***
С момента, как в одну ночь в заброшенном парке обрушилось колесо обозрения, прошло несколько недель. Пострадавший в том инциденте Лари несколько дней пробыл в искусственной коме, но на удивление быстро восстанавливался. Одну ногу врачам удалось спасти и та еще долго обещала пребывать в гипсе, от второй же, чего и следовало ожидать, осталось одна только культя. Однако теперь, когда все было позади, члены клуба беспокоились уже о другом. Даже несмотря на то, что все как один заявляли, что то был несчастный случай, полиция с необыкновенным рвением изучали место происшествия. Пусть даже не было никаких доказательств, уже весь город был абсолютно уверен, это произошедшее – дело рук Нечестивого. А истинным свидетелям и возразить было нечего. Несколько лет назад по городу начали ходить слухи, что из гетто появился монстр, стабильно пару раз в месяц забирающий несколько жизней. Каждый раз характер был один – некое происшествие, будь то пожар, авария или террор, посреди которых обязательно видели зверя. Бывало, что его видели непосредственно перед произошедшим, например, выбегающим из здания; бывало, что он сам появлялся прямо перед главным штабом и приводил преследующую его полицию на улицу, где уже на следующей минуте подрывается здание; случалось, что он сам появлялся из ниоткуда, срывал с человека голову, как с куклы, и также быстро пропадал. Почти в каждом инциденте был хотя бы один человек, утверждавший, что среди посеянного хаоса видел фигуру не то человека, не то волка, и так зародились слухи, что зверь этот – никто иной, как оборотень. Все так верили в это, что даже церковь не забыла вставить свое слово, а полиция тем временем тщетно пыталась понять, в чем дело. И хоть никогда не подтверждалось, что зверь является оборотнем, в каждом случае, когда он появлялся, всех раненых подвергали особому медосмотру, и тех, у кого обнаруживали близкие к собачьим или волчьим укусы, уже никто не видел. Были протесты, мятежи, люди желали знать, куда пропадают пострадавшие, и среди всего этого хаоса, также внезапно, как появлялся зверь, названный Нечестивым, начали находить тела тех самых жертв. Из ран на них были в лучшем случае пара случайных царапин, в худшем – укус, на месте которого сломанная кость, но причины смерти были идентичны: пуля во лбу, множество пулевых ранений, или же от определенных веществ. Убийство на месте, расстрел и смертная казнь – таковы были выводы, и стало ясно, что за исчезновением бедняг стояла сама же полиция и непосредственно власть. Ведь, пусть и не было никаких доказательств оборотничества, все боялись, что единожды раненый человек станет таким же монстром. Непонятно только, как эти тела оказались на улице. Неужели это тоже подстроено Нечестивым? Это и стало причиной, по которой все члены клуба обязались молчать о том, что произошло в парке на самом деле. Пусть на Лари не было ни единого видимого укуса, самого факта присутствия Нечестивого будет достаточно, чтобы забрать парня. Другие, возможно, и не подумали бы молчать о таком. Но разумеется, у ребят насчет Нечестивого было другое мнение. — Мы видели то, что видели, но едва ли нам кто-то поверит. — Нечестивому известно, что все раненые подлежат казни. Он мог просто разгрызть ему ногу, но использовал зубы по минимуму. Если бы он действовал иначе, чтобы вытащить его из-под завалов, врачи бы точно поняли, какого рода травма. Все они были убеждены, что тот случай был самой настоящей случайностью, где Нечестивый просто оказался рядом, пусть и верилось с трудом. Оставалось только донести все это до Лари. Лишь пару дней назад он начал выздоравливать и смог говорить. Через отца Питера, работающего в полиции, удалось узнать, что уже через пару дней к Лари должны будут прийти для взятия показаний, а потому члены клуба поспешили прийти к больному первыми. Никто не знал, что он вообще помнил о том случае и помнил ли вообще – до сих пор, по словам врачей, он и словом о произошедшем не обмолвился. Придя к нему в тихую палату, четверо – Кевин, Питер, Мари и Тара – сели по две стороны от кровати юноши и какое-то время неловко отшучивались о последних событиях в академии. Контрольные, новые темы, пара драк в коридоре, слухи о фестивале, но в конце концов темы для бесед закончились и палата погрязла в тишине, прерываемой лишь гулом работающих аппаратов, отображающих сердцебиение, давление и прочие показатели юноши. — А слушай, Лари, — первой начала Мари, — Ты помнишь, что произошло тем вечером? Что случилось? Парень лишь невинно улыбнулся: — Ах, вы ведь за этим пришли, верно? — те стыдливо опустили глаза, — На самом деле, я подозревал. До меня уже дошли некоторые слухи. Он вздохнул и отвел взгляд куда-то в сторону: — Я в самом деле немного помню. Помню, что пытался запустить то колесо, но плюнул и пошел к фонтану, как все вокруг заскрипело. Потом – уже то, как лежу под балкой и даже двинуться не могу, обе ноги впечатаны в землю. Даже боли сначала не чувствовал, только холодно немного. — А как ты выбрался оттуда? — тут же спросил Кевин. Весь на нервах, злой на саму произошедшую ситуацию, он смотрел прямо на парня, словно молил его сказать что-то конкретное, но что – не понятно. Тот снова также улыбнулся: — Вряд ли то, что я запомнил, правда. У меня все так перед глазами плыло, будто меня закружили на одной из тех чертовых каруселей. Помню Кевина, ругался на всех, мол, кто вообще разрешил этому колесу падать, а Питер смеялся и говорил, что из этого выйдет веселая байка. — Хэ-э?.. — протянул Питер. — Как-то это… — поддержал Кевин. — Да, да, — Лари снова тихо рассмеялся, — Я вообще не помню, чтобы боялся чего-то. Врачи сказали, что я потерял много крови, так что совсем не удивительно. Это то, что я знаю и то, что я скажу полиции, но хотя бы скажите вы мне, что произошло тогда на самом деле. Раз ко мне со дня на день придут для допроса, то мне, возможно, стоило бы и не знать правды. Тогда моя правда, являющаяся ложью, будет звучать лучше, но я все же хотел бы знать, что со мной случилось. Все какое-то время молчали, не зная, стоит ли в действительности все рассказывать, но в конце концов Мари вздохнула и прочистила горло: — Правда в том, что никого из нас там не было. Вернее, не мы помогли тебе выбраться. Когда мы тебя нашли, из-под балок тебя вытаскивал Нечестивый. — О? Это в самом деле был он? — Любовский говорил, якобы Нечестивый владеет гипнозом, или каким-либо инструментом для манипулирования, — сказал Питер. Мужчина с фамилией Любовский был партнером отца Питера, и хоть работал не так давно и был молод, уже знал много деталей из расследования, — Этим объясняют быстрый рост количества людей в содействующих ему бандах. — И в культах. Но вряд ли это могло помочь ему изменить память Лари. — Ну, ребят, — протянул сам больной, — Может, я просто был в таком шоке от происходящего, что сам все забыл и придумал новое? Честно говоря, я бы и не хотел помнить, как какой-то зверь грызет мне ногу. Мари тихонько рассмеялась: — Никто тебе ничего и не грыз. — Правда? — Да. Он почти не трогал тебя, так что ни у кого не будет никаких доказательств. — Ох, это здорово! Не хотелось бы еще под суд идти, — сказал он, отчего-то посмотрев на Питера. Тот сдержанно кивнул. — Что будешь делать, когда выздоровеешь? — вдруг спросил Кевин и лицо у парня тут же погрустнело. Переломы и ушибы – все это уже было не так важно и скоро заживет. Куда важнее теперь была утерянная нога. Пусть медицина и была достаточно хорошей, протезирование все еще не было доступно людям. Даже если он сможет получить искусственную ногу, едва ли она будет лучше полупластиковой конечности для робота с клуба робототехники, с разницей лишь в том, что для робота ее можно собрать из груды металла, но к ноге не прикрепишь, а протез стоит слишком дорого. Во всей их компании из наиболее состоятельной семьи был Кевин, но даже у него не было бы возможности приобрести что-то лучше, не говоря уже о Лари. Это не говоря уже о том, как тяжело парню будет психически и морально принять все это. — Ну, есть одна новость, скорее плохая, чем хорошая, — сказал он, отведя взгляд, — По-видимому, наверху решили, что это вина города, что такие как мы вот так пробрались в парк, и в качестве компенсации обещали поставить протез за счет города. — Почему же она должна быть плохой? — спросила Тара, и посмотрела сначала на Лари, а затем на остальных. У всех них вид был далеко не самый радостный. — Понимаешь… — протянул Питер, устало приложив ко лбу ладонь, — Пока что установлено, что это был несчастный случай из-за неисправности оборудования, недостаточной отгороженности парка и прочего, тогда да, в целом все лечение будет оплачено властями… Но если в расследовании подтвердят, что за инцидентом стоял Нечестивый, то обо всем этом просто забудут. На помощь можно даже не рассчитывать. Лари кивнул: — Поэтому моя семья взяла все расходы на себя, а когда лечение закончится, думаем поставить простенький протез, чтобы хотя б опереться можно было. Уж лучше, чем потом впасть в долги. Чем привыкнуть к более менее хорошему протезу и не тратить деньги, лучше сразу обзавестись чем-то попроще за свой счет – так все вокруг подумали. Все твердо были уверены в том, что скоро все будет приписано Нечестивому, и, возможно, в этом даже была логика: властям проще сделать так, чем самим разгребать последствия и платить за свои ошибки, хотя виноваты здесь сами же подростки. Быть может, чувство вины также сыграло свою роль. Вдруг Тара прочистила горло и поднялась со стула: — В таком случае, — начала она так, как будто произносила тост на каком-нибудь празднике, — У меня есть предложение! Я все еще не до конца понимаю, как в этом городе принято, а как нет, но надеюсь, что это не будет дурным жестом, — она протянула больному небольшое письмо, уже успевшее помяться за то время, пока она его держала в руках, — Я выяснила, что здесь не так много хороших больниц, а выехать за город даже для лечения просто так могут не дать. Но с этим ты сможешь приехать в Дегранд! Покинуть город, даже временно, было сложно, и простейший путь для этого – получить пропуск, схожий с тем, что дают охотникам. Для них это было особым ремеслом и без выхода за стены добывать свежее мясо, что было достаточно дорогим и редким продуктом, возможности не представлялось. Разумеется, существовали заводы и фермы, но многие ценители говорили, что свежее мясо животного, выросшего в лесу, а не на ферме с антибиотиками вместо еды, было намного вкуснее. Но даже с тем пропуском, который был у охотников, было запрещено покидать город более чем на неделю. Если человек задерживался, то отправляли бригаду полиции на его поиски, и если находили – бедняге была прямая дорога за решетку, даже если он попросту заблудился. Чаще всего такие люди были беглецами, что, получив заветный пропуск, попросту уходили навсегда без какого-либо намерения возвращаться. Их можно было понять. Однако, на этом было все. Пропуск охотника – единственный, который обычный человек смог бы получить, и чтобы его не утратить, нужно ежегодно подтверждать лицензию. Но среди плюсов пропуска было также то, что вместе с собой можно было брать почти любых людей – не больше пяти. Однако, что такого придумала ничего не знающая приезжая девушка, что может позволить обычному больному парню покинуть город на неизвестно сколь длительный срок? Никто не спросил об этом в палате — они вообще больше ни о чем не говорили, и ушли почти сразу после передачи письма — но окружили девушку, едва только оказались за пределами больницы. Та лишь сказала, что ее отец имеет высокую должность, а она просто девочка из богатенькой семьи.***
Одно из убежищ Нечестивого и его близких товарищей на территории вне гетто мало кто заметит среди сотен похожих. Оно располагалось на одном из верхних этажей старой полуразрушенной пятиэтажки. Волки освоили пустые серые комнаты на свой вкус, но, что удивительно, здесь почти не создавалось впечатление, что это дом диких существ. Почти в каждом помещении на этаже располагались старые, чуть ободранные когтями диваны – где-то, все же, валялись подушки – у стен часто можно было обнаружить какие-нибудь деревянные ящики, а на полу – разбросанные игральные карты, домино и шашки. А повешенный на стене плакат какой-то загорелой красотки с внушительным размером бюста украшал одну из стен около развалившейся двухъярусной кровати, правда, на место головы к ней было приклеено вырезанное из старой черно-белой газеты лицо мэра. Волки крайне редко собирались в этом месте. Несколько минут назад по всему гетто был слышен вой — возможно, люди его и не уловили своими ушами, но те, для кого он звучал, точно все услышали. Через открытое окно в помещение заскочили две волчьи фигуры: девушка и юноша. Девушка была родной сестрой той мечтающей стать жрицей Ласки из клана волков в горах — ее звали Желтой Змеей. Ее семья была чужой для клана Хёки и девушка была старшим ребенком, поэтому юная волчица должна была унаследовать титул бога Соты. В силу ее слабого здоровья, однако, этого не произошло — ее тело до сих пор мало ее слушалось и даже пару минут бега вызвали отдышку. Но, пусть даже так, ее мех все равно был красив и переливался белыми, желтыми и оранжевыми цветами, словно масло на солнце. Вторым же был молодой волк постарше нее, Красный Орел. Он был высок, плечист и довольно крепок для своего возраста. Его история была куда менее интересна: простой волк, некогда принятый в клан Хёки как потерянное сиротливое дитя. Его Искусство… для клана Хёки его вполне можно было назвать неплохим, но для жизни в городе оно никуда не шло – максимум, на что он был способ, так это встать на задние лапы, подобно человеку, и сделать похожее тело. В его крови явно были разные примеси из кланов Бисы, о чем говорил отличный от других особей внешний вид. Если почти все местные были серых, бурых и черных цветов, то этот молодой волк владел мехом настолько глубокого бурого цвета, что на свету отдавал красным. Даже глаза у него были не желтые, как почти у всех, а скорее оранжевые, точно плоды физалиса. Этих двоих связывало с детства только одно: они оба были не слишком любимы сверстниками в детстве, из-за чего легко нашли общий язык. Когда прибыли на нужный этаж, волки обнаружили посреди одного из залов, в котором больше всего проводили время, светловолосого юношу, что осторожно вытаскивал из кучи карт по одной, стараясь делать это так, чтобы не упали те две, что были поставлены посередине. Молодой Господин, которому они преданно служили. Приход ребят его сбил с толку и когда карты рухнули, он сначала замер, будто бы не веря в произошедшее, а затем печально вздохнул и обернулся. — Не думал, что вы придете так быстро, — сказал он, и сел на полу, сложив ноги. Не дождавшись ответа – точнее, даже не дав им сказать и слово – он оглянулся и продолжил, — Сейчас дождемся остальных и начнем. Змея вышла вперед и, изящно передвигая лапами, точно модель, идущая по подиуму, спросила: — Что-то случилось? Ха-хах, не так уж и часто тебя можно увидеть здесь днем. Да и звал нас не ты. — Я собирался звать прямо перед тем, как это сделала она. Правда, я хотел обсудить все вместе с людьми групп Ину и Мадара… Похоже, у нее что-то случилось, раз просит особой конфиденциальности. Волчица обратилась юной девушкой с почти белыми, словно выгоревшими на солнце волосами. Волки одежды даже в почти идеальных формах нечасто носили – попросту не видели смысла, если большую часть жизни проводят в покрытом густой шерстью теле – но Змея носила легкое белое платье. Девушка присела рядом с Тораком, поджав под себя ноги в чисто человеческой женской манере, мягко улыбнулась и дополнила: — Неужели что-то серьезное? — сказала она, безмятежно улыбаясь. Воспитание у нее было превосходное, так что это наверняка была одна из ее дежурных улыбок. — Сам не знаю. Тогда в окне промелькнула фигура и в помещение прямо с улицы запрыгнула девушка. Красивая коротковолосая брюнетка с миндалевидными глазами рубинового цвета, в белой рубашке с отсутствующими верхними пуговицами, открывающей вид на туго обтянутую бинтами грудь – парнем эта девушка не притворялась, потому причина такого решения была никому не известна – с парой родинок на щеках, в темных брюках и тяжелых армейских сапогах. На поясе всегда висел ремень с несколькими кармашками, в которых часто можно было обнаружить несколько горстей ягод. А на руке покоился туго завязанный черный платок, порой служащий ей шарфом, прикрывающим лицо, которое портил лишь уродливый шрам от щеки до щеки на носу, и чуть задевающий ее правый глаз, из-за чего тот как будто бы всегда прищурен. Она - Медведица, приближенная к людям почти так же, как Торак. Ее история была известна меньше всего – она присоединилась к Нечестивому последней, будучи просто найденной на одной из темных улиц гетто. Тогда она казалась слабым и ни на что не способным ребенком, но впоследствии стала самым важным членом их команды. Она не притворялась человеком, но очень много времени проводила в местных преступных группировках, помогающим им в их деле, чтобы контролировать все их действия и быть уверенными, что предательства не намечается. Ее работа была ничуть не безопаснее работы Торака, и было ее ничуть не меньше. Встретив на себе взгляды присутствующих, она прошла ближе и села напротив юноши: — Хорошо, что все собрались так быстро. В комнату тут же забежали три молодые собаки – первая точно овчарка, вторая уже больше походила на помесь с хаски, третья и вовсе была похожа на маламута. В самом же деле все трое были такими же перевертышами, но полукровками – кто-то из их родителей был собакой. Ту, что похожа на маламута, звали Рекой, того, что на хаски – Лисом, а на овчарку – Койотом. Из-за собачьей крови их жизни немного сократились и несмотря на возраст около девяти лет, по человеческим меркам она были как двенадцатилетние ребятишки, но это было единственным, что отличало их от обычных перевертышей. Они были достаточно умны и даже немного владели навыком обращения, поэтому служили своего рода шпионами, притворяясь обычными собаками. Медведица нашла их однажды и воспитала, и теперь они были ее маленькими помощниками, собирающими информацию с разных частей города. И сегодня они, похоже, что-то нашли. Торак, Медведица, Орел, Змея – в действительности они и были тем Нечестивым, если думать о нем, как о террористе. Пусть задумка принадлежала Тораку, выполняли они все общими усилиями. Так, с помощью своих надрессированных щенков, Медведица легко узнавала обо всем, что творилось в городе; Змея выступала на публике в гетто, как знатная особа и представительница Нечестивого; Орел был тем, кого люди чаще всего видели на местах преступления в обличии волка; Торак же стоял во главе всего этого, попутно следя за людьми на их же территории. — Первым делом я бы хотела узнать, что хотел ты, — спросила Медведица, дав волчатам понять, что еще не время зачитывать свои доклады. Она лучше всех понимала, что у Торака не так много времени, чтобы приходить сюда без всяких подозрений со стороны людей. Он отмахнулся, пропуская ее вперед. Девушка приняла это и, махнув рукой, дала волчатам добро на зачитывание докладов. От их лица заговорила Река – встав на задние лапы и выпрямив спину, она начала говорить. Ее речь длилась около трех минут. Если обобщать, что в целом все также, как и обычно. За несколько лет была выявлена закономерность, согласно которой в определенное время года преступность возрастает. Сейчас этот период уже прошел и все должно пойти на спад – в общей картине так и есть. Но во всем есть свои исключения. Во-первых, никогда до этого в город не приезжали иногородние следователи. Всех здешних они уже знали и неустанно следили, а новых предстояло найти как можно скорее. Во-вторых, малышка сказала, что одна из группировок, банда Мадарагуми, собирается предать их. В зависимости от того, кого можно считать полноценной бандой, а кого – просто компанией авантюристов вне закона, под крылом Нечестивого было от трех до десяти таких группировок. Здесь, в гетто, закон был мертв уже давно. Сюда часто уходили люди, лишившиеся дома, погрязшие в долгах или находившиеся в бегах по той или иной причине. Кажется, когда-то в этой части города – занимающей едва не четверть всей его огромной площади – были то ли обычные трущобы, то ли загон для неугодных. Время шло, ограждения убрали, но стереотипы остались, полиция попросту закрывала глаза на все, что там происходило, пока и вовсе не перестала принимать все заявления из этих районов. Кажется, даже было несколько митингов. Если это к чему-то и привело, то результатом стало то, что есть – главными в этих районах теперь были не какие-нибудь политики, а обычная мафия. Можно было бы сказать, что раз Нечестивый стремится избавиться от преступности, то этот район должен быть его первейшей целью, но на деле хоть в этих районах жизнь не такая простая, закон здесь соблюдается как нигде строго. Так было до Нечестивого – под властью и надзором мафии – так и есть под покровительством перевертышей. Люди точно знали, что некто подчинил себе все группировки, заправляющие здесь, и исправно следит за порядком. Мадарагуми были одними из старейших банд и прежде, чем в город пришел Торак, были на первых ступеньках власти. Пожалуй, не удивительно, что они решили пойти против вышестоящего, так просто вломившегося в их устой. — Все точно так? — спросил Торак Медведицу, — Не кто-то из них, а все сразу? Девушка отпила из кружки только заваренный чай: — Можно сказать и так, и так. Генрих, их босс, положил начало этим мыслям и подбил всех своих подчиненных. Несогласных выгнали, но оставили в живых с условием, если они будут молчать. Орел издал тихий смешок. — И как они? — Перешли в Инугуми и молчат. Я не могу винить их в этом. Этим она сказала, что узнала о предательстве сама и люди, преданные им, не пострадают понапрасну. Хорошая работа. — Мадарагуми уже раздобыли себе счастливые билеты за город и собираются бежать на следующей неделе. Я подумала, что тебе захочется разобраться с этим лично. Будь она личностью более открытой, то, несомненно, коварно улыбнулась бы, но строжайшее воспитание не позволяло фамильярничать, пусть даже в компании близких соратников, так что она лишь поставила кружку из ниоткуда взявшегося напитка на столик и сложила руки на коленях. — Да, это интересно. Мы можем разобраться с ними публично? — спросил Торак, и девушка кивнула, — Отлично, значит так и сделаем. Так, и что на счет новоприбывших следователей? Он вновь посмотрел на малышку Реку, до сих пор стоявшую рядом и наблюдающую. — Последние прибыли неделю назад, ворота города вновь закрыты. Личности последних еще устанавливаются, но большую часть мы уже нашли. Вот. Она потянулась к сумкам, висящим на спине одного из ее братьев, достала большую папку и положила на стол. Ни читать, ни писать дети не умели, поэтому все, что требовалось записать, для них под диктовку писал босс Инугуми, банды, что была главнейшей из всех в гетто. Они же и помогали Нечестивому во многих делах. Тяжело представлялось, чтобы тот огромный мужчина лично работал с этими малышами вместо того, чтобы подсунуть кого-нибудь из своих подчиненных, но так было уже несколько лет. Торак взял листы и стал бегло читать, что больше выглядело так, будто он просто пролистывает один лист за другим. — Похоже, что почти все приезжали в город семьями, хотя большинство из них фальшивые, — озвучил парень для всех по ходу чтения. Семья для тех людей была неплохим алиби, к одиночкам было бы больше вопросов. Парень замялся на мгновение, и обратился к щенку, — Пятый следователь в списке, не совсем понимаю, как читается его фамилия. Можешь назвать? Похоже, фамилия следователя была настолько непривычной для местных, что даже босс Инугуми на слух не смог ее воспринять. Однако примерное произношение написанного было парню уже знакомо, и стоило проверить. — Анен, — малышка замялась и опустила мордочку, — Господин Кляйн сказал, что у этого слова много вариантов и лучше найти бумаги, где будет написана правильная версия. Я уже занимаюсь этим! — Не стоит. Я подозреваю, что уже знаю человека из этой семьи. С самого появления вестей о том, что в город скоро прибудут новые следователи, Торак был начеку. Но не боялся или остерегался каждого приезжего, а скорее держал в уме, что с этим человеком стоит быть осторожнее, и по возможности следует ограничить общение с ними. С Тарой, приехавшей в город, так не получилось – почти сразу его назначили ее репетитором, а потом она и в их клуб вступила. А сегодня еще и выяснилось, что она из достаточно обеспеченной семьи, что может позволить себе дать чужому человеку неограниченный по времени пропуск на выезд из города. Чтобы кто-то столь обеспеченный просто так приехал в такой город, как забытый миром Орсейл? Это смешно. Он рассказал всем о своих подозрениях. — Я могла бы избавиться от нее, — беззаботно сказала Змея, махая хвостом, — Даже моих навыков будет более чем достаточно. — У меня есть другая мысль.***
— И, что пишут? — Застряли в пробках. Как ты и говорила… На прошлой неделе Тара от лица своей семьи любезно предложила Лари заманчивейшее предложение – отправиться для дальнейшего лечения в Дегранд, один из городов большого альянса (в который Орсейл, конечно же, не входил). Немного прошло времени, как тот согласился, и уже сегодня парень должен был отправиться. Все члены клуба собрались на станции за час до отъезда парня. Всего в городе было четыре главных врат, но главными были Южные, с которых было быстрее всего выехать из долины среди гор, где располагался город, и отправиться восвояси. Эти самые ворота и были открыты ранее для посланников; теперь же, чтобы проехать, вновь нужен был пропуск. Станция была великолепным местом, и то совершенно неудивительно, раз находиться здесь обычно могли лишь люди высших должностей, что могли отсюда выехать за пределы города. Простые студенты смотрелись здесь как белые вороны, то и дело привлекая внимание людей в самых дорогих одеждах, в чьих взглядах читалось, что простые люди для них – точно диковинная животинка. Из-за того, что станция была на окраине города, добраться сюда было тяжелой задачей. Большинство ребят выехали еще утром, чтобы точно не опоздать, кого-то подвезли, хотя некоторые, включая Кевина, Питера и еще нескольких, опаздывали. Не так критично, в самом деле, но все же. Хотя Питер мог и приехать вместе с ними – Тару и Мари привез сюда его отец, Джон Вернер. Он был крепкий высокий мужчина в длинном плаще, с длинными волосами, заплетенными в хвост, слегка неаккуратной бородой и, казалось, чрезмерно грустными серыми глазами. Лицо его было таким, словно он все время о чем-то грустил и погряз в вечном трауре, но даже несмотря на это он все еще был в состоянии мягко улыбаться невинным подросткам. Тара уже знала, что Питер был приемным, но сходство с Джоном было невероятным. Питера от него отличали лишь пепельные, почти белые волосы и отсутствие тяжкого груза на душе. — Спасибо большое, что подвезли нас, — сказала Тара, — Но вам не обязательно оставаться здесь и сейчас… — Меня попросили помочь, я и помогаю, — негромко произнес тот, скучающим взглядом оглядывая все вокруг, — Мне не сложно отвезти вас и обратно. Девушка молча приняла это. А затем от Питера пришло смс крайне странного содержания: «У вас там все в порядке? Все целы?». На вопрос, о чем он, пришло следующее: «Маршрут остановили, говорят, что станцию окружила какая-то мафия». Но в здании все было спокойно. Однако, у многих людей вокруг зазвонили телефоны, включая ребят из клуба. Те тут же собрались рядом. — Ты уверен, что говорят именно об этой станции? — спросил Лари, включив динамик у телефона. Оттуда раздался голос, кажется, Кевина: — Конечно я уверен! — едва не прокричал тот вперемешку с ругательствами, которые девушка еще не знала, — Они окружили всю станцию, перекрыли дорогу, как вы вообще можете не знать этого, находясь внутри?! Похоже, ровно точно то же говорили из мобильников и другим людям, отчего беспокойство только нарастало, но даже персонал едва ли мог кого-то успокоить, а по лицам охранников стало ясно, что они никак не могут связаться со своим начальством. — Не к добру это… — протянул рядом Джон необычно серьезным голосом, и убрал мобильник. Лицо его переменилось и, пусть глаза остались теми же, взгляд стал как никогда ранее решительный. Будучи едва не единственным взрослым в компании, он собрал всех рядом. — Похоже, что это дело рук Инугуми. Следом за его словами, дверь в комнату ожидания, только-только закрытая охранниками, с треском отворилась, и в помещение вошло несколько персон: пять мужчин с оружием в руках, Некто, одетый в длинный черный плащ до самого пола с бело-красной маской на лице, и звероподобное существо размером с человека, вышагивающее на двух лапах рядом.