*
— Хей, выдохни, — Хёнджин сбавляет обороты, уловив растерянность Сынмина. В его цели не входило запугивание. — Мне просто любопытно. — Дедушку арестовали ночью, когда он передал мне компас и велел бежать, — Сынмин прислоняется спиной к шершавой стене. — Он не рассказывал мне ничего, просто отдал и сказал, что мне нужно попасть к Крису. Это всё. — Чувствуешь себя обманутым? — Не совсем. Просто не понимаю, почему нельзя мне было рассказать хоть что-то, прежде чем бросать в гущу событий? — Думаю, Сыджон до последнего не хотел тебя впутывать. Знаешь ли, знания, в своём роде, тоже оружие, которое бы подвергло тебя опасности. Знания — причина, почему я оказался здесь со своей семьёй. Сынмин знает Хёнджина всего несколько часов, но необыкновенно быстро проникается им и теряет бдительность. Редко кто был с ним настолько честным и доверял столько информации, половина которой наверняка хранится в Парламенте под грифом «секретно». Навряд ли Хёнджин из тех, кто болтает о мире под облаками с каждым встречным. Почему-то Сынмин хочет дать ему выговориться. — Жалеешь об этом? Вопрос застаёт Хёнджина врасплох. Он ожидал, что Сынмин с его помощью захочет восполнить пробелы в знаниях о Земле, но никак не начнёт копаться в его личности. Что ж, Сынмин умеет удивлять. — Конечно. Не столько меня волнует моя судьба, сколько мои родные. Из-за меня сюда отправили маму, слабое здоровье которой не выдержало северный климат. Из-за меня здесь чахнет моя сестра. Сынмин не видит в этом вины Хёнджина. С каждой секундой в нём всё больше разжигается пламя ненависти к Парламенту. Сынмин ни на секунду не ставит под сомнения позицию дедушки. Более того, теперь он уверен, что продолжит его путь. — Ты не виноват. Руки чешутся от желания обнять Хёнджина, но Сынмин не уверен, насколько это уместно. Несмотря на их неожиданно откровенный разговор, они по-прежнему почти незнакомцы. Обдумать внезапный порыв он не успевает; в дверь на чердак стучат. — Поторопитесь там, — Йеджи приподнимает люк и просовывает голову. — Я передала часть вещей на Чармер. За нами вернутся через полтора часа, к этому времени всё должно быть собрано. — Вас понял, — кивает Хёнджин и поднимается на ноги. Первым делом он вытаскивает из-под стола чемодан с инструментами, куда спешно сбрасывает всю утварь. Сынмин чувствует себя неловко, стоя посреди мастерской, и достаёт из шкафчиков и полок всё остальное, выгружая на стол. Пускай Хёнджин сам разбирается, что из этого ему пригодится. Помимо чемодана они собирают ещё пару узелков и походный рюкзак, набитый личными вещами Хёнджина. Оказывается, перебрать весь хлам не так сложно, как спустить тяжёлые чемоданы с чердака по хлипкой лестнице. Тут им помогает Йеджи, принимающая внизу. В итоге, они успевают упаковать и вынести за порог вещи аккурат к прилёту Чана и Чанбина. — Можем мы задержаться минут на десять? — медлит Хёнджин, когда капитан спрыгивает со шлюпки. Чан с Чанбином переглядываются. Очевидно, что задерживаться им не хочется. — У вас есть время, пока мы грузим вещи, — соглашается Чан и кивает Сынмину, мол, тащите уже чемоданы. Хёнджин берёт Йеджи под локоть и уводит на задний двор. Та быстро понимает, что к чему, когда они приближаются к кресту, вбитому под единственным деревом на пустыре. Йеджи становится совестно, что если бы не брат, то ей бы не хватило духу попрощаться. Они стоят молча, опустив голову. Каждый погружен в свои мысли. Необходимо что-то сказать на прощание, даже если они не будут услышаны. — Думаю, мама больше всего хотела, чтобы мы улетели отсюда, — Йеджи берёт Хёнджина под руку и прижимается сбоку. — Мне стыдно, что она считала себя обузой, — признаётся Хёнджин. — Даже говорила, чтобы мы оставили её и выбирались вдвоём. Оказалось, что последние две недели она не пила таблетки, пряча их в подушке. Это становится шоком для Йеджи. Она была уверена, что лекарства перестали ей помогать в достаточной мере из-за прогрессирующей болезни, но нет, госпожа Хван намеренно убила себя, чтобы дети могли искать лучшую жизнь. — Я обещал маме заботиться о тебе, ― Хёнджин с тёплой улыбкой застёгивает на Йеджи куртку и плотнее обвязывает шарф. — Поэтому я сделаю всё, чтобы мы спаслись. Йеджи отворачивается, пряча неожиданные слёзы. Они с братом близки, но до откровенных разговоров дело доходило крайне редко. Слышать что-то подобное от Хёнджина неловко, но более смущающе показать, какое воздействие на неё имеют эти слова. — Нас наверняка заждались, — тихо лепечет Йеджи, чтобы не выдать всхлипа, и тянет Хёнджина за рукав в обратном направлении. Сумки и чемоданы уже погружены в шлюпки. От острова северных ветров они отбывают в тишине. Хёнджин оглядывается назад и не понимает, какие чувства он испытывает. Должно быть радостно из-за долгожданного спасения, но на душе горько оттого, что они позади оставили что-то важное. Йеджи молчаливо берёт его за руку. Несмотря на то, что Хёнджин старше, она всегда была для него опорой. Теперь ей самой боязно из-за неизвестности впереди, но она будет сильной и пойдёт за Хёнджином. Он ведь обещал позаботиться о ней, верно? На корабль они сходят с наступлением темноты. Последнее, чего хочется после утомительного дня — лечь в постель и вырубиться. Хёнджина с Йеджи сразу проводят в кубрик и помогают распихать по углам сумки. Чанбин тем временем упрашивает Черён поделить кабинет с Хёнджином. — Жалко что ли? — Чанбин всплёскивает руками спустя почти час пустых уговоров. — У тебя самая большая каюта, отданная под кабинет. — Половину которой занимает Юна, — тяжело вздыхает Черён. — Я не против карт в этом помещении, но насколько я знаю, Сэм также изобретатель. Как ты себе это представляешь? На одной половине стола я буду сушить травы, а он на второй паять детали? — Окей, его механизмы будут в моей мастерской, — скрепя сердце, уступает Чанбин. — Но ради всего святого, мы не сможет разместить там всё оборудование! — Хорошо, он может остановиться здесь, но если не будет создавать лишний шум и как-либо мешать моей работе. — Ты просто прелесть, — усмехается Чанбин и разводит руки для крепких объятий, но Черён смущённо выворачивается из рук. — И всё такая же недотрога. Черён сожалеет о своём решении в тот же момент, когда в её кабинет вносят два огромных чемодана и бросают в углу под полкой с книгами. Спокойные дни размеренной рабочей жизни сочтены. Последнее, что помнит Хёнджин — это подъём на верхнюю койку, где он вырубился сразу, стоило принять горизонтальное положение. Начинать с чистого листа всегда сложно, но ему не в первой. Всю жизнь они с Йеджи только и делали, что приспосабливались к окружающим условиям и выживали, как могли. Так приятно осознавать, что наконец они сами выбрали своё будущее. — Спокойной ночи, — шепчет Йеджи и не получает ответа. Все, кроме неё, уже спят. Вздохнув, она отворачивается к стене и проваливается в глубокий сон.*
Просыпается Сынмин в необычайно хорошем расположении духа. Раньше него встал только Чанбин, расталкивающий остальных. После хорошего сна голова чиста и наполняется мыслями о грядущем дне. Сынмин с нетерпением ждёт распределения, чтобы взглянуть в глаза Минхо. Ох, тот наверняка будет зол, и так хочется насладиться его поражением. Ведь теперь у Сынмина есть все права считаться членом команды Чармера. — Не знаю как вы, ребятки, а я первая умываться. И вам лучше опередить Хёнджина, иначе он там застрянет на добрых полчаса. Где у вас умывальник? — Йеджи бодро соскакивает со второго яруса и спешит на выход. — Я покажу, — Ёнбок выскальзывает следом, судя по всему, занимая второе место в очереди. Хёнджин поднимается с трудом. Сдаётся, ему привыкнуть к распорядку дня на Чармере будет сложнее всего. Сынмин вспоминает свои первые дни с ностальгией, пусть они и были полны сложностей и неприятностей с компасом. В умывальник Сынмин попадает следом за Ёнбоком. Хёнджин идёт последним, и предупреждение Йеджи не оказывается пустословием — он единственный, кто опаздывает на сбор, неловко потупив взгляд. Минхо с утра какой-то неестественно вымотанный и сонный. Запахнув полы пальто, он недовольно оглядывает присутствующих, задержавшись на Сынмине. Последний взгляд не уводит, наоборот, еле сдерживает улыбку. Минхо на это только морщится. — Ликс, как нога? — переключается Мин на другого матроса. Что ж, звучит даже заботливо, что совершенно не клеится с образом угрюмого боцмана. — Порядок, — улыбается Ликс. — Тогда сегодня ты дежурный по кухне и ответственный за новеньких, ознакомишь с кораблём. Хесси, ты на смотровой. Так, Рэй. И вот, Минхо снова смотрит на него. Сынмин даже дыхание задерживает. Нет, он не ожидает публичного признания его членом команды и уж тем более извинений за все проглоченные оскорбления и унижения. Главное, чтобы они прекратились, и его наконец перестали воспринимать чужаком. Даже к Хёнджину с Йеджи в их первый день относятся лояльней, чем к нему спустя две недели. — На складе прогнил пол. Не хотелось бы, чтобы кто-то провалился. Бин освободится вечером, поможет тебе сменить доски. К этому времени ты должен намыть верхнюю палубу. Что? Сынмин удивлён, что не произнёс это вслух. То есть, ему не доверят ничего, кроме замены гнилых досок? Не говоря про мытьё палубы, Сынмина уже тошнит от одного вида швабры. — Но… — Рад, что все согласны с работой на сегодня, — обрывает его Минхо и разворачивается на каблуках, удаляясь в свою каюту. Все расходятся по своим делам. Сынмин спускается на склад, где в углу стоят его неизменные друзья: ведро со шваброй. В один из скучных дней он даже перебрал склад, разложив всё по местам. Но это не то. Пиратская жизнь намного насыщеннее того ритма, в котором живёт Сынмин. Возможно, он немного романтизирует. У других ребят тоже много рутины. Но они хотя бы не занимаются чёрной работой изо дня в день. Сынмин переворачивает ведро вверх дном и садится на него, опустив лицо на ладони. Как же бесит. Ведь дело не в том, что на корабле нет серьёзной работы, которую можно ему доверить. Минхо насмехается, перед всей командой показывая, что ни во что его не ставит. Так продолжаться не может. Сынмин вскакивает на ноги, пнув ненавистное ведро, и выбегает на палубу. Если он позволит вытирать о себя ноги, то и будет до конца своих дней мальчиком на побегушках. Под удивлённый взгляд проходящего мимо Чанбина, он влетает в кабинет Минхо. — Скажите, что должно произойти, чтобы вы наконец смирились с моим присоединением к команде? Сынмин тяжело дышит, с трудом контролируя свой гнев. Минхо же лениво поднимает голову и откладывает в сторону циркуль, вопросительно выгибая бровь. — Не ожидал, что тебе хватит ума заявиться сюда без приглашения и отвлечь меня от работы. — Нет, объясните мне, — Сынмин смелеет и проходит через каюту, останавливаясь по другую сторону стола от Минхо. Тот бросает в ящик стопку бумаг и карт, не желая, чтобы его труды видел кто-то посторонний. Сынмин на это лишь кривит губы. Опять от него что-то скрывают. — Чем я заслужил такое отношение? Больше нет никаких веских причин не доверять мне. Вами движет лишь личная неприязнь, и я считаю, что это максимально непрофессионально для вашей должности. Почему вы не можете признать, что были неправы на мой счёт? — Максимально непрофессионально — это выдвигать мне беспочвенные обвинения. — Разве я выдумываю? Неужели на корабле нет работы, которую мне можно доверить? Крис отправлял меня дежурить на смотровой площадке, но вы же не позволяете даже этого. — Смотровая площадка требует максимальной концентрации, ведь по сути, на тебе ответственность за безопасность всего корабля, — равнодушно бросает Минхо. Его не впечатляют аргументы Сынмина. — Ты картограф? Разбираешься в навигации? Или, может, годишься в механики? Чего молчишь? Нет? Ты не можешь сделать ничего полезного, в то время как остальные ребята приложили силы и проявили себя, чтобы стать частью команды. Твоя единственная польза — это драить полы. Скажи спасибо, что я дал тебе хотя бы эту работу, иначе ты был бы совсем уж бесполезной шестеренкой в этом механизме. — А вы? — терпение Сынмина подошло к концу. — Что? — Что вы сделали полезного, чтобы быть в команде? Только сидите в своём кабинете и перебираете бумажки, но при этом вы — правая рука капитана. Не слишком ли большое звание для кабинетной мыши? Минхо поднимает на него острый взгляд исподлобья и медленно поднимается, опираясь ладонями на столешницу. Сынмин жалеет о сказанном в ту же секунду, как закрывает рот. Минхо молчит, но его взгляда достаточно, чтобы понять: Сынмин крупно встрял. Минхо невысокого роста, но его аура настолько давящая, что Сынмину впервые так боязно за последствия. Но даже так он не признает, что переступил черту. Если Минхо его ненавидит, то пусть у него будут на это причины. — Пошёл вон. Сынмин поджимает нижнюю губу, удерживаясь от ответа. Если он продолжит демонстрировать остроту своего языка, то добром это не кончится. Собрав остатки самообладания, Сынмин скрывается за дверью, не забыв ей хлопнуть напоследок.