Токийский восход

В изоляторе спать было неудобно, жёстко и, как ни странно, но холодно. Охранник явно переборщил с кондиционером, и на утро, с учётом мокрой от дождя одежды, Велари ощущала себя чуть лучше, чем отвратительно. Горло саднило неприятной остротой наждачки, голова болела, а озноб забрался в самые кости, красноречиво подтверждая догадку о том, что девушка всё-таки заболела. Грустно шмыгая носом, она сидела на койке с ногами, обняв колени и слушая, как гудит над головой люминесцентная длинная лампа. Со вчера ничего не ела: тут дали только воды и сказали ждать. Чего ждать? Непонятно, так как девушка уже точно уверилась в судьбе отнюдь не радостного мотива... Где-то за решеткой тикали часы. Так громко, что их размеренное щёлканье неприятно отзывалось в голове пульсацией, от которой болели глаза. Девушка их прикрыла, ощущая внутри сосущую пустоту, какой не было уже так давно. Будто вырвали что-то невероятно важное и живое, оставив вместо себя рваную рану. Звук ключа в замке заставил ее вздрогнуть и болезненно прищуриться, смотря на темные от направленного со стола охраны лампы силуэты входящих. И если офицерский не вызывал удивления, то вот второй — заставил ее рвано выдохнуть и почти в отчаянии отодвинуться подальше, к холодной стенке с облупленной, жёлтой штукатуркой. Монстр подошел ближе и сел с ней рядом, вздыхая с явным облегчением. — Нашел, наконец-то... Ух, ну и запрятали тебя, малышка, — Эфир оглядел покрытый тонкой сетью пыльной паутины потолок и перевел блестящий взгляд больших глаз на изумленную и мрачную подругу, отмечая, что выглядела та совершенно сломленной, отчего его душа сочувственно и нежно трепыхнулась. Хотя и сам скелет выглядел не лучше: веснушки побледнели, взгляд стал каким-то мутным и двигался Эфир медленно, будто у него что-то болело. — Ты зачем пришел? — без лишних предисловий забито спросила рыжеглазая, не очень-то рассчитывая на позитивный исход этого разговора. — Как зачем? Домой тебя забирать. Или тебе здесь нравится? Немного напоминает нуар, не находишь? — беззаботно протянул он, и девушка отметила, что его голос стал чуть более сиплым, словно скелет тоже простудился. Но его слова буквально сбивали с ног, и девушка неверяще нахмурилась, уставившись на Эфира так, словно тот сморозил большую глупость. — В каком смысле – домой? — голос Велари и вовсе сорвался на небольшое хрипение, вынуждая пару раз кашлянуть, отчего скелет смахнул былую беззаботность, вперив в нее внимательный взгляд. — Ты думала, что так докажешь себе, что никому не нужна? Глупая... Идём домой. Я внёс залог, но от общественных работ тебе теперь не отвертеться, Вел, — улыбнулся он, встав с неудобной койки и подходя к двери, бросив на нее выжидательный взгляд, в котором разлилось спокойствие от того, что он, проведя в поисках весь прошлый вечер и полночи, всё же ее отыскал, подняв много весьма немаленьких связей. Девушка неверяще поднялась и подошла ближе, но в глаза друга посмотреть не могла — было очень стыдно. В душе вихрем скрутился узел сожаления от того, что она создала столько проблем практически на ровном месте, и все эти мысли кублились в голове и пока та заполняла у офицера необходимые бумаги, и пока получала инструктаж о фронте предстоящих работ и сроках их выполнения, и всю их дорогу на такси до дома. Монстр даже придремал по пути, и девушка невольно отметила, что скелет выглядел совершенно точно заболевшим, как и она сама. Та робко тронула его лоб пальцами, но не смогла ничего понять, так как сама температурила с полной отдачей, словно организм тоже взялся ей мстить. Стоило машине притормозить у знакомого дома, как парочка молча поплелась в квартиру, не имея сил для разговора. Но Эфир даже в таком виде бдительности не растерял, и стоило им разуться в прихожей, перехватил подругу за руку, притянув ближе и обняв, попутно ощущая идущий от нее жар, явно превосходивший собственный, ещё не успевший налить кости лихорадкой. Велари в его руках с лёгким испугом сжалась, но после прильнула сильнее, зарывшись носом в мягкую ткань его любимой рубашки. — Ты заболела, да? Горячая, — шепнул он, носом зарываясь в спутанные лиловые волосы, — я, кажется, тоже... — Эфир? — М? — Спасибо... Девушка отстранилась и улыбнулась другу измученно, но действительно счастливо. Как бы там ни было, но их дружба только что прошла хорошую проверку на прочность, а в ее душе росток недоверия к нему был навсегда вырван с корнем, освободив много места для первых листочков совершенно другого чувства. — И ещё одна вещь, — нерешительно протянула та, на миг отведя взгляд к вешалке с куртками и собираясь с мыслями, но когда Эфир чуть погладил ее по руке, которую снова выловил своей, то решила, что теперь самое время, — на самом деле меня зовут не Велари Рейн. Я Лу... Скелет вздрогнул от сказанных слов, но не от того, что узнал о былом вранье... Все это теперь не имело такого значения, потому что только что было перечеркнуто ее к нему доверием и желанием больше не скрывать правду. — Лу... Какое нежное имя... Мне нравится, — выдохнул он и устало улыбнулся, ловя ее ответную, скромную радость, созвучную с тем звоном, что хрустальными переливами растекся по его душе. Они только что познакомились ближе... Этот день обещал превратиться в сплошной спутанный ком недоведенных до конца мыслей. Одежда была заменена, душ принят, жаропонижающие выпиты, расчесанные в нервном перенапряжении пальцы переклеены пластырями, и теперь два тела лениво гнездилось на диване перед телевизором. Лу пыталась не спать, но глядя на то, как мило дремлет подкошенный болезнью друг, оставила эти попытки, прыгая в царство сна с большим удовольствием, кутаясь в одеяло друга, которое никогда не переставало пахнуть Эфиром. И, сползая по спинке мебели, та в конце концов уткнулась виском в чужое плечо, ощущая, что теперь её уверенность в завтрашнем дне не сможет растаять от продолжавшегося на улице Токийского дождя, который сейчас баюкал их обоих, незаметно для себя самих во сне обнявших друг друга и завалившихся на диване во все сиденье. Когда Лу проснулась, то в теле царствовала неприятная ломота и слабость, но жар чужого тела ощущался сильнее, заставив беспокойство накрыть волной, и одновременно с этим распахнуть глаза. Эфир лежал рядом: такой тихий, спящий, но пышущий температурой, заставив тем самым подругу засунуть собственный дискомфорт болезни и сонливость куда подальше. На улицу уже опустился вечер, а дождь оборвался на ноте огненного заката, подсказывая всем, что завтрашний день обернется теплом и солнцем. Девушка даже решила сходить в аптеку, но, заглянув в коробочку с лекарствами на полке над телевизором, обнаружила необходимые лекарства с английскими инструкциями, по которым было понятно от чего они, и как их принимать. Сонно прошлепав на кухню и включив чайник, Лу бросила пару таких пакетиков с растворимым порошком на столешницу и оперлась на нее поясницей, рассматривая, как мягкие, оранжевые лучи солнца пускали марево танцующих бликов по шторам зеленоватого оттенка, отчего ей казалось, что она смотрела на листву, качаемую ветром. Дома было тихо, чисто и спокойно, и даже с трудом верилось, что совсем недавно рыжеглазая коротала ночь в изоляторе. И от того вдвойне неприятнее был факт того, что Эфир простудился. Вина за это тяжёлым покрывалом опустилась на ее плечи, и Лу твердо решила, что даже если ей будет плохо, она в первую очередь будет заботиться о друге, чтобы хотя бы немного загладить свою перед ним вину... Щёлкнул чайник, возвещая о подогретой воде, и девушка шустро заварила пару стаканов лекарства, разбавив их прохладной водой, чтобы пить можно было сразу. Снова войдя в гостиную, где они уснули вместе, рыжеглазая тихо опустилась к Эфиру, отставив лишний стакан и мягко потормошив друга за плечо. — Эфир? Проснись, надо выпить лекарство, — девушка уложила руку на сгиб шеи и плечевой кости, почти обжигаясь его лихорадкой, но монстр практически сразу открыл глаза, с заспанным и тяжёлым взглядом от того, как ломило все его тело. — Мхм... Лу... Привет. Как ты? — первым делом спросил тот, на что она фыркнула, утягивая его в сидячее положение. — Ты сам едва живой, а спрашиваешь обо мне. Я принесла лекарство, давай, пей всё. И не смотри так, я себе тоже заварила эту гадость, — Лу взяла свой стакан и приподняла его, предлагая тост, — предлагаю выпить за то, чтобы нам дали отпуск в честь болезни, — раздался мягкий звон соударяемой посуды, после которого друзья выпили кисловатый напиток залпом. — Так себе пойло... Так что, стало быть, ты хочешь провести со мной отпуск, м? — хоть и с хрипотцой, но привычно начал отпускать шуточки скелет, которые теперь в смеси с дымкой болезненного румянца смотрелись несколько иначе. — О, пошло́-поехало. Пациент в сознании, — хмыкнула Лу, чуть поморщившись от неприятного привкуса лекарства. — Ага. Я пациент, а ты побудешь моим доктором? И костюмчик будет соответствующий? — подмигнул Эфир, ложась обратно на диван во весь рост, но немного отодвигаясь, чтобы девушка тоже могла лечь, однако она с этим не спешила, щурясь на его реплики, но уже беззлобно. — Я тебя сейчас придушу, — Лу ткнула его в грудь, скрытую за большой лиловой футболкой, как всегда съехавшей вбок. — О, ты и такое любишь? — продолжил тот, жмурясь от лучей солнца, попавших через окно на череп, сильнее акцентируя внимание на мягком оттенке его костей. — Тц... Заткнись уже и отдыхай, — цокнула Лу языком, отводя взгляд к выключенному телевизору, — прав был тот тип, Эфир... Я не достойна быть твоим другом и обладать твоим доверием... Прости, — рыжеглазая печально вздохнула, потирая веки, болевшие, как всегда бывает из-за болезни. Эфир ухватил ее руку и неожиданно повалил к себе, успев обнять, чтобы маленькая подруга никуда не сбежала от его прямого взгляда. — Не говори так, Лу. Забудь, как страшный сон, это ерунда. Главное, что мы снова... вместе, — неловко выдохнул он, когда Лу не отвела глаз да ещё и порозовела в смущении от его слов и тесного контакта, но акцентировать на этом внимания не стал, особенно когда и сам ощутил согревающие пятна отнюдь не лихорадочного жара на скулах, выдавшее его собственное смятение. Монстр замер, ощущая, что они оба немного напряглись, проходя это препятствие, но оно было успешно преодолено, стоило ему ощутить, что Лу расслабилась, пригреваясь в солнце, что теперь ласкало лучами спину, и его касании, уже не вздрагивая, когда кожу, скрытую ее футболкой, охладила его ладонь, приютившаяся между маленьких лопаток. — У тебя тоже температура. Лежи, малышка, — тихо попросил скелет, блестя персиковым взглядом глаз, ставших рядом с ней на порядок крупнее, выдавая в нем прилив теплого чувства, согретого уютом их положения. Лу вздохнула и прикрыла глаза, зная, что впереди выходные, а о работе Эфир наверняка уже договорился, позволив им обоим просто привести в порядок, мысли, чувства и здоровье, до того, как ей придется приступить к отбыванию наказания в общественных работах не считая труда в игровом клубе. Девушка рассматривала такие близкие сейчас звёздочки его веснушек на лице: они медленно скользили по костям, замирали, а затем снова осторожно плыли обратно. Их пути пересекались друг с другом, и звёздочки поменьше аккуратно огибали те, что были крупнее. Заинтересованная, она медленно коснулась его щеки пальцем, рассматривая, как эти абрикосовые в свете попадающего заката, точки расплылись от пальца в стороны. Обладатель необычной внешности почти задержал дыхание, ощущая ее робкое к себе касание и завороженно глядя, как в ее глазах мерцали искры янтаря. И в ответ на её касание он прикрыл глаза, едва ли не урча от того, как приятно это было, вопреки колючим мурашкам болезни, разбегавшимся до суставов на всех сгибах тела, оседая там остаточным чувством озноба. Лу убрала руку и тоже закрыла глаза, ощущая, что лекарство потихоньку начинало действовать, и в след за этим клонило в сон, но организм настойчиво требовал еды, отсутствовавшей так долго, и даже температура почти не глушила отчаянный голод. Нехотя, но она все же выскользнула из объятий друга под его слабый, сонный протест, и снова шмыгнула в кухню в поисках съестного. На ее счастье в холодильнике нашелся паштет и купленный ей недавно хлеб. Для быстрого утоления желания поесть это годилось как нельзя лучше и, сделав на двоих бутерброды, она вернулась обратно, найдя друга уже уснувшим. Тихонько съев свою порцию и оставив тарелку на журнальном столике, Лу максимально осторожно легла рядом, на самом краю тесноты мебели, не желая мешать парню отдыхать после явно бессонной ночи. Но Эфир почти сразу снова сгреб ее к себе, прижавшись со спины то ли в желании большего тепла, то ли в страхе потерять ее снова. А может и то, и другое разом... Девушка последовала в царство Морфея следом за ним: на душе стало в разы спокойнее... Сперва сны шли своим чередом, плавно и размеренно меняя случайные картинки пережитого и выдуманного, путая их в нити, из них же сплетая веревки отрывочных сюжетов, почти не имевших логики. То снилась тюрьма и мерцающий на стенах с побитой краской двоичный код, от которого периодически отваливались нули. То снился Эфир, который ломал сайт вместо Лу и потом сам пропадал из дома, а она его искала. То появлялись абсурдные элементы, с участием немыслимых существ и невозможных явлений, вроде летающих кошек и говорящих рыбок. А потом сквозь сон пришло чувство холода, растущего с каждой единицей плохо осязаемого времени. Такого, от которого буквально колотило ознобом так сильно, что его можно было ощущать прямо во сне. Лу инстинктивно сжималась в комочек и что-то бормотала в этой лихорадке ночи, накрывшей ее как только кончилось действие лекарства. Эфир же ощущал себя лучше и проснулся от звука голоса и действительно сильной дрожи ее тела. Монстр чуть подвинул ее от опасной близости края дивана и навис сверху, всматриваясь в пышущее жаром лицо подруги с сонным волнением. — Лу? — тихо позвал он, но ответа не последовало, и коснувшись ее лба рукой Эфир едва ли не обжёгся, ощутив на холоде фаланг такую высокую температуру, — малышка? Вот черт... Эфир осторожно перелез через нее и отправился в кухню, слепо расставив руки в темноте, чтобы не влететь спросонья в дверной косяк. В костях гулял зуд слабости, но в целом пока дела шли явно лучше, чем у рыжеглазой, ведь та под дождем прошлялась порядочно, а потом подкошенное нервами здоровье добил включенный на всю ночь кондиционер в полицейском участке... Скелет налил воды, быстро разогрев ее в микроволновке, и развел в ней порошок, тут же уходя обратно. Снова потормошив Лу он не добился ответа, волнуясь о том, что дела совсем плохи. Однако подруга зашевелилась и со стоном протеста приоткрыла глаза, видя во тьме свечение кадмиевых глаз и точек на костях. — Эфир? Ты... Кхм... Тебе плохо? — чуть покашляла она, пытаясь сесть, но скелет поправил подушку и не позволил подняться, склоняясь ближе. — Со мной то все нормально, а вот тебе точно плохо. Давай-ка выпей это, — он приложил к ее губам стакан, чуть приподняв ее под спиной, и Лу послушно осушила его до дна, ощущая, как тепло воды приятно унимало боль в горле мягким касанием жидкости, — может я позвоню в больницу и врача вызову? — Нет... Не надо, пожалуйста, — вдруг поспешно спохватилась девушка под его откровенным недоумением и хмурым взглядом, — я... очень боюсь врачей, — призналась та, кутаясь в одеяло, чтобы унять дрожь, от которой речь коверкалась стуком зубов. — Ох... Хах, значит, тебе точно не стоит надевать костюм медсестры, — подшутил монстр, и в этот раз его пошлость развеяла ее напряжение и явное мучение болезни, воззвав к смешливому фырку. Лу не могла не залюбоваться на то, как мерцали в темноте переливами его глаза с темнотой омутов зрачков в форме сердечек, отвлекающих ее от противной ломоты и саднившего в горле комка, будто та проглотила колючую проволоку. Скелет вздохнул с облегчением, осознавая, как вдруг испугался за девушку из-за того, что она не просыпалась. Он неловко перелез к ней, в темноте слепо отыскивая край одеяла и забираясь под него к Лу, чтобы быть ближе и продолжить спать. — Иди ко мне, — шепнул он, чуть приподняв согретую ими ткань, и рыжеглазая доверчиво и сонно ткнулась в эти объятия, все ещё сотрясаемая ознобом, который Эфир ощутил сразу же, прижимая ее поближе к костям туловища, от которых, в отличие от рук и ступней шло ровное тепло. Лу тут же прикрыла глаза, пряча нос в домашней футболке парня, через которую тот ощущал жар ее выдохов. Ночь неумолимо брала свое, как и время, забравшее своим течением температуру, словно водой сошедшую с тел, оставляя после себя свинцовую тяжесть, от которой было крайне тяжело избавиться. Но хотя бы голова мыслила ясно, и девушка, проснувшись почти к полудню, осознала, что самым наглым образом грелась в объятиях друга всю ночь. Тот, в свою очередь, ещё спал, был чуть горячее привычного, но уже не пылал жаром. Тот самый момент, когда стоит лишь соблюдать покой да побольше пить и спать, ожидая, когда простуда перестанет их мучить. Ощутив себя более-менее неплохо, Лу села и с наслаждением потянулась — боль прошла, а слабость была хоть и липкой, но терпимой. Тарелка с бутербродами стояла пустой — вероятно, Эфир ночью успел ещё и подкрепиться оставленной ему порцией, а это было хорошим знаком. Оправив задравшуюся футболку, которая подходила ей, словно ночнушка, доходя почти до колен, Лу упорхнула в кухню, желая раздобыть чай на двоих, и желательно с медом, который почти моментально нашелся на полке возле сушилки с посудой. Озаботившись и печеньем к чаю, Лу все поместила на поднос и унесла в комнату, поставив угощение на столик и садясь рядом с монстром, чуть погладив его по черепу, чтобы разбудить, удивлённая тем, какие кости на голове были на ощупь, никогда прежде их так не гладив. Будто матовые, с приятными линиями невидимых стыков, через которые, словно по венам, текла его магия. Горячая и живая. Приятно... Осознав это, Лу отдернула руку, будто обжигаясь и просто осторожно потолкала Эфира в плечо, решив, что голосом пользоваться, судя по ощущениям, хотелось в последнюю очередь. Пока скелет сонно ворочался, она отпила чай, согревая боль глотков приятными нотками мяты. Парень нехотя приоткрыл глаза, какое-то время недовольно рассматривая поднимающийся с ближайшей к нему кружки пар, причудливо плясавший полупрозрачным маревом над посудой. — Мммхх... Это мятный? — пробубнил Эфир в одеяло, и девушка с трудом поняла его, какое-то время заторможенно хмурясь и отпивая чай. Но когда монстр красноречиво кивнул на напиток, то Лу активно закивала и подвинула к его порции ещё и печенье. Скелет с готовностью сел и принял такой завтрак, хитро стреляя глазами в сосредоточенно жевавшую сладость подругу. — Засчитываю, как завтрак в постель, — подмигнул он в тон хриплой шутке и откусывая угощение с самым провокационным видом. — Я тебе сейчас по черепу засчитаю и не посмотрю, что болеешь, — просипела в ответ рыжеглазая и замерла от того, как жутко звучали их голоса. Не сговариваясь они оба засмеялись, вынужденные поставить чай на столик, сотрясаемые сипящим из-за простуды хохотом, от которого в уголках глаз обоих скопились налитые счастьем бусины смешливых слезинок.