Родителей (не) выбирают

      Привычно тряхнув головой в попытке собрать мысли в кучу после переброса, Ник поморщился.       «Да когда ж это все закончится-то? — обреченно подумал он. Домой хотелось так, что даже перспектива быть отчитанным отцом не пугала. — Пусть хоть трижды бестолочью назовет! И ведь трижды будет прав, потому что не надо было делать отвар столь крепким и долгоиграющим!» — зло подумал юный зельевар и устало смежил веки.       Путешествие по реальностям выматывало и раздражало. Из раза в раз все та же башня и те же люди. Но лишь на первый взгляд. Каждая реальность подкидывала свои сюрпризы, но не это было самым страшным. По-настоящему Ника пугало осознание, что ни в одной из реальностей он не чувствовал себя спокойно. Бродил по мирам, как неприкаянная душа, искал тепла домашнего очага и не находил его.       «Тепло там! В родной реальности! Рядом с язвительным, но добрым и мудрым отцом, с ласковой и заботливой мамой!» — кричал внутренний голос.       — Вот ты где, сынок!       Ник едва не вздрогнул от этого нервного восклицания, резко открыл глаза и нахмурился. Перед ним стоял невысокий, но крепкий и довольно упитанный мужчина лет сорока.       — Отец? — со странной полувопросительной интонацией изрек Ник, не отошедший от первого шока.       Этот коренастый блондин с лукавым прищуром карих глаз больше смахивал на раскормленного эльфа, чем на «ущербного и больного мага», как себя порой с горечью именовал Рейстлин.       — Ты где потерялся?! — нервно воскликнул кареглазый блондин, указав на дверь библиотеки. — Игра ждать не будет!       «Зная тягу отца к магическим развлечениям, опасным для жизни и здоровья, это будет занятно!» — подумал парень и предвкушающе улыбнулся. Смущало лишь одно: какие смертельные игры могут быть в библиотеке, среди редких магических фолиантов?       «Разберемся!» — хмыкнул про себя Ник, шагая рядом с Рейстлином. Но когда они зашли в хранилище знаний, благодушное настроение юного мага растаяло, словно мороженое в жаркий полдень.       Крисания сидела за столом, на котором была шахматная доска с расставленными фигурами.       — Иди сыграй с матерью партейку, а я пока с Мил позанимаюсь, — шепнул Рейстлин, подтолкнув сына в спину. Кисло улыбнувшись, Ник сел напротив светлой жрицы и, осмотрев «поле боя», насмешливо дернул уголком губ. Даже в шахматах жрица осталась верна себе, выбрав белые фигуры.       — Да начнется сражение света и тьмы! — ехидно возвестил Рейстлин и выскользнул за дверь.       «Ну сражение так сражение», — весело подумал Ник и, сцепив ладони в замок, вывернул их от себя, словно разминаясь.       Отчего-то маг был уверен, что обыграть маму не составит труда и поддаваться не собирался. С другой стороны, легкая победа, да еще и над женщиной, была ему попросту не интересна.       «Ну… отец! Ты б меня еще с пятилеткой играть посадил!» — раздосадованно подумал зеленоглазый, делая ход.       В этот миг стол заходил ходуном так, что фигуры на доске задрожали.       — Ты можешь нормальное атакующее заклинание сплести или нет?! Этим ты даже кролика не убьешь, разве что зверь сам умрет от смеха! — ввинтился в уши нервный голос.       — Эт-то что? — ошалело выдохнул Ник, покосившись на дверь.       — Занимаются, — флегматично откликнулась жрица, не отрывая взгляда от доски.       «Занимаются?! Это в смысле… он из Мил что, воительницу делает?!» — потрясенно подумал маг и нахмурился.       Милдред, бесспорно, была талантливой бытовой ведьмой. Занавески намагичить, свитер связать крючком за три минуты или зелье простенькое сварить — это да, это к ней. Но магический бой… Ник склонил голову и тихо рассмеялся, представив любимую в роли бесстрашной валькирии.       — Зря ты так, — покачала головой Крисания — Рейст говорит, у девочки огромный потенциал. Ты ходи, ходи!       Только тут парень понял, что уже несколько минут сидит с зажатой в руке черной пешкой. Вздохнув, он продолжил игру, но скорее машинально, ибо мысли были заняты совершенно другим.       «Какой у Мил может быть потенциал к боевой магии?! Откуда?! У светлой-то ведьмы! С другой стороны, отец в любой реальности не стал бы возиться с откровенно слабой ученицей!»       Мысли мелькали одна за другой, ускользая, будто песок сквозь пальцы. Ни за одну из них Ник не мог уцепиться толком, и сам не понимал почему. Все было настолько абсурдно и нелепо, что хотелось смеяться. Он играет с матерью в шахматы, а там, в соседней комнате, идет бой. Настоящее сражение, пусть и тренировочное.       — Что ж, ты прекрасно провел этот эндшпиль за черных, — ворвался в уши ласковый женский голос, возвращая в реальность. Ник удивленно воззрился на мать, впервые подмечая ее черты. Тоже кареглазая брюнетка, но совершенно другая. В этой реальности мама была воплощением нежности и хрупкости. В ее лице, в по-детски распахнутых карих глазах было столько тепла, света и наивности, что у Ника защемило сердце.       «Ее обидят, а она простит, словно блаженная или святая», — понял парень, сглотнув тугой ком в горле.       Непривычно было видеть маму этакой хрустальной розой без шипов.       — Почему ты так смотришь на меня, сынок? — удивилась Крисания, заметив внимательный взгляд зеленых глаз.       Ник не ответил, лишь нервно дернул уголком рта, изобразив подобие усмешки.       — Ты так и не смирился, да? — сочувственно спросила жрица, по-своему истолковав эту гримасу.       Брови мага удивленно поползли вверх.       «Это с чем же я не смирился-то, интересно? И почему, тьма вас всех дери, в каждой реальности мне приходится с чем-то мириться?!» — подумал Ник, ощущая нарастающее в душе раздражение.       На долю секунды парень не совладал с эмоциями, отразившимися на лице. Но этого хватило, чтобы светлая жрица перегнулась через стол и накрыла своей ладонью его руку, мягко возвестив: — Отец хочет как лучше, мальчик мой.       «С этой фразы обычно и начинается полный… армагеддон в любой из реальностей!» — мысленно взвыл юный маг, но все же нашел в себе силы одарить маму фирменной жутковатой улыбкой. Такой, что жрица вздрогнула и отпрянула.       — Свят Паладайн! — воскликнула она, картинно хватаясь за сердце. — Все же улыбки темных магов — это отдельный вид кошмаров!       — Даже если маги любимые? — лукаво сверкнул глазами младший Маджере, склонив голову на бок.       Крисания, не ожидавшая такого вопроса, растерянно моргнула и открыла было рот, чтобы ответить. В этот самый миг дверь распахнулась, и в библиотеку влетела коротко стриженная брюнетка в магической кольчуге и высоких сапогах.       — НикТебяШалафиЖдет! — скороговоркой выпалила девица.       — Мил? — изумленно уточнил темный, едва не поперхнувшись воздухом.       — Нет, Жанна Д’Арк! — съязвила в ответ девушка. — Что за идиотские вопросы, Ник?       «На Орлеанскую деву ты и впрямь похожа больше, чем на мою светлую звездочку», — угрюмо подумал юноша и встал из-за стола. Отвесив дамам короткий полушутливый поклон, парень вышел из библиотеки.       Нику хотелось попросту прибить отца за то, во что он превратил маленькую, неуклюжую, но милую ведьмочку.       «Ну держись, папа», — криво усмехнулся он, схватился за витую ручку, и рывком открыл дверь лаборатории. В лицо дохнуло терпким ароматом лесных трав, к которому примешивался неизменный запах роз и тлена.       «Хоть что-то постоянное во всех реальностях», — подумал Ник. Сердце острым ножом полоснула странная, почти звериная тоска по дому. По той настоящей семье, где он каждый вечер вел с отцом философские беседы за чашкой травяного взвара, где вроде бы обидное «бестолочь» звучало ласково и снисходительно, где у него было нелепое, но милое прозвище «брысик».       Сжав губы в тонкую линию, парень на миг прикрыл глаза и тут же увидел пред мысленным взором кривую усмешку родного отца: «Что, мой мальчик, не жилось тебе спокойно? Вот и хлебай теперь полной ложкой то, что сам заварил. Вернее, сварил», — раздался в ушах сочащийся ехидством голос.       Поморщившись, Ник быстрым движением откинул со лба вечно лезущую в глаза челку и подошел к столу, над которым склонился Рейстлин. Черный чародей что-то самозабвенно шаманил над пробирками.       — Помощь нужна, отец? — негромко спросил Ник, вставая рядом.       Златовласый маг дернулся всем телом, едва не выронив склянку из рук.       — Сын! Тебя кто так подкрадываться учил?! — нервно, сглатывая в спешке буквы, выпалил Маджере.       — Ты, — весело фыркнул парень, сверкнув зелеными очами.       Рейстлин на мгновение остолбенел, задумчиво глядя на отпрыска и что-то вспоминая.       — Да не было такого, — растерянно пробормотал он после минутной паузы. — Не стал бы я тебя учить тактическим приемам!       «Смотря в какой реальности», — хмыкнул про себя Ник и тут же нахмурился, уловив всю суть фразы.       «Тактическим приемам учить не стал бы. А боевым?» — с интересом подумал парень, но вслух спросить не решился, подсознательно зная ответ.       — Чего застыл-то?! — рявкнул Рейстлин. — Идем готовить зелье!       В душе вновь всколыхнулось глухое раздражение. Его, боевого мага с отличным потенциалом, заставлять перебирать травы?!       Ник глянул на отца исподлобья, испепеляя того взглядом.       — Ты глазами не сверкай, — снисходительно улыбнулся Маджере. — Гипнозу вас в академии кое-как обучили, и ты неплохо им овладел, но меня такие детские штучки не берут!       Губы Ника сжались в тонкую линию. Читать меж строк парень умел и прекрасно понимал, что по сути его назвали недоучкой, окончившим третьесортную шаражку.       В другой ситуации за подобное оскорбление он давно вызвал бы обидчика на дуэль, если бы не одно «но»: вызвать на бой отца — низко. Вызвать боевого темного мага с почти безграничным резервом — просто опасно. Рейстлин из этой реальности был и тем, и другим одновременно. Ник сразу обратил внимание на неуемную жестикуляцию родителя. Такую же, как у него самого. Каждое слово непроизвольно сопровождалось движением ладоней или пальцев. Это было характерной особенностью боевых магов, с ранних лет вынужденных развивать пластичность рук для плетения заклинаний.       Поняв, что иного выбора у него нет, Ник протяжно вздохнул и, подойдя к столу, начал без особого энтузиазма перебирать травы под надзором шалафи. Время тянулось, будто жидкая карамель. Когда юный зельевар в сотый раз проклял все на свете, дверь лаборатории приоткрылась, и внутрь просочилась Крисания. Женщина держала в руках дымящуюся белую кружку с изображением оленя в красном рождественском свитере.       — Я принесла твой любимый чай, — ласково сказала она, подходя ближе.       Ник машинально отвлекся от своего «увлекательного» занятия и посмотрел на родителей. Дыхание перехватило, стоило ему увидеть с какой безмерной нежностью нервный седовласый маг обхватывает ладони светлой жрицы, забирая кружку. Узловатые пальцы чародея словно невзначай гладили тыльную сторону холеных женских ручек.       — Спасибо тебе, дочь Паладайна — почти неслышно прошелестел старший Маджере, не отрывая влюбленного взгляда от лица жрицы. Казалось, они могут вечно стоять вот так, друг на против друга, безмолвно глядя в глаза и утопая в этих взглядах.       — Мне любовь твоя — награда, за нее и в ад сойду, — чуть слышно проговорила Крисания и слегка подалась вперед.        — Лишь с тобой звезды так сияют, лишь с тобой спала пелена…*       Рейстлин осекся, выпустил руки любимой из своих ладоней и согнулся в три погибели, заходясь в кровавом кашле.       — Рейстлин! — перепуганно взвизгнула Крисания, едва удержав в руках кружку и чудом ничего не пролив. — Рейст, милый Рейст…       Жрица машинально бормотала какие-то невнятные нежности, словно надеясь этим снять приступ, но на враз побелевшем лице застыло совершенно детское выражение растерянности и беспомощности.       «О небеса! Первый раз, что ли, видишь его в таком состоянии?!» — с неожиданной злостью подумал Ник.       — Мама, в сторону! — рявкнул он, понимая, что причитания жрицы делу не помогут.       Крисания тихо ойкнула от неожиданности и мышкой порскнула в дальний угол.       Окинув корчащегося в кашле родителя быстрым взглядом, Ник цветисто выругался про себя. Пару минут назад, когда приступ только начался, были шансы довести мага до кожаной софы, стоявшей у двери.       «Сейчас я его даже с пола поднять не смогу, не то что довести куда-то, а на руках нести… Извини, отец, но у меня нет столько сил, как у дядюшки» — досадливо подумал парень. На миг устало прикрыв глаза, он встал и вытянул руки перед собой. Под ошалелым взглядом Крисании, заходящийся в кашле Рейст взмыл в воздух и поплыл в направлении софы.       «Только бы удержать! Только бы смочь!» — думал Ник, смотря на свои трясущиеся пальцы И стараясь не обращать внимания на выступившую испарину. Отшвырнуть взмахом руки — много ума не надо, а вот аккуратный перенос по воздуху — задача куда сложнее, ибо требует предельной концентрации. Пару раз Ник проделывал такой фокус с родным отцом, когда у того случались приступы, и тогда это давалось ему куда легче. — «Что за черт?» — изумился про себя маг, опуская родителя на ложе. Выдохнув, он уставился на свои руки. Не оставляло странное ощущение тяжести, вымученности, словно он заново укрощал свой дар и учился работать с ним. Собственная давно прирученная магия вдруг стала норовистым жеребцом, пытающимся сбросить наездника. — «Странно… так не должно быть, если только отец не… Нет-нет-нет, быть не может!» — парень перевел безумный взгляд со своих ладоней на бьющегося в конвульсиях родителя. Не верилось, что маг, жаждущий силы и власти и прекрасно понимающий значение магии в жизни, мог так поступить с ним.       — Зачем, пап? — криво усмехнувшись, спросил Ник. — На кой черт тебе понадобилось сковывать мои силы?       — Я… я хотел как лучше, сынок… — сипло проперхал Рейстлин.       «Да что ж такое-то?! Все почему-то знают, как мне будет лучше! Меня только спросить забывают!» — подумал Ник, яростно сверкнув глазами. Хотелось высказать отцу все, что он думает, не стесняясь в выражениях. Ник сделал шаг в сторону софы, но мать белой голубкой метнулась наперерез и опустилась рядом с мужем, бережно прижав его голову к своей груди.       — Умоляю, не надо, сынок… — одними губами проговорила она и наклонилась к Рейстлину, целуя его в лоб.       Поняв, что поквитаться с отцом за отобранную силу ему не дадут, парень скрипнул зубами и демонстративно отошел к столу. Бросив на родителей прожигающий взгляд через плечо, Ник нехотя опустился на стул. Чуть помедлив, схватил нож и начал остервенело кромсать им пучки трав.       «Из Мил делает воительницу, а меня «перешивает» под травника-бытовика, вопреки способностям! В чем логика этого странного мага и есть ли она у него вообще?!» — думал Ник, вымещая злость на ни в чем не повинных растениях.       Утопая в бурлящем водовороте невыплеснутых эмоций, парень сам не понял, как нож соскочил, полоснув его по пальцу.       — Дьявол!       — Ник, не смей злосло… — Крисания осеклась.       «Щас начнется» — хмыкнул про себя Ник. Он даже не увидел — почувствовал, как мать рванулась к нему, забыв о муже. Схватив сына за руку, Крисания осмотрела порез и воздела очи к небу.       — Мама, не надо, — сквозь зубы процедил Ник, мягко пытаясь высвободить ладонь из цепких пальцев жрицы.       — Воля не моя, но твоя, Отец Небесный! Не моя, но твоя! Не моя, но твоя! — не обращая на возмущения юного мага никакого внимания, бормотала жрица.       «Боги-и! Я боевой маг! Каждую царапину так заговаривать — язык смозолишь!» — взвыл Ник, закатив глаза.       Внезапно жрица поднесла пальцы сына к своим губам, запечатлев на них ласковый поцелуй. Кожу окутало мягкое тепло, отозвавшееся в душе жгучей яростью.       «Один магию блокирует, вторая сюсюкается, как с маленьким. Какого дьявола здесь творится?!» — подумал маг. Резким движением высвободив руку из материнских ладоней, он встал, коротко поклонился и вышел из лаборатории, чеканя шаг.       Оказавшись в коридоре, парень прислушался. В дальних покоях раздавался заливистый смех на два голоса.       «Опять ушастый байки травит! Нашел в лице Мил благодарную слушательницу», — криво усмехнулся Ник. Он с удивлением отметил, что этот хохот не пробудил в сердце ни ревности к Милли, ни злости на Даламара. Лишь холодное, пустое равнодушие. Светлая, теплая, родная Милдред в этой реальности казалась совершенно незнакомой. А смысл ревновать человека, давно ставшего чужим, если толком даже не знаешь его теперь? Шестое чувство подсказывало, что отдалилась Милдред давно и бесповоротно.       «Здесь ты — не моя милая ведьмочка, — с болью подумал Ник. — Ты — боевая магиня… эм-м… магесса? магичка? Тьфу, черт! Как ни назови — выходит бредово! И вся эта ситуация — один сплошной бред».       Юный маг тенью бродил по башне, пытаясь не сойти с ума от роя мыслей, теснившихся в голове. Хотелось сбежать на край света от бесконечной ноющей боли, раздирающей душу в клочья. Ощущая, что задыхается в каменных стенах, Ник выбежал из башни и сломя голову помчался в Шойканову рощу.       «Может, сгину в роще мертвых, и этот кошмар наконец прекратится!» — билась в сознании абсолютно бредовая мысль.       Пробираясь через буреломы и цепляясь курткой за все встречные ветки, маг ругался сквозь зубы, но утешал себя мыслью о том, что с каждым шагом он все дальше от этого дурдома, от родителей и… от Милдред. Но когда роща все же закончилась, он увидел, что вышел… к башне от которой так старательно бежал.       «Я дам доступ к роще. Я дам доступ… не заплутаешь, брысик…» — всплыло в памяти.       — Да что ж за жизнь-то такая?! — Ник с досады жахнул ладонью по каменной кладке. — Ни поколдовать, ни потеряться не дают!»       — Чего здание рушишь, племяш? — снисходительно поинтересовались сзади.       Не до конца веря себе, парень развернулся на каблуках и тотчас расплылся в совершенно детской, до безобразия счастливой улыбке.       — Дядя Карамон, — с чувством выдохнул он, едва сдерживаясь, чтобы не броситься родственнику на шею. До чего же приятно было снова видеть родное лицо. Менялся облик родителей и Даламара, но дядюшка всегда оставался прежним темноволосым исполином из родной реальности.** Иногда призрачная ниточка надежды держит нас крепче самых прочных канатов, заставляя бороться и плыть против течения, когда кажется, что сил уже не осталось.       «Скоро этот кошмар закончится! Нужно продержаться еще немного! Еще совсем чуть-чуть!» — сказал себе Ник и хлопнул дядюшку по плечу.       — Ну хоть кто-то мне рад, — печально усмехнулся воин. — В дом-то пустишь? А то я уж с полчаса тут торчу, а папаня твой все свою линию гнет: «Оставь меня в покое, Карамон, мой замысел давно определен!»       Ник усмехнулся. Отец, как всегда, был в своем репертуаре.       — А «нет брата у меня» не кричал часом, не? — уточнил он ехидно.       — И это было, — понурившись, махнул рукой Карамон. — И что не нужна ему ни любовь, ни брат. Как же ошибается-то мой братишка! Как заблуждается! И не втолковать ему! Он же у нас учё-о-о-ный, маХ он у нас великий, етить-тудыть! Что ему слова бестолкового братца-вояки!       В дядюшкином голосе сквозила такая безбрежная боль и обида, что ерничать Нику резко расхотелось. Смущенно кашлянув, он снял с двери магический засов, невидимый глазу человека, и потянул на себя ручку в виде стального кольца. Дверь на удивление легко и бесшумно поддалась, впуская обоих.       Зайдя вместе с дядюшкой в гостиную, Ник раскрытой ладонью указал на белый диван, утопающий во множестве ярких думочек, но воин лишь отмахнулся.       Парень пожал плечами, дескать, «как хочешь», и вдруг с нажимом спросил: — Дядя, а что ты там говорил про замысел отца? В чем суть?       Карамон задумчиво почесал пятерней затылок и глубокомысленно выдал: — Ну так это… того самого, значитца…       Ник кивнул, давая понять, что готов подождать, пока дядюшка соберется с мыслями. Чутье подсказывало юноше, что «того самого» как-то связано с ним, но подробности узнать хотелось до зубовного скрежета.       Парень вопросительно вскинул бровь и скрестил руки на груди, но озвучить вопрос не решался, боясь помешать мыслительному процессу.       — Ну так это… — повторил Карамон спустя несколько минут. — Ты ж со своими спириментами опять отличился.       Ник на секунду замер в недоумении, а потом принялся старательно кашлять, пытаясь замаскировать разбирающий его смех.       «Нет, наверное, я никогда не привыкну к дядюшкиному лексикону! Так каверкать слова — это уметь надо!» — весело подумал парень и, откашлявшись, уточнил: — Что тогда было-то? Какие эксперименты?       Прошло еще минут десять, прежде чем Ник смог вычленить из бесконечного потока «Ну и во-о-от», «значитца, это», «в общем, того самого» суть случившегося.       Несколько месяцев назад в ходе очередного эксперимента Ник не рассчитал силы и влил слишком много магии, а когда понял, что переборщил, то уже не мог остановиться. Сила лилась с ладоней помимо воли, в результате чего наступило полное магическое истощение.       — Рейст от тебя три дня не отходил, пока ты был в бреду, Крисания все глаза выплакала. Думали не выкарабкаешься, — мрачно закончил воин.       — А потом? Что было потом? — жадно сверкая глазами, спросил парень. Он догадывался, что в этом кроется причина странного поведения отца, но не хотел в это верить.       На лице бравого воина отразилось такое искреннее недоумение, что парнишка тут же прикусил язык.       — Я… плохо помню те дни, дядюшка, — пытаясь выкрутиться, страдальчески изрек он и поморщился. — Все будто в тумане. Расскажешь?       — Немудрено, что не помнишь, — добродушно хмыкнул воин и приобнял племянника за плечо. — Стало быть, мой братец не только силы твои сковал, но и память подтер. А я говорил ему оставить эту затею!       Ник зло втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Паззл наконец сложился полностью. Замысел Маджере заключался в том, чтобы уберечь сына, лишив его магии. А мага-воина сделать из Милдред, которую попросту не жалко в случае, если что-то пойдет не так.       — Сволочь! — яростно выдохнул Ник и дробно рассмеялся, опустив голову. — Какая ж ты, Рейстлин, сволочь! Наблюдавший за племянником Карамон неодобрительно покачал головой.       — Тебе бы пар выпустить, малец, — сочувственно прогудел он.       Ник кивнул, не понимая, куда клонит родственник.       — Может, колданешь чего такое, чтоб «э-э-эх!»? — воин жестом изобразил замах меча.       Парень задумчиво потер подбородок.       «С моей неприрученной магией получится скорее «ой!» или «ох!», но… почему бы не попробовать?»       Он растер вечно холодные ладони и прикрыл глаза. Перед мысленным взором помимо воли предстал отцовский медный акинак***. Изогнутое навершие, украшенное замысловатыми символами, простая рукоять и широкая гарда с изящными узорами, перетекающая в сверкающее острие пленили сердце молодого мага. Несколько раз Ник пытался уговорить родителя подарить ему клинок скифов, а однажды даже в шутку предложил обменять его на свой серебряный атам****, но Рейстлин в ответ лишь снисходительно улыбался и качал головой, приговаривая: — Всему свое время, брысик. Всему свое время…       — Что-то ты не то колдуешь, племяш, — ворвался в мысли Ника дядюшкин голос, исполненный сомнения.       Парень открыл глаза и, проследив за скептическим взглядом дядюшки, посмотрел себе под ноги.       «Ну да. Что представил, то и колданулось», — с мальчишеской веселостью подумал маг.       На полу, возле мыска ботинка, лежала пара скифских клинков. Ник наклонился и бережно поднял один из них. Положив акинак на левую ладонь, правой рукой Ник осторожно погладил узоры на рукояти. Переколдовывать кинжал в двуручный меч не хотелось. Слишком много для него сейчас значил этот медный клинок. Такой же, как там, дома, в отцовской лаборатории. Сглотнув тугой ком, подкативший к горлу, Ник тряхнул головой. Волосы цвета воронова крыла, отросшие до плеч, ощутимо хлестнули по щекам, окончательно приводя в чувство. Швырнув акинак на пол, словно тот был гремучей змеей, парень вытянул руки перед собой, наспех перемагичивая оба клинка в двуручные мечи. Ладони мгновенно увлажнились и мелко задрожали. Осознанно менять форму и суть предмета по своему желанию Ник научился еще в академии, а отец довел этот навык до совершенства, часами заставляя парня тренироваться.       «Никогда не знаешь, в какой момент понадобится меч, вместо которого под рукой будет только ключ. Поэтому учись быстро колдовать нужное из подручных средств, брысик», — говорил Маджере и клал перед сыном книгу. По просьбе шалафи Ник превращал фолиант в вазу, вазу — в конфету, конфету — в расческу. И так до бесконечности, пока бледная тень одобрительной улыбки не касалась губ седовласого чародея. В конце-концов, юный маг отточил навык до автоматизма, и на обращение одного предмета в другой уходила доля секунды.       Но сейчас все было иначе. По позвоночнику ползли мелкие мурашки, спину противно холодило, а жар в руках был нестерпимым, будто Ник держался за раскаленное добела железо.       «Думаешь, не справлюсь? — мысленно спросил Ник, ощущая, как от напряжения сводит руки. — Думаешь, смирюсь с тем, что ты заблокировал мою магию? Никогда!»       Жар, пылавший в ладонях, вырвался наружу потоком энергии, обжигая нестерпимой болью. Маг гортанно зарычал, но, собрав волю в кулак, не опустил ладони, направляя бунтующую магию и укрощая ее.       С неописуемым чувством радости он наблюдал за тем, как навершие выпрямляется и становится круглым, рукоять удлиняется, оплетаясь кожаными лоскутами, а гарда медленно сужается, превращаясь в тонкую полоску без узоров. Удар сердца — и лезвие бывшего акинака расширяется и удлиняется в разы, приобретая металлический оттенок.       — Сойдет? — Ник кивнул на пару остро заточенных мечей и тыльной стороной ладони вытер пот со лба.       Карамон подошел к племяннику и с силой вцепился ему в локоть, чем вызвал у парня легкую улыбку.       «Привык заботиться, поддерживать и оберегать брата, а теперь то же отношение невольно переносит на меня», — понял он.       — Отдохнуть бы тебе, парниша, — ласково прогудел бравый воин, порывисто обнимая племянника. Было в этом жесте что-то настолько родное и по-отечески теплое, что Ник непроизвольно прижался крепче и спрятал лицо на широкой груди родственника.       — Я так устал, дядя… — внезапно севшим голосом сказал юноша, ощущая, как грубая широкая ладонь, утешая, медленно гладит его по волосам и спине.       — Ну еще бы! — хмыкнул Карамон, по-своему истолковав слова племянника. — Братец мой после таких фокусов вообще еле живой! Чтоб вся эта ваша магия провалилась к овражным гномам!       — И зелья с их треклятыми реальностями — туда же! — машинально выпалил Ник, но тут же спохватился.       — Ты это о чем? — Карамон отстранил от себя племянника и пристально вгляделся тому в глаза.       Ник был парнем со множеством недостатков и непочатым краем достоинств. Если первые он, как истинный темный, выставлял напоказ, то вторыми старался не блистать, дабы не портить имидж. Кроме того, природа одарила юного мага талантами, главным из которых он искренне считал умение виртуозно врать, глядя собеседнику в глаза. Этот навык не раз спасал в самых щекотливых ситуациях, позволяя выйти сухим из воды.       — Дядюшка, после вот этого вот, — парень выразительно кивнул куда-то в сторону, явно имея в виду мечи, — у меня уже ум за разум заходит, сам не знаю, что несу. Не обращай внимания.       — Кажись, не только у братца моего кукушка улетела, — пробубнил себе под нос исполин, сделал пару шагов назад и сочувственно покосился на племянника: — Ты бы это, Ник, пошел бы да прилег ненадолго, а?       Парень опустил голову, пряча улыбку в ладонях. Мысль о том, что его считают сумасшедшим, забавляла.       «В академии считали просто странным, теперь вот в психи записали. Расту над собой, однако!» — весело подумал он. Но стоило Нику взглянуть на встревоженное лицо дяди, как веселиться резко расхотелось. Он машинально прочистил горло и выдал первое, что пришло в голову, желая перевести тему: — Дядя, как думаешь, когда отец перестанет меня так сильно опекать?       В спину резко дохнуло знакомым холодком, а в следующее мгновение над ухом раздалось ехидное: — Когда его захочет и сумеет обладать… дочь Паладайна и не иначе!       «Какая интересная замена банальному «никогда», — безнадежно подумал Ник, круто развернувшись на каблуках. Да так и замер, разглядывая своего соперника.       О том, что Даламар в этой реальности — тоже темный эльф, говорили разве что заостренные ушки, торчащие из копны черных, как смоль, волос. Тонкие черты лица были словно отлиты из воска и оттого напрочь лишены аристократичности и манкой притягательности, свойственной этой расе. Зато встретившись с Даламаром взглядом, Ник ощутил неприятный холодок меж лопаток. На миг показалось, что верный ученик отца сканирует его глазами, заглядывая в самые потаенные уголки души и видя то, что скрыто от остальных.       — Молодому господину что-нибудь угодно? — подобострастно осведомился Даламар и одарил Ника глумливой усмешкой.       «Разве что стереть с твоих губ эту идиотскую ухмылку да ушки подравнять», — с холодным бешенством подумал юноша и наклонился, поднимая с пола меч. Секунда — и парень уже несся на застывшего в ужасе эльфа.       Время замедлилось, превратившись в тягучую карамель. В ушах эхом звучал заливистый смех Милдред, а перед глазами стояло противное красное марево, сквозь пелену которого Ник видел лишь бледное лицо Даламара.       «Ты второй раз украл МОЮ ведьму! В прошлой реальности она пожалела тебя, а в этой ей явно нравится проводить с тобой время! Но никто не смеет безнаказанно отнимать у темного мага то, что ему дорого!» — набатом стучало в висках.       Звон встречного меча и отдача, дрожью отозвавшаяся в руке, немного привели в чувство.       — Дядя, пусти! — рыкнул Ник, не понимая, каким чудом Карамон успел перехватить удар.       — Взмахнув карающим клинком, ты сам невинной кровью обагришься! — назидательно парировал Карамон и занес меч для нового удара.       Ник без особого труда отражал дядюшкины выпады и сам старательно наносил удары. Звон стали был подобен музыке. Он заглушал тревоги, гасил пылающую ярость и возвращал ясность мысли.       — Вот ведь бесенок! — довольно хмыкнул Карамон, уворачиваясь от очередного удара. — Знаешь, сам бы это ушастое «чудо» с удовольствием прибил, но пятнать клинок кровью слабого, невинного или безоружного — низко.       — Это Даламар-то слабый и невинный? — с издевкой уточнил Ник и вдруг замер. — «Бесенок… бесенок-брысенок… брысенок» — раздался в ушах голос Тики. Ник облизал враз пересохшие губы. Ощущая, что он не в силах совладать со щемящей тоской, захлестнувшей душу, парень начал хаотично наносить удары так, что Карамон едва успевал их блокировать. Глаза щипало не то от пота, заливавшего лицо, не то от подступивших слез. Желая сохранить крохи самообладания, Ник сосредоточился на лязге металла. Этот звук оглушал, выбивая из головы все лишние мысли.       — Что тут, бездна вас поглоти, происходит?! — ворвался в уши властный, нервный голос.       Невесть откуда взявшийся порыв ветра вырвал из рук Ника оружие, и поднял парня над землей.       — Рейст, опомнись! Рейст! — завопил Карамон.       Краем глаза Ник увидел, что исполин также висит в воздухе, беспомощно болтая ногами.       — Папа, прекрати! — рявкнул юноша. — Отпусти своего брата! Хватит меня опекать! Я взрослый, свободный человек и сильный маг, почти равный тебе!       Рейстлин дробно расхохотался и вдруг осекся, захлебнувшись собственной истерикой.       — Свобода и равенство, верность и братство — прекрасные сказки для взрослых людей! — с издевкой изрек он, резко взмахнув обеими руками.       Ника с силой швырнуло на диван, в гору мягких подушек.       По раздавшемуся следом грохоту и тихому стону, парень понял, что дядюшку со всей дури впечатало в стену.       — Дядя! — Ник выбрался из подушечного плена и рванулся вперед, чтобы помочь родственнику, но тотчас провалился в темноту.