⋆ 𓃮 ⋆
— Здравствуй, Чонгук, — мягко произнёс Фрэнк Синатра, смотря куда-то вдаль. Он выглядел точно так же, как на родном постере — в шляпе с укороченными полями и в костюме в полоску. На шее расслабленно висел не менее полосатый галстучек. В жизни Фрэнк, признаться, смотрелся чуть менее привлекательно. Чонгук вдруг отчего-то принялся смотреть по-сторонам, словно где-то за деревьями пряталась ещё большая жуть, готовая вот-вот на него кинуться. Но давно погибший западный исполнитель миролюбиво посиживал на обрыве и смотрел на то, как ветер раскачивал продрогшие ветки. Луна крайне реалистично освещала тому лицо, и Чонгук просто плюхнулся на хвост. Оглядываясь по сторонам, он совсем не узнавал местности. То, что это тот самый склон, с которого он чуть не скинул Тэхена, он ощущал почти подсознательно, но развернись он сейчас, то, наверное, уже не смог бы отыскать путь домой. По какому двигаться пути, когда нет цели? Чонгук потерялся. Секунды отчаяния ощущались вечностью, из которой нет выхода. — Судя по всему, — Фрэнк тяжело вздохнул, — я тут, чтобы дать тебе какой-нибудь жизненно необходимый совет. Мне приятно, что ты выбрал меня в качестве духовного наставника. — Я и не выбира… — Тш-ш, — деловито перебил он. — Смотри, тебе какой нужен: «Никогда не сдавайся» или «Не забывай своих корней»? — Я не уверен, что один из них, как и любой другой совет, мне сейчас сможет помочь. — Твоя ситуация воистину непроста, — согласился Синатра. — Даже для меня, а я, если ты не забыл, сердечных дел мастер. При жизни я никогда не сталкивался с соулмейтами. — Вы ведь были четырежды женаты, — кивнул сам себе Чонгук, совсем не понимая зачем. Неужели в нем говорил фанат, желающий признания? — Может быть, будь у меня соулмейт, я бы так не страдал и не ранил чужие чувства. — Да с чего вы взяли, что это я раню чужие чувства? — возмутился леопард. — Ты здесь дышишь чистым воздухом, гуляешь по лесу в поисках причин пострадать и пожалеть себя, пока Ким Тэхен сражается за новый день. Как говорили в мое время: любовь познается только через страдания, но всем страданиям приходит конец. — Синатра снял шляпу и, критично её рассмотрев, водрузил обратно на голову. — Твоя родственная душа находится в яме в самом первозданном смысле этого слова. Тебе не кажется, что в будущем ты бы был очень на него похож? От словосочетания «родственная душа» у Чонгука по холке пробежались цепкие мурашки. Он попробовал представить себя в недалеком будущем и ничего, кроме образа Тэхена, в своем воображении не обнаружил. — Никто не обязывает тебя любить Ким Тэхена до конца своих дней. Да, у него симпатичная внешность, пытливый склад ума, может, не самое завидное чувство юмора, но фигура… — Фрэнк мечтательно облизал губы, — его фигура… она просто бесподобна… — Фрэнк? — Да, я немного увлёкся. В любом случае, ты слишком много думаешь и слишком мало живешь. Вот, иди сюда. Синатра указал на место по левую руку от себя. Обычно, когда призрак просит тебя подойти, самое разумное — разумеется, не соглашаться. Но, судя по всему, Чонгук верил приведению даже больше, чем самому себе. — Если бы люди только и делали, что думали и думали, то всё в этом мире существовало бы лишь на словах и в фантазиях. Ты просто посмотри на этот город, — он развел руки в стороны. — Люди живут каждый своей жизнью, совершая поступки ежеминутно. Если бы все наши действия проходили через жесткую фильтрацию этого твоего… там слово сложное, этого… — Рационализма, — подсказал ему Чонгук как-то отстраненно. — Какое жуткое, однако, слово! В общем, все мы были бы несчастны. Надо уметь опираться на материальную точку этого мира. Просто ответь на один вопрос: ты хочешь прожить полноценную жизнь или провести ее в своих смятениях и переживаниях, которых, на самом деле, нигде, кроме как у тебя в голове, нет? Чонгук смотрел на город, как в ту самую первую их с Тэхеном встречу. Паутина небоскребов изменилась несильно, лишь покрывшись тонким слоем предзимней прохлады. Он ведь намеренно искал в Киме минусы, как и во всем, с чем приходилось расставаться. Чтобы не жалеть о содеянном. — Давай, ты знаешь, что надо делать, — Фрэнк отвернулся и тихо запел себе под нос. Было ясно, что на этом диалог окончен.Мы брели в ночи.
До первых слов
На нашей встрече в той ночи
Два одиноких сердца
Грели лишь мечты.
Спускаясь с холма Чонгук слушал лирику «Strangers In The Night» и напоследок оглянулся, зная уже, что никого на склоне не увидит, но на сердце вдруг стало так легко, как будто с него сняли кандалы. Ключи от которых он все время держал в руках. Может, лес — не место его обитания. Если Ким Тэхен умрет там на дне Ямы, будь она материальная или метафоричная, он себя уже точно никогда не простит. Если бы даже слова сестры оказались правдой, он был бы готов умереть следом. Ведь тот другой человек, которого окрестили его «родной душой», делал это не для собственной славы и даже не ради того, чтобы Чонгук вдруг распознал в нем героя. А потому что видел в этом свой долг — защитить того, к кому он неравнодушен. На что сам Чонгук никогда не был способен. От чего он всю свою жизнь бежал. Как бежит сейчас, цепляя оставленный рюкзак.⋆ 𓃮 ⋆
— Пароль, — вышибала на входе по-прежнему без единой эмоции ожидал от запыхавшегося Чонгука ответа. Безупречная стойкость. Тот глотал воздух, легкие горели, как если бы там разгорелся пожар. — Пропускай, — прошипел он, совсем не желая молить и генерировать идиотские варианты. Непоколебимость мужчины Чонгука подталкивала на крайние меры. Он содрал с себя футболку и принялся за брюки. — Ты чего творишь? — спросил охранник. Его солнцезащитные очки, столь неподходящие к этому времени суток, опустились на нос. Чонгук мысленно прощался с боксерами и обернулся — вот так, сходу, весь донельзя разгоряченный. Казалось, еще немного — и от него пойдет пар. Оголенных клыков хватило, чтобы выбить себе проход внутрь. Воздух в Яме был плотный и давно пропитан горьким и кислым потом. Чонгук поморщился, не в силах вспомнить, какую именно эстетику он тут находил. Толпа его не замечала. Всё её внимание было направлено на дрожащего Вантера и его массивного противника. Люди аплодировали в восторге, останавливаясь лишь под злобный рык приблизившегося леопарда. Они замерли, бегая глазами от арены до Чонгука и обратно. Чон видел Тэхена и что-то внутри него надломилось: Ким выглядел загнанным и разбитым, вот-вот готовым рассыпаться на множество частей. Леопард сделал несколько шагов по направлению к разметке, бешеной аурой разгоняя аудиторию. Увидев Чона, Тэхён замялся всего на секунду. Во взгляде читалось раздражение вкупе со страхом: — Уйди. Отвлекшись, он не смог вовремя спохватиться. Противник всем весом бросился к пантере. Чонгук же среагировал моментально, но не успел всего на секунду, оттягивая противника за задние лапы. Передние же попали точно в цель — тело Тэхена, словно бездыханное, отлетело к другому краю арены. Чонгук готов был разодрать глотку каждому, кто сопровождал падение Вантера своими радостными воплями. Когда-то он был их героем, а до него им был Чонгук. Их непостоянство ему претило до изодранной плоти. Только они его не поймут. Для них они все на одно звучание, и всегда означают одно — желание одержать победу. Сегодня Чонгук пришел не за этим. Только если спасение другого человека нельзя назвать победой. Противник, в котором Чонгук почуял Кибома, выполнил свою работу. Ему не за чем было продолжать сражаться, но Чонгук уперся в шершавую поверхность и бросился в леопарда-противника. Чужие лапы били по земле вместо того, чтобы крушить череп племянника. Остерегая и давая повод одуматься. В этом всё и дело. Чонгук уже одумался. — Что же… — отовсюду звучал нервный и даже немного устрашающий голос Джада. — Никогда не поздно внести коррективы в бой. Свет в помещении сменился на красный. Чонгук опешил, он никогда не сражался в таких условиях. Леопард всего на секунду растерялся, но противнику этого было достаточно. Чон слышал, что красный свет в Яме — это повышение ставок; это еще больше безумия и одержимости в крови, которой попросту не видно в заливке алого цвета. Огромная туша — вдвое больше его, резко набросилась поверх, словно безмерное полотно, желающее поглотить разом. Чонгук не должен был, но оголил когти, которые впились в плоть другого леопарда. Острые концы проходились по коже, соскребая шершавый верхний слой. Чон слышал шипение над головой, за которым последовало высвобождение. У противника явно мало опыта в боях, прославившихся отсутствием правил. Он мог брать лишь своим преимуществом в весе и, заграбастав леопарда в захват, выталкивать с арены. Смотря при этом в янтарные глаза, он будто упрашивал их обладателя сдаться, как просил бы на грани отчаяния. В темных глазах — бездонная яма, которой в человеческих обычно не видно. Но Чонгук всем нутром чувствовал лежащего без сознания Тэхена и не мог поддаться, не мог идти на уступки даже перед родным человеком. Прилагая всю свою спесь, он повалился на спину и задними лапами вытолкнул противника за пределы разметки. Не давая себе времени отдышаться, леопард прыгнул к Тэхену и прикрыл его от чужих любопытных взглядов так, будто того сейчас у Чонгука отберут. Он ощутил, как тот, чувствуя себя в безопасности, уменьшился. Медленно, но безжалостно по отношению к Чонгуку под ним оказывался не сражавшийся на подпольных боях Вантер, а самый обычный мужчина — преподаватель по социологии, которому так нравилось подправлять челку указательным пальцем. И ему это, на самом деле, чертовски шло. — Я в порядке, — произнес он одними губами и разместил ладонь поверх пятнистой шерсти на груди.⋆ 𓃮 ⋆
— Ты пришел в мой дом и просишь меня об услуге, — Джад собрал ладони в замок. — Но ты просишь без уважения. Уже в который раз! Теперь я спрашиваю с тебя реальные деньги. Когда они будут? Кибом сидел на диване. Тэхен сидел в кресле чуть поодаль. На Чонгуке снова набор не совсем ясно чьей одежды, природа которой его в этот раз не интересовала. Он словно застрял в этом кабинете, выпрашивая милостыню. — Скоро, — ответил он, подправляя жмущие в паху брюки. — Не надо кормить меня пустыми обещаниями! Мне нужна дата. — Я не могу сказать. — Ты мне, кошара, уже по горло! — Джад ударил рукой по столу. — Как кость, — он указал на свой кадык, — застрял и стоишь! Его рука нырнула под стол, и из-под каждой статуэтки и элемента декора вылезло, по меньшей мере, по одной пушке. Все они, как ни странно, были нацелены в самый центр кабинета, где по чистой случайности стоял Чон Чонгук. Кибом соскочил с дивана, и половина стволов обернулись к нему. Чонгук совсем немного растерялся — очень трудно держать себя в руках, когда сотни разнокалиберных орудий направлены тебе в голову. — Ага, вот зачем нужен был кабинет, — выдал он. — Теперь суть кристально чиста. Дядя сделал шаг вперед, но тень, оказавшаяся позади Джада, его опередила: — Как думаешь, кто окажется быстрее, ты или я с лезвием в руках? — Тэхен держал у горла Полианакиса — кинжал из коллекции раскопок с территории персидских поселений. — Не угрожай ему. Джад громко и рассерженно сглотнул. Он смотрел на Чонгука, как смотрят на отбросов общества и совсем не шутил. Не сегодня. Рука его потянулась к кнопке обратного действия. — Срок: пять, — он посмотрел на Чона с прищуром так, будто тот ему уже до смерти надоел, — четыре дня.⋆ 𓃮 ⋆
Эта ночь пахла иначе. Наступали холодные дожди, тяжёлыми и безжалостными шагами. Все было по-другому: ветер бежал по вспотевшей спине, Тэхен ослабленно опирался на Чонгука, в воздухе стоял запах перемен и совсем немного отчаяния. Чонгук на секунду позволил себе посмотреть по сторонам, чтобы зацепиться за редкие автомобили и местных бездомных. Путь до его квартиры сейчас самый оптимальный. Позади послышались быстрые нервные шаги, они окликали: — Чонгук! — Чонгук не оборачивался. В нем энергии осталось всего-то донести Ким Тэхена до своей квартиры. — Гуки, — продолжал Кибом, приближаясь, — мы ведь не враги. Тэхену было явно трудно идти, даже усилия скрыть то ему совсем не содействовали. Чонгук, готов поклясться, мог бы расплакаться, но зыбкое самообладание ему этого не позволяло. Они шли втроем какое-то время молча, пропуская здание за зданием. — Мне просто очень нужны деньги, — выдал Кибом, мирясь с чем-то в своей голове. — Хоть в петлю лезь, я все потерял на ставках. — Почему вы не просили отца? — устало спросил Чонгук. Сил нет даже на злость, обиду или презрение. Быть обремененным, оказывается, не всегда так плохо. — Ты в праве меня не понять… — дядя обреченно вздохнул. — Мне стыдно. Чонгук остановился, как если бы он напоролся на стену. Так и казалось. Сейчас перед ним стояла гигантская кирпичная стена, воздвигнутая его же непостоянным характером. Кибом смотрел на свою такую же (только многим выше и крепче) и не надеялся на понимание. Только Чонгук его, как раз, понимал. — Завтра сходим к моим родителям, — выпалил он и принялся шагать дальше. — Идите домой. — Я помогу, — Кибом приподнял Тэхена за висевшую в воздухе левую руку, и Чонгуку стало, до глубокого вздоха, легче. Ему самому теперь хотелось сказать что-то в духе хиппи, улыбнуться и многозначительно посмотреть на небо в пелене звезд: «Просить помощи не стыдно». Но он лишь прикрывает глаза и просто движется вперед.⋆ 𓃮 ⋆
Чонгук уложил Тэхена на свою исполинскую постель, в которой бы тоже, разумеется, уместился… Но ушел на кухню, налил стакан воды и присел за стол. На мраморном покрытии, отражая ледяной лунный свет, стояла ваза с декоративными розами, две керамические чашки бирюзового цвета и пустая салфетница. Чонгук прикидывал, сколько это всё могло стоить. Сколько стоит их с Тэхеном свобода? Джад теперь где-то рядом, совсем как призрак Фрэнка Синатры, но только материальный и с целым стартовым набором Аль-Капоне. И дело здесь вовсе не в том, что Чонгук должен побороть некое зло. Он должен вырасти, должен стать новым собой, стать придирчивым оценщиком собственных ценностей. Чон впервые был за кого-то ответственен, впервые в нем кто-то нуждался. Это как стать героем, только без плаща и трусов поверх костюма. Их с Тэхеном сейчас разделял один коридор, по которому ветер бежал босыми пятками — оставлял невзрачные следы от Ким Тэхена до Чон Чонгука, и наоборот. В тишине, что разложилась по полочкам прохладной квартиры, слышалось легкое, почти ненастоящее: — Прийди ко мне, пожалуйста. Чонгуку даже на мгновение показалось, что ему почудилось, но Тэхен позвал его снова. Теперь невразчные следы босыми пятками принадлежали Чону. В постели Ким Тэхен выглядел крохотным зверем, маленьким беззащитным котенком. Оставалось только произнести тихое нежное: «Мяу». Он лежал, спрятав глаза за ровным рядом взмокшей челки. Футболка задиралась у самого края — тоже, вероятно, влажная. На багровое пятно с каждым разом смотреть было все больнее. Ноги становились ватными, отрезанными от туловища. Если он не попробует, то будет винить себя еще больше. Секунда для храбрости, еще одна, чтобы наклониться, присев на колени перед кроватью. Губ коснулась теплая мягкая кожа, умопомрачительно теплая и невероятно мягкая. Вероятно, с такой же боязливостью и трепетом человек впервые ступил на поверхность Луны. Тэхен и был Чоновой Луной — неизведанной и недостижимой. — Ты что делаешь? — донеслось сверху удивлённым тоном. — Пытаюсь вылечить, — покраснел Чонгук. Уши, казалось, окунули в кипяток. — Надо же что-то делать с этим пятном. Тэхен всегда молчит выразительно, здесь и особой связи не надо. Он говорит, не произнося ни слова, и Чонгук понимает, что снова попал в просак. — Я сделал что-то не так? — спросил он, отстраняясь. — Губами зачем? — Как… — Голосовые связки скатались в шарики. — Зачем? — Я бы не хотел говорить тебе правды. Все-таки есть прелесть в твоем незнании, — Тэхен попробовал посмеяться, но ему это давалось с трудом, — но оно лечится касанием. Главное, чтобы с намерением на самом деле помочь. Чонгук почувствовал, как по телу проскользнул валик с вбитыми в него гвоздями. Вот так доверяй пенсионеркам. — Мое намерение, — пролепетал он в подушку, — наверное… и так очевидно. — Потому и помогло. — Я сплю… — Чонгук принялся имитировать храп, а затем и вовсе умолк под давлением набежавшей усталости. Стоит признать. В этой постели спится куда лучше, когда рядом имеется Ким Тэхен.⋆ 𓃮 ⋆
День. Будний. Сидели… двое высоких оборотней на кухне семьи Чон, не зная с чего начать, чтобы безнадежно привести присутствующих в полную задницу, в которой оказались. Чонгук знал точно: ни один из сценариев Кибома им не поможет. Не то чтобы из дяди плохой драматург: тот уже и смертельную болезнь сыну приписал, мол, на лечение собираем, и то, что за проект неприбыльный взялся — по спасению бедствующих на дальнем континенте. Да только Чоновы родители, может, совсем немного и взбалмошные, но ни разу не наивные идиоты. Состав собрался приличный: отец в рабочем костюме пил кофе (снова в планшете), мать отделяла светлый изюм от темного, по причинам, которые никому не были известны, Дана наблюдала за разделением в структуре сухофруктов и устало подпирала голову кулачком — было видно, что она недавно проснулась. Все только отобедали. Солнечный свет всегда накладывал на реальность призму ирреальности, словно всё сейчас происходит не с Чонгуком. Он даже не ощущал какой на вкус кофе и чем пахнет в доме. — Так что же? Когда узнали, что он болен? — спросила мать у своего изюма. — Только вчера же созванивались по видеосвязи. Бегал, прыгал. — А что он теперь бегать не может? — Кибом сделал вид, что удивился. — Какая ему радость в жизни осталась? — он очень старался, даже слезы проступили. Но явно по другой причине. Чонгук наблюдал за этим перформансом совсем недолго, испытывая приступ дичайшего испанского стыда. Он вышел из квартиры сегодня и долго смотрел на замок — насколько он прочный, насколько способен защитить оставшегося за дверью Тэхена. Он ехал в автобусе, параноидально цепляясь за каждую подозрительную тень. Теперь в горле пересохло, даже кофе не помогал. — Хватит, — бросил он на стол. Все подняли к нему головы. Новый Чонгук должен быть честен. — Я… Мам, пап, я участвовал в подпольных боях, — он проглотил шершавый ком воздуха. — С недавних пор дядя Кибом тоже пришел туда из-за проблем с финансами. Там все решается только силой и деньгами. Если мы не вернем долг за три дня, то можем заказывать мне место на кладбище, — он опомнился. — Я не пытаюсь вызвать ко мне дикого сострадания, я виноват… Но сейчас всего… сейчас очень-очень надо. Я готов на всё. Мать, долго не думая, сгребла со спинки стула кухонное полотенце и полетела на сына. Чонгук извивался словно уж, пока женщина хлопала его по позвоночнику. Изюм разлетелся в стороны, заново смешиваясь со своими собратьями — даром, что разделяли. — Ах ты дурак! — орала мать. — Тебя для чего растили? Чтобы ты вот так честь отца и свою жизнь… там, на боях? Ах ты… мозгов тебе мало! Отец отложил планшет и смотрел теперь только на Чонгука: — Тогда ты переезжаешь к нам. Будешь сидеть под домашним арестом до окончания учебного года. Нужна вся информация по этим боям и сумма… Какая сумма? Кибом наконец выдохнул, как если бы всё это время задерживал дыхание. Чоново признание вытянуло его из-под воды. Он встал и посмотрел на брата серьезно: — Давай поговорим. Они отлучились, дверь за ними закрылась. Дана, кажется, еще не до конца проснулась, а мать уже забыла о своих сушеных виноградинках. — Не хватало, чтобы ты еще наркоманом стал, — прошептала она. Чонгук непонимающе смотрел на мать: — А это как связано вообще? — А ну т-с, — снова пригрозила она ему полотенцем. — Мне надо домой сейчас, — начал он, зажмуриваясь. Материнский взгляд и ее чертово полотенце… будь оно неладно. — Тэхен… — А что с ним опять? — подняла она руку. — Он у меня дома, ему плохо. Мне надо зайти и проверить его, отправить домой, наверное, — выпалил он разом. — Это та-ак романтично, — протянула Дана, но словила на себе тяжелый материнский взгляд и тут же сгорбилась, — ну и ужасно, разумеется. Мать посмотрела на дверь, за которой все тайное медленно и безвозвратно становилось явным, и устало произнесла: — Езжай домой, собирай вещи, прогоняй своего Ким Тэхена. Папа тебя заберет, — взгляд ее смягчился. — Потом будем решать, что делать. Кофе наконец проявил вкусовые качества.⋆ 𓃮 ⋆
Код замок на месте, как, впрочем, и дверь — это радует. Чонгук вошел в квартиру, в которой на удивление пахло едой, а брошенная утром вразнобой обувь теперь была аккуратно убрана в шкафчик под креслом. Чувство, очень похожее на то, что испытывает человек при исполнении заветной мечты, вдруг зародилось в Чоновом сердце: Он входит туда, где его ждут. Он осознал, насколько, оказывается, голоден. И почувствовав себя персонажем мультфильма, чьи ноги отрываются от пола, забывая о гравитации, а тело несется за тоненьким шлейфом сочного запаха, направился на кухню. — Что готовишь? — спросил он, блаженно опираясь на проем. Тэхен неспешно колдовал над плитой, разрезая на части промытые овощи. В дуршлаге отмокал картофель, а на гриле, в объятиях масла с розмарином, жарились небольшие, но такие прекрасные мясные вырезки. Из стереосистемы в Чонову квартиру крались Эрл Хайнс и Луи Армстронг. Он бы никогда не поверил, что это та же самая кухня, на которой он сидел вчера. — Мы так и не поели стейки, — напомнил Тэхен. Чонгук снова пробежал глазами по продуктам, которых раньше здесь и в помине не было: — Ты в магазин сходил? — Пришлось. У тебя там мышь повесилась в холодильнике, — произнес Ким так, словно то была не идиома, а неоспоримый факт. — А как дверь открыл? — Ты очень громко думаешь, когда спишь, — в светлых глазах пробежал хитренький блеск. Тэхен развернулся к Чонгуку и впервые за долгое время наконец улыбнулся. — Мне намного легче… После, поцелуя. Знаешь, мне кажется, ты мне на щеке оставил царапину. Что-то совсем немого щиплет. Чонгук смотрел на здоровое, залитое самой жизнью лицо Тэхена и выдохнул: — Там всё в порядке. — Точно? Обидные вещи и едкие остроты как-то совсем не лезли наружу, их просто не было, как и желания ими разбрасываться. — Да, там всё идеально, — подтвердил он и, вымыв руки, вынул из дуршлага картофель. — Пюрешка? — Пюрешка, — согласились в ответ. Готовить с кем-то ужин… Чонгук никогда подобного не испытывал. Это больше, чем просто готовить для себя или для семьи. Это как разделить теплое покрывало в холодную ночь, это как знать, что сейчас вы творите нечто общее — то, что будет разделено на две половинки и одинаково обоим понравится. Пока мясо жарилось, Чон вводил Тэхена в секреты рецептуры. Они накрыли в стиле «Просто, но со вкусом» и с удовольствием съели по стейку. Мелодии Канзас-сити заливали собой гостиную. Нет ничего лучше, чем слушать приятную музыку под полный желудок. Чонгук смотрел на Тэхена — такого простого и домашнего, в белой футболке и в просторных серых брюках. Такой простой, но в то же время до ужаса сложный. Чонгук сидел без ответов на свои вопросы. Но он ведь их и не задавал. — Что ты думаешь обо всем этом? — спросил он наконец. Тэхен вытянул вперед руки, разминая конечности. Он, действительно, выглядел как довольный кот. Оставалось только собрать демотиватор с подписью: «Наелся и спит». Но смотрел он так, словно его спросили о чем-то слишком личном: — А какая разница, что я думаю? Тон Чонгука, будь он физическим предметом, был бы тяжелым, но ровным камнем: — Есть разница. Двум привыкшим к одиночеству сердцам давно стоило это понять: разговор важен всегда. — Я рос с мыслью о том, что встречу соулмейта, — Тэхен собрал мусор со стола в свою пустую тарелку. — Только… я не думал, что это будет парень и, более того, многим моложе. Понимаешь, ты не ожидал, что встретишь его в целом, а я — что это будешь ты. — Разочарован? — вдруг спросил Чонгук неожиданно для самого себя. — А ты? — вернул ему тут же Ким. — Нет. Тэхен кивнул и продолжил: — Поначалу во мне играло лишь любопытство. Я не знал, что ты такой упертый, вредный, бесхозный… — Я понял. — Я даже пытался как-то общаться с тобой. Еще тогда… в лесу. — Я думал, это мысли моего леопарда, — прошептал Чонгук. — Я и есть твой леопард. То, как это прозвучало, вдруг погрузило гостиную в тишину. Мысли мгновенно спутались, а требующий умственной активности диалог отложился на потом. — Так… тебе нравится свинг? — перевел тему Тэхен, посматривая на стереосистему. Если приглядеться, можно было различить его пунцовые щеки. — Это лучшее направление в джазе, — кивнул Чон. — Есть еще, конечно, баллады, но их долго слушать почти невозможно. — Может, станцуем? — предложил Ким. — Серьезно? — Ницше сказал, что поверил бы только в такого бога, который умел бы танцевать.Разве ж знали мы…
Жар объятий, сласть забвенья —
Всё пришло к нам как спасенье.
Руки Тэхена тёплые. Пантера и леопард… они словно два элемента одной цепи; короткой, состоящей-то всего из двух деталей. Движения совсем простые и незамысловатые. В них важна далеко не техника, а нечто более тонкое — синхронность и ритм. Казалось, что оба были готовы к этому танцу, будто до этого долго и упорно репетировали, пытаясь друг под друга подстроиться. Чонгук ощущал чужие мышцы под слоем хлопчатой ткани. Он позволил себе прикоснуться к ней лицом в районе Тэхенова плеча и окончательно расслабиться. Во всей гостиной так много места, а они прижались друг к другу, как склеенные макароны. Чонгук не знал, сколько он может в теории так простоять, но опция «Долго» ему выходила вполне по нраву. — Я отвезу тебя, — нарушил безмолвие Тэхен после нескольких отыгранных песен. — Не будем утруждать твоего отца. — Он не согласится. — Я с ними поговорю. Позвони и дай мне трубку. Чонгук отстранился, музыка теперь была совсем тихой. Он неохотно достал мобильник и набрал отца: — Пап, тут… — начал он спустя пару протяжных гудков и остановился. Что говорить в таких ситуация он откровенно не знал. Кажется, с него разом сошло несколько литров пота. Проще признаться родителям, что он участвует в подпольных боях или, пожалуй, что он стал наркоманом, но не то, что взрослый мужчина хочет довезти его до дома. — Чонгук? — донеслось с того конца линии. — Тэхен меня довезет до дома, — произнес он на одном дыхании. — Ты можешь не выезжать. Тэхен протянул ладонь, сжимая и разжимая пальцы. Чон послушно отдал сотовый, на самом деле, с облечением выдыхая. — Здравствуйте, господин Чон. Я понимаю вашу… — Тэхен закрыл за собой балконную дверь, и несколько минут Чонгук наблюдал за его прямой фигурой через окно. Когда кто-то по собственному желанию несет за тебя ответственность — это тоже, оказывается, приятно. Небо темнело с востока, позволяя звездам зажигаться над головой Кима. Спустя несколько минут Тэхен убрал телефон и, поймав на себе Чонов взгляд, показал тому знак «ок». Его, Чонгука, сердце… Оно так умеет?⋆ 𓃮 ⋆
— Ты не говорил, что мы поедем на такси… — обомлело мямлил Чонгук. Подъехавший к подъезду водитель помогал загружать коробки Чонгука в багажник. Лишние пять звезд ему явно не жгли ляху. — Я думал, можно было догадаться, — Тэхен открыл для Чона дверцу автомобиля, пропуская того вперед, и сел следом. В салоне стоял запах освежителя воздуха с экстрактом хвои. На настоящий лес, стоит заметить, совсем не похоже. — Не в метро же с твоими баулами ехать. Он какое-то время наблюдал за тем, как фонарные столбы освещали озабоченное лицо Чонгука и произнес уже иначе: — Просто возьми меня за руку. — Чонгук смотрел в окно, но его ладонь с легкостью отыскала Кимову, прям как находят друг друга две крохотные капли, чтобы образовать каплю побольше. — С чем это связано? Был неприятный опыт? — В третьем классе Дана и Хосок вызвали для меня такси, якобы до школы, и отправили на другой конец города, — ответил Чонгук. — Таксист не понимал, что со мной. Я не понимал, что с ним. Оба облились потом, друг друга пугая до смерти. Я уже со всеми родными попрощался. Он потом наконец спросил, в чем дело, и весь ужас завершился. Но я этот опыт запомнил надолго. У меня таких историй… выше крыши. Несколько секунд Тэхен доблестно держался, но все же не выдержал и рассмеялся. Смех здесь, на приватном канале, отдавался иначе. В самое сердце. Они остановились у ворот дома Чоновых родителей (тот уже не казался столь отталкивающим), донесли коробки до двери и очень долго прощались. — Так… — Чонгук начал несмело, еще немного — и он бы переступал с носков на пятки, — где у тебя была царапина? — Что? — слова Тэхена оборвались в воздухе, словно превратившись в пар. Он, видно было, не сразу осознал произошедшее. Ладонь потянулась к щеке, на которой все еще оставался невидимый след от Чонова поцелуя. — Помогло? — спросил Чонгук довольный собой. Тоже — как кот. — Спасло, — Тэхен бросил взгляд на чужие губы, но под давлением особняка поспешно отвернулся. Чонгук не знал: к счастью или сожалению. Дверца машины за Кимом с тихим стуком прикрылась. За тонированными стеклами он, хотелось верить, улыбался. — Спасибо, Чонгук, — услышал Чон, уже когда автомобиль отъезжал. — Я рад, что это ты. В кармане зазвонил телефон. Может, от него стоит вообще избавиться? — Привет, Чимин, — поприветствовал он друга с несмываемой улыбкой на лице. — А ты чего? — удивлённо спросил друг. — Что? — Ты чего звучишь так, словно тебя накачали дозой розового кокса? Ты как будто Твинкл озвучиваешь, ей богу. — Я так звучу? — наивно переспросил он. — Да, но хрен с тобой, — голос Чимина звучал обреченно. — Чонгук, я походу чокнулся… — Что случилось? — Мысли теперь были легкие как пригоршня перьев и вылетали незаметно. — Ты переспал с Намджуном? — Хороший вопрос, но нет. Я про другое, — выпалил Пак. — На меня напало смятение. Я не знал, что делать, и вчера где-то на фоне играла музыка, но я ее не ставил! Просто играла, как саундтрек к андеграундному фильму, и мне… япона мать, мне померещился Игги Поп. Я же даже не употребляю, даже не пил в тот вечер. Он давал мне какие-то банальные киношные советы. — Не может быть… — невинно произнес Чонгук. — Ты думаешь, я поехал крышей? — спросил Чимин с какой-то непонятной надеждой в голосе. — Думаю, что да, — ответил Чон, озвучивая некую Твинкл, — и это прекрасно.