Волчье сердце [в ожидании третьего сезона]

      О том, как появился город Орсейл, ходила одна сказка.       Жило-было маленькое людское племя, скитающееся от края к краю в поисках своего дома, но где бы они не остановились — всюду их ждали несчастья. Они кочевали и кочевали, пока юный охотник не нашел и не вылечил зверя. Животное было слабо и не просыпалось несколько недель, и мужчина уже думал, что пора с этим кончать. «По крайней мере, твоим мясом я смогу накормить свою семью» — думал он, с тоской на сердце уже доставая нож, когда зверь наконец проснулся.       Он стряхнул с себя всю грязь, демонстрируя прекрасный белоснежный мех, и вдруг преклонил голову: он восхитился мужеством человека, что спас дикого зверя, несмотря на голод родных. Топнув когтистой лапой, зверь убежал.       Когда мужчина вернулся домой, вся его родня и племя пировали — добрый путешественник проходил через их деревню и подарил часть своей добычи — пару тетеревов и зайцев. А в маленькой бумажке, которую он оставил, был вложен белый клочок шерсти.       На второй день пришел седой старец — в обмен на горсть ягод он указал худой рукой на холм, и там люди нашли свежее тело оленя. Шкуру его портили только следы зубов на шее.       На третий день в погоне за серебристой ланью на охоте мужчины нашли поле с лекарственными травами, которые вмиг вылечили больных в деревне.       На четвертый день племя перебралось в новое место, но горный перевал преградило оползнем. Странствующая девушка в белых одеяниях указала им дорогу. Та привела людей в долину, огражденную горами от внешнего мира, словно заботливыми руками матери.       Так племя нашло для себя дом в отдаленной от всех опасностей и врагов долине. А когда повзрослевший охотник возглавил поселение, то сделал символом своей семьи белого волка — под стать зверю, которого спас однажды, и образ которого преследовал и направлял его.       Так заканчивалась эта история.       Но коренные жители этих земель — Восточные стражи, и они же клан Хёка — знали, чем эта история закончилась в последствии.       Зверем, который преследовал людей, был ушедший со свой родины Сота. Тогдашний золотой бог был своенравен и упрям. Он привел на земли Хёки людей, вероятно, даже не думая о последствиях. Может, на его родине волки принимают людей с теплотой, может, он попросту еще мало о них знает, а может он всего лишь глупец — никто правды не знал. Точно было ясно лишь одно — он продолжит направлять людей и не отступится.       Так и началась вражда Орсейла и диких зверей, но открытая злость сменилась тихой ненавистью, когда вокруг города была возведена стена. Для людей она была простым средством защиты от леса, но для всех зверей — худшим, что только можно было сделать им назло, ведь по всему её периметру внутри фундамента были схоро́нены останки Соты.       Было поверье, что если захоронить усопшего в земле, то, поедаемый червями и жуками, он не сможет упокоиться с миром. Однако на самом деле не было особой разницы, был захоронен волк или съеден родственниками — в глобальных масштабах не менялось абсолютно ничего, кроме звеньев в пищевой цепочке. Но все работало совершенно иначе, если захороненным был Бог.       Обычно земля, где покоилось тело усопшего Божества, теряла плодородие. Бывало, что на ней распространялись страшные болезни, воздух становился тяжелее, вода — ядовитой. Среди жриц ходили даже слухи о том, что, ступив на оскверненные земли, можно было стать одержимым духом рассерженного Бога.       Потому нападения на город прекратились. Воля умершего Соты была столь сильна и выборочна, что проклятие проявилось лишь в одном — обычные волки не могли ступить на земли города, не потеряв свою жизнь.       Неуязвимыми к этому всему были лишь другие Боги и жрицы со жрецами.       Можно было бы возразить — как тогда в Орсейле оказались господин Хайна и Орел, являющиеся обычными представители своего клана? Скрепя зубами, жрицы приходили к выводу, что стена вольна выбирать, кого пропускать, а кого нет. А глядя на покалеченные когтистые руки они убеждались, что тогдашний Сота иной раз даже жрицам верить не мог.       Жаждущие человеческой крови, они не могли провести в город достаточно соратников для расправы. Лишь благосклонность их Бога, Хёки, могла позволить пройти в город всем. Но чем больше времени шло, тем больше Филин убеждалась, что с нынешним Хёкой договориться не выйдет, и пора начинать создавать себе нового.       В этом им мог помочь один обычай.       Даже скорее не обычай, а привычная для них вещь, для людей которая была бы совершенным безумством и варварством.       Имея такое явление, как Косвенность, они не могли не научиться им пользоваться, и так появились жрицы и жрецы. Они связывали себя с Богом своего клана, чтобы, даже если Бог погибнет, не произведя потомство, кто-то из жриц или жрецов мог продолжить его род.       Так был рожден Сокол. Его отец, Адольф, который настолько отличался от всех своих предков, что даже имя носил не обычное для других волков, за всю свою жизнь так и не обзавелся спутницей, поэтому наследника для него родила одна из жриц. Кто именно — Сокол и сам не знал, и не мог знать, но эту истину он понимал с самого детства. Тогда он ужасно переживал на этот счет, несчастно наблюдая, как другие дети играют со своими матерями, но он успешно прошел через это.       Но спустя много лет это вновь вернулось к нему.       Жрицы, абсолютно чистые, всё чаще стали приходить к нему. Они жаждали получить часть его тела, чтобы иметь возможность в будущем продолжить его род, даже если его самого не станет.       Но у всего этого был минус, который все всегда умалчивали, или скорее темная сторона — когда есть жрицы и жрецы, способные продолжить род и родить нового Бога, от действующего правителя становится слишком легко избавиться. Ведь в любой момент можно создать и воспитать под себя нового. Это то, что с самого начала не понравилось Соколу в этом обычае, и он был более чем уверен, что именно это — причина внезапной кончины его отца.       С каждым поколением неприязнь волков к людям росла все больше и больше, но Адольф был единственным, кто строго наказал всем не приближаться к городу и ни в коем случае не выходить с людьми на конфликт. Он хотел мира, пусть даже если для этого требовалось пресмыкаться и сбегать. Жрицы же следовали своим собственным убеждениям. В конечном итоге они свершили то, что задумывали, и взяли обучение маленького Сокола в свои лапы.       Но он всем своим нутром чуял, что у них снова все пошло наперекосяк. Он явно вышел не таким, каким они хотели видеть Хёку. Со стороны у них были хорошие взаимоотношения, но он никак не мог перестать каждую ночь ощущать за своей спиной чей-то хищный взгляд.       Ближе к вечеру на пороге его дома — небольшой пещеры, укрытой густыми ветвями сосен вместо дверей — появилась молодая жрица.       Она была чуть ли не вдвое старше него, но по меркам своей профессии, да и внешнему виду, была чертовски юна. Если б не было известно, сколько кому лет, она могла бы сойти и за младшую сестру.       Жрицы были горды, даже слишком. Они всегда выставляли напоказ все свои достоинства, стоило им хоть чему-то научится в искусстве обращения. Так, эта особа оставила открытым всю верхнюю часть своего тела, показывая всему миру почти идеальную человеческую фигуру, в верхней части которой даже проглядывали небольшие груди, хоть всё и было укрыто ровно такой же шерстью, как и у обычных зверей. Единственное, что на ней было из одежды — это широкий пояс и несколько длинных юбок, спадающих до самого пола, из заднего разреза которых выглядывал густой хвост.       Увидев Сокола в самой идеальной человеческой форме, какую только мог принять волк, она упала на колени и низко поклонилась, одной лапой быстро убирая лишние длинные волосы с затылка. Когда-то давно это было знаком подчинение ровно также, как у животных — показывать свой живот, но теперь это было просто жестом уважения.       — Я здесь для выполнения важной миссии, Владыка, — быстро пролепетала она, запинаясь, точно замкнутый в себе подросток, — Вы вот-вот получите все полномочия Хёки, поэтому госпожа Верховная жрица наказала—       — Кажется я понял, можете не продолжать.       Волчица удивленно подняла голову. Половина ее мордашки была закрыта маской, за которой нельзя было распознать истинную личность, и даже запах её был скрыт особыми травами, впитанными в мех. Она совершенно ничем не отличалась от других юных жриц.       — Ко мне уже приходили две твои соратницы. Они приходили выполнить долг жрицы, так что ты, вероятно, пришла за тем же.       — Д-да, верно, — тихо протянула она и тут же начала снимать с себя юбки. Одна за другой, ткани оказались на земле.       Они не знали стыда. Неужели она и вправду собралась делать то, что задумала, прямо здесь, снаружи, практически у всего мира на виду? Когда остался лишь один кусок ткани, обмотанный вокруг её бедер, Сокол схватил его прежде, чем тот успел упасть, и быстро начал возвращать всю одежду на место:       —П-погодите, погодите! Мне бы не хотелось, чтобы всё произошло здесь… гадство… — он кое-как вновь одел волчицу, хотя выглядело так, будто куски ткани просто намотаны друг на друга; затем он оглянулся и тихо продолжил, — Не у всего же клана на виду, мы же не животные! Если кто-то проснется и почует? Плотские эмоции и запахи слишком далеко распространяются…       — Вас это так беспокоит? — почти равнодушно спросила волчица и, не дожидаясь ответа, тут же ахнула в прозрении, — Ах, так вот почему до сих пор не было никаких новостей от сестер!       — …Да, мы уходили в сторону склона Звероубийцы. Они решили родить детей уже сейчас, поэтому останутся там еще на пару лет. У меня слишком много врагов здесь, поэтому там им будет безопаснее.       Этот склон находился чуть восточнее от клана и был недалеко от города, из-за чего мало кто из волков туда ходил. И люди и животные обходили те места стороной из-за одной простой вещи, что и стала причиной такого дикого названия — спуск с того склона был таким резким, что нередко происходили обвалы мелких камней, которые сами по себе опасности не представляли, но могли сильно ушибить тех, кто по незнанию прогуливался под склоном. Это было своего рода защитой, мимо которой никакой незваный гость не пройдет.       Разумеется, что для беременных волчиц это было лучшее место, чтобы избежать политических распрей внутри клана. Жрица, кажется, усмехнулась:       — Не думала, что владыка Хёка так беспокоится о чем-то, в роде этого и о ком-то, в роде нас, — она ловко поправила свои одежды, — Хорошо, тогда отправляемся на Звероубийцу прямо сейчас.       Путь занял у них чуть менее часа. К этому времени солнце уже окончательно село и небо залилось глубоким черным цветов без единой звезды, и даже луна позорно скрылась за массивами деревьев вдалеке.       Оглянувшись пару раз и убедившись, что рядом точно никого нет и живущие здесь сестры тоже не должны быть рядом, жрица принялась вновь снимать свои одежды:       — Полагаю, теперь мы можем начать?       Юноша мягко улыбнулся и, подойдя ближе, пригладил неряшливые волосы за ухо волчицы.       Но ритуал не произойдет.       Жрица не замечала, что вокруг неё лежали мертвые тела её же сестер. Она не видела и не чуяла их, словно для неё их здесь и не было. Но что было куда важнее — она не понимала, что находится не на склоне Звероубийцы, откуда простираются прекрасные виды на лес, а там, откуда пошло его название. Прямо за ее спиной поднималась крутая гора.       Прежде, чем волчица успела снять с себя всю одежду, Сокол резво развернулся и пошёл в сторону, куда ни один обвал никогда не доходил. Черный Зубр, один из его приближённых и верный соратников, уже ждал там:       — Неужели еще одна?       — Главное, что они ещё ничего не заподозрили. Нам же лучше, если они думают, что я еще не получил все силы Хёки.       Раздался протяжной гул и с самой вершины склона покатились камни. Один за другим, они цепляли друг друга и волна увеличивалась, точно снежный шар. А бедная юная жрица все стояла у подножия в непотребных позах, считая, что Сокол никуда и не уходил.       Судьба всех её сестер прежде была одинаковой — за мгновения до смерти чары рассеивалась и девы пытались спастись, но уйти из-под падающих валунов не представлялось возможным. Так они до сих пор и лежали среди камней, лишь поклеванные воронами и поедаемые жуками и червями.       Эта юная жрица тоже не избежала такой участи.

***

      С банкета в Хайнагуми прошло уже порядком несколько недель, но за всё это время Тара и Нечестивый ни разу не встретились. Лишь единожды, в тот же вечер, к ней в окно прилетел ворон, принёсший на лапе письмо с официальными извинениями от лица Хайна Ясо.       Единственные разы, когда девушке удавалось встретить Волка, были ограничены её попытками выследить его, бегущим по крышам гетто.       Но что было ещё более удручающим — её учитель, Питер, стал проводить уроки всё реже. Конечно, у него была достойная причина — уже через пару дней откроется Золотая арена, где он хотел участвовать если не для поднятия ранга, то для его сохранения. Чем выше был статус человека, тем легче было его потерять, поэтому, даже имея определенные успехи, парень постоянно делал ещё и ещё, чтобы выбиться вперед и ни за что не отстать.       Но от того, что их встречи стали столь редкими, было до противного тоскливо на душе.       Результатом стало то, что девушке после учебы зачастую было попросту нечем заняться: бо́льшая часть её свободного времени была занята дополнительной учебой.       Сегодня даже в оккультный клуб идти не хотелось, отчего Тара неспеша продвигалась к выходу, но тогда её внимание задержалось на почтовых ящиках прямо у главных дверей. Они имели до боли простое назначение — чтобы студенты могли отправлять друг другу анонимные послания или письма с приглашениями куда-либо, но зачастую все они были забиты приглашениями в тот или иной клуб. И это даже несмотря на то, что сезон вербовки уже давно закончился — просто многие учащиеся не проверяли свои ящики по несколько месяцев. Почтовый ящик Тары всегда был пуст из-за её чистоплотности, но сегодня она краем глаза заметила, торчащий из-под крышки, краешек бумаги.       Позавчера она обнаружила в нём два письма с примерно одинаковым содержанием — юноши просили её прийти поболеть за них на Золотой арене. Для всех в этом городе это, кажется, было чем-то особенным. Похоже, для них приглашение поболеть на арене приравнивалось к признанию в любви, и если девушка в действительности приходила — это было равносильно принятию чувств. Прежде, чем Тара узнала об этом, она, надрывая голос сетовала в коридоре, почему Питер не хочет, чтобы она приходила туда, отчего по всему корпусу поползло немало слухов…       Новое письмо, разумеется, также было приглашением. Но помимо него было найдено и несколько оскорбительных записок. Почерк красивый, но содержание мерзкое — Тара уже в красках представляла, как маленькие девочки обливались потом, яростно расписывая несчастный клочок бумаги в оскорблениях. Видимо, это постарались юные фанатки Питера, которые, однажды только коснувшись его, уже считали, что это любовь.       Позади послышались шаги — из-за угла вышли двое парней, один из которых держал в руке небольшой сверток бумаги. И эти двое как раз шли в её сторону, но остановились, когда увидели преграду.       — Можете обойтись без этого, я всё равно не приму приглашение, — на удивление холодно протянула девушка. Это сильно отличалось от того, как радостно и беззаботно она вела себя до сих пор — после последних нескольких недель у неё уже не было сил притворяться веселым человеком.       Отвернувшись от парней, она аккуратно сложила несколько раз пополам письмо, только что найденной в шкафчике, но стоило ей только отпустить его в мусорку, как послышался смешок:       — Боится, что на всех не хватит.       — Э-эй, погоди, ты чего.!       — Думаешь, перед ней весь оккультный клуб стелется за красивые глазки? Интересно, почём ценник у этой ш—       Прежде, чем парень успел договорить, послышались сначала быстрые шаги, а затем — удар и сдавленный стон. Когда девушка обернулась, один из парней уже лежал на полу, а прямо на нём, сковывая руки и ноги, был небольшой парнишка. К великому сожалению, того быстро отбросили, но прежде, чем старшеклассник успел подняться, маленький бунтарь провёл горизонтальный удар ногой у самого пола, и старшеклассник снова упал. Второго парня, что пришел сюда с письмом, уже и след простыл.       Девушка знала того парня, что начал драку. Кажется, его звали Остин — брат Питера. По слухам, невероятно скверный характер, но личико действительно было неплохое.       — Эй, давай, вмажь ему! — прорычал подросток, на удивление придавив старшего к полу и фиксируя его голову на одном месте, как будто это просто футбольный мяч.       Тара неторопливо подошла.

***

      Без лишний прелюдий Тара и Остин вскоре оказались в кафе.       Из-за близкого расположения к их учебному заведению, здесь было достаточно многолюдно — то и дело мельтешили официанты, и отовсюду слышались активные беседы. Но среди всего этого шума, пока этим двоим не принесли заказанные напитки, они ни слова не проронили.       Слушая окружение, они смотрели друг на друга, как старые знакомые, не знающие, как лучше начать общение, и, казалось, ждали, что первый шаг сделает другой. Наконец, Остин притянул к себе свою кружку кофе, небрежно сделал небольшой глоток и с глухим стуком опустил кружку на стол:       — Ха-а, — выдохнул он, — Я ожидал чего угодно: что ты завизжишь и убежишь, что начнешь ругаться на него, что начнешь ругаться на меня… Но этот пинок! А-ха-ха, я правда чего-то такого не ждал. Я же просто так тебе это сказал, а ты и вправду ударила его! Мне о тебе другое говорили, но это даже лучше!       Девушка тихо цокнула и разом выпила почти треть своей чашки:       — Твоя задача — никому ничего об этом не говорить, — твердо приказала она, — Понятно? Ни-ко-му.       Мальчишка же хитро хихикнул и рот его тут же растянулся в ехидной улыбке:       — О, правда? Боишься, что пострадает репутация пай-девочки? Быть сучкой тебе идет намного больше. Или тебе в радость слушать сплетни о себе и притворяться невинной овечкой? Тогда не нужно было пинать лицо того парня так, будто оно —футбольный мяч. Он-то уж точно молчать не станет.       Девушка поправила волосы:       — Я просто могу сказать, что это ты избил его, а потом подговорил обвинить меня, чтобы получить меньшее наказание. Кому больше поверят? Мне, тихой приезжей отличнице, или бунтарю, что то и дело дерётся с одноклассниками в коридорах?       Остин же рассмеялся ещё сильнее:       — Хорошо, хорошо! Мне это нравится!       Он радовался еще несколько минут, как ребенок, то и дело снова и снова вспоминая злополучный пинок в исполнении девушки. Когда же напитки закончились, а сил смеяться больше не осталось, девушка сложила перед собой руки и негромко протянула:       — Зачем ты вообще ввязался? Я… и сама могла бы разобраться.       — Просто принял за сверстницу, уж больно ты низкая. — поймав на себе хмурый взгляд, он начал небрежно отмахиваться рукой, — Ладно, шучу-шучу. Просто не люблю такие сплетни. Да и, — он лениво потянулся, — Учитель должен защищать своих учеников, а раз брата рядом не было, значит — я за него. Но в следующий раз я обязательно принесу еды и буду просто наблюдать со стороны.       — …Да, будь добр.       Между ними вновь возникла стена, гудящей тишиной. Миловидная официантка быстро принесла счёт и ускакала прочь.       А они всё молчали.       — В качестве платы за молчание, предоставлю тебе право оплатить счет.       — Что?! — вдруг вскрикнула девушка, подскочив из-за стола в возмущении, но быстро поняла, что привлекает этим излишнее внимание, и села обратно. Дальше она говорила уже приглушенно, почти шепотом, но оттого злость в голосе чувствовалась не менее ясно, — Это что, такое особое воспитание в семье Вернеров?! Ладно Питер — у него денег больше, чем нервных клеток, и всё равно всегда платит только за себя без зазрений совести и капли такта, но младший-то куда…       — Не припоминаю, чтобы Питер был богачом, так что не понимаю, о чём ты. И в качестве договора, почему бы и нет? Я же не прошу большего.       Девушка сдавленно хмыкнула и только нахмурила брови. Больше ей, видимо, было нечего предложить.       — Кстати, хочешь погадаю? Бесплатно.       — Это такой способ заработка для среднеклассника?..       — Не-е-ет, я серьезно, абсолютно. Считай, что мне открылась истина мироздания.       Тара тихо проворчала что-то про себя и недовольно сложила руки на груди, уже продумывая в голове причины, чтобы уйти поскорее:       — Ладно, и что же ты можешь мне сказать?       — Тебе нужно быть на Медном мосту этим вечером.       — Хм?       Этот мост соединял два берега и проходил через большой остров посреди реки, но не был чем-то особенным в городе. В Орсейле было ещё порядком три или четыре моста, если девушке не изменяла память. Особенность Медного заключалась только в том, что он был ближе всего к гетто, из-за чего на нём всегда было немного транспорта. Что такого особенного увидел в нём мальчишка?       — На самом деле я хотел сказать что-то в роде: «Не подпускай брата к Золотой арене» или «Остерегайся злобной старухи в кимоно», но про Медный мост, кажется, будет более актуально. Да, именно так. На этом всё.       — И что же это должно значить? — ещё больше нахмурилась Тара.       Мальчик покачал головой, пожимая плечами:       — Эй-эй, предсказания так не работают, ты сама должна обо всём догадаться. Моё дело просто донести.       На самом деле Тара понимала, о чём он говорил.

***

      Обычно люди, коих настигала кара Нечестивого, уходили из жизни тихо. Они могли покинуть мир живых, могли быть проданы в рабство в особенно мрачные районы, могли вступить в ряды мафии. Но неизменным уже почти десяток лет оставалось одно – раз в месяц или два, при поддержке Мадарагуми, совершались публичные «казни». Это каждый раз происходило по-разному, но всегда и для всех было совершенно очевидно, что стало причиной данного события. Будь то пожар на старом заводе, крупное ограбление или побег животных в зоопарке — там, где действие приобретало особо опасные повороты, появлялся силуэт волка-химеры, как бы говоря: «Это было дело рук Нечестивого».       В последние годы изменилась только одна деталь — вместо Торака на всех этих происшествиях в волчьем облике появлялся Орёл. Его звериная форма была куда эффективнее, и он умел показывать чудовищную натуру, словно действительно являлся монстром. Если ярость Торака была холодной как лёд, тихой, молчаливой и острой, то Орёл показывал людям пылающее пламя, полное оглушающего шума и боли. Орёл попросту был внушительнее.       Да и если вдруг Орёл получит какую-то рану, это никак не повлияет на Торака. Было бы слишком подозрительно, если б одним вечером Нечестивую химеру подстрелили в плечо, а на следующее утро какой-то студент совершенно случайно получил бы такую же рану.       Но из головы Торака уже несколько недель не выходили мысли о Шире.       — Э-это правда?! — удивлённо вскрикнул юноша позади.       Торак и нынешний глава Мадарагуми стояли на крыше и готовились начинать операцию. Здесь открывался хороший вид на Медный мост и на весь город вокруг. Парень даже залюбовался — нечасто ему приходилось просто смотреть на то, как после заката весь город заливается желтыми и красными огнями.       Новый глава Мадарагуми был на несколько лет старше Торака и был весьма смышлёным. Он подавал большие надежды, хоть часть работы за него выполняли его товарищи. Сегодня он помогал в подготовке к грядущей операции.       Поймав себя на том, что выразился слишком неформально и грубо, он откашлялся и быстро исправился:       — Вы не выходили на публику уже два года.       — Но ты ведь всё равно принес то, о чём я просил?       — Да…       Тот протянул парню сложенные вещи — плащ, маска и несколько гаджетов для связи.       Сегодня он решил пойти сам лишь по одной причине — он чуял что-то неладное.       С тех пор, как носитель той болезни — за неимением альтернатив все просто стали называть это Одержимостью — погиб, больше ни одного похожего случая не наблюдалось. Не было найдено ни одного живого существа, подверженного той минерализации. Это могло означать лишь две вещи: либо Шира отступил, либо нашёл себе подходящего носителя. И учитывая то, о чём говорил тот пёс в последние секунды жизни, первый вариант не имел смысла.       Шира может попытаться выйти с Тораком на контакт снова, и единственный для этого вариант — встретиться здесь, на Медном мосту через час, когда всё будет пылать в огне, пока воздух будут разрезать сирены мед-бригад и прочих служб. Если Шира хочет убить Торака, то он не может не знать о том, что здесь произойдет, и не упустит эту возможность.       Однако, известно ли демону о том, что появиться здесь должен не Торак, а притворяющийся им Орёл — известно не было. Но… парень хотел лично убедиться, что всё пройдёт так, как запланировано, и зверь не явится посреди операции, чтобы учинить больший вред, чем нужно.       Информацию о сегодняшних жертвах дал им человек, не так давно обратившийся к гетто. Он просто ни с того ни с сего написал электронное письмо на адрес больницы Ясо с полной информацией о семейном древе семьи, сведениями о нынешних главах всех группировок, о том, кто под чьей маской скрывается, когда находится на светлой стороне города.       А также — абсолютно всё, что было известно о Питере Вернере, и ряд доказательств того, что именно он является Нечестивым.       Это было похоже на старые данные полиции, которые просто достали, чтобы почитать от скуки и скоротать время за чашкой кофе. Человек, составивший всё это, потратил немало времени и сил, и, наверняка, ещё больше терпения, чтобы дождаться ответа и не отдать это всё полиции. Адресант представился простым жителем, который хочет играть роль в истории города, и просил лишь сохранить анонимность и позволить работать на них — снабжать гетто всей информацией из главного штаба расследования, какую только сможет найти.       На удивление, он действительно смог достать достаточно много данных. К счастью, все вздохнули с облегчением, ведь оказалось, что расследование дела о Нечестивом всё ещё в тупике. Из минусов — это так лишь потому, что почти у каждого приглашенного следователя есть свои причины умалчивать о том, о чём он думает. Впрочем, как Торак и предполагал с самого начала — никто даже не хочет его искать.       Небольшим бонусом Адресант также предоставил несколько недель назад новых кандидатов для кары Нечестивого.       Первым был офицер полиции, несколько раз убивший ненужных свидетелей своих грязных грехов.       Второй - ничем не примечательный водитель школьного автобуса, являющийся опытным педофилом, на счету которого были не только насилие, но и жизни детей.       По плану Торака, нужно было собрать как можно больше патрульных машин, в одной из которых обязательно будет первая цель, и вывести их всех на середину моста. Если люди из Мадарагуми всё сделают правильно, то на этот мост в нужное время должен будет прибыть стремглав мчащийся грузовик. Поведет его кто-то из людей Волка, а на соседнем сидении будет располагаться, прикованный к месту ремнём безопасности любитель детей, без сознания. В нужный момент, водитель и вторая цель поменяются местами, человек Мадарагуми выпрыгнет из машины в общей суматохе, а грузовик, наполненный взрывчаткой, обязательно столкнется с патрульной машиной, ведомой первой целью, и, как часто выражался Сокол, произойдет большой «бум!», в котором обе цели будут нейтрализованы.       Эта операция имела все риски быть слишком масштабной и повлечь за собой много жертв, поэтому уже сейчас весь мост был перекрыт из-за анонимного сообщения о минировании. Поэтому в момент, когда на его середине столкнется машина с первой жертвой и грузовик со второй — там не будет никого лишнего. Возможно, могут пострадать полицейские, что будут ехать позади, но взрыв должен задеть лишь небольшой радиус пространства.       Офицер, что обязательно будет ехать впереди колонны, и совершенно точно вырвется еще дальше вперед вопреки всем приказам, будет казаться лишь случайной жертвой, попавшейся под горячую руку водителя-суицидника. Во всяком случае, даже если люди поймут, как всё было на самом деле, официально об этом никто не сообщит.       В конце люди лишь увидят волка, стоящего на балке моста, над пожаром в свете пламени.       Все шло по плану.       Торак в полной волчьей форме мчался по магистрали ничуть не медленнее, следующих за ним автомобилей с орущими сиренами. Водители впереди резво уступали дорогу, едва только услышав знаковый шум, но даже так это не слишком сильно помогало полицейской колонне ехать достаточно быстро, чтобы догнать волка, который не брезговал пробегать прямо по крышам автомобилей, словно их на его пути и не было вовсе.       В самом деле, он даже не особо спешил. Протискиваясь между рядами автомобилей, колонна полиции задерживалась достаточно, чтобы Волк мог позволить себе остановиться на доли секунды, чтобы обернуться и убедиться, что не убежал слишком далеко и они не потеряют его из виду. Все-таки, он должен привести их прямо к мосту.       Сверху раздался глухой шум и шерсть на макушке встрепенулась — к погоне за Нечестивой химерой подключили даже воздушные войска.       Волк забежал в тесную подворотню и по балконам и подоконникам ловко забрался на крышу. Не останавливаясь, он побежал дальше, попутно разглядывая не дорогу перед собой, а вид, что открылся перед глазами с высоты — у него были лишь мгновения, чтобы рассмотреть, где сейчас находится его место назначения. Как и обычно, не раздумывая, он спрыгнул с крыши и не прогадал — через мгновение на месте, где он был, зиял темный след от звонко просвистевшей в воздухе, уже не первой пули.       — Пёс! — выругался стрелок на одном из вертолетов, оставив более грубые выражения царить в голове.       Удачно спустившись на землю по тем же подоконникам, Волк побежал дальше, и уже через несколько поворотов мчался по широкой дороге к мосту, преследуемый, наверное, несколькими дюжинами машин.       Он посмотрел вдаль — другую часть берега скрывала часть моста, и хоть ничего не было видно, в темноте улицы уже виднелся свет фар. Значит, грузовик со второй жертвой уже на подходе.       Когда же над дальним силуэтом моста уже показалась крыша стремительно летящего вперед грузовика, Волк перескочил через все ограждения, что являлись ограничениями людям не заезжать на мост, и ускорился. Прямо следом за ним промчалась, сбивая всё на своём пути, одна из полицейских машин. Судя по крикам позади, этот идиот за рулём даже не позаботился о том, чтобы не сбить кого-нибудь из рабочих…       Защититься от посыпавшихся под лапы пуль, Волку помогла лишь ловкость и скорость беспорядочных движений по сторонам, но сердце замирало каждый раз, когда он чувствовал, что очередная пуля едва не попала по пальцу или просвистела над ухом.       По мере того, как он приближался к нужной точке моста, Торак смог разглядеть лобовое стекло несущегося ему на встречу грузовика. Мужчина — вторая цель охоты — был прикован к креслу ремнём безопасности и, как и было запланировано, был без сознания в то время, как человек рядом управлял автомобилем вместо него. Получалось достаточно легко и непринужденно, словно так он ездил всю жизнь. Увидев Волка на дороге, он оживился и еще сильнее нажал на газ.       Первая цель — горе-полицейский, хоть и заметил это, но продолжал погоню. Голос в рации тут же велел остановиться — по-видимому, начальство учуяло подвох в сложившихся обстоятельствах, — но мужчина не реагировал и всё сильнее давил на педаль, думая лишь о том, как прославится его имя, окажись именно он тем, кто поймал столь знаменитого в городе террориста. Все его напарники тем временем уже остановились у въезда на мост и повыбегали из автомобилей.       Грузовик всё мчался и мчался, а навстречу ему Волк, и следовавший за ним автомобиль. Неясно, что двигало тем офицером, до сих пор не задумавшимся о том, чтобы остановиться, но так даже лучше.       С берега было отчетливо видно, как все машины с треском и рёвом столкнулись. Грузовик протащил за собой легкий белый автомобиль еще несколько метров, сложив, словно гармошку, прежде чем раздался взрыв, охвативший собой несколько сотен метров вокруг.       Тем временем Торак наблюдал за всем с первых рядов — запрыгнув на одну из балок над мостом. В ушах у него не свистело — он давно привык к такому, потому первым, что он услышал после, был треск огня. Всё вокруг покрылось алым пламенем, и горячий воздух уже начал жечь оголённую кожу.       Обычно на этом всё могло закончиться. Дальше он бы промелькнул перед камерами СМИ, может даже в человеческой форме, чтобы подогреть интерес публики, и ушел обсуждать результаты с товарищами.       Но на сей раз он остался.       Потому что прямо перед ним появился Шира.       Это была небольшая темная фигура, клубящаяся в горячем воздухе, словно пущенный вульгарной дамой сигаретный дым. Поблескивающая тень продолжала сворачиваться и крутиться, пока не приняла форму, близкую к животной. В силуэте стали очерчиваться голова, большие уши, местами мелькал хвост, но стоило только подумать, что вот-вот увидишь полностью сформированную фигуру, как та тут же рассеивалась и собиралась снова, точно пазл.       Это было похоже на то, как Медведица описывала ему духовного спутника, созданного «из света», а не из плоти живого существа.       «Что же ты, решил, что лучше не провоцировать?» — Торак сощурился, не столько от палящего огня вокруг, сколько от презрения. Призвавший это существо, Шира лишился возможности взаимодействовать с миром, но вместе с тем, как некстати, обезопасил себя, ведь убить бесплотную тень не представлялось возможным.       Парень тихо выругался.       Пересечься с Широй — единственная причина, по которой он сегодня появился здесь лично. Даже если не удастся прикончить это существо, он поставил себе цель — выяснить, кто оно и зачем здесь. После того, как несколько человек погибло от его буйства под резиденцией Хайна, Торак был полон решимости остановить демона, даже если для этого понадобиться раскрыть свою личность перед всем городом. Лучше так, чем допустить еще большее количество жертв. Он в любом случае искал предлог, чтобы наконец снять маску перед обществом…       Одним движением он достал копье — стоило вытянуть руку, как маленький камешек, хранившийся в кармане, тут же оказался в ладони и обратился оружием. Он сидел в руке до ужаса неудобно, словно противился, и с неохотой подчинялся, но из-за поломки церемониального копья более подходящей альтернативы не нашлось. Он прокрутил его несколько раз в руке, распределяя вес.       Существо из тени и клубов дыма заметило это — оно дернуло ушами, как-будто прислушиваясь, а затем помчалось по балкам и натянутым тросам прочь. Торак ринулся прямо за ним. Но как бы он не был опытен в том, чтобы передвигаться по городу, по балконам, крышам и прочему, погоня на мосту оказалась куда более выматывающей, чем можно было подумать. Клубам дыма ничего не стоило пройти сквозь встретившуюся преграду или вовсе подняться в воздух, зависнуть на самой высокой балке, и каждый раз, когда парень думал, что уже вот-вот его догонит — темная фигура вновь ускользала.       Удачная возможность представилась лишь раз, когда пламя было уже позади, а вокруг была безлюдная дорога с грудой брошенных в результате аварии машин. Силуэт Ширы промчался по широкому коридору, образованному промчавшимся ранее грузовиком, и приостановился у края моста с оборванной оградой, как будто собирался спрыгнуть. Не раздумывая, парень метнул в него копье, словно был точно уверен, что у артефакта не возникнет проблем с тем, чтобы травмировать бестелесное существо.       Но за мгновение до того, как лезвие коснулось его лба, в сплошной тьме маленькой фигуры, что походила не то на волка, не то на лисицу, на месте, где должны были быть глаза, блеснули два ярко-синих огонька.       Что было дальше парень уже не увидел — голову пронзила ужасная боль, словно он только-только вышел из ужасной драки, и на ослабших ногах он спрыгнул с балки и с усилием пошёл вперед.       Но когда открыл глаза, то в прорезях маски увидел совсем не то, что пару секунд назад. Мост был полон людей, кричащих и плачущих, и огонь ревел даже здесь, хотя взрыв был в нескольких сотен метров, далеко отсюда. Истина была проста — сообщение о минировании моста гласило, что под опасностью находится только восточная его часть, откуда на него забежал Волк. Из-за этой детали западную половину моста, соединяющую другой берег с островом, освобождать не стали.       Из-за этого, когда с противоположного берега навстречу Нечестивому мчался грузовик, здесь возникло несколько аварий. Это было тем, чего Торак не смог предвидеть, ведь прежде, когда они проворачивали что-то похожее, под эвакуацию попадала вся округа без исключений… Парень уже был готов вздохнуть с облегчением, когда понял, что не чувствует нигде запах крови, а значит и пострадавших быть не должно.       Но прежде, чем он успел выпустить воздух и тихо выругаться, дыхание перехватило от картины того, чего он больше всего боялся увидеть.       Там, где он видел темную фигуру в последний раз, ее уже не было. Вместо неё, с трудом балансируя на краю моста, висел старый помятый автомобиль. Все его окна были разбиты, а бок сильно помят — результат нескольких столкновений, после которых и была прорвана ограда. Машина не упала в ледяную реку лишь по одной причине — копье, которое Торак метнул в Ширу, пронзило капот насквозь и воткнулось в асфальт с противоположной стороны, точно тонкая игла, держащая на себе маленькую бабочку за крыло на стенде коллекционера.       — Отличная работа, — послышался в маленьком наушнике голос Змеи.       Вокруг машины столпилась кучка народу, большая часть которых пытались удержать автомобиль от падения, и всё ради одного — там была маленькая девочка, что кое-как цеплялась за сидения, чтобы не упасть в реку. Заднее стекло, которое могло послужить ей полом и преградой, было бесполезно — вся его поверхность уже покрылась белой паутиной тонких трещин и от каждой падающей на неё вещи, их становилось всё больше.       Когда тонкая детская ручка уже почти ухватилась за кое-как протянутую ей руку помощи, машина вновь подкосилась и, и без того помятый, металл кузова надломился. Воткнутое в асфальт копье так и осталось торчать там, где было, а машина опасно закачалась, на этот раз точно намереваясь упасть.       Когда в наушнике послышался испуганный голос Медведицы, Торак уже был на полпути. Он быстро обратился волком и пастью схватился за целую часть бампера. Удержать эту груду металла он никак не мог — лапы уже заскользили по асфальту, оставляя за собой светлые следы от когтей и полосы крови от стертых подушечек, но это выиграло пару секунд, чтобы люди смогли вытащить ребёнка.       В момент, когда девочка ухватилась за вновь протянутую руку, машина с громким лязгом накренилась ещё больше. Наконец, с протяжным гулом она полетела в реку, после чего, создав большой всплеск мутной воды, пропала в ней.       Когда на место прибыли медики и стражи порядка, Нечестивого уже не было.

***

      Пока Торак и команда, ответственная за сегодняшнюю операцию, были на Медном мосту, Медведица была в резиденции Огамигуми — группировке, что когда-то давно самой первой поддержала Нечестивого, но распалась к моменту его становления. Теперь от них остались только несколько членов, ныне входящих в составы других кланов, и большое здание, недалеко от границы гетто с городом. Это была нейтральная территория, которая оказалась в пользование волков, и здесь же сходилось множество подземных тоннелей, проходящих под всем городом.       И что было куда более важно — это было местом, откуда происходило управление всеми операциями в городе. Здесь зачастую проводились собрания с главами других банд, и здесь вербовались новые соратники Нечестивого. А если что-то шло не так — то окружающая резиденцию роща была хорошим местом для упокоения несчастных душ.       Обычно Медведица была рядом с местом, где происходили операции Нечестивого, но сегодняшний день стал исключением. Незадолго до начала ей пришлось вернуться в резиденцию по одной простой причине — с ними на контакт вышли люди, которые представляли угрозу всему гетто.       — Приветствую наших гостей в резиденции Огамигуми. Прошу, за мной.       Коротко поприветствовав двух людей, она повела их в зал для аудиенций.       Мужчина, чью роль можно было сопоставить с дворецким, принёс несколько кружек чая и удалился так же быстро, как и пришёл. В огромном зале, где каждый шорох порождал продолжительное эхо, Медведица осталась с гостями наедине.       Девушка была зверолюдкой, но это вовсе не означало, что она была дикой и неотёсанной — это подтверждали даже её плавные движение, когда она делала глоток горячего напитка:       — Итак, господин Анен, — ровным голосом произнесла она, и обратилась к человеку перед собой. Он был высок и даже можно сказать, что красив, если бы не глаза совершенно разных цветов. Это не было недостатком, скорее заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. Но впечатление производилось наилучшее — девушка даже на миг задумалась о том, что было бы, если б этот мужчина разделял интересы гетто, — вы позволили себе появиться перед нами без единой вести и говорить о том, о чём не следует болтать на каждом углу. Что же стало причиной такого поведения?       — Связаться с вами не представляется возможным для обычного человека, потому другого пути у нас не было. К тому же… похоже, что у вас произошла смена ролей. Мы ожидали видеть здесь другого человека. Разве вы не должны быть сейчас на Медном мосту?       Медведица еле заметно улыбнулась. И правда, подобные собрания обычно проводила Змея. По большей мере потому, что у Медведицы пути решения проблем обычно были излишне жестокими.       — Это не то, о чём вам стоит беспокоиться, эта небольшая замена ни на что не повлияет. К тому же вы — важные гости для нас. Так что же вы ответите?       Мужчина переглянулся со вторым человеком — невысокой девушкой в длинном плаще:       — У нас есть для вас предложение, касаемо Нечестивого.       Медведица закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. К ним уже не раз приходили люди с предложениями о том, чтобы Нечестивый раскрыл себя людям — все они искали только своей выгоды, и ничего хорошего от них явно не следовало ожидать. Едва только услышав знакомые слова, девушка вздохнула и тихо оскалилась. Мужчина же продолжал:       — Думаю, вам уже должно быть известно о том, что в начале осени ворота Орсейла пустили в город новых людей, и большая их часть была тайными агентами для расследования дела о Нечестивом. И вам известно, что я также один из этих людей. Правда в том, что человек, отправивший меня, имеет свои цели, отличные от того, чего хотят власти Орсейла. Мы здесь, чтобы рассказать о них.       — Мы пришли за Нечестивым, — раздался громкий звонкий голос. Девушка, что была рядом с мужчиной, сняла капюшон.       — Отчего-то я совсем не удивлена, — усмехнулась Медведица. Рядом с Льюисом сидела его дочь, известная как Тара, и на данный момент, именно она была тем человеком, которого гетто опасались больше всего. Пусть в тот день, в Хайнагуми, Торак не нашёл в ней никаких симптомов одержимости Широй, подозрения остались.       Холодный взгляд двух синих глаз лишь оправдывал опасения.