Глава 2. Слуги Закона
22 марта 2022 г. в 22:56
Эпизод 6
22 июня ХХХХ год
Спустя полчаса после ареста
Центральная территория города
Новый Лоэрфолл
Здание стражей Закона
Сооружение, принадлежавшее некогда правительству прошлых времён, поражало своим могущественным видом. Должно быть, это здание было единственным, чей фасад потрудились воссоздать в той величественной форме, в которой его изначально построили. Обитель стражей охватывала поистине огромные территории. Ранее разразившаяся война почти не затронула её, что можно счесть лишь случайностью. Когда-то заседавшие здесь бюрократы только и делали, что набивали свои бездонные карманы, что стало впоследствии одной из причин всенародных бунтов. Алчность всегда съедала людей. Но как раз-таки человеческому роду свойственно верить, что когда-нибудь наступит иная эпоха.
Здание состояло из нескольких корпусов, которые служили отдельными подразделениями. Каждый отдел отвечал за свои функции: организация работы, сохранение спокойствия мирных горожан, предотвращение развития преступности, устранение нежелательных для общества личностей.
Руки, скованные цепями, тянули мимо старых, уже успевших позабыться в моей памяти помещений. Внутри великое сооружение тоже не выглядело пострадавшим от минувшей войны, но даже самый крепкий фундамент не выдержал бы столкновение со временем. Тем стенам было не меньше пары веков. И в себе они хранили множество тайных ходов и укрытий, созданных когда-то в страхе перед неминуемыми катастрофами. Ходили слухи, что здание являлось лишь дверью в глубины огромного подземелья. Но кто бы не думал, никому не удавалось спуститься ниже подвальных коммуникаций.
Меня сопровождали двое стражей, чьи чёрные плащи развевались от столь быстрых шагов. Их каста, как и иные, придерживалась определённой формы одежды. Человек, лишённый соответствующего облика, сторонником Закона являться не мог и не заслуживал звания стража. Утопавшие в чёрных тонах одеяния лишь выделялись контрастным белым символом, что располагался по правое плечо. Форма знака была подобна букве "Y", помещённой в круг. В двух расходящихся к небу линиях прослеживалась явная ассоциация с крыльями. Символ имел значение возрождения, оттого, должно быть, крылья принадлежали не кому иному, как самому Фениксу.
— Изгнанникам тут не рады, мисс Кэрринфер. Но это вовсе не значило, чтобы Вы вернулись сюда убийцей...
Один из стражей всё же прервал долгое молчание. Но тон голоса показывал вовсе не сожаление, а скорее насмехательство. И его личности это было более, чем присуще.
Мы двигались в северную часть здания. Самую холодную из всех, как и принято считать.
— Уж лучше быть казнённым убийцей, чем жить восхвалённым такой же аморальной падалью, как Вы сами, мистер Роял...
Не сдержав вспыхнувшую ярость, полицейский схватил меня за шиворот. Словно плетью вдруг ударили его слова.
— Не смейте дерзить высшим слугам Закона, мисс Кэрринфер! Вы предатель славного города, которому пророчат стать восходящей Империей. — В эмоциях он вдруг хлопнул ладонью по белому символу на черном плаще. — Вы лишь гнилая мерзавка без почестей и будущего, кого изгнали за клевету.
Взирая на его разъяренный облик, я снова позволяла съедать меня равнодушию. Сильнее сжимая воротник, мистер Роял не отрывал взгляда. Он желал видеть меня слабой и беспомощной, как некогда уже в минувшей сцене.
— Иначе что Вы предпочтёте сотворить со мной, мистер Роял? Подтвердите свою низость и бесчестие? — Я засмеялась ему в лицо. — Вы настроили против меня многих стражей. Но от действительности Истины не скрыть никогда.
Оскалившись в жуткой усмешке, я пнула его в некогда раненную ногу. Когда-то пуля из моего револьвера задела её мягкие ткани, когда мистер Роял стал пренебрегать своим званием стража.
Злость завладела им. Утащив за угол, где коридор был безлюдным, он со всей силы ударил моё тело о стену. Казалось, что раздался хруст костей. Боль вонзилась острыми лезвиями, что иссушали плоть.
— Казнь Вам покажется сладкой мечтой, а до того Вы сгниёте в аду этой прославляемой всеми жизни, мисс Кэрринфер.
Уподобившись образу самой злобы, страж держал за волосы мой силуэт, готовый вот-вот упасть, и бил моей головой о ветхую поверхность стены. Он словно пытался расколоть моё видение этой реальности. Я едва находила силы, чтобы не закричать.
Многие считали мистера Рояла не обделенным человеческой красотой, оттого сами прогибались от столь лестных слов. Коварность взгляда всегда манила тех, кто в силу своей испорченной, а, может, и истерзанной натуры позволяли себе утопать в омуте безжалостных демонов.
Наркисс Роял считался человеком высшего общества по всем известной причине. Ведь лидером касты стражей был его отец. Но нельзя сказать, что их взаимоотношения строились на доверительном уровне.
Он обладал достаточно высокомерным и хвастливым характером. Будучи уверенным в собственной непревзойденности, мистер Роял имел также наглость пренебрегать своим положением. Звание стража — защитника порядка и самой Справедливости, быть может, никогда не предполагало в его голове ни капли ценности. Он совращал несчетное количество дам, множество из которых падали в его зверские объятья под чарами обаятельных фраз и привлекательного лика. Ведя весьма распутный образ жизни, страж нередко целыми вечерами заседал в здешних забегаловках. Любитель выпить, превозносить себя и лицемерить на публике, надевая маску встревоженного за будущее строившийся цивилизации верного слуги Закона, он всегда оставался не более, чем ничтожеством в глазах истинной Морали.
Насладившись излитым гневом, мистер Роял отпустил меня, и тело повалилось на пол. Исподлобья на него покосился мой мрачный взгляд.
— Увы, не Вам занимать кровавый пьедестал того, чья сущность заставляет испытывать вновь и вновь страдания Преисподней, мистер Роял.
Захлебываясь кашлем, я понимала тщетность своей атаки подобными фразами. По лбу стекла капля крови, упав на грязный, пыльный кафель. Но я всё же ощутила страх, который сковал силуэт стража. Хотя он был недолог.
— Вы не боитесь быть убитым среди всех тех, кто, откровенно насмехаясь надо мной, уходил из зала суда со свободными руками, лишёнными оков, достопочтенный страж?
Я читала сомнения на лице мистера Рояла. Но сразу после страж усмехнулся.
— Вы пойманы властью Закона, мисс Кэрринфер, и цепи не спадут с Вашего тела.
Медленным шагом страж подошёл и, наклонившись, поднял мою окровавленную голову за подбородок. Еле слышным шёпотом звучали его слова.
— Я бы окунул Вас в бесчестие, мисс Кэрринфер, не будь Вы столь больны.
Его ладонь проскользнула по моему лицу, испачкавшись в крови.
— ОН Вам не позволит...
Многое возродилось в памяти, всё то, что когда-то истязало мою душу сильнее, чем удары по лицу или же избиения.
Поднявшись, он приказал второму стражу, что безмолвно наблюдал за этой сценой, помочь мне подняться.
Зона заключения находилась в подвальных, специально оборудованных помещениях. Мерзкая сырая атмосфера подавляла любую волю. Путь пролегал через чёрный длинный тоннель, по сторонам которого тянулись тюремные камеры для обычных нарушителей режима. В конце него располагался карцер для убийц. Но слуги Закона, ведшие меня за цепи, по какой-то причине миновали его.
— Стало быть, в данный момент меня ожидает не карцер? Неужели время пустых бесед ещё не исчерпало себя?
Понимавшая направление их пути, я издевательским тоном будила гнев голодных зверей.
— Вас ждёт ОНА, мисс Кэрринфер...
Я словно ощущала его желание вновь ударить меня. Но мистер Роял знал, что более эта территория принадлежала не ему.
— Её беспощадность к убийцам холодит до дрожи даже Вас, мистер Роял. Но в отличие от Вас, ОНА уважала меня.
Направление сменилось в сторону правого сектора, занимающегося наблюдением и охраной за порядком в карцере.
— Ныне она сравняет Вас с грязью, как и всех. Потому что Вы пали, и всё, что Вам остаётся, это задыхаться и сгорать в пламени всеобщего порицания, мисс Кэрринфер.
Страж с жутким скрипом отворил дверцу камеры №9 и грубо забросил туда мой сгорбленный силуэт.
Эпизод 7
Здание стражей Закона
Камера №9
Помещение было практически пустым. Старые стены покрыты трещинами. Ожидая на холодной скамье, я испачкала свои руки о пыль стола, когда хотела опереться на него. Пальцы нехотя ощутили эту шероховатую поверхность, полную острых, готовых впиться в кожу деревянных щепок, и брезгливо отстранились. С опущенным взглядом в грязный бетонный пол я безустанно думала о своём охотнике. Ведь я его знала давно.
Почтенный за благородство, восхваляемый жителями Лоэрфолла, ЕЁ образ сиял под звуки зрительских оваций и аплодисментов. Безжалостность и беспристрастность к убийцам пробуждали в горожанах лишь уважение и восхищение её личностью. Охоту за мной вела госпожа Мари Хайден — преданный Закону страж высшего ранга. Среди обычных тружеников и самих слуг правопорядка её прозвали охотником за убийцами. И многие пророчили именно ей в будущем занять трон лидера касты стражей.
Нынешний Закон сформировался по обыкновению из столпотворения взглядов разных людей. Потому чем ближе позиция к направленности толпы, чем выше статус человека. Восхваляли не власти, а простые люди. Низвергали и изгоняли — они же. Подобие демократии, которая казалось честной.
Раздался душераздирающий скрип. Открылась дверь, через которую в темноту просочился свет. Вошедший силуэт зашагал и присел за стол. Зажглась настольная лампа. Я разглядела лицо знакомой особы.
Её строгий взгляд всегда был точно устремлён прямо на того, за кем она и приходила. Она являлась за убийцами и прочей лютой чернью, чем всегда полон "Великий возрождающийся город Лоэрфолл". Уверенной походкой эта невозмутимая дама демонстрировала врагам своё вечное бесстрашие, которое словно вселилось в неё с самого рождения. Хотя на вид и не сказать, что столь молода, но и нельзя упомянуть об увянувшей красоте. Чёрные волосы, чей блеск озарял Тьму, всегда были острижены по плечи. Угловатые скулы на фоне других черт лица создавали впечатление её столь высокой важности, придавали тяжести и без того суровому взору.
— Ваше имя — госпожа Юджиния Кэрринфер? — её голос был холоден, как и прежде.
Я мёртво кивнула на формальный вопрос, всматриваясь в очертания её символа на плече. Он был таким же, как и у других стражей. А чёрная мантия колыхалась за её спиной.
— Вам известно, что за последний месяц были совершены убийства семи человек, госпожа Кэрринфер?
Я кивнула вновь. Беседа была пустой, как и все вопросы. Чернота её волос всё ярче блестела от света настольной лампы.
— Вы отрицаете свою причастность к данным преступлениям?
Этим вопросом она искала в моих глазах раскаяние.
— Все мы остаёмся виноватыми в чём-то, госпожа Хайден. Я ничего не отрицаю, но что-то заставляет меня сомневаться, как и Вас, когда Вы ищете убийцу.
Её яростные глаза блуждали из угла в угол.
— У меня нет сомнений. Ваша вина бесспорна. Все доказательства против Вас. Ваша личность как на ладони. И я вынуждена сжать её, оборвав жизни сущностей, кто опозорил звание человека. Как изгнанник, Вы обвиняетесь в убийстве семи человек Законом Лоэрфолла.
В захлестнувшем эмоциональном порыве госпожа Хайден стукнула по столу, её кисть обратилась в кулак, объятый злобой на названных ею.
— Положение неизбежно. Грязь в этом мире не должна обладать волей. Если бы Вы только могли это осознавать, госпожа Кэрринфер.
— Неизбежность — понятие спорное.
По моему лицу пробежала извилистая ухмылка.
Её интонации повышались, ненависть продолжала сопровождать её слова. Она швырнула на стол грязный нож, испачканный кровью, окутанный невзрачным пакетом, и продолжала лить на меня своё презрение. Всё это казалось не больше, чем дешёвым спектаклем. И тогда я не осознавала его предназначения.
— Вы узнаёте этот предмет, госпожа Кэрринфер?
Вопрошая, страж окидывала меня высокомерным взглядом. Руки скрестились на груди.
— Он кажется мне не менее знакомым, чем другие ножи.
Я отвечала выдержанно и спокойно. Привстав, госпожа Хайден схватила орудие убийства и со всей своей злости всадила в стол прямо передо мной, нарушив целостность пакета. Мне пришлось дёрнуться от неожиданности.
— С этим ножом Вы однажды явились к одной из жертв в убежище. Хладнокровно вонзив в его тело нож, Вы кромсали ноги, руки и наблюдали, как человек умирает. Он кричал, и Вы перерезали ему горло. Все, кто любили его, проклинают Вас, госпожа Кэрринфер. И будет ли Справедливым, если Вы избежите суда?
Голос стража Закона был твёрд. Но мне также было, что с уверенностью ей заявить. Я владела обратной стороной этой тёмной Истины.
— У меня было много ножей. И каждый из них принадлежал тому, кто убит им. Их лезвия и до этого были испачканы кровью. Беспощадно вонзались в тела невинных людей в усладу мести и власти. Убийцами правила ненависть и удовольствие. Но Закон не покарал их. Как Вы могли отпустить их, госпожа Хайден? Среди них так много тех, кто истязал и сжигал сердца слабых юных дам, принося в их убежище лишь боль и смерть. Разве они заслуживают ходить по этой земле? Разве это Справедливо?
Её лик не терял прежней ярости. Как страж, она не могла признать, что не права. Но и самосуд ничтожен в глазах Закона. Быть может, лишь лидерам каст и самому мирозданию известно, почему убийцы блуждали на свободе.
— Их вина не доказана Законом в отличие от Вашей. А Закон в руках предводителей и ни в чьих иных. — Её голос окутался некой горечью. — Ваша слова звучат из уст больного человека. Но Вы не скрываете, что убили. Вы не прячете кровь на своём лице. Быть может, Вы единственный убийца, признающий это. Но это не сможет спасти Вас.
Быть может, она действительно была совсем не властна над судьбами тех, кто избежал наказания.
— Что Вы хотите от меня? От того, кто болен? Вы знаете, что я виновна, скольких людей я убила. Почему просто не расстрелять меня после суда? Или Вы тщетно ждёте раскаяния в моих глазах?
Еле заметная улыбка проскользнула по её лицу. Госпожа Хайден хотела видеть и моё бесстрашие. Быть может, оно её забавляло и смешило. Она желала видеть мою истерзанную правоту, как и любого другого убийцы. Закон искал во мне раскаяние, которого не было.
— У Вас не осталось ничего кроме никчёмной, обесцененной жизни. И Вы разбрасываетесь ею, как грязной тряпкой. Неужели Вам нечего терять, госпожа Кэрринфер?
Она словно ждала, как я буду молить о пощаде.
— У меня осталась честь признать себя павшим человеком.
Однажды госпожа Хайден помогла мне подняться из грязной толпы. Её поступок показался мне искренним. И потому, она единственный страж Закона, которого я могла уважать среди лживых, чёрствых и аморальных сущностей.
Теперь же она имела звание высшего ранга, а я обратилась в убийцу. Может быть, наши дороги когда-то пересекались, но ныне я пала намного ниже. Её лицо блестело как твёрдый металл, моё — испачкано кровью и чернотой бессонных ночей, будто я явилась с того света. Но мы обе жаждали спасения невинных людей.
— Госпожа Хайден, я могу задать Вам один вопрос?
Она хмуро ответила согласием.
— Вы считаете, что я заслужила то изгнание? Защищая человека, я поступила неправильно?
Госпожа Хайден на миг задумалась и, остыв, присела.
— Наша каста стражей подобна племени, как в древние времена. А у каждого племени свои правила и традиции, госпожа Кэрринфер. Порой эти законы позволяют нам смотреть только с высоты одной стороны.
Казалось, что она искренне сожалела таковой сложившейся судьбе.
— Слишком жестокие нравы у этого племени… Защищая свои грехи, изгонять за спасение чужой жизни. Стражи порядка должны хранить Справедливость в своих душах. А вместо этого прячут лишь свои пороки.
— Потому Вы и сошли с ума, госпожа Кэрринфер? Я помогла Вам подняться. Но более я не могу защищать Вашу личность. Мораль и Закон принуждает Вас ненавидеть.
Словно слово "Мораль" в этих стенах более не имело значимость.
— Я и не прошу. Ваше предназначение в том, чтобы отправлять на казнь таких убийц, как я. Это заслужено мной.
Госпожа Хайден понимала, что перед ней обыкновенный убийца, а не каратель тёмных душ. Всё, что она видела, жажда мести и власти, а не воздаяние за грехи. Она считала, как и все, что я больна, что меня подвёл собственный разум и повёл по тёмной тропе страданий и лишений.
Меня усыпили. Я слышала громкий хлопок дверью. Возникли голоса, что унесли меня в карцер, где держат убийц до суда. Тишина наступила вскоре после ощущения холода и темноты.
Эпизод 8
Воспоминание о госпоже Хайден
Около двух месяцев назад
15 апреля ХХХХ год
Центральная территория города
Новый Лоэрфолл
Здание стражей Закона
Раздавленная тяжестью накануне произошедших событий, я явилась в помещение по организации порядка. Воздух был наполнен нечитаемым шумом. Здесь собирались все полицейские, которых распределяли по всему Лоэрфоллу, дабы соблюдать режим. Каждый имел свои функции согласно занимаемой должности. Стражи они или же слуги Закона, но по духу остались всё теми же полицейскими, прежде существовавшими в прошлой ушедшей эпохе. Но до того дня я всё ещё верила в ту светлую Идею просветлённого общества, пока не убедилась сколькой грязью наполнены их души. Они были обязаны своим званием стражей нести лишь Справедливость, но позволяли себе тонуть в болоте нескончаемого гнева в сторону тех, кто обнажал их пороки.
Забывшись в мыслях, я столкнулась со стражем низшего ранга. Таковым был и мой статус. Подавившись кофейным напитком, он посмотрел на меня с неким отвращением.
— Мерзавка...
Словно адресованные в темноту, его слова послышались тихим бормотанием.
Мой шаг устремился дальше, пока некто, схватив меня за руку, не принудил остановиться.
— В наши славные ряды стражей Закона явился предатель, господа!
Он больно сжимал мою кисть.
— Вы именуете предателями всех, кто осмелился воспротивиться Вашей вседозволенности, мистер Сэйлф?
Его личность была чересчур эмоциональна и артистична. Потому он с лёгкостью мог привлечь внимание толпы.
Боль скручивала всё моё тело. Когда его действия пересилили любое терпение, я вынула пистолет. И пуля отлетела от бетонного пола.
Неожиданность момента заставили его ослабить напор. И я тут же выхватила покалеченную руку.
— Более нет причин, чтобы не сомневаться в Вас, как угрозе для лика Великого Закона.
Резким движением он вырвал моё оружие. Его нахмуренные брови лишь усиливали то презрение, с которым страж вглядывался, словно выжигая каждую деталь моего силуэта.
— Вы без содрогания в сердце готовы убить человека. Хладнокровно и жестоко... Вы судите, когда как не имеете на это право. И потому Ваш суд лжив...
Вокруг нас столпились другие стражи, ослепляя меня сотнями глаз, будто из темноты.
— И как же соизволите сохранить собственную жизнь, если на неё внезапно покусились, мистер Сэйлф? До конца оставаться покорным злому року?
Кто-то грубо оттолкнул меня с места, оттого тело покосилось немного вправо.
Мистер Сэйлф, пребывая в неистовой ярости, душил мою правоту.
— Страж Закона — не может быть убийцей, мисс Кэрринфер. А Вы нанесли вред непосредственно служителю порядка. Это неподобающе. Вы не заслуживаете своего звания.
Я была как одна среди пожиравшей мою энергию Тьмы. Своим порицанием, как ядовитой слизью, они обволакивали мой силуэт.
— Мистер Роял — не может быть убийцей!!! Его порядочность неоспорима!!!
Вокруг вопили голоса, сливаясь одним неприятным возгласом. Они раздавливали ценность моего существования.
— А Вы не допускаете, что страж — это лишь человек? Мы облачили себя в образ Светлой Идеи, но остаёмся простыми смертными. Этим образом не скрыть своей грязи в душе. Не построить совершенное общество...
Стражи продолжали галдеть. Мои слова испарялись в пустоте, словно их и не было. Словно их и не запечатлела сама действительность.
— Вам повезло, что Вы его не убили, мисс Кэрринфер. Иначе мы бы с упоением посмотрели на Вашу казнь...
Злость стража, что приковывал к этой сцене внимание всех, была непреклонна. Мистер Роял являлся для него другом, которого он не мог не защищать.
— И что заставляет Вас верить ему, а не мне, мистер Сэйлф? Это ли независимый взгляд стража? Почему согласно Вашим суждениям я не могу оказаться правой? Я ведь тоже страж.
Высокомерно подняв голову, я не могла стерпеть давления со всех сторон.
— Впоследствии раненым оказался он, а не Вы, мисс Кэрринфер.
Не сдержав собственную злобу, я кинулась обвинением вновь.
— А все ли стражи имеют право на домогательства лекарей? Она также состоит в наших рядах. И неужели была в чём-то виновна перед ним?
Кто-то снова пнул мой силуэт, покачнувшийся влево, а после — вперёд. Издали доносился шёпот тех, кто не считал нужным вмешиваться.
— Вы про ту распущенную девицу, мисс Кэрринфер? Она лишь шваль, не более...
Под властью эмоций я ударила мистера Сейлфа по лицу.
Многие из них, подобно змеям, брызгали лишь ядом. Но некто стоял и в стороне, равнодушно читая утреннюю газету. Это зрелище даже не стоило их внимания.
— Как Вы посмели оклеветать личность мистера Рояла? Впредь никогда более не снискать Вам уважения в глазах стражей, мисс Кэрринфер.
Свободное пространство, в котором я стояла, сужалось. Всё сложнее было вздохнуть. Близость окружавших людей вызывала отвращение. Резкая боль прошлась по всему телу. Удар пришелся по голове. Тесной толпой стражи угрожающе топили своим надменным взглядом и вопиющими голосами. От резких нападений я не смогла сдержать равновесие и рухнула на холодный пол. Чувствовалась пронизывавшая нить страдания, игла которой искалывала всё тело. Пинки продолжались.
— Предатель!!!
Звон этого слова рассекал душу изнутри. В шумной толпе затерялась Истина нашего мира. Стражи били меня, пока кровь не стала обливать поверхность полов. Раздалось цоканье каблуков. И резко помещение окутала тишина.
— Как смеете Вы, названные стражами, опускаться до избиения того, чья вина не доказана?
Её силуэт был возвышен над моим слабым истерзанным телом. И в размытых пятнах мне удалось увидеть, как некто протянул мне руку.
— Её клевета могла стоить жизни мистера Рояла, госпожа Хайден!
Некто решил возразить её добродушному жесту.
— А страж ли тот, кто калечит в порывах необузданной ярости, не имея права судить?
Я с трудом схватилась за её протянутую руку. По лицу текла кровь. Надменный лик госпожи Хайден не раскрывал ничего. Но одна лишь мысль о том, что она не прошла мимо, не могла ни вызвать уважение к её, пускай, несколько высокомерной особе. Чёрные волосы сверкнули на фоне свирепых глаз окружавших зверей. Символ возрождения засиял во мраке плащей. В них облачён был каждый страж, дабы скрыть своё нелепое ничтожное человеческое тело под знаком бессмертной Идеи.
Госпожа Хайден рассудила нас. Быть может, оттого и стала столь почтенна. Закон имел её облик и ничей другой.
Эпизод 9
23 июня ХХХХ год
Здание стражей Закона
Карцер для убийц
Словно от содрогнувшего мой разум холодного свинца я очнулась на грязном полу. Голова разрывалась от резкой боли. Карцер был пуст. Бетонные обшарпанные стены рассыпались в пыль, обнажая ветхий фундамент. Но не суждено ему пасть ещё целые века. Мастера прошлого славились исключительным умениями. Хотя время рано или поздно способно стереть границы темниц, расширяя пределы до пространства людского сознания. Ведь оно порой было куда шире, чем располагавшийся вокруг мир, но сковывало клеткой восприятия, сужая всё до граней действительности.
Помещение давило тоской и ничем негасимым отчаянием. Вдали с одной из сторон под потолком располагалось маленькое окно. И сквозь железные прутья решётки проскальзывали отблески выходящей из-за облаков луны, что тускло освещали темницу. Из другого угла за дверью, если прислушаться, улавливались звуки шагов занятых работой стражей, что тихо между собой о чём-то беседовали.
Карцер хранил бремя всех тех, кто самовольно взял на себя роль палача. Оттого воздух внутри душил, а мерзкий и отвратный запах усиливал и без того мучительную головную боль.
Созданный как тюрьма для самых жестоких чудовищ этого мира, карцер в какой-то мере являлся и местом исповеди, где приходило осознание того, что время вспять не повернуть, не изменить ход истории, которую некогда вершил своими очерненными кровью руками. Террористы, изгнанники, предатели, педофилы, мятежники и убийцы ждали часа расплаты именно здесь. И после лишь карцер был их последней инстанцией в этой загубленной и обесцененной жизни.
После трёх дней, проведенных в мучениях собственной совести, душегубов, истязателей и просто падших людей предавали суду. В самом величественном зале из всех сохранившихся на этой гнилой земле вершилась неизбежная кара. Коллегия обвинителей состояла из трёх лидеров каст: высшего стража, лекаря и промышленника. Этот спектакль стал традицией с тех пор, когда мир ещё и не успел рухнуть. Жертвы и наблюдатели порочных деяний обвиняемого и близкие, казалось бы, хладнокровного существа сцеплялись в схватке за право осветить Истину, которую не знал никто. Вся эта вакханалия сопровождалась речами условных фигур заседания: заступника светлой человеческой сущности и обличителя тёмной несокрушимой людской природы. Роль обличителя обычно занимал охотник, что исполнил свой долг в поимке опасного чудовища.
Независимая сторона представала в лице простого люда, что любил собираться на долгожданное зрелище осуждения и негодования. Среди них проводилось голосование, исход которого и решал миновать ли или не избежать смерти тому, кого посчитали виновным. Лидеры трёх каст лишь оглашали приговор. Но нельзя сказать, что их влияние было ничтожным. От степени зрелищности спектакля зависел и взгляд обычных горожан, которые, пусть, и неосознанно, но сами брали на себя роль палачей. Театр обнажал все детали случившейся истории. И решать было некому кроме самих людей, каким быть наказанию для самых безжалостных монстров среди них. Убийц ждала лишь казнь. Уводимые в цепях под гогот толпы, чей взор был столь презренным, они медленно тонули в жгучем адском котле порицания. Неподвластное чувство осознания неизбежности сопровождало тихие неспешные шаги в сторону осточертевшего за те три дня проведения в нём карцера. Казнь совершалась путём расстрела в закрытом, полном отвращения к жизни и смерти месте. После их тела подвергались сожжению. Но впитавшаяся прогнившая кровь в стенах карцера постоянно напоминала всем тем, кто попадал сюда по той же причине, о тягости человеческого бытия. Мерзкий запах гасил любую надежду, потому что каждый убийца знал, что отправится вслед за теми, кто погиб здесь до него. И неотвратимо было чувство поражения в борьбе с собственными мыслями, которые облачались в образ карателя. Расплата неизбежна.
И внезапно я почувствовала у шеи прикосновение ледяных шершавых пальцев.
— В этой темнице слишком много убийц, мисс. И всё будет честно, если только в этом помещении останется два трупа.
Где-то сзади послышался мужской хриплый голос.
— Находясь в самом охраняемом месте города, Вы считаете, кто-то имеет большую власть над Вашей жизнью, нежели Закон, мистер?
Кто-то сзади схватил меня, выворачивая ладони. Я пнула его ногой, отчего безликий незнакомец яростно оскалился, сжав мои руки ещё сильнее. Сопротивляясь и вырываясь, я, в свою очередь, всей своей мимикой демонстрировала непонимание. Он оборонялся, словно и правда боялся меня, как чудовища.
— Жизнь сейчас имеет большую ценность, чем раньше, госпожа.
Человек, мнивший себя главным в том карцере, не давал мне возможности освободиться. Моей силы не хватало даже обернуться и увидеть его лицо. Только хриплый голос, доносившийся слишком близко, словно касался, вызывал некоторое отвращение. Его поведение только принуждало меня изрекать подобные следующим нравоучения.
— Вы думаете у меня есть возможность убить Вас, учитывая неравенство в силе, мистер? Где Ваша навеки заснувшая человечность? Не должна ли она была пробудиться перед осознанием тягости прошлых грехов в этом всеобщем месте расплаты? Мы с Вами заперты в одной клетке. Быть может, из-за подобных нам на земле и воцарился Хаос. От того, что человечество на грани погибели, жизнь ценнее отнюдь не стала. И Вы, и я тому пример.
В злобной усмешке я начинала мириться с тем, что живой мне отсюда не выйти. Будучи убитой Законом или же таким же убийцей, как и я сама, мне не суждено выйти за порог здания стражей. А незнакомец продолжал, оправдываясь избитыми изречениями.
— Человечность не защитит, понимание не спасёт от смерти.
Скрученные за спиной мои руки начинали ныть, а голос, понижаясь, слегка заплетался.
— Может быть, Вам что-то краем уха известно о Морали? Вы явно в числе тех, кто определил своё место здесь сам. Гнилая душа. Вечно незабываемое отчаяние. В Вас присутствует доля того, что есть у всех, кто здесь находится. Зачем ненавидеть тех, кто подобен Вам?
Я заметила, как ослабла его хватка. И потому, вздохнув, я нетерпимо продолжила эту речь.
— Вокруг Вас такие же убийцы, как Вы сами. Вы, верно, из тех, кто после свержения власти был готов творить всё, что заблагорассудиться. Но не ожидали, что система так быстро не падёт. Всегда останутся те, кто будет бороться за этот мир: стражи, лекари, деятели искусств… Неужели Вы желаете мне смерти, едва увидев? Вы остерегаетесь. Но будьте солидарны к таким, как Вы. Учтите, что убийца боится убийцу, только потому что не способен доверять даже себе. Вы бежите от самого себя, но грядёт тот час, когда обезумите от осознания неизбежного суда. И Вам достаточно коснуться стены, что отдаёт бликом от лунного света, почувствовать на пальцах следы засохшей крови, мерзкое ощущение грязи, чтобы понять, как близка и Ваша смерть. Ведь здесь встретил свою казнь подобный Вам и мне.
Руки, наконец, были свободны. Жутко ныла спина. Возненавидевший моё присутствие был крайне заинтересован стеной у окна, что я упомянула в своих речах. Любопытство взыграло в его, казалось бы, угасшем взгляде. В мрачном освещении из того кровавого угла на меня покосилась омерзительная физиономия. Он безумно вглядывался в мою сторону сквозь грязные пальцы.
— Вы и правда та, о ком говорят... Страж, что воспротивился Закону... И как много тайн этого места Вам известно, мисс Кэрринфер?
С подозрением он вглядывался в очертания моего лица. Шаги незнакомца тихим шорохом стали приближаться.
— По городу всё ещё гуляют легенды о подземелье под этим сооружением? Простым смертным знать об этом не дано. Стражи — увы, лишь люди, и не более.
Едва я успела договорить, как моё горло было схвачено удушающим жестом.
— Вы властны убить меня, но тайны не узнать ни от живой, ни от мёртвой... Нам двоим не избежать суда мироздания.
Надрывными усилиями из уст доносился сдавленный хрип. От осознания сказанного его хватка ослабла вновь. Слова имели над ним власть.
— Страшно предположить о причастности Вас к делу о семи недавних убийствах, мисс. Вы тоже боретесь за этот мир?
Незнакомец засмеялся.
— Ваши руки запачканы так же, как и мои. И не важно, на чьих больше крови.
Мой взгляд, сдерживаемый от объекта ярости, продолжал упорно быть направленным в пол. Лунное сияние освещало всю ту пыль, что покрывала это место многие века.
— Вы равняете меня по себе, мисс. Но я зарезал лишь одного человека. И Ваша совесть гораздо тягостнее моей. Я был обычным рабочим и потерял лишь свои гроши, которые уже ничего не стоят. А Вы служили детективом. Это ведь правда? Вам было, что терять. И Вы этого лишились.
Он наконец отстранился, и тесное присутствие незнакомца более не сковывало душу ненавистью.
— Да. Я потеряла многое: честь, достоинство. Но в Ваших глазах это ничто. Любой может быть стражем. Но если бы Вы знали, как тяжело завоевать доверие людей, которые упрямо не хотят видеть в Вас защитника, только потому что им не по нраву Ваша Истина.
— Эй, тише там! Ваша болтовня не спасёт Вас от приговора, жалкие мерзавцы! — страж за дверью решил оборвать разговор своим протестом.
Тишина поглощала нас достаточно долго. Незнакомец сидел в углу, закуривая последнюю сигарету. Я невзначай решила прервать это молчание.
— Почему Вы зарезали человека?
Этот вопрос пытал меня. Мне хотелось узнать, что же толкает иных людей на убийство. Ради чего они переходят эту грань?
— Разве Вам не должно быть это понятно, мисс? Мы с Вами на том же обрыве, где все, кто переступил через свою жалость и понимание. И Вы, и я убили. Убить можно за многое…
Во взгляде таилась обида. Тот человек не показывал её, но она переполняла его падшую душу.
— Я убил друга, что предал меня. В лютой ярости, схватив нож, начал терзать его. В незнании пределов своей ненависти мне виделся лишь мрак. Сотни ударов и порезов стёрли грань нашего былого уважения друг к другу... И самодовольную улыбку с его язвительного лица.
Он описывал, словно каждый взмах острого лезвия, увлечённо и детально, боясь забыть, как оно вонзалось в тело, прежде друга, а ныне врага.
— Вам стало легче после содеянного, мистер? Вы посчитали, что поступили правильно?
— Порой я чувствую тоску. Но её затмевает несравненное чувство победы в многолетней схватке. Будучи преданным, я, наконец, смог доказать ему свою правоту. Моё слово стало последним в нашей беседе. Я был этому рад. А Вы убивали ради достижения величия, не так ли?
Потушив сигарету о бетонный пол, незнакомец заискрился безумной улыбкой. Внушительное количество смертей от моих кровавых рук, казалось, затмевало причину, имевшую когда-то ценность.
— Не счесть убийство "величием". Иначе сколькой грязью наполнено это адское слово... Сомнения до костей пожирают плоть человека.
С остротой фраз я яро вглядывалась в их существенность и непоколебимость.
— Вы убили семерых, каждый раз сомневаясь? Вы могли сначала осознать, что хотите от этого получить. За что Вы убивали, мисс?
— Те люди были убийцами…
Пребывая в состоянии неопределённости, я тяжело вздохнула. Мне нелегко было говорить об этом. Не все свои действия я держала под контролем. А собеседник, быть может, и не понял меня, вновь замолчав.
В тот час чёрные иллюзии не оставили меня. Сидя у стены, я не ждала встречи с ним снова. Но судьба пожелала этому визиту состояться. Чёрный человек, появившийся из ниоткуда, нарушив законы пространства, пришёл из тени. ОН, прятавший за огромной шляпой своё лицо, долгое время блуждал по карцеру. Создание Тьмы ухмылялось и презренно поглядывало на подозрительного человека средних лет, который убил своего друга и посчитал себя правым. А я, в свою очередь, не замечала своего интереса к движениям того, кого в сознании других не существует.
— Вы что-то заметили, мисс? — в голосе того незнакомого человека чувствовалось подозрение. Он боялся.
— Вам не довелось лицезреть что-то необычное этой ночью? — словно кто-то потянул меня за язык это спросить.
Чёрный дух улыбался сильнее, ухмылка его блестела, а скрытые шляпой глаза явно что-то искали, неведомое ему самому, но чрезвычайно манившее.
— Этой ночью из окна выпрыгнули двое неизвестных, и им удалось скрыться. Как же несправедлив этот мир…
— Чужая удача порой становится поводом для зависти, не правда ли?
Проходя очередной круг, моя Тень внезапно остановилась. Его внимание к себе приковало то самое маленькое окно. Блеск глаз чёрного человека я видела сквозь шляпу. Бледная рука, усеянная мрачными кольцами, потянулась сквозь железные прутья.
— В Вас пробудилась жажда свободы, мисс?
Незнакомец отозвался снова, усмехнувшись. Его взгляд был устремлён в сторону чёрного человека. Не могло быть так, чтобы он узрел то, что не способен представить. Но убийца друга видел в облике тёмного господина меня.
Моя Тень шелестела пальцами в траве. Его чёрный плащ начал испарять ненависть, когда ОН нашёл то, что способно было оборвать чью-то жизнь.
— Вы нашли нечто особенное, мисс? — незнакомец обращался непременно к чёрному силуэту, источавшему из-за своей спины лишь зло и холод.
— Всё зависит от того, насколько Вы боитесь меня, — его смерть медленно приближалась, превращая последние его секунды в мгновения страха.
Убийца друга кричал. Чёрный человек резал ему горло найденным стеклом. Вопли продолжались недолго, но жутко и пугающе. Чёрные глаза смотрели жертве прямо в душу, такую же чёрную, как и у меня. Душу, которая убивала его и вселяла ужас в моё сознание. Разраставшиеся пороки и низкие желания будто заставляли идти у них на поводу.
— Ведь Истина кроется в страхе её признать, не правда ли, мисс? Убийство порождает убийство. Но, осознавая подобное, Вы до сих пор тщетно бежите от своей настоящей сущности.
Чёрный человек приблизился ко мне. Кровь хлынула с его рук. Он, скалясь в жуткой усмешке, с огромным предвкушением удовольствия марал кровью мои руки и лицо. И, торжественно вручая мне орудие убийства, вкладывал его в мою ладонь. Тёмный силуэт в ужасающем хохоте испарился, а чернота размылась в глазах и в мыслях.
В камеру забежали нервно кричавшие стражи. Онемев от увиденного, они лишь перенаправляли пистолеты из стороны в сторону, дёргаясь и оглядываясь, будто только чёрная сила могла совершить такое. Все стены были залиты кровью. Обезображенное тело, искривлённое после падения, лежало на полу, вызывая отвращение. Опомнившийся взгляд главного из охраны встретился с моим, который отражал лишь ужас.