Срывая цепи

***

Каразетсу даже не представляет, насколько опасную тварь схватил. У неё нет острых зубов, длинных когтей или смертельного яда, однако Дин-Дин больше всего на свете не переносит такого обращения. — Пусти, тварь! Отпусти, кому сказала!!! Будь она в своём прежнем теле, подобное зрелище порадовало бы Сяо… но когда дёргается и сучит ногами Бронзовый Воробей, повизгивая, словно поросёнок, и пытаясь отцепить от ворота у затылка чужие пальцы — это выглядит жутко. Воробей невысокий, не выше Сяо, так что Каразетсу легко удерживает его в нескольких цунях над землёй. — Какая муха тебя укусила?! «Ах, если бы муха…» — Отпусти! Отпусти! Отп- …кха-хкрг… Дин-Дин чуть не придушивает сама себя, и Каразетсу всё-таки приходится поставить парня на ноги, не забыв скрутить руки за спиной. — Осторожно, — предупреждает Сяо. — А то тебя тоже укусят. — За кого ты меня принимаешь? — легкомысленно хмыкает четырёхрукий, продолжая нижней правой рукой удерживать тонкие запястья Бронзового Воробья. Но когда тот злобно косится через плечо, словно примериваясь, куда бы вонзить зубы — верхняя правая мгновенно сгребает курчавые волосы парня на затылке и фиксирует его голову в безопасном положении. При этом у Каразетсу всё ещё остаются свободными две левых руки, чтобы одной игриво шлёпнуть выгнувшегося Воробья по заду, а второй вытащить из-за пояса кинжал и приставить к его напряжённому горлу. — Не балуй! А то скажу брату, что ты подкатываешь ко мне. — Тц! Да кому ты, блять, сдался?! — мгновенно огрызается Дин-Дин, покрывшись гусиной кожей. — Отвали! — А что? Чем я хуже? «Он серьёзно?» Сяо до сих пор так и не научился различать, когда Каразетсу шутит, а когда нет. Вот и сейчас голос четырёхрукого звучит вроде бы игриво, но очень натянуто, да и под насупленными бровями мерцает беспокойство. А ведь он ещё даже не знает, что Бронзового Воробья уже не спасти. Как и мальчишку, к которому сейчас подбежала Гань Юй. — Тото… — шмыгая носом, девочка пытается поднять его и усадить. — Тото, открой глаза… Каразетсу косится на детей и оттаскивает Воробья подальше: — Не ругайся, иначе в твоей шее появится вентиляция. — Ну давай! Попробуй! Прирежь меня! Даже теперь, когда ноги Дин-Дин стоят на земле, она всё равно продолжает вырываться изо всех сил. Но пусть уж лучше психует, чем осваивается в новом теле. Обычно ей требуется некоторое время, чтобы овладеть навыками жертвы, а так же спокойствие и концентрация… однако, если Дин-Дин решится сбежать в виде духа — помешать ей будет нельзя. Хотя Сяо уверен, что она прибегнет к этому способу лишь в крайнем случае: на его памяти подобное случалось, лишь когда носителю причинялась сильная боль или грозила смерть. И каждый раз Дин-Дин потом пропадала на какое-то время. Впрочем… останется она или уйдёт — душа Бронзового Воробья наверняка уже не вернётся… «Стоп. Душа? А что, если именно эта тварь помогала Назинет извлекать души из людей Веноми?» «…нет, вселение выгоняет родную душу совсем, а в тех людях что-то осталось… вроде сердцевины от обгрызенного яблока…» — Ай-йа! — неожиданно взвизгивает Дин-Дин и замирает. Похоже, дёргаясь, она задела шеей кинжал… ну или Каразетсу надавил на него посильнее. — Тц… неважно, — продолжает Дин-Дин уже значительно тише, тяжело и быстро дыша. — Всё равно ты уже ничего не сможешь изменить, Алатус! Красное от прилившей крови лицо искажает непривычно злобный оскал, и многозначительный взгляд указывает за спину Сяо, заставляя обернуться. Она явно имеет в виду уходящих якс… решительных, только что пробудившихся, но не имеющих личного оружия и облаченных в наряды из небрежно сшитой кожи. Лишь у некоторых есть штаны и рубашки, какие обычно носят люди. Однако исходящая от них энергия пропитана угрозой едва ли не большей, чем от генералов во время битвы. — Ты ведь уже догадался, верно? — ухмыляется Дин-Дин, щурясь от стекающегося по лицу пота. — Я уже не та, что прежде… теперь я могу брать под контроль сразу несколько тел! Чтобы помешать моим планам, тебе придётся истребить всех якс в округе! «Всех?!» Из шатра вышло больше тридцати — это те, кто остался в гавани, за исключением матерей с маленькими детьми. В голове неумолимо складывается ужасная картина… Никогда раньше Дин-Дин не демонстрировала таких умений, как и желания стать сильнее. Неужели месть и впрямь толкнула её на путь развития? — Хэй! — не выдерживает Каразетсу. — Когда мне уже объяснят, что здесь происходит?! — Внутри Воробья другое существо, — отзывается Сяо, не сводя взгляда с якс. Нельзя позволить им просто уйти. Ниже по склону к вышедшим из шатра уже присоединяются ещё: по одному, по два… Дин-Дин не пощадила даже матерей и детей. Как их остановить? Попытаться убить? Нет, это не выход… Просто завязать бой и привлечь внимание старших? Но здесь поблизости люди… — Да уж я догадался, что кто-то влез Первасесу в голову! Но кто, блять?! И с каких пор ты «Алатус»?! — Это его настоящее имя, — хмыкает Дин-Дин. — Она правая рука Веноми, — одновременно отвечает Сяо, встречаясь с тёмным, как бездонное ущелье, взглядом Каразетсу. — И, похоже, она подчинила себе не только Бронзового Воробья. — И сколько этот контроль продержится? — Я не- Сяо осекается, задумчиво уставившись на испуганно замершую Гань Юй, до сих пор безуспешно пытавшуюся привести Тото в чувство. «Если Дин-Дин способна контролировать сразу несколько тел, почему тогда мальчишка в отключке? Притворяется… или есть ограничение?» Мысль пока не сформировалась до конца, но уже Сяо снимает с шеи кинжал. — Что ты задумал? — прищуривается Каразетсу. — Хочет задать мне пару уточняющих вопросов, — хмуро объясняет Дин-Дин, не сводя взгляда с приближающегося клинка и нервно облизывая губы. — Эй, Алатус… может, договоримся? Ты же знаешь, я не переношу боли… — Знаю. Обойдя Бронзового Воробья, Сяо несколько мгновений рассматривает его руки, удерживаемые Каразетсу, после чего силой разжимает один из судорожно сжатых кулаков и поддевает лезвием искусанный ноготь на указательном пальце, мгновенно сдирая вместе с мясом. — А-а-й-а-а-а! Даже Каразетсу вздрагивает от этого вопля. И отшатывается вместе с затрепыхавшейся Дин-Дин, разом пустившей и слёзы, и сопли, и слюни. А когда Сяо снова пытается их обойти, четырёхрукий отступает ещё дальше: — Тебе не кажется, что это слишком? — Не кажется. — Но это же Воробей! — Знаю! Сяо уверен, что всё делает правильно, однако рука, сжимающая кинжал, немного дрожит. «Не думал, что когда-нибудь вернусь к этому снова…» Веноми была жестока с ним, но не только — ещё она заставляла его самого становиться жестоким: поначалу натравливая на тех, кому позволяла развлечься с Сяо, чтобы разжечь в нём желание убивать… а потом, казалось бы, на совершенно посторонних людей, не причинивших ему никакого вреда, но от которых Веноми пыталась чего-то добиться: торговцев, знатных вельмож, чьих-то дочерей или сыновей… И целью пыток не всегда была информация — очень часто хозяйка просто хотела, чтобы Сяо заставил людей страдать за косо брошенный взгляд или случайно обронённое слово. Жертвы молили о пощаде, а палач порой даже не знал, зачем их пытает. Но пока Веноми за всем наблюдала — ни жертва, ни палач не могли избежать отведённой им роли. «Я, правда, не хочу этого делать… но это единственный способ…» — Я-я… я всё скажу! — захлёбываясь, почти срывает голос Дин-Дин, а ведь ей всего-то выдрали ноготь. И то, так быстро, что боль, наверняка, даже не успела заполнить сознание. — Хочешь знать больше?! Я посеяла семена! Я не могу постоянно контролировать всех, но яксы выполнят посеянный в них приказ! Так, для проверки, я заставила их передраться несколько дней назад! И пробудиться сегодня против врождённого сродства! И… напасть на армию Каэнри’ах. Постепенно крик сходит на нет, последнюю фразу Дин-Дин произносит тихо и злобно. — В этом твой план? — недоумённо уточняет Сяо. — А чем он плох? — хмыкает тварь сквозь слёзы. — Думаешь, мои марионетки легко остановить? Или что конфликт с Каэнри’ах снова удастся замять? Я уничтожу всё, что так ценит твой новый хозяин, Алатус… а напоследок оставлю тебя! — Ты мстишь за Веноми? — Я мщу за себя! — выплёвывает Дин-Дин, вытаращив глаза. — Рядом с ней у меня было место! Она единственная понимала меня! — Тц, тоже мне, мстительница… — вздыхает Каразетсу и косится на Сяо. — Может стукнуть её по голове? — Не поможет. Дин-Дин с подозрительной готовностью выдала свой план, но вряд ли целиком… Стоит надавить на неё посильнее. Время поджимает. Похоже, яксы уже добрались до окраины, и навстречу им над лагерем взмыл увеличившийся в несколько раз белоснежный журавль, поднимая крыльями настоящий ураган. — Не надо, Алатус! — снова отчаянно сжимает пальцы в кулаки Дин-Дин, видя, что Каразетсу больше не пытается помешать Сяо подойти. — Есть то, что тебе понравится! После выполнения приказа, марионетки выйдут из-под контроля, не повредив душу… Семена — всего лишь маленькие осколки моей души, не способные просуществовать долго или нанести сильный урон! Она говорит так быстро, что слова сливаются, проглатываются, наскакивают друг на друга. Тварь очень испугана, потому что знает — над ней не сжалятся. И в то же время Сяо кажется, что Дин-Дин сейчас смеётся над ним. Потому что её слова… дарят надежду. Знакомый безжалостный приём. Веноми миллионы раз ловила его на этот крючок, постепенно лишая воли и желания жить. Не будь сладких человеческих снов — Сяо, наверное, не цеплялся бы так за свою гордость, потому что просто не знал бы, что это такое. Но с другой стороны… ему, наверное, не было бы так больно и одиноко все эти годы. — Есть что-то, что ты хочешь в обмен на отмену приказа? Вопрос почему-то вызывает у Дин-Дин усмешку. — Есть. Конечно, есть, Алатус, — дрожащий голос немного выравнивается, наполняясь издёвкой. — Голова Моракса. Принесёшь?