Срывая цепи

***

— Вот почему я терпеть не могу якс… вами невозможно управлять! — морщится Назинет, прикрывая нижнюю половину лица широким кружевным веером, словно видит что-то до крайности отвратительное, но при этом продолжая наблюдать. — Незачем устраивать драм — мне без разницы, сколько увечий ты получишь, но этот переросток вполне способен случайно тебя убить. Поэтому прошу, не упрямься. «Кого она назвала переростком? Аждаху? Разве между ними не любовь…» Осознание подвоха приходит быстро — ещё до того, как отросшая лапа Земляного Дракона перегораживает соседнюю тропу. Ущелье слишком узкое, чтобы тот смог развернуться здесь, полностью приняв истинный облик, однако и гигантских конечностей, покрытых каменными наростами, хватает, чтобы внушить некоторое беспокойство. «…а должен ли я сражаться? Если Назинет с самого начала управляла Аждахой подобно тому, как управляет другими вишапами, то, конечно, намерения у неё вряд ли добрые… но что, если я просто что-то не понимаю?» Если хорошенько подумать, разве Моракс не приказал всем держаться подальше от механической армии? Возможно, он поручил что-то своему товарищу и его подруге… Только вот эти двое ведут себя странно, очень странно. И с чего бы им понадобился какой-то якса? — Ну что? Пойдёшь добровольно? — доносится с уступа над головой, прерывая размышления. — Нет. Сяо отступает от перегородившей путь когтистой лапы, толщиной с дом, и достаёт из-за спины нефритовое копьё. — Ладно, — пожимает плечами Назинет. — Твой труп тоже на что-то, да сгодится. И скрывается обратно в расщелине. «Мой труп?» Ущелье вздрагивает, когда Аждаха внезапно увеличивается целиком. Ему действительно оказывается негде развернуться, только вот широкие каменные плечи запросто дробят обступившие тропу скалы, будто те сделаны из песка. Полетевшие на тропу осколки едва не погребают Сяо под собой, и потому он даже не сразу замечает, как ноги обвивают ветряные вихри, но прыжки его внезапно становятся всё выше и выше, а глыбы, на которые Сяо запрыгивает и от которых отталкивается для очередного прыжка, и вовсе начинают крошиться в пыль. Тело будто постепенно вспоминает, как использовать элементальную энергию. После ночной медитации её накопилось достаточно, но стоит задействовать малую часть, как во внутренностях зарождается знакомое копошение, а уши наполняются шумом, похожим на неразличимые шепотки, слившиеся в единый гул. «Вполне терпимо…» Наконец камнепад прекращается, образовав завал, и над ним возвышается Земляной Дракон, чьи остекленевшие глаза излучают пустое безумие. Короткая передышка. И вот уже ущелье сотрясается вновь из-за роя ледяных копий, сорвавшихся с задравшегося к небу ветвистого хвоста. И опять Сяо остаётся лишь уворачиваться, прыгая из стороны в сторону. Мелькает мысль подняться повыше — но почти тут же ледяной ливень обрушивается на скалы над головой, вынуждая спуститься ниже. Удивительно, что обычно вспыльчивый Аждаха атакует совершенно молча. Сяо не решается приблизиться, бдительно следя за изменениями его хвоста… который вдруг странно расцветает подобно сакуре — и воздух внезапно наполняется напряжением, как перед грозой. Однако электризуется не только воздух: Сяо через сандалии чувствует исходящее от земли покалывание… но, сосредоточившись на хвосте, слишком поздно догадывается глянуть под ноги. Тело мгновенно пронзают тысячи жалящих игл, многократно заглушая скребущую сердце боль. Буквально каждая клеточка корчится и вопит. Грудь сдавливает так, что не получается даже закричать… Одновременно с этим из меридиан единым шквалом вытягивает энергию, по ощущениям — вместе с кишками. Бессильно рухнув на оплавленную каменную глыбу, он видит лишь тень опускающейся гигантской лапы. Всё, что Сяо успевает — подставить нефритовое копьё, по сравнению с толстой лапой выглядящее, как зубочистка. Неожиданно, но «зубочистка» не ломается, а вонзается в грубую подошву, заставив Земляного Дракона дёрнуться и замереть. Только, похоже, укол этот скорее удивляет его, чем пугает, потому что отпрянув, массивная лапа легко избавляется от занозы и вновь обрушивается на Сяо. Но на миг раньше где-то сбоку от него вспыхивает голубой свет. Почти тут же в ослабевшее тело вновь вливается энергия — без всякой медитации и концентрации… И хотя прыгать вверх или в сторону уже слишком поздно, этой энергии хватает, чтобы призвать стихию из окружающего пространства — как тогда, после посещения мастерской — и попытаться с помощью ветра помешать себя раздавить. Ветер появляется, в мгновение ока заключая Сяо в свистящий и крушащий всё вокруг вихрь, но с тем же неистовством активизируется и скверна, вгрызаясь в сердце. Шум в ушах превращается в оглушающий грохот. — ГРА-А-а-грх! — взревает Аждаха, потеряв сразу несколько когтей, срезанных подчистую до жёлто-розового мяса. Массивное тело отшатнувшегося дракона врезается в уцелевшую скалу, однако та оказывается достаточно прочной, чтобы устоять и не раскрошиться. «…ха-а-а… всё, остановись… хватит!» Вихрь не подчиняется и не затихает, и пронзительная боль растекается по телу раскалённой лавой, лишая возможности снова встать. Уже позабывшийся голод заполняет помутившееся сознание. Распластавшись на оплавленном камне, Сяо пытается разглядеть стройный и тёмный силуэт, загородивший свет… но ему мешают откуда-то взявшиеся полупрозрачные медные ширмы. «Похоже на барьер господина… Нет!» Стенки медной клетки резко сжимаются. Вихрь высосал всю странную энергию, не оставив в теле ни капли сил — и тем не менее Сяо пытается напрячь разорванные мышцы, чтобы отвоевать хотя бы немного свободного места… только его всё равно продолжает сдавливать со всех сторон. И пусть скверна отступила, стоило энергии иссякнуть, на смену утихшей боли приходит свежая — от ломающихся костей. — А я ведь предлагала по-хорошему. Голос Назинет — последнее, что слышит Сяо, прежде чем наконец-то потерять сознание. . . . Но забытье длится очень недолго — боль возвращается с прежним упорством, даже мешая осознать, что происходит: перед глазами разгораются и тухнут бесконечные красно-оранжевые пятна, в ушах всё гудит и ревёт… дрожащие внутренности сбились в комок и настойчиво пытаются выбраться через горло. Не часто Сяо доводилось испытывать подобное. От такой боли почти невозможно отрешиться — кажется, что даже с мыслей содрали кожу, и те трутся друг о друга окровавленными боками. Всё трясётся. Но постепенно зрение возвращается, а окружающий грохот становится более различим, разбиваясь на чей-то реальный рёв и звонкий грохот чего-то тяжёлого обо что-то твёрдое. Перед глазами то мутнеет, то снова проясняется, однако Сяо удаётся различить пещеру, кое-где освещённую огнём. «Это… печи?» Место немного похоже на то, куда Моракс водил их с Каразетсу и Индариас, только здесь намного темнее и нет ни одного механизма. Зато присутствует огромная белесая голова — размером с Шатёр господина, если не больше — торчащая прямо из стены. Значительную часть этой головы занимает зубастая пасть в окружении отвратительных складок кожи, которые в свою очередь напоминают ороговевшие пластины, грубеющие ближе к тому месту, где голова монстра соединяется со стеной. Похоже, остальное его тело покрыто каменным панцирем или чем-то в этом роде. «Ни разу не встречал таких тварей… это гигантский червяк?» От монстра несёт невыносимой вонью — именно из-за неё внутренности Сяо и пытаются выбраться на свободу. А ещё по пещере разносятся миазмы — прямо от ревущей и крутящейся головы, окружённой снопами выбиваемых из скалы искр. Что же до Сяо, то его зачем-то подвесили неподалёку от монстра и напротив от одной из печей, у которой как раз орудует молотом коренастый и лохматый, кажущийся очень знакомым бородач. «…мастер Олорич? Я снова… в той мастерской?» Нет, эта пещера другая — круглая и не такая захламлённая, почти полностью утопающая во мраке, с грубыми, необработанными стенами и абсолютно пустым центром. От боли и рёва перед глазами снова мутнеет, так что свет от печей опять расплывается до беспорядочных пятен. Бум. Бум Бум. Тяжёлый молот ритмично опускается на наковальню. — Ы-а-а-а… — не прекращая ревёт червь-переросток. Успевшее позабыться желание сдохнуть наполняет душу Сяо, словно в первый раз. Но умирать нельзя — иначе никто так и не сообщит господину, что Королева Вишапов ведёт свою игру! «…и зачем я ей понадобился?» Неожиданно в дальней половине пещеры раздаётся громкое скрежетание, очень похожее на то, с которым трутся друг о друга каменные глыбы… и из темноты появляются два силуэта: один изящный, в тёмном блестящем платье, а второй огромный, полуголый, с рогами разного размера и со спутанной гривой ниже плеч. Оба направляются к белесой голове монстра. — Итак, <…> дела у моего золотца? Стоит в пещере раздаться мелодичному голосу, частично заглушённому ударами молота, как монстр затихает, а от одной из печей отделяется валун и разворачивается в вишапа. А ещё пару мгновений спустя оживают сливающиеся с темнотой валуны по другим углам, спеша к ногам своей Королевы. — О-о… — протягивает Назинет, выслушав что-то неслышное. — Говоришь, <…> очнулся? И тут же морщится, покосившись на не прекращающего работать кузнеца. Но никак не комментирует шум и оборачивается к Сяо — издалека глаза женщины кажутся алыми, горящими зловещим пламенем. А ещё её силуэт, как и тело Аждахи, окутывает медная дымка — то ли игра света и тени… то ли барьер, защищающий от миазмов. — Как ты себя чувствуешь? — приторно-ласково интересуется Назинет, подходя ближе и постукивая по ладони сложенным веером. Удары молота перестают полностью заглушать её голос. Сяо не отвечает: все его силы уходят на борьбу с тошнотой и с терзающей тело болью… но постепенно та отступает. — Тц, мда-а, — вздыхает Назинет. — Не похоже, что ты сейчас способен ответить на мои вопросы… Э-эх, вот что значит полукровка! Разочарованно отвернувшись, Королева направляется к кузнецу, и Аждаха, облачённый лишь в набедренную повязку, следует за ней, словно тень — ни одного произнесённого слова, ни одного случайного движения… видимо, его и впрямь контролируют, словно тех механических пауков, не позволяя лишний раз шевельнуться. При этом одна из его рук всё ещё выглядит обожжённой, а другая обмотана бинтами и на ней не хватает несколько пальцев. «Будь у меня такая же плохая регенерация, я бы уже давно не принадлежал этому миру… Нужно побыстрее восстановиться — раньше, чем Назинет снова вспомнит обо мне». Но не успев отойти и пары шагов, женщина вдруг оборачивается: — Всё же… может, откроешь секрет? Как тебе, убогому полукровке, удаётся так хорошо контролировать себя? И почему моё золотце с каждым днём всё сильнее сходит с ума?