***
— Г-господин, в-вы- …в-вам больно? — Н-нет, — вырвавшийся из груди хриплый голос кажется совершенно чужим. — Ты не- …не мог бы… отвернуться? Моракс даже умудряется изобразить улыбку. Ему стыдно. Однако не за пульсирующий член, всё ещё сжатый в руке, а за свою неспособность его отпустить — от давления пальцев пульсация в нём хотя бы немного стихает. — Мне позвать… Кассию? — еле шевеля губами, Сяо заторможенно поднимается с пола. Обнажённый. Хрупкий. Желанный. — Или, может, я… Слишком соблазнительно. Моракс потерял счёт, сколько раз подавлял желание овладеть им, опасаясь потерять контроль. Надеясь, что однажды тело яксы перестанет так сильно его возбуждать… но прошло слишком мало времени. И сейчас Моракс понятия не имеет, что способен сотворить с юношей в таком состоянии. — Н- …не надо, — мотает он головой. — Не приближайся. Однако Сяо не слушается: не отворачивается и не отходит, а наоборот переступает руками по ковру в его направлении. — Нет! — рявкает Моракс. И тут же сжимает зубы от резкого прострела в паху. — Я помогу… — слетает с бледных губ. Сяо вроде бы нерешительно хватается за колено, но с глупой настойчивостью тянет, вынуждая опустить ногу. Моракс только зажмуривается… и позволяет юноше добраться до нужного места. Кажется, обнаруженное там удивляет Сяо, ибо он не сразу решается обхватить руками сначала один член, а потом второй — оба они принадлежат Мораксу. И торчат из углубления в животе, которое уместнее смотрелось бы на теле рептилии, чем человека. В Царстве Людей подобного не случалось. «Что же это за зелье такое?!» Моракс пытается удержать сознание на плаву. Пытается размышлять. Но стоит дыханию Сяо коснуться его — как остатки здравого смысла трескаются и лопаются, подобно ледяным глыбам, рухнувшим в жерло вулкана.***
Сяо видел самого разного Моракса: равнодушного, разгневанного, ласкового, пылающего страстью… усталого, озорного, сосредоточенного на делах и откровенно скучающего… но никогда ещё вид архонта его не пугал. Конечно, были моменты, когда Сяо думал, что вот-вот умрёт от рук Властелина Камня. Только вот с тех пор их отношения сильно изменились. Сяо даже привык к выплескам силы господина — и к покалыванию кожи, и к тому, как щупальца скверны шевелятся в сердце, реагируя на чужую энергию… Однако и Моракс до сих пор представал перед ним лишь в двух обликах: дракона и человека. Иногда — с рогами и с хвостом. Но сегодня господин превратился в нечто среднее: сквозь кожу проросла медная чешуя, радужка почернела, а белки глаз приобрели цвет раскалённого камня, волосы же наоборот посветлели — рыжина с кончиков поднялась на всю длину. Сидя на холодном полу, Сяо видел, как вытягиваются ступни господина и как вырастают острые когти, чувствовал, как дрожит и пульсирует, расходясь волнами, уплотнившийся воздух. А ещё он видел золотистую с чёрными вкраплениями кровь, стекающую по внутренней стороне бедер… Похоже, руки Моракса тоже изменились. «Вы же раните сами себя…» И хотя Сяо запретили приближаться — он просто не смог отступить. Только не увидев боль и отчаянье, плещущиеся на дне изменившихся глаз. Потому что ещё не забыл, каково это, когда собственное тело отказывается подчиняться, когда двигается против воли, заставляя сгорать от стыда и отвращения к себе. Когда хочется спрятаться, сжаться, исчезнуть, перестать существовать… и пусть Сяо не знает, что именно сейчас происходит в голове господина — до тошноты знакомые эмоции читаются в чёрно-золотых глазах без труда. Он бы отдал всё, лишь бы Моракс никогда не испытывал этого. Страшно представить, что господин мог бы оказаться сейчас один. И страшно оставаться с ним рядом. Вырывающаяся из тела архонта энергия пропитана возбуждением — несомненно, это действие эликсира. Сяо доводилось иметь дело с людьми, одурманенными такими лекарствами… добрые и участливые, они превращались в зверей, ведомых похотью и жаждой крови. При мысли, что господин захвачен подобным безумием, очень хочется сбежать. Совсем как когда Веноми отдавала приказ спуститься в подвал. Но господин очень старается не поддаться… просит не приближаться и даже ранит себя… Сяо охватывает ужас при виде пронзённого чёрными когтями распухшего органа, а то, что органов два — его только слегка удивляет. Слава Архонтам, раны Моракса быстро затягиваются. И всё же… эти органы внушают серьёзные опасения: один больше второго, с выступающими бугорками вдоль стволов и вокруг вытянутых и заострённых головок. Сяо не уверен, что сможет поместить в рот даже тот, что поменьше, что уж говорить о другом? Приходится постараться, чтобы обхватить бо́льший рукой, а ме́ньший губами. Однако на затылок тут же надавливает увеличившаяся в размерах ладонь, сжав голову, словно яблоко, и протолкнув глубже бугристый член. Головка застревает в горле. Острые когти режут скулы. Задыхаясь, Сяо судорожно сглатывает толчками выстреливающую сперму, прожигающую пищевод… когда же ему наконец позволяют освободиться — в губы уже упирается головка второго органа. Ещё больше распухшего и дрожащего. — Кха- Нет, это дрожит рука Моракса. Снова раня себя, господин сжимает гигантский член, будто пытаясь оттянуть его назад… но в то же самое время острый коготь проходится по губам Сяо, оттягивая уголок рта в сторону, грозя расширить, если Сяо сам не откроет его достаточно широко. — Хы-к… «Нет, так нельзя… я должен приложить больше усилий». Перехватив шершавые от тонкой чешуи запястья, Сяо пользуется моментом, чтобы посмотреть Мораксу в глаза. И видит стекающую по его подбородку кровь из прокушенной губы. — Всё хорошо, мой господин. Не сдерживайте себя. Но позвольте мне двигаться самому. Вертикальные зрачки чуть расширяются и Сяо чувствует, как расслабляются запястья в его руках. Господин закрывает глаза и откидывается на деревянную тумбу, кажется, разрешая ему действовать. И Сяо принимается повторять всё то, что Моракс на протяжении последних недель вытворял с его членом — разве что с двумя, орудуя более коротким и неуклюжим языком, однако усердно помогая себе руками. Плотная кожа кажется нечувствительной. Хотя глубоко под пальцами отчётливо пульсирует кровь, словно пытаясь найти выход наружу. Отчаянно хочется помочь. Мышцы ног господина напряжённо сокращаются, словно он испытывает сильнейшую боль — но терпит, целиком и полностью доверившись Сяо. Только вот Сяо никогда не был экспертом по ласкам, а метод повтора почему-то не даёт результатов. Быть может потому, что когти господина, длинные и закругленные, как серпы, глубоко погрузились в его собственные бёдра? «…зачем же вы… Вам нужно что-то посильнее?» В голову приходит безумная мысль: если давить, дёргать, лизать и сосать недостаточно — остаётся лишь пустить в ход зубы. Первый лёгкий укус господин словно не замечает. Но вот второй заставляет мускулистый живот Моракса, покрытый более светлой и гладкой чешуёй, судорожно втянуться. …а потом пол под ногами вдруг исчезает. Точнее, это Сяо поднимают и бросают назад. Жёсткий край кровати врезается в поясницу, колени резко разводят в стороны, и к анусу прижимается широкая твёрдая головка размером с кулак… или даже не одна. Инстинктивно рванувшись, Сяо разрывает шёлковое покрывало — но тут же оказывается остановлен вонзившимися в бедро серповидными когтями. Его стаскивают обратно на край. И придавливают пылающим взглядом янтарных глаз с расширенными вертикальными зрачками. Веки господина покраснели… по тусклой медной чешуе на лице разбегаются молнии золотых узоров… из приоткрытого рта вырываются облачка пара… Кажется, время застывает. И даже когда нижнюю часть тела пронзает боль, словно от нескольких вонзившихся копий, принявшихся рвать и толочь внутренности — Сяо продолжает смотреть в горящие глаза, онемев и потеряв возможность двигаться. В этих глазах его спасение. Боль отдаляется. Тело будто зависает в воздухе, всё ещё содрогаясь от толчков и разрывающей боли, но Сяо больше не чувствует её, как свою. А словно чью-то чужую. Погружаясь всё глубже, утопая во взгляде существа, овладевшего им. Ни о чём не тревожась… увязая в небытие. Но вдруг опять что-то меняется: гипнотизирующие глаза исчезают, налившийся алым сиянием потолок ныряет в бок, и вот уже грудь прижимается к нагревшемуся от трения шёлковому покрывалу. Под животом ощущается влага. В воздухе стоит душный аромат крови и спермы. Вновь принявшаяся терзать внутренности боль становится более реальной… Сяо даже удаётся пошевелить руками, чтобы снова вцепиться в покрывало и перестать елозить по нему, словно бездушной кукле. Он больше не пытается убежать… хотя теперь, приняв более устойчивое положение, принимает господина ещё глубже. «Всё хорошо». Внутренности сминаются, к горлу подкатывает тошнота и кислота. «…я выдержу». Кажется, живот сейчас разорвётся, а Моракс этого даже не заметит. «…господин ни за что не должен понять… не должен увидеть, не должен запомнить…» Позвоночник ноет, грозя треснуть, суставы трещат. «…ведь на самом деле это не он… не он делает это со мной…» От очередного толчка кровать под Сяо внезапно разламывается. Один из острых обломков пронзает ладонь насквозь, ещё один застревает между рёбер — рот наполняет рванувший по пищеводу поток кислой крови. Но господин продолжает вдалбливаться, всё яростнее, всё ненасытнее… Его рваное дыхание уже напоминает рычание зверя. Перед глазами Сяо то темнеет, то разгорается алое марево. …кажется, это пульсируют выступившие на полу руны. А звон, наполнивший уши — идёт от цепей, вросших в пол — по ним тоже струится, подобно каплям крови, алый узор. Но вдруг руны смазываются. И Сяо обнаруживает себя поднятым на ноги и прижатым животом к одной из круглых колонн. По колонне разбегаются трещины — прямо перед глазами. А потом она трескается и раскалывается. Острые грани камней оставляют на теле почти неощутимые раны. Сяо уже не уверен… а не сон ли это? И как долго уже длится? Боль не утихла, но слилась в единый комок тупо пульсирующего и набившего внутренности тугого жара, сквозь который лишь изредка прорывается особенно острая резь. На лицо сыплется мелкая крошка. Совсем рядом с потолка падают куски побольше. Сквозь треск, грохот и звон, кажется, доносятся новые звуки… похожие на человеческие голоса. А потом кто-то хватает Сяо за руки — и тут же когти вонзаются глубже в его мясо, разрывая мышцы и сухожилия… Оглушающий рёв заставляет разум оцепенеть. И только тогда всё вокруг начинает заволакивать тьма: сначала зрение сужается до радиуса кулака — перед глазами мелькает перекошенное и окровавленное лицо человека-вишапа… потом до размеров монетки, придуманной Мораксом, пока наконец не пропадает полностью. Но Сяо всё равно ещё какое-то время продолжает слышать грохот и крики. Только они его не волнуют. «…господин… надеюсь, этот слуга… был вам полезен».***
Мораксу казалось, что он видит кошмар. Кошмар, в котором он насилует безвольное тело хрупкого яксы. …в котором раздирает его плоть на кровавые ошмётки когтями. …в котором продолжает трахать разорванный анус, любуясь пузырящейся кровью и наслаждаясь предсмертными судорогами, пьянящими волнами передающимися ему и расходящимися по всему телу. …в котором он даже не знает, кто этот якса. И почему так болезненно сжимается сердце при звуках его хриплого, становящегося всё более слабым голоса. …в котором их прерывают незваные гости. Ярость, жгучая ярость рвётся на свободу — и вот уже пол и стены уродуют кровавые останки таких хрупких, таких глупых вишапов… Но вдруг перед глазами вспыхивает яркий свет — и тело оказывается зажато раскалёнными прутьями: чем сильнее Моракс пытается вырваться, тем сильнее они сминают и прожигают чешую. [Приди в себя, брат! Моракс! Рекс Ляпис! Единый тебя подери!!!]