А Второй был прав... Учихи - и правда зло...

— Саске, — Мягко обратилась к своему сыну Микото. — Не хочешь поиграть с Цурайей? — Нет! — резко на все общее удивление отреагировал на вопрос Учиха младший, и не обращая ни на кого внимания, лишь на последок одарив меня нахмуренным взглядом, как это мило! Вышел, немного хлопнув сёдзи (традиционные двери). Секунд так тридцать мы смотрели на дверь, после чего я посмотрела на своего отца, на что он сделал тоже самое, одобрительно кивнув. — Микото-сан, — позвала я темноволосую, на что она обратила на меня внимание, как и остальные, выжидая, что я скажу. — Могу я пойти за Саске? — на что она сильно удивилась, а её муж не меньше. — Да, милая, можешь за одно отнести ему корзинку с едой? А то он не ел, — попросила меня женщина, и улыбнувшись, протянула мне корзинку онигири с тунцом. Взяв её, я вышла, и долго возиться, размышляя куда Саске пошёл мне не пришлось, так как я сенсор, (это мне передалось от мамы), я последовала за его чакрой, которую запомнила еще в лесу. Я добралась до этого места, и это оказался полигон. Я сразу же заметила Учиху, но он меня — нет. Темноглазый пытался попасть в мишень на дереве кунаями, но плохо получалось, тогда я тихо подкралась сзади, что он меня даже не почувствовал, достала сюрикен, что я специально спрятала в волосах, сконцентрировалась, влила в него чакру, и так же как и в прошлый раз, попала прямо в точку. — Что ты здесь делаешь? — обернувшись, направил взгляд своих тёмных, настолько что зрачка не видно глаз на меня, и надул щеки. — Покушать принесла, — и показала ему корзинку. — Почему ты не хочешь со мной играть? — напрямую спросила я, на что на мгновение застала Учиху в ступор. — Потому что, потому что… — не хотел говорить темноволосый. — Потому что ты не хотел, что бы какая-то девчонка превосходила тебя в метании сюрикенов? Хочешь быть лучшим, что бы тебя похвалили? — догадалась я. Мой недодруг уже хотел ответить но я не дала. — Я тоже… Я тоже хочу, что бы меня похвалил мой папа, он думает, что я слабая, что ничего не умею, — я села на траву, подвинув ноги к себе, обняла их, и положила на них свою голову, а корзинку положила рядом. — А я каждый день упорно тружусь, почти до потери сознания, и всё это только для того, что бы меня похвалил то-сан. Я не смотрела на Саске, но чувствовала, как он подходит ко мне. Учиха сел рядом справа от меня, на этой же стороне была бедная корзинка с онигири, он взял один, и протянул мне. — На, попробуй, ка-сан делает вкусные онигири, — я посмотрела в его глаза, такие добрые, и попробовала рис в виде треугольника, прямо из его тянущейся руки. — Вкуфно, — протянула я, пожевывая рис, на что мой собеседник улыбнулся, закрыв глаза, но тут же открыл их, любопытно осматривая мое лицо, и поедая онигири. — У тебя красивые глаза, — неожиданно сказал мне Учиха младший, на что мои щеки предательски порозовели, но его тоже не отставали, окрасившись в такой же цвет, но менее заметней. — У тебя тоже, — такие глубокие, и такие черные! — я немного приблизилась к его лицу разглядывая черные очи, пытаясь рассмотреть в них зрачки, но тщетно. — А знаешь, — я отодвинулась, возвращаясь в прежнее сидячее положение, всё так же обнимая ноги, положив голову на свои колени в сторону друга. — Ты, Саске — первый, кто сделал комплимент моим глазам, — и счастливо улыбнулась. — Я запомню тебя, как первого друга, и как того, кто первый сделал комплимент моим глазам, — и снова благодарно улыбнулась. Брюнет снова смутился, но когда до него дошел смысл сказанных слов, обьявил мне: — Ты тоже мой первый друг, Цурайя, — а я и не знала. — Цура, называй меня просто Цура, — попросила я, не люблю, когда близкие мне люди называли меня полностью. — Хорошо, Цура. После мы во все щеки уплетали любимые Саске онигири с тунцом, разговаривая обо всём и не о чем. — Кстати, о шарингане, — начала я, когда мой новый друг заговорил о могучем шарингане Шисуи. — У тебя есть шаринган? И какого это? — но распрашивания долго не прошли, ведь как оказалось, Саске не пробудил ещё «алый глаз». — А ты видел шаринган в живую? — снова спросила я, про эти глаза, уж очень мне интересно. — Это так интересно! — Я видел, как нии-сан тренировался с помощью шарингана, они были такие красные! Прямо как у тебя Цура! — и показал пальцем на мой яркий, и алый, словно кровь, глаз. — А почему они у тебя красные? Я ни у кого никогда не видел такие, — резко спросил брюнет, из-за чего я встала в ступор, задумавшись. — Не знаю, но знаю, что у всех родственников по папиной линии, они красные, — положив указательный палец на губу, ответила я. Я осмотрелась посмотрев на бросанные сюрикены, не всё идеально конечно, но результат был! — У тебя есть парочка сюрикенов? — спросила я брюнета, смотря на мишень, а тот в свою очеред достал несколько штук холодного оружия, из подсумка, и протянул мне. — Спасибо, — и взяла, встав с травы, сделав немного шагов, в сторону дерева (с мишенью). — Что ты собираешься сделать? — спросил голос друга сзади, на что я ответила. — Я назвала это: зеркальный танец сюрикенов. Я бросила четыре сюрикена в сторону дерева, и до того, как они вцепились в дерево, я бросила еще четыре сюрикена по своей методике, зажав каждый между пальцами, и все восемь разлетелись, отзеркаливаясь, или по иному, если один отправился на юг, то другой на север, вот так и получается что они отзеркаливаются, скрещиваясь, будто танцуя. — Вау! — подбежал ко мне Саске. — Это было так классно, Цура-чан! — Что это, Саске? — проигнорировав похвалу друга, указала я на его коленку, истекающую кровью. — Это я сделала? Прости! Прости пожалуйста! Слишком увлеклась, — я села на колени, и направив свои руки к ране, они засветились зелёным. — Что это? — удивившись, вскинул брови брюнет. — Я обладаю медицинскими техниками, хочу стать — боевым медиком, как великая Цунаде-сама! — рана начала затягиватся, но кровь, которая начала засыхать не исчезала, и сделать с этим мы ничего не могли.

***

      С Саске мы вернулись ближе к вечеру, так быстро пролетело время, но мои родители не собирались сейчас уходить, да и Учихи тоже не собирались нас отпускать, а ещё не законченные совместные дела, и т. д. — О, вы вернулись! — мы зашли на кухню, что бы утолить жажду, но нас там встретили Микото-сан и мама, сидевшие за столом, за кружкой чая. — А теперь, Саске, ты изменил свое мнение по поводу Цуры? — спросила мать Учихи младшего, на что она получила кивок, и извинения. — Ка-сан! Представляешь, Цура залечила мою ранку на коленке, когда я ушибся (врёт) и теперь у меня ни царапинки! Только кровь, но это не страшно! — Брюнетка внимательно слушала, а потом посмотрела на меня, и сказала следующее: — Не знала, что ты медик, Цура, да и еще в таком раннем возрасте! Ты молодец! — похвалила меня, а мои щеки покрылись румянцем. Микото-сан дала нам попить, и вытерла засохшую кровь Саске, после чего тот взял мою руку потянул за собой, и сказал: — Пошли, Цура! — а потом добавил. — Поиграем с братиком и Шисуи! — Что? — спросила я. — Они почти каждый вечер у братика в комнате на балконе!

***

— Нии-сан! Шисуи-сан! — позвал своих соклановцев Учиха-младший, на что перво-названные обернулись на нас. — Рад тебя видеть, Саске, — поприветствовал моего друга незнакомый мне Учиха, а потом направил взгляд своих черных глаз из-под пышных красивых ресниц, на меня. — Ты ведь Цурайя? — а я кивнув, скорее ответила, чем спросила. — А ты, как я понимаю, Шисуи. — Да, добро пожаловать в квартал Учих, — мягко улыбнулся, и продолжил. — Тебе здесь нравится? — Да-а, тут классно, и к тому же мы с Саске стали друзьями, — упоминая Саске, я посмотрела на него, а потом повернулась обратно. Мы с Саске сели рядом с остальными и у нас завязался разговор.

***

— Нии-сан, а ты можешь показать Цуре свой шаринган? — ни с того ни с сего спросил Учиха-младший. — Она никогда не видела его в живую, вот я и хочу ей его показать. — Ясно. Извините, Саске, Цура, но шаринган это не игрушка, нельзя активировать его просто так, — обьяснил нам нии-сан. — Да ладно тебе, Итачи, покажем и посмотрит, — и подмигнул мне, а я улыбнулась на надежду. — Ох, ладно, — тяжело выдохнул старший брат Саске, а потом переглянувшись посмотрел на меня иии… и активировал шаринган! — Вау! — эти красные глаза завораживали, ох манящие алые глаза! — Шисуи-сан, почему у тебя рисунок глаз отличается от того, что у нии-сана? — полюбопытствовала я. — Это Мангекье шаринган, и у каждого его обладателя определенный оригинальный рисунок, — обьяснил мне лучший друг Итачи. — Понятненько, — протянула я, пытаясь разглядеть алый глаз в глазах Шисуи, после чего, начала распрашивать старших Учих про это доудзюцу, на что оба смеялись, а точнее смеялись с моего любопытства, но все равно отвечали.

***

Полночь. Маленькая Сенджу, и ее новый друг уже успели заснуть, — белокурая облокотилась на Шисуи, а Брюнет на своего старшего брата. Ночью холодно, поэтому Учихи-старшие уложили обоих на кровать Итачи, укрыв пледом. Почему обоих вместе? А у кого живущего одного, без соседей по комнате есть две кровати? Ни у кого. К тому же, они дети, что в этом такого? — так думали соклановцы уложившие детей спать, стоя перед ними. Оба спали на противоположных сторонах, тоесть: Саске спал на правом боку, и было видно его лицо, которое казалось было бледным как белый лист, из-за лунного света. А на левом боку спала Цура, и не было видно ее личика. — Итачи, а из тебя отличная нянька, — улыбаясь прошептал Шисуи, дабы не разбудить малышню. — Хм, буду знать, спасибо за комплимент, — таким же тоном ответил старший брат Саске. Вдруг спящий красавец перевернулся на правый бок, положив руку на талию своей подруги, прижимаясь, и обнимая ее. — Ставлю на то, что эти двое будут вместе, — одновременно поспорили на одинаковую ставку обладатели шарингана, всё так же наблюдая за детьми.

***

Хоть время стукнуло полночь, но мужские представители своих кланов — Учиха и Сенджу все еще занимались делами Конохи, а женские — попивали сотый ненадоедающий им чай, обсуждая что-то. — Интересно, чем занимаются Цура и Саске? И где они? — только сейчас, не заметив, как быстро пролетело время, начала беспокоится темно-русая Хиари. — Наверное с Итачи в его комнате, — предположила ее собеседница, сделав очередной глоток чая. — Проведаем?

***

— Божечки, какие они милые — сложив руки в замок, умилялись мамы со своих спящих детей. — Микото, мы обязаны их сфоткать! — настаила свою подругу Сенджу. — Абсолютно! Ты совершенно права, Хиари! — У обоих в глазах загорелся огонь решимости. — Так-с где наш фотоаппарат? — Ка-сан, Хиари-сан, потише, разбудите, — предупредил старший сын одной из шумящих. — Не беспокойся, Итачи, просто сделаем пару фоток на память! — послышался голос выходящих из спальни, что бы принести фотоаппарат, матерей. Шисуи давно ушел, а если быть немного точнее, то после того, как поспорил с Итачи (даже если оба ставили на одно и тоже), поэтому выживать среди немного чокнутых мам, старшему брату Саске пришлось одному. *Щелк — Ну какие же они лапочки! — вижжяли Учиха и Сенджу, подбирая ракурс для фотографий. — Может оставишь Цуру у нас? — спросила свою подругу Микото. — А то жалко будить. — Я не против, но у нее расписание тренировок на целый день, — с нотками грусти ответила Хиари. — К тому же, где будет спать Итачи? — Как где? В комнате Саске, а по поводу тренировок, — положила указательный палец на губу брюнетка. — А насчет тренировок не волнуйся, утром проснутся, Цура у нас позавтракает и вернется домой, — привела аргументы Учиха, победно улыбаясь. — Ладно, — сдалась Сенджу тяжело выдохнув. — Но нужно сказать об этом Такаяме. — Без проблем! Итачи! — повернула голову в сторону своего перевенца женщина. — Понял, — без слов стоящий не далеко от этой парочки старший брат Саске.

***

Утро Конохи. Жители понемногу просыпаются, что бы пойти на работу или куда-то в другое место. Весенний ветерок прохлаждает, и дует прямо в лица, и спины. Я проснулась в восемь утра, хоть и встаю обычно раньше, наверное это из-за того, что вчера я поздно уснула. Просыпаясь, я разбудила Саске, потому что одной бродить по чужому дому как-то стыдно. Микото-сан сделала нам вкусный завтрак, а Фугаку-сана и Итачи-сана дома не было, Саске сказал, что они каждый день так рано уходят. Я вернулась домой, и возвращаясь, Микото-сан и Саске проводили меня до него. Родителей дома не было, наверное срочное задание, так как мне ничего об этом не говорили. Приняв душ и переодевшись, самое сложное, и долгое в котором было менять бинты от самого горла и самых пальцев рук, до тех, что у ног. Я вышла из дома, взяла несколько медицинских, и фууиндзюцу свитков, а так же сюрикены и кунаи с танто, и направилась к тренировочному полигону, куда через часа два прибудет и Какаши. Почему через час или два? Да потому что он вечно опаздывает, из-за чего мне приходится тренироватся одной. За все время, а точнее за эти два часа я решила сначала сделать разминку, и пробежать десяток кругов, потом вспомнила про тайдзюцу, в котором плохо практикуюсь, и решив его хотя бы немного приусовершенствовать, стала перед толстым, но довольно не большим деревом? И начала бить ногой, до тех пор, пока не сделаю в нем хорошую вмятину. Довольная результатом, но не кровью, которая так и текла из ноги, окрашивая бинты и серые сандали в алый, решила это исправить. Залечив свою рану, с помощью чакры, которую направила в место ранения, я могла приступить к следующему этапу, в следующий раз нужно будет пропитать бинты медицинской чакрой прежде чем ими забинтовываться. Я начала бить дерево кулаками, до тех пор, пока не оставлю в нем заметную вмятину, что бы ее, как и другую увидел отец, и похвалил меня, просто похвалил. — Эй, ты чего? — кто-то остановил мои руки, которые были заполнены алой жидкостью, — кровью, которая так и падала то на дерево, то сразу на землю, или сначала прокатившись по моим локтям, капали на траву. — Я понимаю как ты стремишься стать лучше, но не надо доводить себя до такого, Цура, — этим кто-то оказался Какаши, как я и думала, я посмотрела на него умоляющим взглядом своих больших алых глаз, и, и… и заплакала… то ли от боли, то ли от того, как мне надоело изводить себя до такого, только ради того, что-бы меня похвалили, признали, сказали… сказали, что я молодец, а мне ведь всего лишь четыре года. — Дя-дядя Ка-какаши, — всхлипывала я, пока тот наклонился ко мне на корточках, и обнимая гладил голову и спину. — Ну-ну, не надо плакать, зайка, к тому же я привел кое-кого, что бы он помог тебе усовершенствовать твое тайдзюцу, — ласковым голосом успокаивал меня мой крёстный, пока я плакала ему в плечо, точнее в его темно-зеленую жилетку джонина, оставляя свежие капли крови на его спине. У меня довольно часто случались такие истерики, а Какаши приходилось меня успокаивать, родителям я об этом не говорила, и дядю попросила не говорить. Не хотела что-бы отец снова на меня кричал, говоря, что я бездарная, и плачу из-за любой мелочи. Мне казалось, что Какаши единственный, кто меня понимал, даже если его судьба не была такой-же как у меня. Судьба… Я подняла глаза и увидела перед собой молодого мужчину, или парня? Но выглядит он примерно как одногодка Какаши, черные, толстые, жирные брови, такие же волосы, с прической под горшок, которые блестят от солнечного света, а сам он одет. в зеленый странный комбинезон, с жилеткой джонина поверх. Когда я немного оттолкнулась, дядя вытер мои слезы, так как сама я не могла, я опустила руки, кровь все еще стекала с них, но внимание этому я не предавала, оно все было занято не знакомым мне человеком. Немного нахмурившись, я смотрела то на пепельноволосого, то на черноволосого, и так три раза, а второй в свою очередь смотрел на мои руки. — Знакомся, это Майто Гай, можешь называть его Гай-сенсей, — представил мне Хатаке, моего нового учителя по тайдзюцу. — Он будет тренировать тебя во время моего отсутствия, про отсутствие, кстати, твоих родителей не будет максимум две недели, у них миссия в деревне Скрытого Песка. — Как обычно, — пробурчала я, хоть и привыкла, что их нет дома. — Ну что-ж, — наконец подал голос Майто. — Приятно познакомиться, Цура-чан! Я снова представлюсь, я! Великий зеленый зверь Конохи! Майто Гай! Мастер тайдзюцу, в котором никто меня не превосходит! Ого какая самоуверенность. Странно, вроде бы у него есть чакра, но как бы и нет. Я прищурилась, пытаясь получше почувствовать, что бы не ошибится. — Гай не может использовать дзюцу, кроме тайдзюцу, — ответил на мой немой вопрос дядя. — Ясно. Но тогда. Гай-сенсей, как вы смогли стать шиноби используя лишь тайдзюцу? — спросила я, уж слишком мне стало любопытно. — Узнаешь, когда увидишь меня в бою, — большим пальцем указав на себя, улыбнулся белоснежной улыбкой зверь Конохи. — Ну же! Приступим к нашей первой тренировке! Пятьдесят кругов вокруг полигона! — и похлопал в ладоши. — Гай. — позвал своего вечного соперника Хатаке, пока я пыталась опомнится, пятьдесят кругов?! Что?! — Не считаешь, что это, ну слиш… — Ты абсолютно прав Какаши! Пятьдесят кругов слишком мало, — закончил вместо своего собеседника Майто, положил большой палец на подбородок, задумался и прокричал. — Сто кругов! Самое то! Так ведь, Цура-чан? — А, э, — промямлила я, не зная, как ответить, ведь — сто кругов, это хорошо, в том смысле, что у меня удвоится выносливость и т. д. Но так же я быстро устану, всё-таки не лучше начать например с десяти? Да и к тому же я уже бегала сегодня. — Лучше сначала залечи свои руки, о беге потом поговорим, хорошо? — отвлек меня от размышлений крёстный, все так же сидящий на кортачках передо мной, взяв меня за запястья. — Хорошо, — я закрыла глаза, и направила чакру в место ран, кровь перестала течь, а сенсеи внимательно наблюдали за процессом моей регенерации. Закончив процедуру, я сняла грязные бинты, которые так и липли к коже, убрала кровь, и надела новые, белоснежные, чистые, что были у меня в сумке, которую взяла с собой. Из-за плача, глаза немного болели, и стали красными, хоть они и уже такого цвета. Мы тренировали мое тайдзюцу, после я метала кунаи и сюрикены в клонов дяди. Попала в два из пяти. Потом Какаши как и обещал, научил меня основам использования клинка, на примере танто. В будущем, я хочу использовать катану, или вакидзаси, но пока не определилась. Закончили мы в восемь вечера, уставшая потная, и голодная я вернулась домой, а сенсеи ушли по делам. Разговор Какаши и Гая после тренировки. — Какаши, не думаешь, что ей еще рано так тренироваться? — обеспокоенно спросил зеленый зверь, идя задом наперед, устремив свой взгляд на собеседника. — Да, ты прав Гай, Цурайе слишком рано так усердствовать, — невозмутимо ответил своему сопернику копирующий ниндзя, и сделав глубокий вдох продолжил. — Но я ничего не могу сделать. Я сам согласился на это, и даже сам, понимая, что это произойдет, согласился, — если до этого Хатаке сохранял маску спокойствия, то сейчас в его голосе слышалась ненависть и злость, ненависть и злость на самого себя. — Но я делаю это ради нее. — успокоился пепельноволосый. БАМ! — зеленый зверь Листвы ударился об столб, мораль — не идите задом наперед если вы неуклюжий… Вечер в Конохе. Все возвращаются домой с работы, с задания, и т. д. Вечерний ветерок развивает волосы двух вечных соперников, сопровождая их за ручку с тишиной, которую прерывает лишь шум листьев. Молчание. Никто из лучших друзей не разговаривал. Оба сидели на скамейке, и углубились в свои мысли не замечая никого, и ничего вокруг себя. — Гай, — прервал немного неловкую тишину обладатель одного шарингана, а названный посмотрел на него. — Хочешь знать почему Цура так стремится стать лучше, что аж кулаки в кровь разбивает? — от этого вопроса у брюнета пошли неприятные мурашки по коже, а вот Хатаке кажется был спокоен, он смотрел на траву, положив локти примерно на бедра и колени, согнув спину. — И почему же? — хотел узнать ответ Майто. — Все ради похвалы… — судорожно выдохнул ученик четвертого хокаге и продолжил. — Всё ради того, что бы её похвалил отец, что бы он признал её, чтобы не сравнивал с другими клановыми детьми, — закрыв глаза, понятней ответил он. — Ты ведь видел, как она залечила свои руки, без помощи медицинских техник? — в ответ молчание и кивок. — Так вот, еще в трёхлетнем возрасте Цура научилась регенирировать себя с помощью своей чакры. По ее словам, она напрявляет ее в место ранения, и всё само заживает. В общем, Цура ириёнин, — гордо похвастался ученицой Хатаке. — Удивительно… — прошептал Гай. — Но это ей чуть жизни не стоило, — припомнил будущий сенсей команды семь это подлое «но». — Когда она в первые залечила себя, то получила сильное истощение чакры, так как не умело контролировала её, из-за этого Цура месяц лежала в больнице. Но все обошлось, а врачи только и пыхтели о том как это невероятно, что в ее случае она уже должна была отправится на тот свет, и что ей крайне сильно повезло, — нервно усмехнулся Какаши. И снова оба замолчали. Всё еще сидели на этой зеленой скамейке, никуда не торопясь, даже если незаметно для соперников наступила ночь. — Хокаге-сама знает? — нарушил молчание зверь Конохи. — Да, — видимо догадываясь о чем сейчас спросит друг, кивнул будущий хокаге. — Почему её тогда всё еще не забрали в АНБУ? — напрямую задал этот вопрос Майто, вопрос, от которого у самого пепельноволосого, состоящего в АНБУ неприятные мурашки по коже проходятся, а точнее они от осознания того, что этот Данзо. — Глава Корня окончательно может испортить психику юной Сенджу. — Такаяма-сама, и Хиари-сама, даже близко не допускают эти предложения, — мурашки исчезли, а сам Хатаке облегченно выдохнул. — Так даже лучше. — Если мы закончили наш разговор, то… ДАВАЙ НА ПЕРЕГОНКИ ДО СКАЛЫ ХОКАГЕ, КАКАШИ, МОЙ ВЕЧНЫЙ СОПЕРНИК!!! — Я ПРИНИМАЮ ТВОЙ ВЫЗОВ!