Токийский восход

Эфир не стал ни о чем говорить подруге в ту же ночь, дав ей возможность выспаться без всякой суеты и нервозности, чтобы уже утром взять ее с собой и встретиться с негодяем лично. Монстр был не так прост, вопреки беззаботному нраву внешне: он твердо желал (и знал, как это сделать), чтобы этот тип, с языком без костей, попросил прощения у Велари. Это было делом принципа. Как и то, что он хотел поговорить и с самой девушкой, мягко дав ей понять, что та не должна бояться что-то ему рассказать, и не важно, что бы это было: ее прошлое, настоящее или волнение о будущем... И утро, уже перетекавшее в дождливый день, мягким светом серых, пастельных тонов робко простиралось сквозь не до конца задернутые гардины. Велари не помнила, как уснула, с трудом выныривая из волн спокойного, но глубокого сна, какой всегда бывает в часы непогоды. Сонное шевеление, и локоть уперся во что-то жесткое, но теплое, вынуждая толкнуть это нечто в попытке спихнуть, но вместо этого слышалось только чьё -то бормотание сквозь негу сна. Близкое, отчего гул голоса приятно резонировал где-то глубоко внутри, словно призывая перестать толкаться. Велари разлепила веки, ощущая, что не выспалась, тут же видя перед собой спящего Эфира, который вчера уснул прямо здесь, с ней вместе, без стеснения заключив ее в объятия, в которых она как раз и ощущала вышеупомянутое чувство, но тормошить монстра не поднялась рука, уже было занесённая, чтобы растолкать, да так и замерла у плеча, странным стремлением ложась на оголенный участок костей. Теплые, в отличие от всегда холодных ладоней и фаланг, немного шероховатые, чуть щербатые в местах светлеющих полос шрамов. И точки веснушек забавно отплывали от места касания, словно расходясь мелкой рябью в ожидании, когда Велари уберет от кости пальцы. И до того ей это показалось занятным, что она так и тыкала в эти живые звёздочки, не заметив, что Эфир уже не спал, но пристально смотрел за ее сосредоточенным выражением лица, от вида которого хотелось засмеяться. Велари даже улыбнулась, когда особенно подвижная звёздочка на плече выписала на кости забавный пируэт, огибая ее прикосновение, на что монстр не выдержал и хихикнул. — Мхх, щекотно, — он пожал плечом, сгоняя это чувство, а девушка испуганно вздрогнула, словно ее застукали за чем-то постыдным и неподобающим. — О, а... Извини! — Велари резко села, повернувшись к скелету спиной, чтобы тот не увидел ее ярко вспыхнувшего смущения и досады, которое та поспешила прикрыть ладонями, делая вид, что трёт глаза после сна. Монстр сладко потянулся, разгоняя по телу негу тепла, частично собранную с ее тела, которое он всю ночь обнимал. — Может ещё полежим, м? — мурлыкнул Эфир, закинув за голову одну руку и сгибая колено, которое прижал к спине девушки, пытавшуюся собрать размытые утром мысли в кучку. — И чего тебе у себя не спалось? У меня все тело болит теперь, — с досадой протянула та, поднимаясь и потягиваясь до хруста где-то в плечах. — После ночи со мной боль в теле – нормальное явление, но я бы предпочел другую причину ее появления, — елейно ответил тот, на что получил по лицу упавшей на пол подушкой. — Как же ты достал, гррр, — прорычал та, сердито скрываясь за поворотом двери, в направлении ванной, пока монстр позади коротко смеялся, а после мечтательно вздохнул, ощущая, как от подушки, что он теперь обнимал пахло ей... Теплой и такой нежной во сне, что от этих воспоминаний на плече, что она так мило изучала, закололо иголочками созвездия веснушек, будто те сожалели, что так и не дали провести по каждой пальцем, разбегаясь врассыпную. Он смотрел, как за окном, видимое через щель между тканью штор небо переливалось оттенками тумана и капель дождя, разносившего шелест белого шума по притихшим листьям и веткам кипариса. Такая атмосфера нагоняла сон, но сегодня не время было предаваться праздной лени. Ждал сложный день и не менее трудный разговор, к которому подобрать слова было не так уж просто, зная вспыльчивый нрав подруги. Но Эфир решил, что лучше уж прямая честность, что несомненно шло бы в пользу ее к нему доверия. И стоило ему услышать звук открывающейся двери, когда Велари вышла из душа, монстр уверенно встал, намереваясь сделать первый шаг. — Вел? — позвал он, зайдя вслед за ней на кухню, — у меня для тебя новости есть. — М? — Велари напряглась, будто натянутая тетива лука, ожидая его слов, как спуска с нее стрелы. По спине пробежали мурашки страха в ожидании слов совсем иного толка, опасения... Холодные и жгучие опасения, что он, подобно многим другим, попросит ее покинуть его жизнь. Звучало не логично, возможно, что даже глупо, не имея основы и повода, но таково было ее бесконечное проклятие прежде – покидать места, где она хотела бы пустить корни. Но их вырывали с болью, не считаясь с чувствами... Эфир, заметив ее взметнувшийся взгляд с искрами едва ли не отчаяния, поспешил ее успокоить. — Ничего такого, малышка. Но я нашел того, кто настучал на тебя той женщине, сбавив все и доброй порцией выдуманных слухов. И сегодня мы поедем за извинениями, которые он готов тебе принести лично, — спокойно ответил он, нажав на кнопку кофе-машины, которую Велари так и не успела тронуть, ошарашенная такими новостями. — Чего? Ты серьезно? А... зачем? — непонимающе и взволнованно та нахмурилась, сжимая в руке снятое с волос полотенце. — Затем, Велари. Пусть посмотрит тебе в глаза и попробует хоть слово сказать не так. У меня обострённое чувство справедливости, хах. Не бойся, я с тобой буду, — он ободряюще улыбнулся, но Велари его радости разделить не могла. Отчего-то все это показалось ей глупой затеей, шуткой даже, причем совершенно вероломно неудачной. — Я что-то не уверена, — протянула та, нервно отбросив с плеча липнувшие после душа пряди волос. Но Эфир лишь ободряюще погладил ее по голове, привлекая взгляд к переливам спелого персика своих зрачков. — Зато уверен я. Велари всю дорогу до кафе молчала, в напряжении сведя брови, хмурясь от того, сколько мыслей разом пыталось влезть в ее голову. Шаги давались неохотно, будто отмеряя что-то неизбежное: идти не хотелось до детского негодования и желания сбежать обратно домой, но монстр, шедший рядом, будто ощущал ее неуверенность и просто сгреб ее ладонь в холод своих фаланг, утягивая на поворот узкой улочки до проспекта. Лениво ползли автомобили, рассекая приятным шелестом лужи, налитые непрекращающимся дождем. Над головами парочки возвышался разлет спиц зонта-трости со знакомым рисунком, защищая их от брызг прохладных капель. Неторопливый день, в утреннем воздухе которого парило чувством духоты. Невольно она подняла осторожный взгляд на парня, рассматривая его безмятежность, с какой он рассекал пелену дождливого дня своим взором. Спокойно, расслабленно, уверенно. Так он выглядел в этот момент. И ощутив её внимание, Эфир покосился на Велари, даря короткую, но довольную улыбку. Одну улыбку, в которой явственно читался простой, как дважды два текст. "Доверься мне, всё будет в порядке". И Велари снова поверила. Потому что не могла иначе. Потому что устала без опоры доверия. Потому что прониклась к нему бо́льшей симпатией, хотя сама ещё об этом не размышляла напрямую, лишь ощущая слабое тепло, когда тот проявлял заботу. Простое и мелочное для одних, но важное и трепетное для нее – той, кто к подобному и вовсе не привык. И оттого это чувство казалось чуждым, но лишаться его явно не хотелось... Его рука чуть сильнее сжала ее ладонь, ободряя тихой поддержкой, и впервые за всё время девушка ответила взаимным сжатием пальцев, отчего по душе Эфира пробежалась трепетная дрожь. Теперь тот был ещё увереннее в своем порыве защищать, пусть от мелочи, словно назойливой мухой портившей ей нервы, но Эфир точно знал. Всё было не зря. Замаячила знакомая вывеска. Это "их" кафе. То самое место, где они частенько брали поесть, иногда и навынос, но чаще ели прямо там, обсуждая игры, работу, фильмы и всё то, что интересовало их живые умы. Перед входом Велари замялась, услышав трель знакомого колокольчика на двери, будто тут кончалась некая грань, за которой ждало что-то важное и не такое уж приятное, отчего сердце заходилось в учащенном ритме, который было слышно, в прямом смысле слова, пульсацией звенящего гула, отдаваясь где-то в затылке. Эфир сложил зонт, стряхивая с него град дождевой влаги, мельком посматривая, как Велари топталась прямо под дождем, кедами бередя зеркало неглубоких луж. Он ласково подтолкнул ее ко входу, открыв перед ней дверь, откуда пахнуло теплом свежей выпечки, кофе и жареного бекона. Отступать теперь было бы глупо. Эфир окинул взглядом почти пустое заведение, тут же вычленяя среди малочисленных посетителей знакомую фигуру в бежевом пальто на худых плечах. Он двинулся к столику, чуть щурясь, но никак не выдавая внешне то, как внутри клокотал колючий гнев. Вот он. Тот самый, что доставил Велари столько бед, едва не столкнув в бездну настоящей беды, когда та ночевала на улице. Это был монстр-кот, знакомый ему по тому самому злополучному дню, когда тот изводил ее якобы незнанием того, как включить игровой автомат, прикрываясь языковым барьером. Но и его на самом деле не существовало. Этот неприятный тип лишь притворялся, желая потешить свое странное эго, а узнав из случайной реплики его подруги о взломе сайтов в США, начал ещё и слухи распускать, дошедшие, благодаря этому треплу, до ушей женщины, сдававшей квартирку этажом выше. И эти сплетни так "удачно" сошлись в созвучии с ее собственным стремлением унижать беззащитных и слабых, по одной ей известным причинам. Эфир сел напротив, буравя монстра пристальным взглядом, а рядом робко уселась подруга, с удивлением узнавая в обидчике реально знакомое существо. — Ха, ты что, нянькой ей заделался? — на чистом английском протянул кот, передёрнув большими ушами и недовольно топорща веер белесых усов. — Привет, дружище. А что, завидно? Не похоже, чтобы ты был кому-то интересен, хотя... Я люблю кошек. Но не уверен, что ты не скунс, к примеру, — весело начал Эфир, опираясь на ладонь подбородком. В его глазах, вспыхнувших ярче, мигали предупредительные искры разогретого кадмия, которые Велари заметила, случайно бросив на друга взгляд. Она чуть коснулась под столом второй его руки, словно прося не горячиться, но скелет был спокоен, в отличие от заметно взъерошившегося в опасениях и недовольстве кота. — Мне сказали, что ты извиниться хотел. Я вся – внимание, — привычно дерзко начала рыжеглазая, делая беспристрастный вид, чем порадовала друга, хитро скосившего на нее глаза. — Я то извинюсь, да вот сделаешь ли ты то же самое перед своим другом за враньё, мммр? — тягуче промурлыкал он, отпивая из стоявшего перед ним стаканчика какой-то молочный напиток. И под хитрым и недобрым взглядом изумрудов чужого взгляда по спине девушки пробежал табун мурашек. "Не смей, гад!" — пронеслось в ее голове, а сама Велари стиснула в злости челюсти. — Какое твое дело вообще? Я живу здесь и никого не трогаю, а ты другим жизнь портишь, да ещё и сам наврал с три короба! — возмутилась та, сверкая рыжим взглядом, в котором зарождались задрожавшие огни от ее праведного гнева и страха, что этот монстр знал слишком много того, что она не хотела бы говорить сейчас. — Мне все равно. Ты гайдзин. Но раз уж мы здесь, то приношу свои извинения, — монстр перевел взгляд на Эфира, недовольно щуря большие кошачьи глаза, — она тебя не достойна Эфир, — добавил он вердикт, махнув пушистым хвостом около стола и снова неторопливо отхлебывая напиток. — Спасибо за ненужный, как и ты сам, совет, Джаф. Больше в мой клуб не заходи. У нас табличка висит, что животным вход воспрещён, — усмехнулся скелет, не без удовольствия глядя на недоуменный гнев кота. Он что-то недовольно мяукнул и встал, чтобы уйти без лишних комментариев. Свое дело он сделал и плевать хотел на какие-то ещё слова, тем более пререкаться с Эфиром было бесполезно — продолжал бы гнуть свою линию острых игл нажима на самое больное место, чем в случае с болтливым и жадным до слухов Джафом являлся его звериный облик. Стоило звякнуть колокольчику на двери, как Велари сердито фыркнула. — Что за цирк с конями? И ради этого столько нервов? Да он же ни капли не сожалеет! — возмущалась та, начав размахивать руками в случайных направлениях, скрывая тем самым собственную нервозность от того, что Эфир мог узнать что-то ещё. И худшие ее опасения оправдались, когда скелет спокойно продолжил разговор уже с ней. — Вел, если ты боишься, что я узнаю что-то ещё о тебе, то в этом нет смысла – я в курсе. В курсе, что ты не просто ломала правительственные сайты, но и делала подобное, чтобы воровать. Воровать данные, перепродавать их и даже один раз криптовалюту смогла умыкнуть, — Эфир спокойно смотрел на побледневшую подругу, — это часть твоей жизни, Велари, ее нельзя отметать. Что было, то прошло. Пора начинать жить свободно от призраков прошлого. Мне то уж можешь не врать ни о чем, это ни к чему. Девушка вздрогнула от его слов, пока внутри бушевало несогласие. Протест тому, что в ее прошлое вторглись, разворошили этот осиный улей, и теперь гадкие твари хищных мыслей больно кололи душу. — Легко говорить такое, когда грехи остались далеко в прошлом. Но они есть, Эфир. Стоит мне вновь сделать что-то, что будут порицать другие, как ты отвернешься. Точно так же, как делали это все остальные, не хуже тебя певших мне о доверии, — тихо ответила она, ощущая, что в груди пустило шипы былое корневище ее осторожности, которую та растеряла, буквально растаяв от чужой заботы. В этот момент она считала себя глупой, сделав себя уязвимой перед тем, кто просто показался ей добрым. Все доводы рассудка были растоптаны самым обычным страхом и желанием доказать, в первую очередь, самой себе, что таких сказок не бывает... Скелет вздохнул почти обреченно. Его шаги к ее доверию придется начинать едва ли не заново. Но оно того стоило. Боль прошлого стихнет, и Велари сможет увидеть, что именно тот вложил в это действие. Да, этот тип был неприятен во всех смыслах. Да, они подняли неприятную и очень болезненную тему ее прошлого. Да, он притащил ее к этому лично. Но он хотел лишь, чтобы эта милая, рыжеглазая бунтарка поняла чуть позднее, быть может не завтра, не через неделю или даже месяц, что Эфир просто хотел показать, что желал быть рядом. Помогать и защищать от происков самого разного толка: чужих взглядов, слухов или злых намерений. — Это не так, Вел, — тихо ответил монстр, блеснув глазами в немой просьбе прекратить так ему не доверять, но она лишь разочарованно покачала головой и ушла домой, зная, что монстр за ней не последует из-за работы, где наступал черед его смены. И на столе, как напоминание о неприятном раздоре, остался стоять чужой стаканчик с остатками молочного напитка... Девушка даже не ворчала, возвращаясь домой, как делала обычно, ощущая себя заблудившейся. Даже собственные мысли протестующе изогнулись дугой, уводя ее в совершенно не ту степь... Велари отчаянно желала доказательства того, что все будет привычным, как и всегда. Ее протест — и все отворачиваются. Это правило работало всегда, а потому, придя домой, рыжеглазая с какой-то маниакальной болезненностью села за ноутбук, выверенными движениями открыв один из сайтов под владением администрации Токио. Пальцы быстро бегали по клавишам, в нужной программе и нужной последовательности, планомерно и тягуче выламывая код правительственного шифрования. Она делала так не один раз, и такие решения приходили в голову неоднократно. В голове в такт частому пульсу бежала на повторе мысль: "Не может быть". И это отчаянное желание затмило собой всё доводы и заверения здравого смысла, но стоило ей нажать клавишу ввода, запуская алгоритм, как тут же душу сжало запоздалым пониманием того, что она только что натворила... — Блять, — ругнулась она крепко, зарываясь пальцами в распущенные волосы и закрывая глаза, чувствуя, что с оглушительным треском громко захлопнувшегося ноутбука рождается разочарование в самой себе. Сделанного обратно не воротишь, и, решив, что хочет отвлечься, и сил находиться в доме Эфира не было, Велари снова ушла на улицу, накинув на голову капюшон, не очень успешно справляющийся с напором дождя. Но зонт остался у Эфира, и девушке уже было наплевать на погоду – ещё при возвращении домой та промокла, и уже не имело смысла беспокоиться о сухости волос и одежды. Кеды шлепали по стекающей с холма воды, сбившейся в ручей, отчего она намочила обувь полностью, холодя лодыжки приятным теплом летнего дождя. Велари ощущала, что по щекам тоже текли эти капли и даже не могла бы сказать точно, плакала она или нет... Холодная отстраненность к самой себе граничила с отвращением. За то, что опять переступила закон. За то, что не оправдала доверия друга. За то, что теперь, вполне вероятно, придется опять переезжать в другую страну, и это в лучшем случае. Она остановилась прямо посреди тротуара, подняв взгляд к небу, по которому неслись туманные обрывки низкой облачности. Из этой выси на землю летели искры кристалликов дождя, теплого и мягкого, тут же окрапившего лицо, глаза и губы, пересохшие и искусанные от волнения. Словно случился нервный срыв. Будто лопнула одна из струн, натянутых на деке жизни неудачами до звенящего предела. И как Эфир не старался их ослабить – они не выдерживали. Девушка не долго бродила по району — ни за что не цеплялся взгляд, и ни к чему не стремилась душа, изредка сжимавшаяся при мыслях о том, какое разочарование ждало монстра, который считал ее подругой. Она ощущала саму себя предательницей, а от того в нервной лихорадке до крови царапала и расчесывала руки. Возле дома, когда она вернулась, ее взгляд побледнел совершенно, а вдох застрял где-то в трахее, оборвавшись на половине. Около дома стояла полицейская машина... Девушка не стала убегать, прятаться или паниковать дальше. Все было кончено, и стоило принять очередной удар судьбы наотмашь с покорным смирением. Она почти лениво вошла в дом и поднялась на свой этаж, где стояло двое мужчин в форме. — Вы Лу Рейнольдс? — спросил на чистом английском один из них, оказавшийся монстром, работавшим с человеком в паре. Девушка хмыкнула, отметив, что уж кто-кто, но полиция знала ее настоящее имя и фамилию. Она кивнула, но уже не слушала то, как представился офицер, выдвигая ей предварительное обвинение. Не слушала и то, как в любопытстве из-за ближайшей двери выглянул интересующийся шумом сосед, похожий на старого, усатого дракона. Не слышала и просьбы пройти с ними, очнувшись только когда автомобиль тронулся с места, а руки обожгло холодом узких наручников. "Вот все и закончилось" — мрачно подумала она, откидываясь на жёстком сидении и прикрывая глаза. По волосам неприятно стекала вода, а рубашка и ветровка липли к телу. Возможно, она заболеет. Возможно, ее посадят в тюрьму. Возможно, что все ее надежды даже не стоило пытаться взращивать. Возможно, она действительно не достойна Эфира... Мимо неслись неоновые вывески Токио, которые оставили включенными из-за усилившегося дождя. Дворники на лобовом стекле заметались чаще, а тишину мерного шума езды прерывали отголоски полицейской рации. Два напарника о чем-то тихо переговаривались между собой, особенно не обращая внимания на тихую задержанную ими девушку, что мыслями уже довела себя до состояния близкого к полной апатии и злости. Взгляд уже бездумно скользил по высоткам, пропадавшим вершинами в туманной облачности, окрасившей огромный мегаполис во все оттенки серого бетона, прерываемого бликами многочисленных, живых реклам. И было в этом и свое очарование, да только слишком грузно на маленькую, побитую жизнью душу давили собственные страхи и терзания чувства вины. — Прости меня, Эфир, — прошептала Велари, смаргивая с глаз непрошенные слезинки.