*
Сделав очередную затяжку, Минхо складывает локти на борт и вглядывается в клубы облаков, разрезаемые носом корабля. Прошли две недели с момента, когда они в последний раз видели сушу перед отправкой на неизученный Север. Чем дальше они продвигаются, тем суровей и холодней ветра, бьющие в лицо. На смотровую площадку подняли пару дополнительных одеял, иначе дежурить там невозможно. Чармер видал и более дальние плавания, но у них всех была конечная точка маршрута. Минхо знает, что под его крылом достойная команда, не боящаяся холода и голодных дней, а также жадная до приключений, и ему больно видеть сомнения в глазах пиратов. Им нужно показать, что очередное дальнее путешествие не напрасно, что они близки к своей цели, но пока перед глазами бессменный облачный пейзаж, идей для мотивации нет. Ребро больше не беспокоит, и Минхо рад наконец вернуться к делам команды. Тело заметно ослабло после почти месячного отпуска, но это решается возвращением нагрузок. Одна лишь проблема — от скуки дневная норма сигар увеличилась, а запасы подходят к концу. Затянувшись в последний раз, Минхо бросает в облака бесполезный окурок и потягивается, наблюдая за спускающимся по канатам Сынмином. Путешествие по неизученному маршруту вынудило вернуться к круглосуточному дежурству, и сейчас как раз время пересменки. Грустно признавать, но их общение почти сошло на нет. Сынмин посещал Минхо лишь один раз, и с тех пор контролем за питанием и здоровьем боцмана занимается Ёнбок, который исправно появляется в каюте, стоит Минхо пропустить ужин, и неизменно интересуется его здоровьем. Минхо ищет причины резкого изменения в отношении Сынмина к нему. Их общение ограничивается рабочими моментами, встречами на утренних сборах, и стоит попытаться застать Сынмина для разговора один на один, как тот сбегает, оправдываясь миллионом дел. Допросы Ёнбока не приводят ни к чему, даже Хёнджин пожимает плечами, мол, Сынмин отказывается с ним обсуждать эту тему. Пора действовать самому. — Рэй! — окликает его Минхо, на что названный вздрагивает и неохотно оборачивается. — Куда спешишь? — Я обещал Люси помочь со стиркой, — как ни в чём не бывало отпирается Сынмин и уже было собирается на нижнюю палубу, где находилась прачечная, но Минхо вновь тормозит его. — Недавно видел, как Люси спускалась с Сэмом, так что не думаю, что она нуждается в помощи. — В любом случае, мне нужно себя чем-то занять. Навещу Бина. — Куда ты собрался, если у нас по графику тренировка? Сынмин так и замирает, ступив на первую ступень. Прошло столько времени с их последнего спарринга, что график занятий совсем вылетел из головы. Да и казалось, что они к нему возвращаться не собираются. — Сам ведь говорил, что я не нуждаюсь в твоём наставничестве. Тренируюсь я с Бином, как у того появляется свободная минутка, а стрельбу со мной отрабатывает Сэм. Он, кстати, весьма неплох в этом. — Ну вот и проверим, как ты преуспел, — мрачнеет Минхо. Это из-за отмены тренировок Сынмин вот уже почти месяц его игнорирует? Глупость какая. — Поднимайся на ют. — Сейчас? — Ещё вопросы будут? Сынмин тяжко вздыхает, ведь причины для отказа закончились. Он поднимается на ют, как на плаху, где сбрасывает куртку на перила и приступает к разминке. Его застали врасплох, нет времени даже на нормальную подготовку. — Нападай первым, — заканчивает приготовления Минхо и встаёт в стойку на середину их сымпровизированного ринга. Сынмин же его указаниям следовать не спешит, ходит по кругу, думая, как подступиться. Задержка злит Минхо, тело которого напряжено и готово принимать первый удар, но его всё не следует. Сынмин будто играется, дразнит, проверяя выдержку противника. Ранее он был менее терпеливым. Контакт глаза в глаза, на глубине которых каждый ищет ответы на измучившие вопросы. Первым сдаётся Минхо и делает выпад, но Сынмин легко уворачивается и бьёт ногой по бедру. С этого момента Минхо не даёт ему отойти, обрушивая серию ударов. Сынмин больше уклоняется, чем дерётся, а если решает ответить, то старательно избегает нижнюю часть туловища, будто боится задеть ребро. Надо признать, этот месяц Сынмин времени даром не терял, чувствуется его собранность и уверенность. Он больше не подобранный с улицы мальчишка, задыхающийся на третьем кругу вокруг палубы. В груди приятно колет гордость, что в их команде вырос достойный боец. Секундная задержка выходит Минхо боком. Во время очередного удара кулаком он упускает миг, когда Сынмин уходит в бок и перехватывает его предплечье сзади, сбивая с ног. В последний момент Минхо выворачивается и хватает свободной рукой его за воротник, утягивая за собой. Сынмин едва успевает выставить руки, чтобы не навалиться на соперника. Интенсивная схватка вымотала обоих, они не торопятся подниматься, жадно хватая воздух. Как же Минхо не хватало подобного выброса адреналина. Пусть он и проиграл, что в любом другом случае бы его разозлило, ему нравится вид довольного собой Сынмина, глаза которого горят от триумфа. — Как там говорится? Ученик превзошёл учителя? — улыбается во все тридцать два Сынмин, смущаясь от неловкости их положения. — Не возомни о себе много от одной победы. — О нет, я уложил самого Мина, о таком невозможно молчать. Сынмин отталкивается от палубы, но встать не успевает, как его перехватывают и усаживают на колени. — Как странно, что я не чувствую себя проигравшим, — ухмыляется Мин и принимает сидячее положение, располагая ладони на чужих бёдрах. Даже сквозь грубую ткань чувствуются напряжённые мышцы, которые так приятно сжимать. Лучше этого только любоваться растерянным лицом Сынмина, который не знает, куда деть взгляд. — Ты позволяешь себе слишком много, пользуясь положением в команде. — Раньше моё звание не мешало тебе язвить, с чего вдруг вспомнил, что я боцман? — Я донесу Крису. Минхо с усмешкой пресекает очередную попытку встать и обхватывает Сынмина поперёк торса, одним рывком опрокидывая их и нависая сверху. Слишком близко, чтобы это можно было назвать приличным. Сынмин кладёт ладони ему на грудь, но не отталкивает, да и не сильно это помогает удержать дистанцию, когда Минхо наклоняется ниже. Мысли его мечутся — то ли хочет оттолкнуть, то ли наконец обнять. — Так старательно избегаешь меня, Сынминни, даже угрожаешь, но не выглядишь уверенным в своих словах, — собственное имя, произнесённое томным шёпотом, пускает дрожь по рукам. На корабле его так называет только Хёнджин, и то редко, отчего его звучание кажется чем-то личным, в данной ситуации — почти интимным. Минхо наслаждается его смятением и выдерживает паузу. Он сам удивлён, что довёл ситуацию почти до пика, в его планы честно входил только спарринг, но все его мысли, в отличие от беспорядочных сынминовых, умещаются в ёмком: — Я соскучился. Напряжение между ними перестаёт быть давящим. Как в тот вечер в каюте, когда Минхо впервые пошёл на поводу у эмоций. Это глупо и по-детски, но стоит Сынмину оказаться рядом, хочется выбраться из годами взращиваемой скорлупы и позволить себе маленькие глупости. Ладони скользят по груди к плечам, и Минхо воспринимает это исключительно как положительный ответ. Больше думать он не хочет, особенно когда сжатые до этого момента губы приоткрываются с задушенным вздохом. Хочется вновь прильнуть к ним, ощутить крепкие доверчивые объятия, и Минхо тянется за поцелуем, как хватка на плечах твердеет, и Сынмин отворачивается. Оказывается, быть отвергнутым — больно. — Что я сделал не так? — Минхо опирается на локоть, невесомо проводя по щеке. Ни с кем раньше он так не нежничал, но с Сынмином внезапно хочется. Сынмин не отвечает, и Минхо злится. То ли на него, то ли на себя. Уйти от ответа не получится, ведь Сынмин образно прижат к стенке и буквально — к палубе, но он с завидным упорством игнорирует слона в комнате и рушит самообладание Минхо. — Мин! Услышав чужой голос, Минхо закатывает глаза и бьёт кулаком по доске. Умеет же Хёнджин подбирать момент. Сынмин словно приходит в себя и наконец отталкивает Минхо, резво поднимаясь на ноги. Его взгляд стыдливо опущен, будто их застукали за чем-то неприличным. — Чего тебе? — шипит Минхо, накидывающий пальто. Минуту назад он совсем не ощущал холода ветра, а теперь его пронизывает до самых костей. Хёнджин ошарашенно смотрит то на одного, то на второго. Он, конечно, верил, что эти двое наконец разберутся со своими тараканами, но не рассчитывал случайно оказаться третьим лишним. Да и бежал он на ют слишком взволнованный, чтобы предположить, чем эти двое могли бы здесь заниматься. — Важный разговор, — запыханно выдыхает он. — Надеюсь, действительно важный, — скрещивает руки на груди Минхо. Всё его лицо выражает недовольство. Ещё бы… — Слушаю. — Мы можем обсудить это наедине? Минхо замученно вздыхает.*
— Надеюсь, этот разговор не терпит отлагательств, иначе тебе не поздоровится, — шипит Минхо, пропуская Хёнджина в свою каюту первым, плотно прикрывая дверь. Обычно Хёнджин язвит на подобные выпады Минхо, но тот факт, что он упускает возможность отпустить колкость, наталкивает на мысль о серьёзности предстоящего разговора. Они занимают стулья по разные стороны стола. — Я смог выйти на связь с одним давним знакомым в Пёнмуле, и ко мне наконец вернулась оса с вестями. Минхо хмурится, стоит упомянуть столицу. У них с Хёнджином есть договорённость, что все вести из города он первым делом выкладывает ему. Иногда это похоже на дружеский вечер сплетен, временами удаётся получить эксклюзивную информацию. Но судя по срочности разговора, навряд ли Хёнджину не терпелось рассказать про очередную ссылку или новый принятый закон. — Ким Сыджон до сих пор под стражей, хотя вышли уже всевозможные сроки для удержания. — Это я знаю, — фыркает Минхо. — Да погоди ты. Проблема в том, что для общественности он объявлен пропавшим без вести. И кто-то пустил слух, что он мог бежать с пиратами вместе с Сынмином, об исчезновении которого тоже стали говорить. — Но ведь Сынмин не был на слуху, в отличие от дедушки, с чего бы поднимать его имя? Он не имеет никакого отношения к парламенту, не относится к семье из высшего сословия, Ким Сыджон отошёл от дел до его рождения. Да и зачем им столько времени его удерживать? Если бы его хотели сослать, то могли заплатить любому за фальшивый донос, и вопрос бы закрыли давным-давно. Всё это не укладывается в голове. Минхо знает, как работает суд в Парламенте, и ранее проблем с вынесением приговора не возникало. Никто не смеет оспаривать единое решение Парламента, за что тоже можно пойти под трибунал. С каких пор они так заморачиваются? — К сожалению, ни с кем из приближённых я не могу связаться без риска, но мой знакомый предполагает, что цель Парламента — вовсе не ссылка Ким Сыджона, а его публичная казнь. Мало что может удивить Минхо, но услышанное заставляет его нервно выдохнуть. Казни по сей день не вышли из обихода, но к ним прибегают крайне редко. Это ранее вешали всех и каждого, чтобы держать народ в страхе, пока не надоело вывозить трупы. С тех пор принято решение о ссылке всех неугодных на дальний северный остров, чтобы не возводить тюрьмы. Этот метод борьбы с преступниками был рабочим, пока не выяснилось, что даже оттуда можно сбежать. — Помнишь, что Рю взяли под стражу и собирались перевезти в Пёнмуль? — продолжает Хёнджин. — Они вовсе не хотели кичиться поимкой известного пирата, цель была в том, чтобы выставить их с Сыджоном союзниками, которых задержали вместе. — Но это не имеет смысла! Почему им так важно доказать связь Сыджона с пиратами? — откидывается на спинку стула Минхо и потирает ноющие виски. — Потому что он в своё время входил в первоначальный состав Парламента, — кривит улыбку Хёнджин. — А Ли Хисону выгодно поднять шумиху на эту тему. Он давно ищет пути распустить совет сенаторов, а тут общественность узнает, что один из бывших участников — изменник, который скрывал свою связь с пиратами долгое время. Какие гарантии, что в действующем составе нет крыс? От услышанного имени всё внутри Минхо холодеет, и он с трудом сохраняет внешнее спокойствие. — Это тоже теории твоего друга? — Ты ведь знаешь своего отца, он всегда рвался к власти. В Парламенте нет справедливости и равноправия с тех пор, как его на голосовании выбрали Верховным. Сыджон ведь и был исключен, потому что не поддерживал идею становления одного главного. Хисон подготовил базу для своего единоличного правления: сначала урезал силу голоса сенаторов, теперь и вовсе собирает их лишь для советов, но это лишь формальность. Главное решение всегда за ним. Осталось лишь убедить общественность в бесполезности сбора Парламента и поставить под сомнения репутацию сенаторов, и тогда настанет переворот. Минхо прикрывает глаза, с трудом переваривая информацию. Да, он всегда знал, что его отец не гнушается любых методов достижения цели. Кто же знал, что всё зайдёт слишком далеко. Но увы, Минхо на забытом богом Севере и никак не может повлиять на ситуацию. С другой стороны, получилось ли бы что-либо изменить, будь он в Пёнмуле? — Спасибо, что сразу рассказал мне, — собирается с мыслями Минхо. Сейчас не время для отчаяния. — Я сам поговорю с Крисом, у меня больше шансов убедить его вмешаться. К тебе будет лишь одна просьба: не рассказывай ничего из этого Рэю. — Я и не собирался. Он иногда просит узнать, как там дедушка, если я расскажу, он сойдёт с ума от переживаний. Кстати, раз уж мы затронули эту тему: что между вами происходит? — Если бы я знал…