь? — Хорошо, — ответил Шиничиро, а Ран подумал о том, что тот слишком быстро сдался.— Ты только не проспи, а то без тебя уедем, — а затем обратился уже к Рану: — В общем, жду тебя ближе к пяти утра, поедем из нашего дома, чтобы не опоздать. Вещей много не бери, чтобы не таскаться с ними, так по мелочи на пару дней. Домой Ран летел пулей, ему казалось, что весь транспорт внезапно стал передвигаться со скоростью черепахи. Дома он собирал рюкзак с собой, рассматривая каждую вещь, Риндо сидел рядом с пакетиком сока. Его чемодан из Кореи был разобран, а вещи лежали в стирке, какие-то уже сушились на балконе, потому что через день ему нужно было уезжать на неделю в спортивный лагерь. — Плавки тоже возьми, — советовал Риндо, — там вроде бы море рядом. — Знаю. Он еще какое-то время просидел, наблюдая за сборами брата, затем, толкнув его в бок для профилактики, пожелал спокойной ночи. Ран с задержкой понял, что сделал Риндо, поэтому добежал до него, когда младший уже зашел к себе в комнату, он ударил его несильно под колено, ему тут же ответили, завязалась братская потасовка на ковре в комнате Риндо. Они улыбались, пихая друг друга, катались по полу, а затем без сил разлеглись на полу, глядя в потолок. — Ну как, успокоился? — Вроде бы да, — ответил Ран, улыбаясь. После этого и правда стало легче. — Тогда давай вали к себе, ты там еще не собрался. Риндо надеялся, что, увидев Вакасу, Ран успокоится и придет в себя. Поездка его встряхнула, но мысли о Имауши вились вокруг, даже если они о нем не говорили. Видеть Рана в постоянном задумчивом состоянии действительно напрягало. Собираться он закончил только ближе к десяти вечера, встать нужно было примерно в три часа ночи, значит, спать оставалось не так много, но даже этот факт не заставил Рана закрыть глаза. Мысли достигли своего апогея и кипели внутри, от них невозможно было избавиться, поэтому поспать удалось только час, но даже так Ран проснулся бодрым и полным сил, ощущая, что легко дойдет до Ито пешком. Когда он выходил из дома, Риндо все еще спал, и он не стал его будить, хоть они теперь и увидятся только через неделю из-за всех поездок. До города они доехали ближе к полудню, Майки весь путь спал на плече у Шиничиро, а тот читал купленную на вокзале газету. Ран же рассматривал всю дорогу пейзаж, думая о том, как медленно течет время и как быстро проносятся города по пути. Никто за всю поездку не проронил ни слова. В полдень на перроне было жутко жарко, палило солнце и жар исходил от поезда, с которого они только что сошли, спасал лишь легкий морской ветер. Но Рану было не до погоды, он искал в толпе глазами знакомую фигуру и каждый раз, когда ему казалось, что он видит ее, сердце замирало. Шиничиро шел вперед, явно не собираясь никого ждать, но Хайтани все равно хотел верить, что Имауши пришел их встретить и вот-вот они его увидят. Что он им скажет? А что скажет ему, Рану? Все эти мысли дарили ему легкие крылья, он летел сквозь толпу, следуя за Шиничиро, как за фарватером, его белая широкая футболка развивалась из-за ветра. Он каждый раз оборачивался и проверял, не потерялись ли они с Майки. На Ране тоже была свободная светло-зеленая футболка, а светлые волосы были завязаны в низкий хвост; Хайтани долго думал, в чем ему поехать, изначально было два варианта: эта футболка и длинная черная майка, которая открывала бы плечо и руку с татуировками, но этот вариант Ран решил оставить на потом, поэтому майка все еще ехала вместе с ним. Вакаса не встречал их на перроне; чем ближе становилась встреча, тем сложнее было дождаться. Они не сразу пошли на автобусную остановку, а заглянули для начала в магазин за продуктами, а Шиничиро еще взял пару банок пива для них с Вакасой и пару банок газировки для ребят. Вот дорога, больше похожая на тоннель из нависающих крон деревьев, сквозь которые просвечивало солнце, а затем щебенка, по которой неприятно идти в сандалиях. Поворот и широкая дорога. Ран высматривал каждый дом, его шаг с каждым разом становился быстрее, на что Шиничиро лишь посмеивался, но ничего не говорил. Тот самый дом. Ран держался рукой за лямку рюкзака, а ноги, кажется, подкашивались. Он впервые хотел сбежать, вроде бы вот дом, а за дверью Вакаса, совсем близко, но почему-то стало боязно. Никогда мальчик такого раньше не ощущал. Они стояли с Майки позади Шиничиро, тот пару раз постучал в дверь, Ран крепче сжал лямку рюкзака. Манджиро в это время со скуки пинал ногой маленькие камешки, иногда попадая по пяткам брата. Наконец дверь открылась. Вакаса стоял в домашней одежде, такого Ран еще ни разу не видел: в серо-коричневой большой футболке и в шортах, а его короткие белые волосы были забраны черным ободком назад, открывая лицо. Эта картина — личная, интимная жизнь, в которую вторгался Ран, заставила его взволнованно глубоко вздохнуть. — Вы как-то слишком рано, на первом поезде что ли приехали? — Ну да, зачем весь день на дорогу тратить, — улыбнулся Шиничиро, Имауши ответил ему сонной улыбкой. Ран хотел бы, чтобы и ему был адресован такой же теплый взгляд, но Вакаса лишь кивнул им с Майки головой, как бы говоря: «Заходите». Имауши пропустил всех, и на секунду Ран оказался очень близко к нему, практически зацепил рукой его футболку, ощущая под ней тепло. Он опустил взгляд в пол, справляясь с волнением и желанием поддаться этому теплу и прильнуть ближе. Ему вновь показалось, что он чувствует терпкий и сладкий запах лаванды, но на этот раз он не настораживал, а пьянил. В доме было прохладно, а в зале, который по совместительству был еще и обеденной комнатой, стоял вентилятор, раздувающий то в одну, то в другую сторону потоки воздуха. Старшие разобрали сумки с продуктами, заставляя весь холодильник. — Сейчас газировка охладится, и мы разольем ее вам, — констатировал Шиничиро. — Вы же рано встали, скорее всего хотите есть? Просто можно что-то приготовить перекусить, а то я буквально часа два назад встал с постели и позавтракал, поэтому мне сейчас не до еды. — Можно что-то типо омлета сделать. — Лучше Шиничиро не давать готовить, — отозвался Майки, он уже достал из своего кармана и развернул сосательную конфету, а теперь сидел и перекатывал ее туда-сюда языком. — Не так уж все плохо, — улыбнулся Сано. — Омлет нельзя же испортить. — А у тебя получается, — продолжает Манджиро. — У тебя всегда чувствуется вкус яиц. — А что должно? — со смешком спросил Шиничиро, пока Вакаса готовил сковородку и доставал из холодильника нужные продукты. — Ну у деда это как-то по-другому получается. На этом спор закончился, готовил все равно Имауши, а Шиничиро лишь «отирался рядом», так подумал Хайтани, наблюдая с дивана за кусочком видневшейся кухни. Он наблюдал за Вакасой, но вид каждый раз перекрывал мельтешащий Шиничиро. Майки встал с дивана и обошел комнату, разглядывая полки с книгами, какими-то бумагами. — Да, Майки, включи радио, — попросил Вакаса, когда тот проходил мимо. Заиграли строки песни, которую Ран сразу узнал. Их отец обожал этого исполнителя, и какие-то другие иностранные песни и диски появлялись не так часто, как Стинг, поэтому они с Риндо знали практически все его альбомы. Песня, которая сейчас играла, казалась ему какой-то насмешкой судьбы, но он был рад, что ее перевод, скорее всего, в этой комнате знает только он. По радио играли строки — «Mad About You»: And from the dark secluded valleys I heard the ancient songs of sadness, But every step I thought of you, Every footstep only you.