***
Разрушенные дома, искорёженные леса и уничтоженные посевы… да ещё и мёртвое тело червя продолжает сочиться ядом. Хотя господин сделал всё, чтобы плоть и кровь монстра окаменели, но чёрная вязкая жижа, подобная гною, просачивается через трещины и отравляет землю. Её не берёт ни пламя, ни лёд. Так что люди здесь точно жить больше не смогут. По крайней мере, не в ближайшую сотню лет. Пробираясь через частокол из поваленных деревьев, Босациус брезгливо морщится при виде стремительно темнеющей и гниющей листвы. Скоро всё здесь: и растения и животные — превратятся в безумных разносчиков заразы. «А ведь мы ещё не закончили очистку долины Гуйли после смерти Арахны…» Кто теперь этим займётся? С начала войны архонтов количество якс сократилось втрое, а если верить новостям о произошедшем в гавани — то теперь и вовсе осталась лишь жалкая горстка. Воробью только чудом повезло уцелеть. Каразетсу куда-то пропал. А Сяо… Увидев новичка на руках Властелина Камня, Босациус странным образом почувствовал себя виноватым — не только за то, что допустил весь этот хаос… но и за облегчение, которое испытал, когда выяснилось, что Воробей практически не пострадал, а лишь вымотался сверх всякой меры. Разве слуги имеют право радоваться, когда их господин несчастен? — Приведи Назинет. Таков был приказ, и Босациус поспешил в указанное Властелином Камня место, даже не поинтересовавшись, как быть, если Назинет не захочет никуда с ним идти. В конце концов, господин никогда не поручал им невыполнимых задач. — …а вы, маршал, не торопились. Две скалы рухнули друг на друга, образовав что-то вроде пещеры, у входа в которую, недовольно подбоченясь, застыл Владыка Лун. — Она здесь? — Здесь. Олень отходит в сторону, и Босациус заглядывает под каменные своды. Внутри темно, но можно разглядеть силуэт сидящей на земле женщины. — …она в таком состоянии уже несколько часов, — раздаётся за спиной. Босациус морщится: господин приказал доставить Назинет на место встречи, но уж очень хочется свернуть этой гадине шею. — Выходи. Женщина никак не реагирует на приказ. Однако Босациус улавливает шевеление и с ужасом понимает, что разбудил ребёнка, спавшего у неё на руках — когда девочка пытается встать, Назинет силой притягивает её обратно к себе. Словно куклу. — Какого хрена? Зия?! Босациус пролезает в пещеру и хватает ребёнка за руку. — Нет! — вскрикивает Назинет, судорожно сжимая девочку в объятиях. — Нет! Нет! Не отдам! — Ы-а-а… мне больно… больно… Зия плачет, и Босациус перестаёт тянуть. А снаружи доносится спокойный голос Владыки Лун: — Кажется, эта маленькая якса была кем-то одержима. Она недавно пришла с себя, а вот женщина не в себе. Будет разумно пока оставить всё, как есть. — Что за бред? — Разве? Босациус кривится, не в силах смириться. Сука Назинет не только сама натворила дел, да ещё и в вступила в заговор с врагом… разве можно доверить ей ребёнка? Но девочка уже перестала плакать. Даже в темноте видно, что она совсем не боится Назинет, позволяя обнимать и вытирать свои слёзы, а вот на него, маршала, косится испуганно, будто бы не узнала. Хотя Босациус давненько не приходил поиграть с детворой — неудивительно, если она уже позабыла его. — Маршал. Голос адепта выдёргивает из раздумий, и почти тут же на Босациуса накатывает недоброе предчувствие, заставившее попятиться и выбраться наружу. Владыка Лун смотрит на поломанные кусты, из которых он недавно вышел. На первый взгляд, ничего особенного не происходит, лишь ветер шелестит листвой, но постепенно этот шелест становится громче, к нему примешивается хруст, и на поляну выносит смесь запахов: песчаной земли и растительного сока… крови и пота… яксы и вишапа. — …ну наконец-то нашёл! Перешагнув древесный ствол, к скале выходит Аждаха и скидывает на землю свою ношу. Каразетсу. Младший брат весь покрыт ссадинами и синяками, у Аждахи же сломана рука. Сложно даже представить, что между ними произошло, однако то, что случится дальше, предсказать уже проще: — Предлагаете обмен, старший? — Чё? Аждаха хмурится, будто Босациус ляпнул какую-то глупость. — …мозги не еби, а? Владыка Лун преграждает Королю Геовишапов путь и даже наставляет на него наливающиеся сиянием рога… Аждаха же ставит ногу на голову Каразетсу и выпускает на свободу толстый короткий хвост — похоже, он отлично освоился в новом облике и даже научился использовать некоторые навыки в нём. — Пропусти, — угрожающий рык наполняется гневом. — Или я сверну тебе шею! — Что вы задумали? — не поднимая головы, интересуется Владыка Лун. — Эта женщина… — МОЯ! — заканчивает за него Аждаха. — И я переломаю тебе рога, если ты сейчас же не уберёшься с дороги! Босациус же косится на брата. Тот явно без сознания… и выглядит так, словно несколько часов исполнял роль баклуши для битья… но не так, будто его пытались убить или серьёзно покалечить. Однако сейчас Аждаха так сильно давит на голову Каразетсу, будто и впрямь готов её раздавить. — Старший… — Тц! Ну что вы заладили! — дёргает здоровой рукой Аждаха. — Ноете, словно дети! И вдруг подпинывает от себя Каразетсу, так что тот кубарем прикатывается к ногам Босациуса. — …если бы я хотел поиграть с вами — пришёл бы не в этом виде! Старший не из тех, кто умеет лукавить. Босациус косится на Владыку Лун, и тот нехотя отступает, пропуская Аждаху к пещере. Босациус же приседает, проверяя состояние брата: биение сердца в норме, течении энергии тоже… Каразетсу и правда не при смерти, хоть изрядно побит и измотан. «Угораздило же тебя…» Как вдруг брат вцепляется в его ногу: — …я ещё… не проиграл… Глаза Каразетсу так опухли, что даже не открываются. Пробормотав пару слов, он вновь отключается, и Босациус вздыхает: — …да-да, конечно. А затем настороженно косится на пещеру, из которой как раз выходит Аждаха. Он усадил Назинет на здоровую руку, она же в свою очередь продолжает обнимать Зию, даже не пытаясь ухватиться за толстую шею своего мужчины. На свету видно, как покраснела и высохла кожа вокруг её чёрных, как смола, глаз. Тот червь был её ребёнком… и теперь женщина цепляется за чужое дитя, словно за своё — это Босациус способен понять. Но сука не вызывает у него ни грамма сочувствия. — Старший, из-за этой женщины… — Заткнись, — зыркает на него Аждаха. — Мне наплевать. А ведь верно. Старшему никогда не было дела до якс или людей. Он всегда приходил и уходил, когда хотел, часто своевольничал, не подчиняясь приказам — не столько следовал за господином, сколько развлекался. — Властелин Камня обещал людям, что отдаст им эту женщину, — твёрдо произносит Босациус, вставая перед Аждахой. Большая часть его кинжалов затерялась во время битвы, но несколько штук найти всё-таки удалось. И первый из них уже вонзился в землю. — Тц, только не снова, — морщится Аждаха. — Знаешь… я ненавижу щекотку. «Каразетсу уже использовал это на нём?» — …на самом деле, техника моего младшего не так уж плоха, — качает головой Босациус. — Но до меня ему ещё далеко. — Не зли меня, маршал, — устало прищуривается Аждаха и косится через плечо. — И ты, рогатый, больше не лезь… Лучше ведите, куда там вам надо… И это… найдите мне, что ли, портки! А то болтается между ног — ходить невозможно!***
Стоило увидеть Назинет, как в голове опять всплыли странные образы. Вроде бы, он защищал её от врагов… от Моракса? И сейчас перед ним тоже враги? У Аждахи было время поразмышлять: в той яме Моракс сделал с ним что-то, и мысли потекли более плавно… но как ни думай, как ни крути — это его женщина. И он должен её защищать. Даже если она виновата. Прожив две тысячи лет, Аждаха впервые испытывает это чувство: если не любовь, то ответственность за кого-то. Он всегда был слишком большим, слишком сильным и слишком гордым — потому презирал слабаков, искал свои пределы… и неизменно везде чувствовал себя лишним, куда бы не приходил. Но всё же надеялся хоть где-нибудь, хоть когда-нибудь встретить настоящих сородичей, а не недомерков вишапов, с которыми имеет больше всего внешнего сходства. И ещё Аждаха верил, что Моракс такой же: сильный и одинокий. Однако у Моракса всегда были яксы… а потом появились и люди. И люди эти стали ему дороже старых друзей. Если бы не Назинет, Аждаха никогда бы не узнал, что на свете существуют другие разумные вишапы. И сейчас, прижимая к себе эту женщину, такую хрупкую в человеческом теле и такую соблазнительно пухлую в истинном облике, он вновь испытывает удивительно приятное чувство. «Даже если ты просто использовала меня, я тебя не оставлю». — Не делай глупостей. Бесконечно усталые глаза цвета янтаря смотрят так, будто всё понимают. — Да ладно… когда я поступал по уму? Моракс хмурится. Он никогда не понимал шуток. Впрочем, Аждаха не то чтобы шутит: в конце концов, как ни погляди, а позволить людям надеть на себя магический ошейник и отправиться с ними в неведомые ебеня из-за бабы — та ещё глупость. Однако он ни капельки не жалеет. И покорно заходит с Назинет в клетку, которую уже готовы поднять в воздух восемь механических птиц, напоминающих ящеров с крыльями — но не благородно-мясистых вишапов, а скорее тощих морских угрей. — Позаботься лучше о своей половинке, а я позабочусь о своей.***
День выдался очень длинным, но, как и было договорено, Назинет забрали люди. Моракс какое-то время следит за уменьшающимися силуэтами в небе, чувствуя себя совершенно разбитым. Он собирался уберечь Аждаху, однако тот выбрал свой путь. — Господин? В доме позади открывается дверь и выглядывает Ай. Дендро якса прибыла из гавани вместе со всадниками и сразу же направилась к Сяо. — Закончила? — Да, господин. Вы можете войти. Моракс нашёл этот дом в роще у реки. Защитивший его утёс оказался удивительно стойким — по долине будто прошлись гигантским плугом, вспахавшим лес, словно траву, и раскрошившим горную гряду, но небольшая роща и просторное одноэтажное здание абсолютно не пострадали, а внутри даже нашлась застеленная постель и кухонная утварь. Следуя за Ай, Моракс заходит в комнату с полупрозрачными занавесками. Сквозняк заставляет тонкую ткань всколыхнуться, словно стремясь накрыть лежащего у окна Сяо. На фоне серо-голубых простыней его лицо кажется ещё более бледным и неживым, а сам он на этой широкой кровати — слишком худощавым и беззащитным. — …простите, господин. Боюсь, я ничего не могу сделать… физически юноша совершенно здоров. Ай мнётся на пороге. Она тоже очень бледна, а ведь ей ещё предстоит вылечить раненых. — Ничего, — мотает Моракс головой. — Я понимаю. Спасибо, что попыталась. «Получается, остаётся лишь ждать?» Дверь в комнату закрывается, и раздуваемые сквозняком занавески успокаиваются. Подойдя к кровати, Моракс превращается, но не в дракона обычного размера, а в маленького, каким был, наверное, три-четыре тысячи лет назад — и дело не в том, что у него сейчас недостаточно энергии для поддержания человеческого облика… Просто кровать слишком узкая. А энергия восстанавливается, причём довольно неплохо — что-то изменилось после получения гнозиса, что-то стало иначе… но Моракс не хочет думать об этом и просто сворачивается в клубок, положив голову на живот Сяо, и прислушивается к течению энергии в его теле. Мархосиус говорил, что обычно пробуждение якс затягивается на годы, если не на десятилетия, и что организм должен перестраиваться постепенно, как и душа — лишь тогда получается достичь необходимый баланс. Однако на деле всё зависит от того, как часто и как много якса использует своё сродство стихий. Очевидно, что на Сяо повлияли силы Анемо Архонта. Но что случилось с яксами в гавани? Как именно Дин-Дин довела их до подобного состояния? Очевидно, что дело не только во внушённом приказе — резкое и мощное пробуждение нарушило тот самый баланс, что привело к безумию и физическим метаморфозам… возможно, на них тоже использовали элементальную стихию. Однако, если Сяо уже был пробуждён, то те яксы — нет. А ещё они не были заражены скверной. «Ты ведь почувствовал её, Барбатос, не так ли? Потому и использовал силу света на луке, а не влил в его тело? Ведь тогда бы…» …что случается, когда кипящее масло пытаются потушить холодной водой? — Х-ха… Ветер снова раздувает занавески, принося с собой морской бриз и щекоча чубчик между ушей. Моракс раздосадовано косится на кончик своего недовольно подрагивающего хвоста, после чего косится на окно: — Подожди. — … — Что-то случилось? — …простите, — наконец доносится со двора неуверенный голос. — Я не хотела мешать вам, мой господин. — Ты не помешаешь. Заходи. В ответ занавески раздуваются ещё пуще, и у изножья кровати появляется женщина в простом деревенском платье. Её длинные волосы, заколотые на макушке палочками для еды, серебрятся благородной сединой, но выглядят не такими жёсткими и непослушными, как у настоящих стариков и старух, да и на лице гостьи нет ни единой морщинки. По крайней мере, в этом облике. — …разве ты не предупреждала, что не станешь вмешиваться? И всё же снова пришла? — Не так уж и сильно я вмешиваюсь… К тому же, под горящим фонарём темнее всего, — улыбается «мадам Пин», обходя кровать и нежно касаясь лба Сяо. — И вы, мой господин, сегодня сверкали особенно ярко. Разве забыли, что собирались пока скрывать свои силы? — Как оказалось, скрывать особенно нечего, — фыркает Моракс. В этом маленьком теле его голос звучит более юно, да и сдержанность, кажется, оставляет желать лучшего. Но женщина не смеётся над ним, а опускает вторую ладонь между его ушей и совсем коротких рожек. — Просто вы перенервничали и ещё до возвращения с Небес использовали много энергии. Да и потом… А я ведь столько раз предупреждала: держите эмоции под контролем — иначе даже не заметите, как сожжёте себя дотла. Ответить Мораксу нечего, так что он отводит взгляд. — Может, вам отдохнуть какое-то время в обители, господин? — присев на край кровати, вдруг предлагает «мадам Пин», при этом продолжая поглаживать его голову, а вот от лба Сяо руку убрав. — …а Ли Юэ не уйдёт под воду, пока я отдыхаю? — прищуривается Моракс. И дёргает головой. — Мой отдых никому не поможет… и никого не спасёт. — Всем помочь невозможно, — печально вздыхает женщина и поворачивается к Сяо. — И не всех нужно спасти. — О чём ты? — О том, что этому юноше, возможно, тоже требуется отдых. И вы могли бы позаботиться о нём в обители, а заодно немного восстановиться. Моракс в курсе, что «мадам Пин» способна создавать пространственные карманы, насыщенные энергией — и в них восстановление действительно идёт быстрее. Но сейчас его вдруг посещает другая мысль… даже не мысль, а чужое воспоминание, мелькнувшее на грани сознания. Это воспоминание принадлежит призраку. Хоть Моракс и поглотил один из осколков Дин-Дин, он вовсе не собирался раскапывать её память… однако обрывчатые образы всплывают сами, один за другим, складываясь в картину. Получается, в Царстве Вишапов существуют яксы, способные превращаться в зверей? «И почему я ни о чём не спрашивал Фриду?»