***
Почему проклятье отступило? Ведь Алатус стал предателем, признавшись, что служит Веноми. Или Моракс обладает такой подавляющей мощью, что смог «отрезать» слугу от хозяина всего лишь обычным барьером? Нет, такой барьер не может быть обычным… Но зачем это богу? Неужели сработали уговоры Гуй Чжун? Но и её мотивы для Алатуса — словно дым на ветру. Положив жемчужину под язык, он продолжает лежать на спине, разглядывая серый потолок. Жемчужина медленно тает. Но не как сахарная конфета или соль… а как облако: материнский смех, тепло ласковой руки и разноцветные феи на ярко-зелёной, залитой солнцем лужайке, тряпичный заяц водящий хоровод с чёрным котом — эфемерная картина, пронизанная радостью жизни, наполняет Алатуса сытостью. На самом деле, энергии в кошмарах намного больше, однако страх отвратителен на вкус. «И зачем я столько ждал? Давно надо было съесть этот сон». Шурх-шурх. Кто-то пришёл? Алатус прислушивается, но по ту сторону решётки царит тишина. Уже давно стемнело, у входа в пещеру зажглась пара факелов, отблески их пламени раскрашивают земляную стену напротив в оранжевые и красные оттенки. А где стража? Разве они не должны его охранять? Шурх-шурх. Звук доносится из-за стены. Поднявшись, Алатус всматривается в неровные своды каменной пещеры, когда часть стены вдруг просто растворяется в воздухе. А потом и та часть барьера, что находится между образовавшейся дырой и Алатусом. Его словно приглашают на прогулку. Это ловушка? Едва барьер теряет свою целостность, сердце вновь окутывает ядовитый туман, и если Алатус не хочет, чтобы пробудившееся проклятье сочло его неподвижность за желание остаться в плену — придётся встать и пролезть через дыру. Он, конечно, привык к боли, однако сил не осталось. Второй раз подряд сознательно разозлить подсаженную в сердце змею не хватает духа… ведь, скорее всего, она опять не даст ему умереть, но и не отпустит, пока Алатус не покорится воле хозяйки. Длинный проход в стене приводит в пахучие заросли. Кто-то был здесь совсем недавно: на траве и листьях остались раны от использования магии и ещё кое-что — Алатус ощущает не только запах зелёных соков, но и тонкий аромат благовоний, что тут же будят воспоминания о подсмотренном накануне… Мотнув головой, он отправляется дальше. Прочь, скорее прочь из этого гиблого места. Однако ноги не желают бежать. Алатус прислушивается к смеху якс, собравшихся у огромного костра на опушке: не воинов, а потому не особо отличающихся от людей — у кого-то четыре руки вместо двух, у кого-то растут рога или мех на теле, но детишки лопают собранные матерями ягоды совсем как человеческие детёныши, мужчины жарят кабана, травя самые обычные байки… Спрятавшись в зарослях, Алатус не то чтобы завидует, ведь последователи Веноми тоже часто устраивают общие посиделки, и если бы Алатус захотел, наверное, смог бы присоединиться… Только зачем? В чём прелесть подобных скопищ, где никто никого не слушает, а если слушает, то вполуха, да и смысла в их разговорах нет никакого? Словно важнее сама болтовня, а не смысл. Хотя… наблюдать за отдыхающими яксами — не так уж и плохо. Нет, у Алатуса нет времени на задержки: раз уж кто-то соблаговолил помочь ему сбежать, проклятье не оставляет иного выбора, кроме как следовать пути верного слуги. Даже если каждый шаг даётся с трудом. Ведь Алатус знает, что его ждёт по возвращении. Способен ли он как-то… этого избежать? Взгляд сам собой устремляется к небу. Точнее, к вершине горы. Моракс… уместно ли будет попросить Властелина Камня заключить себя в барьер навечно? «Что за глупости? Он смилостивился надо мной один раз, уже за это я должен быть благодарен… хотя лучше бы просто убил». Почему-то мысли о собственной смерти теперь даются без прежней лёгкости, как будто… как будто у Алатуса появились сожаления. И желание жить. Только зачем?***
— Как ты посмел?! Веноми не сдерживается, на миг обнажив своё истинное лицо — но староста, за прогулкой с которым Алатус застал хозяйку, тактично отводит взгляд. — Следуй за мной! Он ещё ничего не сказал, но Веноми, кажется, уже обо всём знает. Неужели следила через его глаза и уши? Или поняла из-за нескольких активаций проклятья? Ведь нить магии, связавшая хозяина и слугу, даже на расстоянии довольно крепка. — Иди и жди своего наказания! Веноми не сказала этого прямо, однако ясно, что речь про подвал. Похоже, хозяйка сначала хочет закончить прерванный разговор… Отсрочка только сильнее натягивает нервы. Послушно спустившись в подвал, Алатус заранее раздевается, ведь комплект одежды у него один, и садится на землю. Здесь нет окон, но чувствуется, что день постепенно клонится к вечеру. Ожидание затягивается… пробуждая наивную надежду, что хозяйка и вовсе сегодня не придёт. Только вот она ничего не забудет. Алатус очень устал — проклятье всю дорогу подстёгивало его и лишь теперь окончательно успокоилось. Затишье перед бурей, от которой не сбежать и не спрятаться. «Просто убей меня… просто убей». . . . Первый удар хлыста опаляет спину, пробуждая от небытия. Инстинктивно он сжимается в клубок, но в подвале тут же раздаётся безжалостный голос: — Не закрывайся! Пинок в плечо заставляет перевернуться на спину. В рассечённую на спине и ягодицах кожу тут же забивается песок. Какое-то время Веноми внимательно рассматривает его гениталии, словно пытаясь обнаружить там что-то новое, но в конце концов лишь раздражённо щёлкает языком. — Ну как? Понравилось тебе любоваться на божественные лобызания? Не отвечая, Алатус прикусывает губу изнутри. — Признавайся! Тебе ведь хотелось к ним присоединиться? «Её злит именно это?» Наступившая на живот босая нога сдавливает внутренности. — Хитрая сука совсем голову тебе задурила своей лицемерной жалостью… ну почему ты такой идиот?! У тебя ведь был шанс покончить с ними обоими! «Она бредит… Неужели и правда думает, что напади я тогда…» — Трус! Бесхребетный слабак! Бесполезный пёс! Отступив, Веноми снова обрушивает на него удары хлыста. Живот, бёдра, грудь… Если захочет — она сможет отсечь его конечности в мгновение ока, но пока лишь рассекает кожу и мышцы под ней… а значит, никуда не торопится. Искажённое гневом лицо не предвещает скорого окончания наказания. Не желая видеть его, Алатус зажмуривается, но лицо Веноми всё равно всплывает перед внутренним взором, только светящееся от радости — первое, что Алатус увидел в своей жизни. Первое же что он испытал: тепло её большой груди. Богиня крепко прижимала его к себе, словно самую большую драгоценность на свете, гордо ступая по густому и тёмному лесу… — …или ты запал на того безмозглого бога?! Неужели так понравился его огромный хер?! Алатус старается не вслушиваться в крики и брань. Пока его снова не пинают — на этот раз заставляя перевернуться на спину — и не накидывают на запястья верёвочную петлю. Обычно Веноми ограничивается приказом не двигаться, однако сейчас его не только связывают, но и… «Дыба?» — Давно мы этим не пользовались, правда? Должна же я наградить тебя за проявленную верность… Верёвка за спиной всё натягивается и натягивается, выворачивая руки из суставов. Пальцы ног уже едва достают до земли… Деревянное колесо скрипит, не переставая. Алатус примерно представляет, чего дальше ждать, поэтому даже не оборачивается. Но вдруг нечто острое толкается в зад. Следует толчок. И это нечто раздвигает его ноги, обдирая промежность, заставляя себя оседлать… оказавшись грубо отёсанным бревном на колёсах. «Что она задумала на этот раз?!» Бревно останавливается, когда в спину Алатуса упирается какой-то выступ на бревне. Очередной рывок вздёргивает его ещё выше к потолку — из-за дикой рези в плечах горло сжимает очередной спазм, но сквозь красную пелену Алатус умудряется рассмотреть под собой толстый и закруглённый штырь: в локоть длиной и толщиной с грецкий орех на конце, однако ближе к середине расширяющийся до размеров приличного мужицкого кулака. «Это в меня ни за что не-» — Давай-ка глянем, как глубоко в тебя войдёт эта штука? Стравив немного верёвку и приспустив Алатуса обратно, Веноми фиксирует высоту и не спеша подходит, чтобы поточнее насадить его на искусственный фаллос. А когда круглый наконечник оказывается внутри Алатуса, отходит немного назад, чтобы полюбоваться. И ещё больше ослабить верёвку, тянущуюся с потолка. Весь вес Алатуса оказывается сосредоточен на одной точке. Резь в плечах притупляется, его перевешивает в одну сторону… но толстое бревно позволяет сжать себя коленями и замедлить скольжение. Однако уже в следующее мгновение грубо обработанное дерево обдирает бёдра и смазанный чем-то столб рывком проникает в его кишки глубже. Анус разрывает от боли. Алатус тут же напрягает плечи, пытаясь подтянуться… и зверская резь в плечах мгновенно даёт о себе знать. — Сложно выбрать, не так ли? Ну-с… наслаждайся. А у меня ещё есть дела.