Срывая цепи

***

За открытым окном брезжит рассвет. Небо разгорается, подожжённое на горизонте. Сяо лежит на руке архонта, чувствуя, как ласковые пальцы лениво поглаживают живот и чуть ниже, где растёт немного тёмных волос. Казалось бы, прошло всего несколько часов, в течение которых он толком и не делал-то ничего… однако захватившая тело усталость добралась даже до головы: Сяо не думает ни о чём, просто смотрит на светлеющее небо и прислушивается к движениям пальцев на животе. Грудь Моракса за спиной мерно вздымается, шею щекочет тёплое дыхание. Сяо знает, что господин не спит. Наверное… думает? О Кассии. А вот Сяо о ней думать не хочет. Как и о чём- или ком-либо ещё. Но подумать надо, ведь если речь о «мирах» и том, что Моракс должен куда-то «уйти» — к этому следует подготовиться. Сложно представить, что архонт и правда покинет свои земли, но если всё-таки… он ведь не оставит здесь якс? «Не оставит меня?» Сяо уже отчетливо видит разницу между собой и остальными. Эта разница — в отношении архонта. Уже невозможно игнорировать очевидное, тем более, что господин не отрицал слова Кассии. Однако если он действительно «ревнует»… если действительно «влюблён»… …то это проблема. Потому что Сяо — всего лишь якса. И стоит полностью промотать в памяти разговор между братом и сестрой, как становится очевидно: Моракс колеблется в том числе и из-за него… ну или Кассия думает именно так. Но если мир действительно может быть разрушен, разве позволено богу колебаться? — …мне нужно идти. Кажется, будто Моракс подслушал его мысли и рассердился — пальцы на животе замерли. Но вздох спустя ладонь господина уже ласково проскальзывает по руке: вверх, к плечу, и снова вниз, до самой кисти, и более крупные пальцы проталкиваются между пальцев Сяо, сжимаясь и образуя замок. Словно на самом деле господин предпочёл бы остаться. И когда он начинает вставать, Сяо сжимает пальцы в ответ, удерживая уже готовую выскользнуть руку поверх своей. Внезапно его охватывает дурное предчувствие. Очень дурное. И оно только усиливается, когда Моракс наклоняется и нежно касается его губ. Будто в последний раз. «Нет, не хочу». Господин не пытается высвободиться, лишь продолжает мягко скользить по губам языком… однако Сяо усилием воли заставляет себя разжать пальцы. Тоскливый янтарный взгляд проскальзывает по его лицу и телу, а потом архонт лениво встаёт с кровати и оборачивается уже у двери: — Ничего не пожелаешь мне на прощание? — На «прощание», господин? — сев, Сяо подтягивает к животу сбитое в ком одеяло. — …не хочешь прощаться? — Не хочу, господин. — Значит, не будем. Кивнув, Моракс толкает дверь. И словно спотыкается обо что-то. — Ом-мг… — Властелин Камня? …доброе утро! — раздаётся в ответ чересчур звонкий голос Бронзового Воробья: сначала удивлённый, а потом смущённый. — Простите, что помешал! — И тебе, кхм… доброе утро, Первасес. Почему ты здесь? — Это… дело в том, что… это моя комната, господин. — …вот оно как? Получается… Ясно. Общежитие нужно расширить… Удаляющийся голос Моракса стихает в коридоре, а Сяо бросается на поиски своей одежды. Однако обнаруживает, что уже одет, будто и не раздевался. Справедливости ради стоит заметить, что он действительно не раздевался. — Кхм-кхм… меня никто не предупредил, — неловко потоптавший на пороге, Бронзовый Воробей всё-таки направляется к кровати на второй половине комнаты. — Я сейчас соберу вещи, так что- — Зачем? — усевшись обратно на смятое одеяло, уточняет Сяо, пытаясь незаметно прикрыть порванный матрас, из которого вылезла солома. — Ну-у, — озадаченно оглядывается Воробей. — Если это твоя комната, и господин теперь будет… — Нет. Я не… «Не думаю», — именно так Сяо собирался сказать, но внезапно осознал, что Моракс действительно может снова прийти. А даже если и не придёт — делить с кем-то жильё не очень удобно: во-первых, Сяо в принципе к такому не привык… а во-вторых, у Воробья ведь тоже есть кое-кто, способный заглянуть в гости после заката. — Не беспокойся, Сяо, — уже менее нервно пожимает Воробей плечами. — Все всё понимают. Из-за того, что он отвернулся, невозможно понять, с каким выражением лица это было сказано. — «Все»? — напряжённо переспрашивает Сяо. — «Всё»? — Ох, нет, — вновь косится через плечо Воробей, присев, чтобы вытащить что-то из-под своей кровати. — Из-за барьера, даже находясь прямо под дверью, я ничего не слышал. Совсем. Вообще. Так что… эм, только не подумай, что я пытался подслушивать! Просто не мог понять, почему дверь не открывается и решил… ну, подремать у порога, вот. Так что… тебе ещё повезло, — заканчивает Воробей странным намёком. Но внимание Сяо больше привлекает другое: «Значит, господин установил барьер? А я даже и не заметил…» — В общем, раз это теперь твоя комната — располагайся. Однако не дай Ай слишком сильно украсить её, а то, знаешь, когда общагу только построили, она повсюду цветочки развесила и прочую мутоту… ух. Воробья передёргивает. Закинув собранные в мешок вещи за спину, он направляется к двери, и Сяо следует за ним. — А? Ты куда? — Где теперь проводят тренировки? — Сяо, у тебя усталый вид. Может, отдохнёшь? — Я в порядке. — Ты всегда так говоришь, но после целой ночи… Воробей осекается, заметив взгляд Сяо. И договаривает уже другим тоном: — …мн-н, ладно, дело твоё, — и опускает мешок у двери. — Тогда пошли вместе, а вещи я после тренировки заберу. Именно. Тренировка. Сяо и правда не то чтобы полон сил, но тренировка — именно то, что поможет ему взбодриться, а заодно узнать, как теперь всё устроено. Несколько якс, попавшихся на пути в коридоре, косятся на него без какого-то особого выражения: кто-то кивает, кто-то даже изображает улыбку — но всех объединяет одно: осунувшиеся и хмурые лица. «Что-то случилось?» Вчера, наблюдая за городом из окна, Сяо видел множество жителей, чуть ли не светящихся от сытости и благополучия — даже на окраине, где ещё остались покосившиеся хибары, он слышал детский смех, следуя за господином. Конечно, встречались и чем-то недовольные люди, и усталые, и погружённые в глубокие думы — однако по сравнению с ними яксы выглядят словно тени. Недавнее поведение Индариас тоже показалось Сяо странным, но он списал это на появление Кассии. Получается, дело не только в сестре архонта? По дороге ещё попадаются яксы: часть расходится по комнатам — видимо, отдыхать после миссий — а часть направляется в ту же сторону, куда и Воробей. Тела многих украшают бинты, под которыми можно заметить ожоги скверны. На поляне за длинным зданием общежития их встречают люди. — Огненная Крыса обычно не опаздывает, — оглядывается Воробей. — Похоже, вместо неё пришла Витой Моллюск… У Сяо есть догадка, чем (а точнее, кем) может быть занята Индариас, но он решает оставить эти мысли при себе. Тем более, что Бонанас уже выходит к собравшимся яксам. — Генерал Огненная Крыса будет занята некоторое время, поэтому пока что утренние тренировки буду проводить я… вместе с миллелитами. То есть вы будете тренироваться вместе с ними. — С людьми? Да какой в этом толк? — От охоты на кабанов и то больше пользы… — Эй, не оскорбляй кабанов! Непривычно. Сяо никогда не замечал особенной дружбы между яксами и людьми, но и вражды тоже: люди всегда относились к яксам с почтением и опаской, яксы же снисходительно оберегали их покой. Что изменилось? Откуда взялись эти едкие замечания? — Хватит, — морщится Бонанас. — Не шумите. У неё тихий голос, так что возмущения среди собравшихся продолжаются, в том числе и среди пытающихся огрызаться людей, и девушке приходится повторить громче: — Успокойтесь! Все! И разбейтесь на пары… Я хочу, чтобы миллелиты получили опыт сражения с яксами: люди будут использовать только деревянные шесты, а яксы — физическую силу. Начали! «Только физическую силу?» Сяо припоминает, что все оставшиеся год назад в гавани яксы пробудились с гео-кристаллами, а те, кто заранее отправился в долину Бишуй, уже были пробуждены. Получается, что все яксы встали на путь воинов? Но ведь даже без пробуждения они намного сильнее людей… — Эй, с возвращением! — хлопает по плечу широкая ручища. — Целый год прошёл — а ты всё тот же коротышка? — И я рад видеть тебя, Каразетсу… Брат маршала подмигивает и напрягает мышцы всех четырёх рук, демонстрируя, насколько толще те стали, а когда Сяо вежливо кивает — хватает его за плечо и с вороватым видом подталкивает к окраине поляны. — …смахнёмся? — Но Бонанас… — Тебе правда хочется тратить время на этих ленивых белок? — «Белок»? — А как ещё назвать тех, кто с гордым видом расхаживает по городу, отсвечивая на солнце начищенным и ни разу не побывавшим в бою оружием? Если подумать… после сражения с Веноми, Чи и прочими врагами прошёл уже год — и всё это время яксы разбирались с последствиями отравления земли, как разбирались всегда, хотя их численность сильно сократилась. Люди же просто перебрались подальше от заражённых мест и зажили как ни в чём не бывало… Но ведь они и раньше почти не участвовали в защите? Кривое выражение лица Каразетсу не располагает к расспросам, тем более что тот всё настойчивее уволакивает Сяо в кусты. И Воробей увязывается за ними. Такое наглое неподчинение командиру оставляет неприятный осадок, но одновременно Сяо чувствует облегчение — он давно не виделся с этими парнями и «смахнуться» с ними действительно не повредит. А заодно и проверить результат своих тренировок на практике. Каразетсу начинает без предупреждения, просто отскочив и выхватив кинжалы. Вокруг довольно плотно растут деревья, так что места для размахивания длинным оружием мало — но четырёхрукий точно не ожидает, что ствол, оказавшийся на пути нефритового копья, окажется просто срезан окутавшим лезвие потоком ветра. Сяо же в свою очередь оказывается не готов, что земля под ногами покроется инеем, который к тому же рванёт вверх, замораживая одежду и кожу. Но только одежду и кожу. Похоже, мелкий паршивец Первасес научился контролировать свои силы — так же, как Сяо сдерживает остроту ветровых потоков или как Каразетсу сдерживает мощь своих молний. Только вот по мере их тренировочного сражения лес всё равно постепенно превращается в весьма неприглядное место: частично замороженное, частично изрубленное в щепки, частично сожжённое дотла. Сяо довольно успешно избегает атак сговорившихся якс. Но в какой-то момент Каразетсу с Воробьём умудряются так скоординировать свои атаки, что он попадает в ловушку из ледяной стены, уже изрешечённую по периметру сотней кинжалов. Ещё вздох — и небо перекроет сеть из фиолетовых молний. Но Сяо уже взбегает по стене. Брошенное в Каразетсу копьё, конечно, легко ловится четырёхруким, однако заминка выигрывает драгоценные мгновения. А потом копьё обращается в коршуна и, сердито клюнув врага, возвращается к Сяо — как раз вовремя, чтобы отбить рой острых сосулек, запущенных Воробьём. — Весело у вас тут! — внезапно раздаётся над головами насмешливый голос Босациуса. — Никто не против, если я присоединюсь? Никто не успевает ему ответить, а Воробья уже окружает кольцо из объятых фиолетовыми молниями кинжалов, добытых маршалом из стены. — Младший братец, я позаимствую твои зубочистки? — Эй! — возмущённо запрыгивает на ледяную стену Каразетсу. — Что? — искренне удивляется маршал. — Жалко для старшего пары кинжалов? — Дело не в этом… — Ну и отлично! — отмахивается Босациус, оборачиваясь к Сяо и Воробью. — Как насчёт более плодотворной тренировки? Нападайте все вместе! Если хоть один сможет пустить мне кровь — буду сто дней кормить вас в недавно открывшемся павильоне! — О, правда? — тут же повеселев, облизывается ничуть не обидевшийся Каразетсу. И переглядывается со стушевавшимся Воробьём. Скорее всего, еда в том павильоне действительно нечто особенное, но Сяо первым бросается на маршала вовсе не из-за предложенных условий, а потому что игра в догонялки с Каразетсу и Воробьём оказалась легче, чем ожидалось. — Какой напор! Ха-ха, ты мне нравишься, парень! Само собой получается, что Сяо встаёт на острие атаки, а Каразетсу и Бронзовый Воробей помогают ему, отвлекая Босациуса и мешая полностью сосредоточится на одном только Сяо. И всё равно приходится несладко. Лишь заставляя энергию постоянно подпитывать мышцы, ему удаётся поспевать за скоростью маршала. Будь всё наоборот, нападай маршал на Сяо — всё закончилось бы очень быстро. Но сейчас маршал только играет, и Сяо чувствует, что может наконец-то проверить, как далеко способен зайти. «Недостаточно». «Всё ещё недостаточно». «Быстрее… я должен стать ещё быстрее!» Обволакивая своё тело ветряным потоком, расширяя границы чувствительности, Сяо позволяет небольшому количеству энергии просочиться и в сердце. Почти тут же там просыпаются жадные щупальца, но вместо боли его внезапно охватывает пьянящее чувство — мышцы чуть ли не взрываются от возросшей мощи. Разум не поспевает обрабатывать поступающую информацию. Выручают лишь инстинкты… нет, интуиция. В очередной раз успевая выскочить из кольца молний и в очередной раз попадая под шквал ударов четырёхрукого маршала, Сяо отпускает перехваченное одной из рук копьё и перемещается за спину Босациуса, чтобы поймать коршуна, уже наполовину обратившегося обратно в оружие, и нанести контрудар. Который маршал успевает парировать. Но на его спине появляется длинный след, ибо даже остановив нефритовое лезвие, лезвие ветра он остановить не успел — молнии слишком поздно расползаются от электро-клинка, образуя бесполезный теперь уже щит. Сяо же отскакивает, тяжело и хрипло дыша. Едва поток энергии в мышцах слабеет, как те обмякают, подобно слизнякам, расплавившимся на солнце. — Ну наконец-то… — потягиваясь, Каразетсу встаёт с бревна, на котором, похоже, уже давненько устроился с Воробьём. — Серьёзно, бро! Я уже думал, что это никогда не закончится! Не похоже, что тренировочный бой действительно затянулся: солнце ещё высоко, да и Воробей успел создать всего три ледяные композиции, изображающие Сяо и Босациуса во время сражения. …хотя довольно детально проработанные композиции. Наверное, весь этот год брал уроки у Ми Рая? — Ах вы ленивые задницы! — запыхавшийся Босациус взлохмачивает волосы и брату, и любовнику. — Может, мне устроить свидание только с Сяо? А вас заставить глотать слюнки под стенами павильона? — Не советую, брат, — косится на него Каразетсу, натужно лыбясь. Воробей тоже бросает на маршала неодобрительный взгляд, но и его губы растягиваются в улыбке. Оба яксы не спешат выбираться из-под широких дланей, похожих на лопаты и продолжающих превращать их волосы в торчащие стога сена. У Сяо же, оставшегося стоять в стороне, гудит в ушах, заглушая часть реплик парней, и перед глазами мутнеет — но и он чувствует смутную радость. Моргнув несколько раз, Сяо сглатывая горькую слюну. По копью пробегает волна возмущения — похоже, коршуну не нравится быть воткнутым в землю, словно какой-то палке-копалке. А в следующий миг на голову Сяо тоже опускается большая и тяжёлая пятерня: — Как насчёт жареной на углях кабатятины?! Неожиданный жест заставляет инстинктивно отшатнуться — хорошо хоть не ударить в ответ. — …я бы предпочёл… миндальный тофу, — запоздало отзывается Сяо, чтобы сгладить неловкость.