Истина потерянного правосудия. История жизни Юджинии Кэрринфер в мире людей

      Эпизод 21       28 июля ХХХХ год       Ночь       Окраины города       Академия искусств       Аудитория №1#5#       Вскоре после 332 Совета деятелей искусства       Изгнанная теми, кого тоже давным-давно изгнали, я закрылась в одной из мастерских, дабы переждать злую ночь. Мрачный вид из окна только лишь показывал сюжеты картин. На улице нескончаемо моросил мелкий дождь. Подобная погода давно была присуща местности этого города.       Голова разрывалась от боли, я глотала горький осадок медицинских препаратов, и мне хотелось лишь Истины, которую мне тщетно уготовила искать судьба. И предводитель искусства явно скрывала её.       В тусклом освещении свечей грифель карандаша коснулся пожелтевшего холста, и провел несколько условных линий. Пережидая ночь, я прогнулась под властью ремесла, способного лишить собственной воли.       — Своеобразие Ваших набросков умеет приковывать, мисс Эллис. Вы и правда художник, как и назвались... — Девичий голос возник где-то за моей спиной. Я не заметила, как отворилась дверь мастерской. И мисс Фэйл посмела миновать порог.       — Вы интересуетесь историей, мисс Эллис?       Она увлечённо продолжала смотреть на движения моих кистей, что вырисовывали уже узнаваемые очертания многих объектов.       — История сопровождает нас, мисс Фэйл. Мы её меняем, стираем из нашей памяти, но прошлого никто не изменит. И истории повторяются вновь, так ничему нас и не научив.       Работа переполнялась тенями. Я усердно стирала грифель старого и грязного карандаша.       — Потому Вы изображаете того, кто обрывает любые людские истории — палача или же саму смерть, чьё лицо скрыто под чёрной накидкой? Вы считаете, что наш мир заслуживает полного уничтожения? Простите, если я не права...       Когда она наклонила голову, желая рассмотреть поближе тёмный набросок, её свисавшие темные густые волосы коснулись моего плеча. Юная особа шелохнулась, а внутри моей души проскользнуло некое раздражение.       — Уничтожение всего мира лишило бы его вечной боли.       — Той боли, что в глазах приговорённых к казни в Вашем эскизе, мисс Эллис? Простите...       С холста на меня взирали бледные лица без пяти минут убитых, полных раскаянья и ужаса, и взгляд палача, выглядывавший из мрачной тени балахона, переполненный тоской.       — Того страдания, что застыло в глазах деятелей искусств. Вы верите, что смысл есть, мисс Фэйл? Оттого и пребываете здесь? Верите в возрождение Великого ремесла, однако всё время душите себя этим вопросом "быть или не быть художником, забытым миром?".       Казалось, она должна была бояться меня. Но её наивность могла рано или поздно погубить столь юное очарование этим мерзким миром.       — Художники гордятся своим званием, мисс Эллис...       В её голосе чувствовалось сильное сомнение.       — Вы не приглашены на их собрания, мисс Фэйл, потому что они не считают Вас художником? И Вам, верно, не известно, почему они выбрали такого предводителя?       Я некогда явилась сюда за ответами, которые повлекли за собой лишь вопросы. Художники негодовали от своей участи, но смиренно продолжали работать по воле профессора Вульф, которая словно не желала, чтобы убийца был найден.       — Мои умения пока слабы, и мне пока не быть достойной их роли. Потому великие деятели искусств обучают меня. И я хотела просить Вас о том же...       Я не сдержала смех.       — Они же изгнали меня, мисс Фэйл.       Её заявление заставило меня опустить карандаш.       — Быть может, они скованы страхом. Но я бы хотела обогатить свои умения. Ваши уроки внесут вклад в развитие нового искусства, мисс Эллис. Прошу Вас...       Выражавшая почтение, юная особа склонила голову. Не осознавая того, как художники сами губили своё веками строившееся уважение, она стремилась к ним. Перед ней мастера выстраивались на высоких подмостках, до которых не добраться, как до небес. Однако их величие давно пало в бездну, где подстерегали клыки свирепого зверя. Но надежда юной изгнанницы не желала умирать.       — Рано или поздно убийца настигнет всех вас, мисс Фэйл. И тогда, увы, станет напрасной Ваша всеобщая вера в возрождение.       За окном начинало рассветать. Дождь прекратился.       — И Вы желаете найти его, мисс Эллис?       Лучи восходящего солнца проникли в аудиторию, и их свет поглощал существенность горевших свечей.       — А ведь художники даже не заинтересованы в том, чтобы стражи предали их убийцу суду и справедливой казни. А Вы хотите, чтобы искусство не погибло прежде, чем воплотятся в реальность грёзы о его возрождении?       Мисс Фэйл застыла в молчании и раздумьях. Мой силуэт направился к выходу.       — Но найдутся ли стражи, готовые препятствовать тем, кто избавляет их мир от неугодных, мисс Эллис?       Её изречение заставило поразмыслить и меня. Я знала ту, кто не остановится ни перед чем, чтобы наказать убийцу. Ту, что достойна стать предводителем стражей. Только госпожа Хайден способна отменить изгнание деятелей искусства. Однако теперь названный спаситель готов предать казни и меня саму. Я слепо верила в величие её души, забывая о тех, кто избежал казни. Однако это была вина нынешнего предводителя, и его скрытых пороков.       Хлопнув дверью, в пустой аудитории среди мольбертов я оставила мысли, что обрывала безнадёжность. Размышления тонули в ней, будто умирая в заглатываемом их дёгте. Из-за угла коридора выглядывала ненавистно знакомая чёрная шляпа. Дым его жажды заполнял комнату. Глаза Тьмы сверкали ненасытной бездной. Чёрный человек вновь желал ненависти.              Эпизод 22       Полдень       Старый Лоэрфолл       Старая площадь близ заброшенной обители больного разума (ранее психиатрической лечебницы)       «Спустя месяц, как только сияние солнца накроет местность серого города, я буду ждать Вас близ прежней обители больных разумов. И Вы явитесь на встречу, мисс Кэрринфер.»       Это письмо было вложено вместе с препаратами. И мисс Эликрейн знала, что я приду к ней, ведь гнёт чёрного духа только усиливался. Она единственная, кто верила в его существенность.       Солнечные лучи застилали округу. Я обходила город по пустоши, что окутала весь остальной мир, чтобы добраться до противоположных окраин. Мои мысли были скупы на проявление каких-либо эмоций. А внешняя печаль скрывала утвердившуюся глубокую пустоту. Потому что я не знала, как спасти искусство, я не понимала, как уберечь невинных людей. Мне самой суждено стать для них монстром.       Миновав заросший сквер, я завернула к площади, чьи плиты давно поросли мхом. Скорым шагом я приближалась к одной из скамей, что в одиночестве дождалась своей гостьи. Она была той, кто и назначил эту встречу. Длинные белокурые локоны мисс Эликрейн нещадно развевал ветер. Фигура в бежевом плаще посреди нелюдимой площади напоминала не более, чем призрака. Но меня не пугали подобные сущности. И оттого я присела рядом с ней.       — Когда-то это было шумным центром города, мисс Эликрейн. Каждый день тут собиралось сотни человек, чтобы полюбоваться городским пейзажем или закатом, провести свой досуг. Кто-то мечтал, рассуждал, сидя на лавках, художники писали картины, молодые люди строили планы на будущее. А будущее оказалось таким. Когда объявили, что и в нашем городе власти больше нет, именно в центре началась стрельба. Сотни людей погибли, Вы помните, как все мы собирали их тела, чтобы заслуженно предать земле?       Смотря в землю заросших плит, она внимательно меня слушала и, казалось, сострадала вместе со мной по прошлому миру. Но после резко обернулась.       — Это ОН истерзал Ваше лицо, госпожа Кэрринфер?       Её пальцы сразу же дотронулись до шрамов на лице и провели по их линиям. Меня пронзило отвращение.       — Я пришла за новыми препаратами, мисс Эликрейн, чтобы впредь ОН себе подобного не позволял.       Я брезгливо убрала чересчур заботливые руки лекаря, на что она легко рассмеялась. На тот момент, когда она рассматривала мои шрамы, меня зацепили её глаза, сверкавшие необыкновенной голубизной.       — Ваше отвращение к людской близости неисправимо, госпожа Кэрринфер... Но, боюсь, не эта самая страшная Ваша болезнь...       Вынув из кармана препараты, она лишь подразнила ими. Чёрный человек всё ещё спал, но никто не знал, когда ЕМУ соблаговолит проснуться.       — ОН убьёт и Вас, и всех тех, кто встретится мне на пути, если Вы продолжите забавляться, достопочтенный лекарь...       Меня обуял гнев. Я резко встала и сделала первые шаги в сторону, откуда пришла.       — Стойте! Вы хотите уничтожить в себе монстра? Или же предпочтёте, чтобы ОН до конца дней имел власть над Вами? Зачем Вы пришли? Вы хотели избавиться от него слабыми препаратами? Верно, ОН становится агрессивнее, чем прежде? — голос мисс Эликрейн донёсся у меня за спиной тревожным и беспокойным тоном. И я всё же обернулась.       — Как мне это предотвращать? Как убить чудовище внутри себя, мисс Эликрейн?       Недоверчивым возгласом я пробудила тот шёпот, что начал отзываться где-то за спиной.       — Неужели Вы хотите убить в себе веру в Справедливость, мисс?       Тело напряглось, когда он вновь приблизился ко мне. Но мисс Эликрейн, не зная о его появлении, продолжала рассуждать.       — Начнём с того, знаете ли Вы, зачем в нашей развивающейся цивилизации стали придавать такое большое значение человеческой психике, детектив?       Чёрный человек молчал и заинтересованно присел на скамью. Предполагая его действия и не позволяя его жестам вторгаться в эту беседу, я расположилась между ним и лекарем.       — Люди обеспокоены, что сойдут с ума после жестокостей войны? — Предположив, я тяжело вздохнула. Мне невыносимо было терпеть его близкое присутствие. Однако он молчал, словно увлеченно слушая историю мисс Эликрейн.       — Война была всегда, детектив. И люди всегда были обеспокоены чем угодно, только не истоком всех этих войн. В чём же будущее мира?       — Очевидно, в новом поколении... Значит, предки, неся в себе корень Зла, передают его потомкам?       Чёрный дух расслабленно прилёг на край скамьи, сложив руки за головой. Опустив веки, он мог размышлять о многом, о чём я знать не могла. Его сущность была непостижима, оттого я не стала наивно предполагать, что Тень просто внимает нашим речам. Он доказывал свою угрозу множество раз, когда я теряла власть над своей волей.       — Больное осознание, лживое восприятие мира вкладывались в миллионы и миллиарды существовавших до нас ещё совсем юных людей. Только задумайтесь о степени влияния на будущее их психологических травм в мировых масштабах!       На её возгласы он слегка улыбнулся. И я не переставала наблюдать за ним. Шорох листьев заставлял оглядываться, отчего сердце стучало всё чаще.       — И теперь некто взволнован этой вселенской катастрофой, мисс Эликрейн?       Холодное дыхание черного духа обдавало мою спину, а пальцы крутили локоны моих волос. Меня тревожило его появление и необъяснимое спокойствие.       — Главы трёх каст оказались весьма мудрыми людьми, детектив, которые поставили эту проблему наряду с чрезвычайными. Однако это не скоро сотрёт с лица земли жестокость людских душ.       Я несдержанно вмешалась.       — И массовое угнетение тех, кто оказался в их глазах неправым.       Людское порицание всегда оставалось в памяти. То, как люди избивали меня за иную веру, иной взгляд, иную правоту, мне не забыть никогда. С чего же я должна уважать их?       — Во все века несчастные порождали войны, угнетали слабых, а слабые убивали сами себя. Все эти дети несут в себе ненависть прошлых поколений, только потому что никто не хотел заглянуть в своё подсознание и осознать зло внутри себя. И мы до сих пор не знаем, в чём же смысл нашего разума, и кто Тени, обитающие в нём.       Лекарь говорила так, словно знала ключ к этой тайне.       — И теперь Вы предлагаете мне заглянуть в своё подсознание?       Мной овладел скептицизм.       — Меня беспокоит Ваш второй кошмар, детектив. Вы уверены, что тот ворвавшийся к Вам мужчина действительно не был художником? Почему Вы сочли его слова ложью?       В негодовании я несколько повысила тон.       — Вы считаете, что я придумываю оправдания для своих убийств? Я видела, как они убивали своими руками, у меня на глазах! Мне врёт мой собственный разум?       Я перестала понимать назначение слов лекаря. Для чего предназначались эти рассуждения о подсознании? Что она хотела в них отыскать помимо вечных сомнений?       — Вы говорили, что был и третий кошмар. О чём он?       Не теряя времени, я начала свой рассказ.       — Я очнулась в некой забегаловке среди множества блуждающих чёрных душ, подобных ЕМУ. Рядом за барной стойкой сидел некий человек, который хотел украсть мою душу, как и все остальные. После выстрела он обратился в ту же чёрную сущность. Но его взгляд отражал будто ожидание погибели.       Чёрный силуэт неожиданно поднялся после мнимой дремоты и положил руку мне на плечо.       — Быть может, он отражал Ваш взгляд? Вы страшитесь, что Тень захватит весь разум. Но Вы с ним равноправные властители мира внутри. Не забывайте, что ОН — вторая личность, не дьявол и не тёмный повелитель. Он заключён внутрь Вашего разума, как в тюрьму.       После прозвучал пропитанный отвращением шёпот чёрной Тени.       — А ей известно слишком много об этом мире, мисс... Может быть, она сама обладает чёрной душой?       Темный господин заставлял меня подозревать её.       — Вы словно защищаете его, лекарь...       И мисс Эликрейн, глядя на мой напряжённый взгляд и дрожь на руках, догадалась, что он где-то рядом.       — Вы видите ЕГО сейчас? Слышите ли? ОН отнюдь не всегда хочет Вашего повиновения. ОН не всегда жаждет крови и убийств. Что он говорит Вам сейчас?       Разразился дьявольский хохот.       — ОН смеётся над Вами...       — Вы гневаетесь на собственную Тень и на некоего убийцу от страха представления данных событий, что происходили во втором кошмаре. Словно сами подозреваете себя в убийствах художников... Я не хотела Вам этого говорить... Но... Возможно, глубоко в подсознании Вы боитесь, что сами являетесь убийцей искусства, за которым и следуете.       Это предположение было подобно стреле, что вонзилась в меня нещадным сомнением.       Шорох в деревьях перестал казаться лишь ветром. Где-то издали доносились выстрелы. Это принудило нас скрыться в стенах ближайшего полуразрушенного здания.       — Но могу ли я навечно избавиться от НЕГО?       Мои ладони прислонились к пыльному кирпичу. Я хотела убедиться, что мы ушли от угрозы.       — Вы хотите убить темную сторону себя, мисс?       Его холодные руки вновь обхватили моё тело, и шёпот струился как лёгкое дуновение ветра.       — Мне нужно изучить, насколько его сущность связана с Вами не только на психическом уровне, но и на биологическом. Мне поможет это в исследованиях.       Игла пронзила кожу, и шприц наполнился моей кровью. Она взяла образец и стала искать оборудование в старой давно покинутой психиатрической лечебнице, куда забрели наши силуэты. Мы условились встретиться здесь позже при определенных обстоятельствах.              Эпизод 23       30 июля ХХХХ год       Поздний вечер       Окраины Лоэрфолла       Академия искусств       Мастерская мистера Дроинга       Аудитория №29#8       Желая спасти несчастных от тиранов, их истязаний, от боли и холода их жестоких сердец, я лишь хотела сама обрести надежду на спасение. И само ожидание даровало мне веру в то, что я смогла бы избавиться от проклятых кошмарных снов. В то, что мисс Эликрейн способна добраться до глубин человеческого подсознания и открыть тайну уничтожения чёрных душ.       Рядом со мной за мольбертом сидел мистер Дроинг. У стула стояли пустые бутылки, некоторые из них были разбиты. С утра он уже успел сделать достаточно глотков спиртного, чтобы вновь заснуть, заполняя аудиторию своим храпом.       Я писала чёрный лист. Уголь вырисовывал очертания академии искусств со стороны давно обрушившегося главного входа. Муза давно покинула меня, не давая мне шансов написать что-то достойное. Я начинала засыпать, глядя на дождливую погоду за окном. Но меня отвлекла открывшаяся дверь.       В мастерскую зашёл господин Вэрд в своей обычной задумчивой манере. Мне казалось, он хотел поговорить с мистером Дроингом. Такой же невысокий художник, как и его друг, приблизился неспешными шагами к моему силуэту.       — Все картины говорят с нами, мисс Эллис. И никто не сможет заглушить их слова.       Мистер Вэрд казался более странным на фоне остальных художников. Он словно жил в другом мире, где картины умели говорить. Однако тогда я не понимала всего смысла.       — О чём же говорит мой эскиз, господин Вэрд?       Он наклонился, чтобы узреть моё полотно поближе.       — Ваша душа совсем не черна, как измалеван ваш холст. Она стоит на перепутье. Вы полагаете, что каждый уверен, чего хочет. Но Вы ошибаетесь. И любой человек полон сомнений. Сомнения — знак того, что Вам не безразлично, на какой стороне Ваша душа.       Быть может, я сходила с ума вместе с ним. Ведь мне не дано знать, как картины хранили то, о чём я думала.       Уже далеко не молодой художник был другом мистера Дроинга, что я поняла уже несколько позже. Его седые волосы были зачесаны назад и немного отпущены на затылке. Обладая весьма спокойным характером, он нередко погружался в собственные мысли. Однако имел привычку искать душевное состояние автора в его картинах. Мистер Вэрд выступал частым собеседником своих же творений.       — Академия всегда была такой пустой? Вы же помните многое. Расскажите мне о том, какой она была прежде.       Мистер Вэрд присел рядом со мной. Его глаза были полны печали. Он с тоской вспоминал о том, какая здесь была жизнь. Ведь когда-то давно искусство жило здесь, пока не умерло в душах людей.       — Тогда жизнь была иной, мисс Эллис. Горожане чтили и уважали наше мастерство. Посещали наши выставки, обменивались опытом и ждали новых встреч… Пока власть не стала уничтожать нас. Мы начали получать гроши, лишались своих домов, мастерских и желания чем-то помочь этому миру. Затем грянул переворот, и после этого история Вам известна.       — Это место было Академией искусств. Сюда приезжали обучаться из других стран, с других континентов… Что стало с миром, раз он начал изгонять искусство? Ведь оно настолько обширно… Музыканты, актёры, циркачи и танцоры. Что стало с ними? Ведь Вас было намного больше, а остались лишь художники…       — Никто не знает, где они и что с ними стало. Быть может, они скрывают, кем они были, и прячутся под масками обычных людей. Но порой в этих стенах до сих пор звучат знакомые мотивы, звуки клавишных и струнных, цитаты великих пьес, и слышны танцы отчаяния наших заблудших душ. Нам некого обманывать, мисс, мы несчастны давно…       Мистер Вэрд смотрел в окно, скрывая свою печаль. Она переполняла его сердце. И всё, что ему оставалось, это делиться своей тоской с картинами.       — Почему все избрали предводителем профессора Вульф, мистер Вэрд? Она не поддерживает взглядов художников, её цель возвысить искусство — не более, чем ложь.       Мой вопрос прозвучал, как обвинение.       — А вы считаете её властной над нами?       Мистер Вэрд рассмеялся.       — Разве нет? Она обращается с Вами, будто художники — её слуги. Она навязывает Вам свои представления о жизни и истории, свои взгляды и видения. Профессор Вульф приказывает Вам, устанавливает свой порядок в этом месте, а Вы смиренно услуживаете ей.       — Агнесса Вульф в той же стае, что и все мы. И она вовсе не профессор. Это звание она дала себе сама. — Художник сделал некую паузу на моё удивление. — Миссис Вульф больна. Она слепо верит в то, что сможет спасти нас. Однако ей удалось наладить поставки продовольствия в это забытое Дьяволом место. Благодаря ей даже открыта небольшая забегаловка, что обслуживает всех жителей окраин. Оттого "профессор", — мистер Вэрд буквально взял это слово в кавычки, — она считает, что имеет право командовать и раздавать приказы. Художникам лишь жаль её. Власть госпожи Вульф ничтожна, ведь вовсе не она изгоняла нас из процветавшей цивилизации.       Его слова покрывали ещё более мрачной краской мою и без того тёмную картину. Профессор Вульф была мнимым предводителем изгнанников, являясь таким же пленником искусства.       — Разве нет другого достойного, кто не станет столь нелепо потворствовать извращённым людским фантазиям? Ведь можно поставить хоть какие-то рамки в Ваших эскизах.       Во мне горел неистовый огонь несогласия с их устоявшимся положением. А мистер Вэрд в смиренной манере продолжал свой рассказ.       — Богатые люди, что заказывают эти картины, не пойдут ни на какие иные предложения. Они знают истинную значимость золота для нас. А тот, кто некогда хотел свергнуть профессора и спасти нас, ныне сам прячется по этим тёмным углам. Потому достойных более нет.       На последнем предложении голос художника потух, как и воля.       — И кто же тот человек, мистер Вэрд?       — Он изгнанник изгнанников, такой же, как Вы. Может, в силу молодого возраста господин Вайт отринул предложение предводителя, но всё же обитает в академии. Быть может, Вы встретите его...       Возможно, тот человек способен был дать мне ответ...       — Или смерть встретит нас раньше, мистер Вэрд. Быть может, Вы мне расскажите, кто вас беспощадно убивает?       Я лукаво сдержала улыбку, спрятав её в выражение важности.       — Так вот к чему вели Ваши вопросы, мисс Эллис...       По началу он слегка задумался над цепью наших размышлений и почесал голову.       — Здесь нет профессора. И я в отличие от неё хочу спасти Вашу жизнь, а не величие.       Храп спящего мистера Дроинга звучал всё громче. Мой собеседник потёр подбородок и всё же начал историю, которую я ждала давно.       — Возле тел наших братьев их лапы, мисс Эллис. Лапы свирепых зверей. Они забирают не просто человеческую жизнь. А по частицам пожирают душу искусства.       Его слова вдохнули в меня новую жажду расправы. Но как только мой силуэт резко встал, мистер Вэрд схватил мою руку.       — С ними никому не справится. Они опаснее всех иных зверей. Нас истребляют волки, не иначе. Мы слабые для них, оттого они избавляют мир и земли от ненужного мусора.       До этого он казался мне странным безучастным стариком, но теперь я почувствовала в его глазах тревогу.       — Почему Вы так уверены в их причастности?       — Понимаете... Мистер Дроинг — частый посетитель местной забегаловки. Она находится близ старого моста, что ведёт к вратам в новый Лоэрфолл. И тогда я сопровождал его до места. На обратном пути, когда уже смеркалось, среди развалин я заметил его свирепый взгляд. Один из волков возвышался над чьим-то немощным телом, которое уже нельзя было узнать. В сиянии молний сверкал и его огромный широкий шрам, проходящий через всё лицо. И мы рванули, едва ли можно было уловить наш след. После в этом самом месте и нашли одного из художников.       Я видела печаль, что пронзила сердце и душу мистера Вэрда. Пусть, он жил в своих картинах, но ему было невыносимо смотреть на то, как смерть уносит всех тех, кто когда-то создавал произведения рядом с ним. Быть может, по этой причине он и погрузился в себя, в беседы с мертвыми картинами, когда написанными его верными товарищами. И я оставила художника наедине с ними. Его глубоко опечаленный взгляд надолго ушёл в мир, далёкий от понимания людей.              Эпизод 24       2 августа ХХХХ год       Глубокая ночь       Окраины Лоэрфолла       Территория волков       Чёрная забегаловка       Шум отвратительных возгласов вокруг утомлял сознание. Дикие пьяницы, всю ночь готовые плясать на столе, пропивали свою нелепую жизнь за единственным доступным развлечением. Это место прозвали самой мрачной забегаловкой, потому что согласно россказням сюда нередко заявлялись сами волки с такими же целями, что и обычные люди. На эти сведения ушло около двух дней. Забегаловка имела и иное название "звериная" из-за пребывания немалого количества пешек королевской стаи "волков". Я сидела в самом дальнем углу и наблюдала, как отвратительны животные инстинкты людей. Мне самой приходилось сдерживать свои порывы угроз местному бармену, который мог знать больше об их вожаке, чем обычные горожане. Но я упрямо выжидала.       — Вы боитесь потерять напрасно последнюю пулю, мисс?       Тень приблизилась из мрака человеческих пороков. Подглядывая, как я тревожно теребила в руках старый покрывшийся пылью револьвер с единственным патроном в магазине, он ехидно улыбался.       — Дайте мне волю, и Вам не придётся пользоваться блефом в разговоре с барменом. — Расположившись на стуле рядом со мной, чёрный дух отпивал из чьего-то бокала и продолжал изливать свои привычные речи. — Вы прекрасно знаете, что я владею холодным оружием лучше Вас, оттого мне не составит труда, чтобы все эти разгульные, вызывающие лишь отвращение пьяницы обратились лишь в кровавое месиво. Мне не понадобится много сил, чтобы перерезать им глотки в мгновение остриём Вашего кинжала, мисс.       Опустошив спиртное из бокала, чёрный человек пожирал бездонным взглядом. Его пальцы аккуратно схватились за мой подбородок, а бледное лицо оказалось слишком близко. Я чувствовала на коже его металлические перстни. И меня наполняло жуткое омерзение.       — Замолкните.       Я отстранилась. Но в тесном помещении сложно было укрыться от его навязчивых движений.       — Вы считаете себя способной убить врага? Я ощущаю, как дрожат Ваши руки, трясутся колени. — Он коснулся моих брюк, отчего я была вынуждена дотронуться до его кисти, чтобы убрать. Но он сплел наши руки в замок.       — Я чувствую, как часто бьётся Ваше живое человеческое сердце. Признайте, что без моей силы Вы бы не стали той, кто Вы сейчас.       Тёмный господин пытался заворожить меня, укутать в пелену моей ничтожности, превознося себя.       — Я не нуждалась в этой роли. Вы сами навязали мне её.       Холод обволакивал мои пальцы, схваченные им. И едкий пепел его сущности тёрся об мою кожу.       — Но благодаря мне Вы спасали людей от убийц, мисс. От нечестивых тварей, которые даже не способны раскаяться и принять казнь от Закона. Без меня Ваша рука продолжит дрожать, будучи направленной на свирепого волка. И Вы снова промажете, целясь в его самодовольное лицо.       Чёрный дух всё крепче сжимал руку, пытаясь уловить мой взгляд. Но напротив резко присел незнакомый мужчина, прервавший диалог с моей Тенью.       — Ваши глаза полны тоски, юная мисс... Неужели одиночество привело Вас в одно из самых мрачных мест этого города?       Будучи опьяненным не малым количеством алкоголя, незваный гость чуть ли не распластался на всём столе, желая и меня накрыть своим несуразным телом.       — Вам лучше не злить незнакомых людей, мистер. Даже если это дама. Вдруг она обладает чёрной душой, и Вы пожалеете о том, что обратили на неё своё внимание...       Клинок тут же был выхвачен из моих ножен и приставлен к горлу мерзкого пьяницы. Тёмный господин никогда не дремал в подобный момент. Его руки твёрдо сжимали рукоять кинжала.       Согласно старым позабытым сценам, чёрный человек всегда ревностно относился к моим собеседникам. Ещё больше его раздражали обаятельные в глазах общества мужчины, которые сопровождали свои речи сомнительными предложениями. Но все они для меня были как один. Серые невзрачные силуэты, которые давно утеряли свою честь. И только ОН преследовал, не теряя неизвестной мне надежды, от чьего чёрного взора мне не избавиться до самой смерти.       И пока внимание чёрного духа отвлёк нежданный посетитель, у чьего горла он теребил лезвие кинжала, моя рука вырвалась из его крепкой хватки. Я тут же приняла препараты, на что Тень злобно оскалилась.       Протиснувшись сквозь тесную толпу, я вышла ближе к деревянным дверцам, когда как неожиданно они резко распахнулись. И некий силуэт промчался мимо, убегая, словно от косы самого жнеца. В мрачном свете факелов было не разглядеть лика, не узнать очертаний. Сразу за беглецом в забегаловку ворвались ОНИ. Те, кого называли пожирателями слабых. Много тех, кого они загоняли в угол. Ночь скрывала их лица. Люди — днём, звери — ночью. Горожане именовали их «волками». Вожак с размаху отворил покосившиеся дверцы и ступил твёрдо ногой так, что ветхий деревянный пол едва не проломился под его напором. Тот убегавший человек врезался в толпу и растворился в ней. Моё сердце бешено стучало, словно меня и правда заботила судьба беглеца. Раздался выстрел. Толпа пьяниц вдруг протрезвела. Шум утих, сменившись на мёртвое молчание.       — Кто препятствует власти «волков», должен смириться с участью покойника! Где же трус и беглец?       Главарь преступников уверенно шагнул вперёд. Его уверенность сравнялась с жестокостью. Я вновь узрела то свирепое лицо со шрамом, которое ожидало скорой встречи с моей пулей. Волк выкрикнул.       — Может, кто-то другой готов умереть за него?       Толпа расступилась, и двери чёрного хода остались открыты. Вожак прошёл дальше, а за ним следовала его верная стая. Его голова скрылась в силуэтах зверей и людей. А у меня была единственная возможность, которую я упустила. Но остановило бы это мою чёрную душу? Я помчалась вслед. И передо мной расстилались лишь пустые окраины.       Где-то позади раздавалась стрельба. Я блуждала в неизвестности, потеряв их след. По улицам города я нередко встречала блуждавших пьяниц, и сбивавших их не менее мерзких водителей старых автомобилей. Подобные зрелища томили. Они подтверждали, что мир гнил изнутри.       Чем больше лет проходило, тем тише происходили убийства. Хаос сжирал наши души. Всё начиналось с массовых расстрелов, а закончится тем, что каждый вонзит нож в спину своего врага, страшась посмотреть ему в глаза, боясь осуждения и суда. Не останется никого, и только тогда нашего мира коснётся Истина…       Завернув за очередной угол разбитых переулков, я увидела человека, чей силуэт был плотно укрыт под чёрной мантией. Лицо размывалось во мраке одежд. Я настигла уставшего беглеца, и моя рука нетерпеливо сбросила капюшон. Свет тусклого фонаря озарил личность неизвестного. Тёмные густые волосы упали поверх плеч.       — Мне помнится, что Вы считали свою жизнь ценной, мисс Фэйл. Не ради ли возрождения искусства Вы несёте это знамя надежды для художников?       Она прятала взгляд в тёмных локонах, желая скрыть и свою неловкость данной встречи.       — Но Вы же не верите в это возрождение, мисс Эллис...       Её надежда впредь крылась под длинной чёрной мантией, чей край развевался от быстроты шагов.       — Мне казалось, что вера независима от чужих взглядов.       Мисс Фэйл могла найти и более достойный аргумент, однако продолжала нелепые оправдания.       — Вы отринули мою просьбу об обучении, мисс Эллис.       — А Вы уходите от вопроса, мисс Фэйл.       Послышались отдалённые шумы в виде пьяных прохожих, шелеста листьев и разъезжавшей машины, из которой доносились противные звуки старой магнитолы. Мы завернули за угол и спрятались в разбитых стенах.       — Волки — не люди, чтобы искать в них сострадание. Я не хочу учить Вас. Я Вам ни мать, ни отец. Быть может, мне вовсе не нужно лезть в Ваши взгляды. Но Ваша жизнь для «волков» не станет особенной, если они гонятся за Вами. Голодные звери раздерут Вам глотку, растерзают тело, и возрождение искусства навеки утонет в вашей крови.       Прозвучал тяжёлый вздох, и юная художница подняла из мантии руку, в который был баллончик с едкой краской.       — Ваш поступок весьма нелеп, мисс Фэйл. Ради чего?       Я отчитывала её, словно она была со мной одной крови.       — Они убили моего отца. Всё, что я могу, — это портить их автомобили. Я ненавижу волков больше, чем кто-либо другой. Но я не способна ни убить, ни испортить им жизнь. Я никто в этом мире, мисс Эллис. Я беспомощна, как и все. Простите...       Она вновь накрыла голову капюшоном. Я слышала слабые всхлипы.       — Когда был убит Ваш отец? И почему Вы думаете, что к убийству причастны именно "волки"?       В моём тоне, быть может, послышалось недоверие.       — Он был художником. И его убили несколько лет назад. Перед убийством он, должно быть, каким-то образом узнал, кто на самом деле стоит за истреблением деятелей искусств. И принялся изображать его портрет, но не успел. Убийца купил его смерть у волков, которые вскоре ворвались в наш дом. Все наброски были истерзаны. Отец приказывал мне бежать, когда вожак вонзил ему в спину клинок.       Слушая её историю, я вглядывалась в ночное небо. Звёзды приковывали и создавали ощущение спокойствия и некоего смирения. Вся Вселенная, быть может, не знала того зла, которое окутало наш мир.       — Значит, волки не иначе, как наёмные убийцы? Немногие могут позволить себе покупать смерть определенного человека за золотые монеты. Или сколько стоит ныне человеческая жизнь?       Тёмные ночи давали больше осознания лиц своих врагов, когда как день скрывал их масками.       — Они убивают художников, разрывают их картины в грязь. Они не имеют права судить тех, кто слаб и беден. Почему им дозволено издеваться безнаказанно? Если нет Справедливости, неужели убийство — не преступление, а воздаяние? Почему Закон не в силах расправиться с ними?       В юной особе бушевали эмоции. Она не верила, что жестокостью нужно истреблять жестокость, но постоянно приходила именно к такому заключению. Мисс Фэйл была человеком светлой души, уповала на возрождение давно погибшего искусства. Благородство её и губило… Рано или поздно ей суждено попасться им на глаза.       — Почему Вы не рассказали об этом раньше?       — И что бы Вы сделали, мисс Эллис? Вы хотите найти убийцу, спасти художников по никому неизвестной причине. Однако какой смысл искать спасения в руках того, кто прячется вместе со всеми?       После кирпичных строений располагалась одна из дорог. Два силуэта в черных одеяниях вышли из разрушенного квартала. А из-за ближайшего поворота на всех скоростях выскользнул автомобиль. Я толкнула юную художницу, чтобы та бежала обратно в руины прежних зданий. А сама перевела внимание волков на себя, накинув капюшон. Погоня для зверей была не больше, чем развлечением с громкой музыкой. Пули летели беспорядочно. Их визги и возгласы доносились всё ближе. Автомобиль почти настиг меня, когда я свернула в тесный переулок.              Через некоторое время       Чёрная забегаловка       В несдержанном ритме я миновала вновь расшумевшуюся ораву и отправилась к барной стойке. Мои шаги были столь грозными, что я чувствовала, как под ногами продавливались и шатались деревянные доски. Как только я подошла, бармен тут же поднял руки. Ведь мой истерзанный лик встретил его с оружием.       — Где я могу отыскать вожака волков? Я хочу купить у него смерть одного человека.       Сразу после у моего затылка послышался звук заряженного пистолета.       — И кого же, мисс? Я знал, что Вы вернётесь сюда.       Не страшась, я обернулась и узрела его свирепый облик.       — Я желаю, чтобы Вы убили истинного убийцу искусства, господин..."Волк".       С высоты на меня взирал его звериный взгляд. Его знаменитый шрам располагался ещё от края растрёпанных ветром темных волос. Из-за весьма крупного телосложения вожака, должно быть, было сложно побороть в рукопашном бою. Потому никто не отваживался набрасываться на него. Ни у кого не было мысли свергать волка с его титула.       — А не слишком ли много чести у Вас для того, чтобы убивать ненавидимого монстра чужими руками?       Он хмыкнул и смешал суровый лик с улыбкой. Грозное обличье волка внушало ужас. Могла ли я выстоять, окружённая целой стаей? Мне приходилось упрямо гасить страх. Но, как и упоминал чёрный дух, моему телу не хватало стойкости.       — Вы плевали на честь и на любое достоинство! Кто Ваш покровитель?       Я неистово кричала, после чего достаточно тихо пронеслись его слова.       — Вы ошибаетесь, мисс Кэрринфер.       Я направила на него револьвер, но оказалась также схвачена его собратьями. Моё тело застыло на месте.       Я не имела права ни шелохнуться, ни моргнуть.       — Откуда Вам известно моё имя?       Он будто не расслышал мой вопрос. Хватка стаи была довольно крепкой, но я не опускала своих рук. Они также боялись моего выстрела.       — Волки — очень значимые звери в природе и во всём мире. Мы убиваем ради добычи и защиты. Больные и слабые — лишь опухоль для нового мира. И их истребление только на благо леса и строящейся цивилизации.       — Вы лишь алчные порочные люди! Ваша сущность не чище простых убийц!       Выкрикивая в гневных окрасках, я в волнении теребила спусковой крючок.       — Вслед за Вашим выстрелом последует пуля, что убьёт и Вас. Вы хотите умереть так?       В этом вопросе волк имел в виду то, что я не знала истинного убийцу искусства. Мне известен лишь его инструмент и не более. Желала ли я умереть, так и не узнав эту тайну, не растерзав того, кто этого достоин?       — Значит, Вы тоже не желаете гибели, верно? Ведь ныне моя рука не дрогнет.       Наши взгляды соприкоснулись в неистовой ненависти. Я молила, чтобы никто не заметил мою дрожь. И переговоры обернулись тем, что волки и я разошлись, не опуская оружия.