***
— Воробей… — М-м-м? — Первасес… — Да-да… сейчас… уже встаю… Когда Босациус пришёл на склад ближе к утру, малой выглядел очень умильно: обхватил руками и ногами мешок с соломой, словно ребёнок — любимую игрушку, и трогательно прижимался к ней щекой. Но стоило прилечь рядом и немножечко приобнять, как конечности Бронзового Воробья, словно щупальца спрута, быстро перекочевали на тёплое тело. Уже рассвело, а малец до сих пор так крепко обнимает его, что терпеть это уже невозможно. «Нужно хотя бы скинуть с себя его ногу…» На самом деле хочется заняться кое-чем более основательным, но, во-первых, с трудом выкроенные предрассветные часы подошли к концу, а во-вторых, Бронзовому Воробью тоже пора вставать. Жахна и так забрала с собой большую часть пробудившихся, а от оставшихся мало толку: либо новички, либо старики, либо… в общем, в случае непредвиденной ситуации понадобятся все, ведь не пробудившиеся способны разве что патрулировать местность. Кстати, Меногиас до сих пор не возобновил патрули… хотя люди то и дело жалуются на забредающих монстров и диких животных — которых вполне можно понять, ведь до сих пор в гавани никто не жил, и они привыкли считать эту территорию своей. Но всё не так плохо: умельцы знают, как использовать части монстров, да и мяса пока вроде хватает, не смотря на увеличившееся количество голодных ртов… впрочем, это забота Меногиаса. Однако подобный подход полностью соответствует идеологии Моракса: не нападать первым и не убивать тех, кто не нападает. Это позиция сильного. Только вот если кот может позволить себе снисходительно отмахиваться от назойливых мышей, то мыши с котом не сдюжат — так и люди слишком слабы, чтобы давать отпор монстрам или ждать, пока вкусный кабан сам пожалует на обед… Да что говорить, если даже под покровительством архонтов их города разрушают, а самих людей превращают в перегоняемый с места на место скот? — …мн-мн-мн, — Первасес шлёпает губами в опасной близости от его шеи, прерывая поток размышлений и заставляя ощутить необъяснимое счастье. До встречи с этим мальцом, Босациус понятия не имел, что в жизни может быть что-то ценное, кроме служения богу, сражений во имя его и секса во имя себя… лишь иногда смутно чувствовал тянущую пустоту в сердце, которую пытался заполнить всем, чем только мог — и так продолжалось, пока один юный и простодушный якса, вместо того, чтобы спокойно обучаться с остальным молодняком у Меногиаса, не напросился в ученики к нему, самому вздорному учителю на свете… и в какой-то момент не стал той самой недостающей деталью. Греющим сердце теплом. Из-за которого Босациусу вдруг расхотелось отлучаться надолго, а на миссиях — слишком уж рисковать. — Первасес… — …уже… встаю, — бормочет малец, не открывая глаз и, кажется, даже не собираясь этого делать. Приходится чмокнуть прямо в кончик вздорного курносого носа, усыпанного крупными веснушками. — А? Кто… Спросонья Воробей щурится и, лишь осознав, кого именно оплёл конечностями, резко отталкивается — и врезается затылком в ящик с одеялами. — Когда вы- …то есть, ты… ах, никак не привыкну! Взлохматив свою и без того пребывающую в хаосе шевелюру, Первасес садится, снова притягивает к животу мешок с соломой и ошалело оглядывается. На маленьком складе нет никого, кроме них — но очень скоро это может измениться. Остаётся только удивляться редкой сообразительности парня: если бы он устроился в шалаше или на дереве, так сладко поспать в объятиях друг друга у них бы не вышло. Босациус тоже садится, поправляя съехавшую на спину поясную сумку. В штанах до ужаса тесно… а влажные губы Бронзового Воробья так и манят — но снаружи уже раздаются шаги. — Маршал, вы здесь?! — Ми Рай? …разве ты не отправился с Жахной? — …господин Мархосиус не успел приготовить какое-то лекарство к отбытию, так что я задержался… маршал, речь не об этом. Пока лучник объясняется по ту сторону двери, Босациус подходит к бочке с квашенными овощами и выхватывает длинный огурец — ему требуется некоторое время, чтобы хоть немного успокоить «друга» в штанах. — …маршал? — Что? — Я должен доложить… — …ох, сейчас. Босациус вздыхает, оглядывается и натыкается на всё ещё сонный взгляд Первасеса — и не выдерживает, возвращается, чтобы запечатлеть на пухлых губёшках утренний поцелуй. Только вот малец успевает выставить перед собой руку, запечатав его рот. — Мало того, что вы зубы не почистили, так ещё и этот огурец… фу! — Ну прафти! Просунув язык между сомкнутых пальцев, Босациус заставляет Первасеса мгновенно покраснеть — «дружок» в штанах тут же вновь твердеет из-за прелестного вида, но чувство выполненного долга позволяет маршалу наконец-то направиться к двери и гордо распахнуть её. — Ох! Ми Рай отпрыгивает, словно только что грел уши чужим разговором, а потом нагло приподнимается на цыпочки, чтобы заглянуть в сарай поверх плеча Босациуса: — Привет, Воробей! — П-привет… — Чего хотел-то? — склоняет Босациус голову к плечу, перекрывая зрительных контакт младших. Лицо лучника мгновенно серьезнеет. — …мы можем отойти? «О чём это, интересно, Воробью нельзя слышать?» Заинтересовавшись, Босациус следует за Ми Раем по не так давно протоптанной тропинке вверх по склону, подальше от двух рядов простеньких сараев. Ми Рай оглядывается, жуёт губы, теребит свисающий с пояса живой кристалл… — Говори. Сейчас вокруг нас нет ни души. Босациус абсолютно серьёзен: он уже просканировал округу внутренним чутьём, и сейчас самое близкое к ним существо, которое можно считать более или менее крупным — чёрный кот, умудрившийся последовать за переселенцами из долины Гуй Ли. — Дело в Меногиасе, маршал. — В Генерале Обезьяне? — А вы знаете другого Меногиаса? Попробуй младший брат так поддеть Босациуса, схлопотал бы подзатыльник, но Ми Рая он лишь награждает суровым взглядом. — Так что с ним? — Даже не знаю, как объяснить… — лучник вновь начинает мямлить и оглядываться. Странно, ему совсем не свойственна такая неуверенность. — В общем… в последнее время генерал ведёт себя странно. Например, раньше бы он точно выставил у места заключения преступников караул, однако ни у ямы Назинет, ни у Аждахи никого нет… и, кажется, не было всю ночь. — Ну-у-у… Босациус вгрызается пальцами в свою короткую шевелюру, внезапно тоже почувствовав желание оглядеться по сторонам. Впервые кто-то на его памяти выражает сомнение в Меногиасе — обычно в глазах окружающих даже более компетентного, чем назначенный Властелином Камня маршал. — Хм-м-м, нет, это не странно. Если бы та баба или старший Аждаха вырвались, никакой караул их бы не удержал. К тому же, если они вдруг попробуют, господин это так не оставит. — Но господина здесь нет! — почти перебивает его Ми Рай, правда, осекается и, переступив с ноги на ногу, продолжает уже тише: — И это ещё не всё… дело в том, что я лично видел, как генерала ранили в тот день! Однако старший зачем-то спрятал ранение, и даже когда Мархосиус обследовал передравшихся якс — заявил, что с ним всё в порядке. «Ха-ха… да ладно? Обезьяну и впрямь кто-то ранил?» — Погоди… разве подрались не только те, кто не пробудился? — Вот! — голубые глаза Ми Рая округляются, а голос и вовсе падает до шёпота. — На самом деле всё не так, просто среди пробуждённых почти никто не пострадал. Разве не странно, что генерала поранили? Вы должны помнить, в тот день он постоянно прятал левое запястье в рукаве. «…может, случайность?» Босациус усердно чешет макушку, но умных мыслей в ней от этого не прибавляется. А вот взгляд Ми Рая всё больше темнеет… словно в задумчивом виде маршала якса видит подтверждение своих худших опасений. Подчиненные не должны сомневаться в командирах, по крайней мере, пока ничего не ясно — так что приходится отмахнуться: — Немного странно, согласен. Однако, мало ли, вдруг наш градоначальник в тот день встал не с той ноги? Ми Рай неожиданно быстро кивает. И при этом косится в сторону лагеря, со вчерашнего дня разбитого у подножия горы: — …тогда откуда генерал узнал, что что-то случилось с тем монстром? В долине Бишуй? — А с ним что-то случилось? — настораживается Босациус. — Откуда ты вообще знаешь про монстра? Информация о нём не распространялась. — Но я ведь должен был отправиться туда с отрядом! — нетерпеливо напоминает Ми Рай и вновь кивает на подножие горы. — А теперь Меногиас лично пришёл к Просвещённым Адептам, чтобы просить их отправиться на подмогу! С одной стороны, Меногиас и сам адепт, хотя ранг его духовного развития уступает Божественным Зверям… а с другой, этот генерал когда-то добровольно провёл границу: всё, что касается внешних вылазок — в компетенции маршала. Так с чего бы ему вдруг брать на себя руководство чем-то подобным? — …говоришь, ты задержался, чтобы дождаться чего-то там от Мархосиуса? — Да. Лекарства, которое, возможно, подействует на монстра. — Ты его уже получил? — …получил. Ми Рай вновь принимается кусать губы, похоже, жалея, что полез не в своё дело. И пусть в его подозрениях есть здравый смысл… эту тему пока лучше не развивать. — Вот и отправляйся следом за Бонанас и Жахной. — А если там и правда что-то случилось? В ответ Босациус вытаскивает из поясной сумки сильно помятый талисман связи — последний из имеющегося у него парного набора — и впечатывает в грудь лучника: — Если что — дашь мне знать. Пользоваться умеешь? — Умею! — твёрдо кивает тот. — Ми Рай принял приказ! Когда парень исчезает в кустах, Босациус оглядывается на дорожку, тянущуюся к оставленному позади сараю — кажется, Воробей уже покинул его… наверное, отправился к колодцу, умываться и чистить зубы. «Ну почему я не могу побыть с тобой хоть капельку дольше?» — Тц… а кому сейчас легко? Покосившись на низ своего живота, Босациус тяжко вздыхает и направляется к границе поселения. Колонны Моракса преграждают обзор на вражескую армию и на разбитый на холме маленьких лагерь, однако это обстоятельство можно использовать и в свою пользу — например, чтобы незаметно приблизиться и подслушать, что же там происходит.***
Открыв глаза, Сяо какое-то время тупо пялится на тряпичную стену перед собой. «Где я?» Попытка повернуться заканчивается неудачей — тело оказывается спелёнуто шёлковым покрывалом… Он не то чтобы связан, просто почему-то закутан с ног до головы, и даже руки вытащить, не порвав гладкую ткань, оказывается сложной задачей. Снаружи доносятся неразборчивые голоса, на глаза попадается лохань с водой — и память наконец оживает. «О, мой бог… что я наделал?!» Даже в страшном сне Сяо не могло присниться, что однажды он воспользуется Властелином Камня, чтобы помыться, а потом и вовсе завалится спать в его постель! Конечно, чисто технически, Моракс всё сделал сам, но угрызения совести продолжают баламутить мысли. И что теперь делать? Господин вроде сказал, что отлучится на какое-то время… Насколько? Нужно ли подождать его здесь? Или… — …заходим? — вдруг раздаётся прямо у шатра. — …лучше не надо, кто знает- — …но нам ведь надо… Сяо едва успевает плюхнуться обратно и накрыться с головой, когда полог откидывается, и в шатёр, судя по голосам и шагам, заходят вчерашние прислужницы. «Зачем я спрятался?» В прошлый раз женщины точно так же зашли в хижину, где Сяо впервые провёл ночь с господином… но тогда Моракс был рядом. Да и Сяо, как оказалось, довольно долго валялся в беспамятстве — так что никого не удивило его вялое состояние и натянутое по самое горло одеяло. Однако сейчас всё иначе. Это шатёр архонта, и присутствие постороннего здесь абсолютно неуместно. «Я не могу показаться им… просто не могу…» Даже бесстыдные издевательства Веноми не заставляли Сяо испытывать такой жгучий стыд. А ведь… между ним и господином даже ничего не случилось! — Положи сюда. — А это? — …не знаю… некоторые яксы пьют чай, к тому же это любимый сорт господина… «Ну сколько можно возиться…» Наконец шорохи стихают — женщины покидают шатёр. Но Сяо ещё какое-то время продолжает неподвижно лежать, переживая позор. Это странно. С ним чего только не случалось, однако сердце колотится и очень хочется провалиться сквозь землю… а лучше вернуться хотя бы на час назад, чтобы успеть ускользнуть из шатра до прихода прислужниц. Увы, уже ничего не поделаешь. Приходится встать и снова оглядеться: на столе появился поднос с чайником и парой чашек, а в изножье постели — аккуратно сложенная одежда. «Так они уже приходили, чтобы забрать моё тряпьё и постирать?!» Новая волна стыда почти успевает затопить внутренности, но Сяо вовремя замечает, что сложенная одежда несколько отличается от той, что он снял вчера — и цветом, и тканью… «Господин…» Взгляд возвращается к чайнику, из носика которого поднимается пар — кажется, прислужницы упомянули, что заварили любимый сорт Моракса. Сяо не привык пить ничего, кроме воды, хотя однажды попробовал чай, и тот показался ему слишком горьким… но сейчас странное желание толкает его к столу, чтобы налить немного ещё горячего напитка в одну из маленьких, словно игрушечных, чашечек. У этого чая странный цвет — желтоватый и почти прозрачный — точнее разглядеть сложно, ведь единственный источник света в шатре: вытяжное отверстие над головой. Небольшого глотка хватает, чтобы ощутить вкус. Точнее, смесь сразу нескольких вкусов… «Всё равно горько». Отставив чашечку, Сяо осторожно разворачивает принесённую одежду: новые шаровары кажутся непривычно узкими, но по-настоящему сужаются только к щиколоткам, а вот светлая рубашка без рукавов облегает, словно вторая кожа — сквозь ткань даже просвечивает узор на боку. — Х-ха… Кинжал и копьё обнаруживаются на длинном столе у входа. Там же лежат выкованная мастером Олоричем маска и медальон-артефакт, по словам господина, созданный богами специально для Сяо. Пока он думает, куда бы пристроить этот медальон и маску, снаружи уже вновь раздаются чьи-то шаги. Медлить больше нельзя. Плеснув в лицо остывшую за ночь воду, Сяо подпрыгивает и выбивает мелкую решётку из отверстия в потолке. Над шатром раскинула ветви растущая совсем близко сакура — зацепившись за один из толстых сучков, Сяо аккуратно возвращает решётку на место и только после этого оглядывается, надеясь, что странный шум не привлёк внимания… И натыкается на насмешливый взгляд глубоко посаженных глаз. — Каразетсу. У шатра и впрямь стоит четырёхрукий брат маршала — голый по пояс и с тренировочным копьём на плечах. — Я уже две сотни лет, как Каразетсу! А вот ты сколько прожил, раз решил, что пробудившись, можешь пропускать тренировки? Честно говоря, Сяо ожидал куда более колкого замечания. Обычно Каразетсу очень прямолинеен, если, конечно, это не касается архонта… должно быть он сдерживается, чтобы не оскорбить Моракса — но на душе всё равно становится немного теплее. Медленно выдохнув и только сейчас заметив, что вообще задерживал дыхание, Сяо спрыгивает на землю. А ведь Каразетсу прав: он совсем забыл про утренние тренировки. Последний раз Сяо занимался в тот день, когда появился Аждаха — кажется, с тех пор уже прошла целая вечность. — Тц… ну что сегодня со всеми такое?! — ухмылка Каразетсу неуловимо быстро сменяется на оскал. — Приходится бегать и искать вас! Даже старший — и тот не пришёл! — Что? Меногиас тоже? — А я о ком говорю?! Да даже если бы его заменил мой братец — это не повод… хотя… — замявшись, Каразетсу встряхивает головой. — В общем! То, что Жахна увела с собой лучших бойцов, не значит, что остальным больше не надо тренироваться! Здравое замечание — Сяо остаётся только кивнуть. Хорошо, что четырёхрукий увёл разговор в эту сторону. Но то, что он сказал… вызывает тревогу. Почему никто не явился на тренировку? Даже тот, кто обычно её проводит? Кстати, когда Сяо оглядывался, сидя на дереве — никого не заметил поблизости. Точнее, там, ниже по склону, был какой-то старик, набирающий воду из колодца, а ещё женщина, вывешивающая одежду на просушку, да пара ребят, играющих прутиком с котом… но все они — люди. Сяо не увидел ни одного яксы. Что за ерунда?