***
Ледяная плита влетела в туман, будто в паутину — Сяо почувствовал отвратительно липкие нити, тут же покрывшие кожу гадким налётом. Но Бронзовый Воробей даже не попытался замедлить полёт, направив плиту прямо к извивающемуся монстру. Похоже, он раньше Сяо разглядел фиолетовые всполохи молний, обвивших бронированного червя. …не то чтобы эти молнии причиняли монстру серьёзный вред, даже используя влажный туман для усиления, однако Воробей явно что-то задумал — и Сяо решил пока не мешать. Тем более, что он ещё помнил слова Индариас о возможной гибели маршала, и примерно понимал чувства Воробья. Но мог ли Сяо представить, что этот неоперившийся птенец, не способный толком контролировать собственные силы, единым махом возьмёт и заморозит монстра, длиной в несколько ли? Даже свившись в кольцо, Чи всё ещё был выше той горы, что раньше здесь стояла… — Я смог! Смог! Блестящие глаза Воробья горят восторгом. Хотя осунувшееся лицо выглядит ещё более бледным. Как вдруг плита под ним накреняется… и устремляется к земле в свободном падении. Давно ожидавший чего-то подобного Сяо хватает парня за шкирку и прыгает в сторону покрывшейся ледяной коркой махины. — Какого ляда вы тут забыли?! — прорывается сквозь туман четырёхрукий якса в маске, которого Сяо на краткое мгновение ошибочно принимает за Каразетсу. И потому не сразу реагирует, когда у него вырывают из рук Воробья. — Босац- …кха! Парнишка, перекинутый через плечо маршала, подозрительно затихает, видимо, испугавшись его больше, чем монстра. А в ледяной корке уже разбегается сеть глубоких трещин. — За мной! — рявкает Босациус и спрыгивает в клубящуюся серость. Сяо понятия не имеет, как далеко земля, и на всякий случай группируется. В падении его догоняет рой мелких осколков, брызнувших от сбросившего заморозку монстра, и задевает острый коготь короткой, но всё-таки гигантской лапы.***
— …что ты только что… сказала? Зависнув в паре ли над монстром, Назинет изгибает короткую шею, пытаясь рассмотреть Дин-Дин. Оставшийся парить ниже в тумане олень пока не следует за ними, явно привлечённый чем-то происходящим на земле — и это прекрасная возможность, чтобы наконец-то добраться до мутанта, однако Назинет слишком поражена услышанным. — Я сказала, что вселюсь в Чи! Поэтому поторопись! Снижайся, пока рогатый отвлёкся! — …но тогда… тогда его душа… — продолжает лепетать вишапиха, будто только сейчас осознав, как именно Дин-Дин собиралась помочь ей с контролем мутанта. А ведь если бы Назинет выпила чуть больше принесённой воды или съела хоть что-то из еды — контролировать её было бы куда проще! — Опомнись, курица! Душу твоего ребёнка давно сожрала тьма! И сейчас им управляет лишь дыхание Бездны! — Н-нет! Не может быть! Громоздкое тело пронзает крупная дрожь. Но Дин-Дин плевать на переживания никчёмной дуры, неизвестно как прожившей несколько тысячелетий, но так и не нажившей ума. Зато её внимание привлекает внезапно прекративший дёргаться и атаковать всё вокруг монстр. «Какая прелесть… кто же это так любезно заморозил его для меня?» Конечно, было бы намного сподручнее, спустись вишапиха ниже, но такой удачи может уже и не представиться. К тому же что-то произошло в гавани — пропала связь с осколком, овладевшим Мораксом, и одна за другой исчезают более слабые связи с марионетками… В отличие от всяких дур, Дин-Дин не столь наивна, чтобы медлить, надеясь на чудо. К тому же у неё с самого начала было два варианта, и сейчас самое время не упустить второй. Так что Дин-Дин отталкивается от каменистого нароста на широкой спине и раскидывает руки, целясь прямо в клыкастую пасть уже начавшего опять шевелиться червя. Верно, надолго заморозить такую махину никому не под силу, не говоря уж про унаследованное от матери сопротивление к элементальными атакам… «Ты уродлив, но так силён, что мне наплевать». Владыка Лун бросается наперерез — и Дин-Дин позволяет ему поймать себя на спину. Но в тот же миг покидает позаимствованное тело маленькой яксы. Будь душа Чи на месте, у неё бы не было и шанса, однако сейчас червь — лишь марионетка, захваченная безумием Бездны. А Дин-Дин безумия не боится. Она испила его до дна в том глубоком и тёмном ущелье, где появилась на свет. Поэтому, не колеблясь, залетает в круглую пасть и растекается по необъятной плоти. До сих пор она не пробовала овладевать кем-то настолько большим, и потому почти теряет себя, но едва клокочущая в черве тёмная энергия сливается с её собственной, как страх и все волнения отступают. Их место занимает невыносимое блаженство… И какой идиот сказал, что хаос — это безумие? И что дыхание Бездны несёт только смерть? Нет же… Это по-настоящему прекрасно… Более того, от Дин-Дин даже не требуется приспосабливаться к новому носителю, наоборот, она чувствует себя так, словно вернулась домой, где всё знакомо и очень удобно. «Ах, бедняжка, ты даже не мог с толком использовать свои силы! А ведь умеешь столько всего интересного!»***
Сквозь туман проступает мутный купол, размером с три шатра Моракса, одну сторону которого прикрывает огромная растрескавшаяся ракушка. При виде неё Воробей предпринимает попытку соскочить с плеча Босациуса, но маршал лишь раздражённо шлёпает его по заду и проносит через барьер. Сяо следует за ними. Он ещё снаружи заметил, что под куполом довольно многолюдно, однако мутная поверхность мешала увидеть детали: первым в глаза бросается красно-чёрное пятно — это Индариас прижала к себе связанную по рукам и ногам Бонанас. Вокруг них клубится тьма и то и дело вспыхивают алые языки пламени. Это горит хлыст. На телах обеих девушек краснеют пятна обожжённой кожи, а на Индариас ещё и вовсю пылают алые следы от острых когтей, ведь Бонанас отчаянно вырывается, изворачивается и пытается дотянутся до той, что прижалась к её спине. Несколько слоёв огненного хлыста едва удерживают обезумевшую генеральшу: натягиваются, истончаются, рвутся… но оборванные концы тут же устремляются навстречу друг другу, соединяясь в ещё более плотном плетении. Это зрелище настолько поглощает Сяо, что он с трудом заставляет себя отвести взгляд. А ведь под куполом ещё много якс. И людей. Они все за стеной из лиловых молний, разделившей купол на две половины, при этом больше десятка якс почему-то сидят в индивидуальных пузырях, а люди — или валяются без сознания, или катаются и стонут, изнывая от боли. Сяо касается маски на лице. Возможно, воздух здесь отравлен сильнее, чем он думал… и правда, если посмотреть наверх, можно заметить трещины в куполе, сквозь которые просачивается серый туман — однако, натыкаясь на искрящуюся стену, туман этот с шипением превращается в пепел и опадает на землю. — Не подходи! — рявкает Индариас, когда маршал приближается к ней. Босациус отпустил Воробья, едва пройдя через барьер, и сейчас остановился между Индариас и лиловой стеной. — Ты же видишь, что это больше не помогает… Его голос звучит глухо и надтреснуто. — Плевать! — из алых глаз Индариас брызгают слёзы. И мгновенно испаряются, едва коснувшись кожи у ключиц — та уже почернела и даже не вздувается пузырями. Однако хлыст загорается ещё ярче, словно собравшись пожрать не только окружившую девушек дымку, но их самих заодно. — Что же здесь случилось? — еле слышно бормочет Воробей и оседает на ближайший камень. Всё вокруг усыпано ими: мелкими, крупными, зарывшимися в землю… а ещё деревьями, вывернутыми и превращёнными в щепки, словно по лесу вёлся прицельный огонь из гигантской пращи. — КИ-КИ-КИ-КИ!!! — внезапно разносится в тумане противное скрежетание, смахивающее на смех. И на раковину моллюска обрушивается удар. А ведь она и так почти раскололась! …но и купол, и раковина как-то выдерживают. Сколько же энергии вложила в них Бонанас? А может… подсознательно она всё ещё продолжает поддерживать их? — Я же велела не подходить!!! — оскаливается Индариас, едва Сяо направляется к ней. Волна жара прокатывается под барьером, опалив лицо и голые руки, но он всё равно подходит вплотную и, решительно стянув маску, протягивает её. — У нас есть свои! — продолжает скалить клыки Огненная Крыса. — Моя… немного другая. — Да что ты гово- …хм-м… Тень сомнения пробегает в почти побелевших от ярости глазах. Похоже, Индариас уже на грани, и всё же до неё доходит смысл сказанного. Ведь она была там, в мастерской, когда мастер Олорич объяснял особенности будущей маски. — …но она твоя… Замешкавшись, Индариас ослабляет контроль над хлыстом, и Бонанас мгновенно использует эту мимолётную слабость — хлыст рвётся и острые когти глубоко впиваются в ногу огненной яксы. Однако та только морщится. И решительно кивает. Схватив Бонанас за руку, Сяо надевает на неё свою маску, чувствуя неожиданную силу в тонком запястье. Правда, запястье это венчают длинные когти, больше похожие на ножи — приходится удерживать их вонзёнными в бедро Огнекрысы. Бонанас рычит, вертит головой… чёрный туман заволакивает всё вокруг, и Сяо чувствует, как тонкие щупы, словно усики насекомых, забираются в его голову, вызывая невыносимое отвращение и зуд. — Бесполезно! — раздаётся за спиной взволнованный голос маршала. — Ты только сильнее- А на купол уже снова обрушивается гигантское тело червя, почему-то теперь нацелившегося только в одно это место, хотя ранее монстр крушил и бил всё вокруг без разбора. — Тогда убей меня вместе с ней! — бросает Индариас отчаянный взгляд поверх плеча Сяо. — Иначе, клянусь… только посмей прикоснуться к Капельке… и я выдеру тебе все конечности! Вблизи Сяо видно, как сквозь высохшую кожу яксы просвечивают тонкие жёлтые вены. Они то разгораются, то бледнеют… Индариас иссушивает себя, вытягивает крупицы жизненной силы на это горячее пламя, безрезультатно борющегося с чёрной дымкой. И пусть Сяо не касается огненного хлыста, но жар от него чувствует прекрасно. — Индра! Приди в себя! — не сдаётся Босациус. — Не зови меня так! — Ты забыла про клятву, которую дала господину?! — А что насчёт клятвы, которую он дал нам?! И снова треск расползается по куполу вместе с новыми трещинами, однако эти двое продолжают кричать друг на друга. Наверное, лишь Сяо замечает, как постепенно ослабевают рывки Бонанас. И как пламя хлыста начинает всё более жадно пожирать чёрную дымку. — А-ах… прошу… не надо ругаться. — …К-капелька! Мгновенно изменившись в лице, Индариас разворачивает к себе Бонанас, не засомневавшись ни на секунду. Упавший же на землю хлыст съёживается, словно кусок обычной чёрной верёвки. — Капелька… Капелька… Индариас гладит её волосы, плечи, шею… Бонанас же приподнимается и снимает маску, после чего оборачивается к Сяо: — …спасибо. — Я пока в порядке, поэтому- — Нет, надень, — устало, но твёрдо приказывает Бонанас. — Мне уже лучше. Закусив губу, она бросает взгляд на свои руки: когти уже исчезли, но не кровь… И вздрагивает, явно застигнутая врасплох четвёртым ударом по куполу: — Ах? Что это… почему? Кажется, у неё пробелы в памяти. А мутная поверхность купола уже осыпается блестящими осколками. Сколько он ещё выдержит? Может, два удара? Или хотя бы один? Сяо косится на маршала, тоже поднявшего голову и рассматривающего трещины, потом — на застывших якс за лиловой стеной… нужно уходить, пока всех не расплющило, но почему-то никто не двигается с места. — Старший! — не выдерживает Сяо. — …не кипиши, — морщится Босациус. — Неужели не чувствуешь? Скоро господин будет зд- Осёкшись, маршал хмыкает. А барьер уже пронзает рой клубящейся золотой пыли, в одно мгновение заполнившей собой всё свободное пространство. А ещё через миг — уже собравшееся в ярко вспыхнувший силуэт по ту сторону стены из лиловых молний. Сяо моргает несколько раз, избавляясь от белых пятен перед глазами. Властелин Камня же вскидывает руку к куполу — как раз к вновь падающему на них всем весом монстру. Поверх мутного барьера тут же появляется ещё один, непроницаемо чёрный, а вместе с ним исчезает весь свет.