Срывая цепи

***

Кассия ушла. А Моракс остался. Сяо не знает, что сделать, что сказать… и просто смотрит на сгорбленную спину господина: тот сидит рядом, опёршись локтями на колени и подперев голову сцепленными в замок кулаками. Кончики длинных волос мягко мерцают в полутьме, будто угли в раздуваемом ветром костре. — Ты должен был позвать меня, — вдруг раздаётся холодный голос. — «Позвать»? — вздрогнув, переспрашивает Сяо. — Да, позвать. Давно господин не был так строг. «Это из-за того, что Кассия пришла сюда? Или из-за темы, которую подняла?» Вопросы… снова вопросы! И предположения, о которые можно обжечься, если не поторопиться и не спрятать подальше — в самый крепкий и надёжный сундук в подвале памяти. Но даже навесив на сундук сотню замков и заперев за сотней дверей, Сяо всё равно продолжает слышать насмешливый голос: «Вы и правда влюблены в этого яксу, уважаемый брат?» Никак не получается прийти в себя. — Н-но как этот слуга может позвать господина? — Опять ты… Моракс морщится и не договаривает. Кажется, архонт сейчас просто исчезнет. У Сяо дрожат руки — так хочется схватиться за край чёрного балахона… однако он лишь опускает взгляд и сильнее стискивает край скомканного покрывала. — Простите. — Во-первых, — раздаётся тяжёлый вздох. — Возможно, ты не заметил, но мы связаны договором… и стоит тебе вложить достаточно энергии в свои мысли и направить их ко мне — я обязательно тебя услышу. И найду. Как тогда, когда тебя пытала Назинет. Сяо, конечно же, не забыл внезапного появления Моракса, спасшего его от зубов Чи. Но о том, что он тогда «позвал» господина… слышит впервые. — Я всего лишь ваш слу… Договорить не получается: из стиснутых под подбородком Моракса кулаков разлетается сноп золотых молний — и в голове Сяо проносится: [Быть слугой — это то, чего ты действительно хочешь?] — Г-господин… [А есть ли разница, чьим именно? Моим или Кассии?] Беззвучный и в то же время оглушающий, словно раскаты грома, голос архонта наполняет Сяо ужасом. Воздух застревает в груди. Однако уже в следующий миг этот воздух выбивает наружу… Вновь оказавшись опрокинутым на кровать и накрытым тенью нависшего силуэта, Сяо совершенно теряется. И зачем-то упирается Мораксу в грудь — совсем как когда пытался оттолкнуть Кассию. — …разве ты не слуга? — очень тихо спрашивает господин уже вслух. Но эхо от его мысленного голоса всё ещё вибрирует в голове. — Я… я ваш… — Мой? — почти насмешливо прищуривается Моракс, не дав Сяо завершить фразу. Давление на руки растёт — и Сяо сдаётся, позволяя вжать себя в соломенный матрас. Лишь в горле что-то скапливается и скребёт, пока твёрдое колено расталкивает ноги и подбирается к паху. — Поэтому ты не сопротивляешься? Господин зол. Это очевидно. Но почему? Что его так разозлило? Кисти рук сжимают и закидывают за голову — совсем как это сделала Кассия, только не при помощи элементального навыка, а сильных и твёрдых пальцев. Свободная ладонь Моракса проскальзывает по телу, добираясь до подпёртого коленом паха… и замирает. Сяо пытается сжать колени — но ему не скрыть состояния, вызванного прикосновениями господина. — Если ты предпочёл бы служить моей сестре — так и скажи. — Н-нет… — Почему же? Если ты всего лишь слуга? Острые, раскалённые слова сыплются на него, оставляя глубокие, горящие раны. Сяо ёжится, пытаясь увернуться — от сверкающего взгляда, от горечи, от боли… душу будто пытаются выдернуть из тела… выдернуть и вывернуть наизнанку. Но вдруг щеки касаются сухие тёплые губы — и душа замирает, совсем как птица, уставшая сражаться с ураганом. Сяо кажется, что он падает. Падает с головокружительной высоты. А Моракс продолжает покрывать поцелуями его лицо, ослабляя хватку на руках, нежно поглаживая бёдра, живот… не говоря больше ни слова, не позволяя просочиться в разум Сяо даже тени своих эмоций. Однако Сяо всё равно откуда-то знает: господину тоже сейчас очень больно. Глаза жжёт от влаги. Но эту влагу собирают сухие и горячие губы. И бёдра сами подаются навстречу, вжимая член в твёрдое колено. Между ними должно быть несколько слоёв ткани — однако их нет. Лишь разгорячённая кожа: грубовато-плотная с одной стороны и чувствительно-тонкая с другой. — Ах-ха… н-не хочу… — Не хочешь? — обдаёт шею жаркий шёпот. И властные, жадные пальцы сжимают ягодицы сильнее. — …не хочу, — мотает головой Сяо, — не хочу быть чьим-то ещё… — Тогда… я этого ни за что не позволю… Моракс разгибается, подхватывает его бёдра и, едва не поставив Сяо на голову, впивается губами в нежную кожу между ягодиц… Что-то длинное и горячее обвивает мошонку. «Язык?» Сяо прикусывает ребро ладони, чтобы не позволить себе застонать. И не позволить своим ногам сжать голову господина. Но тело охватывает дрожь и слабость. А господин, совсем не щадя его, продолжает ласкать всё, до чего дотягивается длинный язык и требовательные губы. Кажется, даже кости размягчаются от этих ласк… и когда в уретру протискивается что-то тонкое и пульсирующее — Сяо не выдерживает и прокусывает руку до крови. Но даже металлически-солёной влаге, наполнившей рот, не удаётся избавить его от мучительно острых ощущений, сконцентрировавшихся внизу живота. …терпеть это становится настолько невозможно, что Сяо жалобно выгибается, пытаясь вывернуться, отодвинуться, хотя бы на краткий миг ослабить оголяющую нервы вибрацию… Однако господин не останавливается. Хотя, когда он проталкивает в его анус сразу три длинных пальца, острота притупляется. Но стоит этим пальцам надавить на основание живота изнутри — и из глаз брызгают слёзы. Сяо почти не слышит собственный жалобный скулёж. Лишь чувствует, как дрожит. Член пронизывают тонкие нити, грозя разрезать изнутри… но до того, как резь превращается в острую боль, скопившаяся сперма наконец вырывается на свободу. Оглушающая волна накрывает Сяо с головой. И всё же он видит, как вульгарно его тело бьётся в крепко сжимающих бёдра руках, и чувствует, как тесно его член обволакивает горячий рот господина… Воздух с хрипом вырывается из лёгких, а мышцы всё не прекращают содрогаться в конвульсиях… но постепенно они утихают… хотя Моракс продолжает играться с его членом языком и поглаживать его бёдра. — Г-господин… — Тс-с… ты ведь не хочешь, чтобы нас услышали?.. Или всё-таки хочешь? Моракс облизывает свои губы раздвоенным языком. Его голос звучит игриво, но не то чтобы искренне. — Пожалуйста… господин… — Моракс. Зови меня Моракс. — М- У Сяо отнимается язык. А господин тем временем опускает его нижнюю половину на кровать, а сам вытягивается за спиной. Но имя архонта так и остаётся непроизнесённым. Лишь приглушённый стон вырывается из пересохшего горла Сяо, когда между ног протискивается толстый, твёрдый, ребристый член господина, грубовато пройдясь по мошонке и обмякшему члену. Обмякшему… но ещё очень чувствительному. — Если не хочешь больше, просто скажи. «Не хочу?.. Как я могу… не хотеть?» В опустошённую голову медленно возвращаются вопросы, а с ними и смятение. — Можешь, Сяо… Можешь. Господин будто прочитал его мысли. Без спроса, совсем как Веноми… «Или я вложил в них энергию?» — Не терпи, если не хочешь, — обняв поперёк груди, Моракс сильно прижимает Сяо к себе и толкается между бёдер. — И не только со мной… лишь тебе решать, разрешать кому-то подобное… или нет. Бёдра начинают зудеть. Но Сяо сжимает их крепче, чтобы господину было тесней и приятней… а ещё… тянется вниз рукой и накрывает крупную с волнистым основанием головку смоченной в слюне ладонью — той самой, которую прокусил, но которая уже зажила. — Хмн-н-н-н… — взъерошивает волосы на затылке резкий выдох. И господин толкается резче, уткнувшись лбом в его плечо. По-прежнему прижимая к себе так, словно если хоть немного ослабит хватку — Сяо испарится или сорвётся в бездну. «Не хочу, чтобы господин так касался кого-то ещё… не хочу, чтобы испытывал удовольствие с кем-то другим… и господин тоже не хочет, чтобы я принимал ласки от кого-то другого…» Кровать скрипит. Бьётся изголовьем о стену. А в груди Сяо расцветает какое-то особенное, не связанное с физическими ощущениями наслаждение — самодовольное и порочное. Ему здесь не место. Потому что Сяо и правда всего лишь слуга, задача которого следовать за господином и выполнять его приказы. Господин же… не должен быть так снисходителен. Не должен возвышать какого-то яксу. Не должен позволять себе колебаться из-за него. — …если ты продолжишь так сжимать меня, — вдруг раздаётся смешок у самого уха, — мы и до утра не закончим. И Сяо осознаёт, что господин уже кончил и что руки наполнены его мерцающей в темноте спермой: молочной, с золотистым сиянием — её так много, что даже сожми он член господина сильнее — тот без труда смог бы выскользнуть. Однако господин почему-то делает вид, будто его взяли в плен. Сяо поворачивает голову, пытаясь встретиться с Мораксом взглядом и хоть что-то прочесть по выражению лица. Но его глаза накрывает ладонь, а губ касается тёплый успокаивающий поцелуй. Поистине, нет ничего ласковее и нежнее этих губ — пусть суховатых, даже немного шершавых, и всё же только они заставляют сердце Сяо трепетать и биться сильней. — Прости, — медленно отстранившись, тихо просит Моракс. — Я не должен был так на тебя давить. Сяо пытается ответить, но слова не идут — в горле словно образовался липкий комок. А господин уже продолжает: — …если хочешь остаться слугой — оставайся. Хочешь служить кому-то другому — служи. Только прошу, будь честнен со мной. Горячий лоб прижимается к щеке, и руки, обнимающие Сяо, сдавливают его рёбра сильнее. В установившейся тишине слышно, как бьётся сердце архонта: учащённо, но ровно. Сяо проходится по напряжённым рукам господина кончиками пальцев, совсем забыв, что те ещё в сперме. Замирает. Вздыхает. Открывает рот… но так ничего и не произносит. Потому что и так всегда был честен. А если господин этого не понимает… если сомневается в нём… то разве может Сяо считать себя хорошим слугой? Член Моракса ещё покоится у него между ног. Спине горячо, груди тесно. Но если бы было возможно остановить время и навсегда остаться вот так, в объятиях господина — Сяо, наверное, остановил бы и остался. Только вот у господина, кажется, иные планы… ибо его руки приходят в движение, тёплая ладонь вновь проходится по бедру… а его член между бёдер, так и не обмякнув до конца, снова твердеет до состояния каменного. — Скажи, что не хочешь, — просит Моракс чуть слышно. — Скажи, что устал. Сяо не отвечает, и тогда господин поднимает голову с его плеча и заглядывает в глаза: — Разве слуга не должен во всём слушаться своего хозяина? — …раб, — облизнув губы, наконец находит нужное слово Сяо. — Раб должен. Обязан. А я… не раб. — Верно, — моргает Моракс. — Но если ты считаешь своей обязанностью… Он нерешительно замолкает, и Сяо приходится ответить так убедительно, как только возможно: — Добровольно, господин. Я делаю это добровольно… и не потому, что обязан… а потому что вы этого хотите и потому что я тоже этого хочу. Может, и было время, когда Сяо считал, что согревать постель входит в обязанности слуги… но в Ли Юэ царят иные порядки. Нужно быть слепым и глухим, чтобы этого не понять. А Сяо не слепой и не глухой. И всё же есть вещи, которые мало видеть и слышать… Которые нужно прочувствовать собственной душой, прежде чем осмелиться осознать.